Strange Case of Dr Solo and Mr Ren

Перчатки из тонко-выделанной кожи и верная трость, скалившаяся оголенной челюстью, уже ждали его, и он, подхватив ту под мышку, вышел из спальни и направился вниз по лестнице, легонько постукивая пальцами по дубовому поручню. — Мисс Рей, — позвал он ее негромко, и все равно все взгляды прислуги, высунувших головы из кухни, и самый въедливый, цепкий — дворецкого, державшего в руках тяжелый плащ и цилиндр — были устремлены на него. — Мисс Рей, — почти пропел Кайло низким голосом. — Нам пора. С громким звоном по полу покатился котелок, а старая Маз, кажется, потеряла свою челюсть на полу. Рей, выпорхнувшая из темноты комнатушки, несущая с собой сладкий аромат лилий в волосах, обступивших драгоценную диадему, достойную королевы, была словно истинный ангел. Но цвет ее одежды был не нежно-голубым, а зеленым, словно свежая листва, сочным и ярким. — Господь всемогущий! — все же не выдержала кухарка, признав в богатой даме свою помощницу по чистке горшков. — Что ж это творится-то... Хакс, сам обескураженный, явно не знавший, куда девать свои глаза — то ли пялиться на Рей, то ли угодливо поддакивать хозяину, вздумавшему развлекаться таким образом — зашикал на Маз и нервно затеребил в руках цилиндр. — Вы прекрасны, мисс Рей, — усмехнулся Кайло и протянул ей ладонь. — Окажите мне честь сопровождать меня в оперу. Из кухни снова донесся звон — кажется, котелок упал во второй раз. — Но сначала окажите милость, — он лукаво подмигнул Рей. — И подарите мне один из ваших цветков. В петлице ему было самое место. Рей на мгновение растерялась, поднеся руку к голове, но трогать сложную прическу, украшенную цветами и не испортить было бы сложно, поэтому она скрылась в своей каморке и вынесла на ладони еще один цветок. Подойдя к Кайло вплотную, она аккуратно прикрепила лилию к ткани, и на мгновение ее пальцы дрогнули, словно желая задержаться на его груди вечно. Ох, эта маленькая лукавая пташка, неужели она чувствовала то же, что и он. — Мой цилиндр, Хакс, — Кайло водрузил его на голову, как можно скорее желая оказаться подальше отсюда. — Накиньте мой плащ на плечи мисс Рей, я не хочу, чтобы она пострадала от вечернего холода. Кэб уже подан? — Так точно, мастер Рен, — прислуживать простой служанке Хакс не привык, но деваться ему было некуда. С ювелирной точностью он опустил тяжелый плащ на ее плечи и отстранился, позволив самой ухватиться за завязки. — Готов, сэр. Ждет снаружи. — Тогда чего же мы ждем? — внутри него разливалась дикая радость, дурман, опьянение, впервые за все время другого сорта, и Кайло склонился к Рей, подставляя локоть. Путь до Ковент-Гардена был недолгим, и кэб резво подскакивал по камням мостовой, а сбоку, за стеклом дверцы с громким скрипом раскачивался фонарь, слегка развеивавший туманную мглу. В его неверном, мерцающем свете Рей выглядела точно один из ангелов, сошедших с церковного барельефа. Платье матери, довольно вычурное и смелое для ее времени, проигрывало наивной простоте лица. У виска вилась одна прядка, и Кайло, сидевший напротив, наклонился, чтобы поправить ее, заведя за нежное ушко. — Вот видите, Рей, — он снова ухмыльнулся ей. — Я вел себя прилично весь день, не смейте отрицать это. И не глядите на меня так, словно у меня на голове отросли рога, или изо рта у меня пахнет серой, — дразнить ее было так весело, и она залилась нежным румянцем, опустив ресницы. — Ну же, улыбнитесь. Мы ведь едем в оперу. Вы хоть когда-нибудь были в опере? — Никогда, сэр... Я никогда не бывала в опере... — пролепетала Рей. Все было ново для нее — и немыслимое платье, и прическа, над которой она трудилась битый час, и жемчуга на шее, и тяжелый плащ, который обнимал ее плечи. — Что ж, моя прелестная птичка, все бывает в первый раз, — весело заметил Рен и подмигнул. Она робко улыбнулась и снова смутилась. Указательный палец на правой руке нещадно дергало — она сильно обожглась, когда завивала волосы нагретым железным прутом, — но это было к лучшему. Боль всегда неплохо помогала ей не воспарить слишком высоко. Рей еще раз взглянула на свои руки, обтянутые атласными перчатками, и порадовалась, что не видно всех царапин, ссадин и ожогов, которые она успела получить за последние несколько дней. Надо же. Едет в оперу, совсем как знатная дама. Ей было страшно и весело, и что-то трепетно дрожало в животе. У нее в ушах все еще звенели ахи дворецкого и старой Маз, и она еще помнила, что увидела в зеркале, когда прикрепила к прическе диадему и добавила свежих цветов. Эти лилии — они были прекрасны, и то, что она увидела, — было прекрасно. Ее собственное лицо, неуловимо изменившееся, точеная матовость плеч и шеи, золотистые блики на волосах, свежесть зеленого платья, — Рей хотелось любоваться собой, и еще больше хотелось, чтобы ею любовались. Рен сидел напротив — довольный, веселый, совсем не пугающий. И очень красивый. В высоком черном цилиндре, в перчатках, надушенный и тщательно причесанный, он так и сиял. Если не считать нескольких... моментов... он и впрямь сегодня вел себя гораздо лучше. Снова настал тот момент, когда сходство между братьями казалось таким очевидным... Когда же вернется мастер Соло? Но когда он вернется, исчезнет Рен, а она уже не была так уверена, что хочет его немедленного исчезновения. В конце концов, она не делает ничего предосудительного. Рей поймала себя на том, что внимательно его разглядывает, и, спохватившись, мигом опустила голову. — Ну же, не стыдитесь, мисс Рей, — рассмеялся Рен. — Я вовсе не против того, чтобы меня разглядывали такие прелестные глаза. И вы немного улыбались, это было просто очаровательно. Смею тешить себя надеждой, что причиной этой улыбки был я. Рей снова попыталась улыбнуться. — Возможно, сэр... — Да вы настоящая кокетка, мисс Рей! — воскликнул Рен в притворном ужасе. — Лукавое создание, вы только прикидываетесь скромницей, а на самом деле... Он склонился вперед, и поманил ее пальцем, словно хотел поделиться с ней важным секретом. — А на самом деле вы затмите весь высший свет, мисс Рей, — прошептал он, склонившись к ее уху, и его мягкие темные волосы, пахнущие ветром, коснулись ее щеки и губ. — Вы чертовски очаровательны. С горящими щеками, едва сдерживая улыбку и восторг, Рей медленно отстранилась и опустила взгляд. Ее сердце вдруг застучало чаще, чем копыта коней по мостовой. Еще там, дома, какое-то непонятное наитие велело ей взять несколько восхитительно-свежих лилий, из тех, что она позаимствовала для прически, и украсить ими свою темную каморку. Одну из них она вынесла позже мастеру Рену, чтобы украсить его лацкан. Ей так захотелось чего-то чистого, красивого, а цветы были так прекрасны. И было совершенно очевидно, что ему они тоже очень нравились. Она снова утонула в своих мыслях и всплыла на поверхность только тогда, когда хозяин мягко коснулся ее колена. — Мы приехали, моя маленькая леди, — сказал он с улыбкой и надел цилиндр. Внезапно Рей обступил перестук множества копыт, скрип рессор, смех, голоса, цоканье каблуков. Ковент-Гарден, высший свет. И такой красивый джентльмен подает ей руку, чтобы она, изящно придерживая юбки, вышла из экипажа, как подобает хрупкой и изысканной даме. Рей осторожно спустилась по подножке, чтобы не порвать подол каблуком очаровательных туфелек и стараясь не поднимать платье слишком высоко, чтобы никто не заметил отсутствия чулок. Вокруг сияло море огней. Мимо прошла пара, джентльмен приподнял шляпу. — Добрый вечер, сэр, мэм! Рей едва перевела дух от неожиданности и чуть не вздрогнула, когда Рен подставил ей локоть. — Тебе понравится, моя птичка, — прошептал он, улыбаясь и предвкушая, — тебе все очень понравится! Густой молочный туман низко стелился над землей, окутывая столбики фонарей, расцветших крупными пылающими головками латунных цветов на уровне пояса, и казалось, будто кованые светильники попросту парят в пустоте. Волшебство вечеру придавала и музыка, несущаяся из приоткрытых окон центрального здания, и беспрестанные разговоры, переливы женского смеха. Красивые дамы степенно вышагивали под руку со своими кавалерами, сверкая драгоценностями, шурша дорогими нарядами, красными, синими, мовеиновыми, красочностью своих одежд они напоминали Рену причудливых бабочек, выпорхнувших из уголков райского сада. Впрочем, его спутница могла бы затмить их всех несмотря на то, что платье ее слегка вышло из моды, ее маленький, несколько сбивчивый шаг заставлял его желать подхватить ее на руки и внести в оперу, прижав к груди, и тем самым вызывая еще больше смятение. Среди пар, подходящих ко входу в оперу, он заметил нескольких своих знакомых профессоров. Вряд ли они ожидали бы встретить знаменитого отшельника Соло тут, да еще в компании незнакомой дамы. Что ж... возможно именно поэтому ему и следовало пойти и поприветствовать их. Но несколько позже. Его маленькая пташка, похоже, действительно ни разу не была в подобном месте и теперь с восхищением оглядывалась по сторонам. Кусты справа от их дорожки были искусно выстрижены, изображая подобие масок, плачущей и улыбающейся, и украшены свежими цветами, такими редкими для этого времени года, и Рей аккуратно коснулась одной из роз. — Осторожнее, моя пташка, — предупредил ее Кайло. — Вы же не хотите занозить свои тонкие пальчики? Однако же... Я буду рад вытащить даже самый острый шип своими зубами, — это смутило Рей, и она тут же, словно повинуясь старой привычке, положила правую руку на подол, напрасно отыскивая там отсутствующий передник. Они добрались до входа в оперу без приключений, хотя шепотки за его спиной не оставляли ни малейшего сомнения — Кайло узнали. Они видели его, но не подозревали, кем он был на самом деле. Кайло оставил свой цилиндр и плащ швейцару, и провел Рей в центр залы, где в ожидании звонка стояли прочие гости. — Лорд Соло, — обратился к нему старик Палпатин. Время его не пощадило, исказив лицо рытвинами, словно он злоупотреблял спиртным и средствами для поднятия потенции, еще более красное на фоне сливочного цвета парчи. — Давненько мы вас не видали в подобном месте. А ваша прелестная спутница...? — он качнулся на толстых каблуках, выпячивая орден пэра, приколотый к выходному сюртуку. — Леди Рен, моя дальняя кузина. Рей нервно впилась пальцами в его предплечье и застыла, напряженно глядя вперед, но Кайло успокоил ее, мягко сжав ее ладонь. — Ах да, верно, — тут же согласился с ним Палпатин, кивая головой. — Припоминаю, дочь Мары, верно? — Ее племянница. — Верно-верно. Приятного вам вечера, Соло, леди Рен, — к счастью, старик Палпатин не стал утруждать себя поцелуем дамской ручки, любой наклон грозил закончиться для него смертельным ударом, и, слегка качнув подбородком, направился в толпу. — Видите, все не так уж и плохо, — прошептал Кайло, увлекая Рей за собой и придерживая ее рукой за талию. — Теперь они все до последнего будут считать вас богатой дамой, а ваше платье примут за причуду француженки. — Но... — внезапно Рей подняла свое лицо, и оно стало до ужаса серьезным. — Почему они зовут вас Соло? — О, это старая традиция, — не станет же он раскрывать ей свой секрет, — формально я Кайло Соло, старший сын, но я ненавижу все это. Так что я выбрал себе имя, что мне подходило больше. Идемте, моя пташка, этот шум и теснота меня утомляют.

***

Еще дважды ему пришлось останавливаться и обмениваться приличествующими встрече рукопожатиями и поклонами. Рей больше не вздрагивала от того, что ее принимали за богатую леди, только мягко улыбалась и все больше прижималась к его боку. Пожалуй, только ради этого ощущения — теплоты ее тела, обернутого мерцающей искрами золота по зелени тканью, тонкого аромата лилий, ласкающего ноздри, — он мог бы провести ее по кругу театра трижды, но духота и беспрестанный шум наверняка утомили и ее. — Ваша ложа, лорд Соло, — привел их к двери швейцар и поклонился. — Что-нибудь еще? — Да, — Кайло пропустил Рей вперед, позволяя ей скользнуть за тяжелую бархатную штору маленькой клетки, подготовленной для них двоих, а сам приказал принести вино и сладости. — И никаких карточек или приглашений, я не хочу, чтобы нас беспокоили после начала представления, — до самого акта оставалось время, и его он собирался провести вместе с нею. Рей уже нашла свое кресло, разложив складки платья так, чтобы оно не помялось, и с восхищением ребенка разглядывала внутреннее убранство театра. Все ложи были отделаны красным бархатом изнутри, колонны поддерживали полуобнаженные статуи муз, воздевавшие свои взгляды вверх, где в центре потолка висела здоровенная люстра, сияющая тысячей огоньков. Кайло придвинул свое кресло к ее, как можно ближе, и склонился к ее ушку: — Вы ведь знаете, они смотрят на вас. Восхищаются и завидуют, моя прекрасная... кузина, — Кайло стянул перчатки с рук, отложив их на столик, где стояли подготовленные лакомства, и коснулся ее шеи и обнаженного горла, перебирая круглые жемчужины. — Они завидуют и мне, потому что я обладаю вами. Завидуют, что я могу позволить себе это, — он взял ее маленькую ладошку, обтянутую шелковой перчаткой, и поцеловал пальцы, затем впадинку на запястье. Свет люстры и маленьких светильников, что держали в руках музы, стал гаснуть, погружая все в полумрак. — И вот это, — пользуясь ошеломленностью Рей, он выдернул ее из кресла и усадил на собственные колени. — Так вам будет лучше видно, моя пташка. — Только не ерзайте слишком сильно, я ведь обещал быть хорошим. Сколько смогу, — Кайло прижал ее к себе и коснулся губами волос. Запах лилий был невыносимо сильным, словно яд растекаясь по венам. На сцену, освещенную с двух сторон вышла маленькая испанка в черном, похожем на траурное платье и кружевной вуали, не скрывавшей, впрочем, ее яркую красоту. Малышка Манниоли давала в Лондоне свое последнее представление. — Я буду переводить вам, потому что вы не знаете итальянского, кузина, — он наслаждался ощущением ее бедер, прижавшихся к паху, и видом ее славных грудок, обрамленных вырезом платья, вздымавшихся от страха. — Она страдает. Безумно. Потому что у нее есть секрет, который она, увы... — и его голос треснул, сменяясь обычной бархатистостью нот, — не может никому поведать. Бедняжка Мари смертельно больна. И хуже того, влюблена. Вереница лиц, гул голосов, сверкание позолоты и хрусталя, ослепительные дамские улыбки, томные и жеманные движения, изящно причесанные головки, так женственно клонящиеся к плечам кавалеров, облака перьев, веера, бриллианты, смех и кокетливые возгласы — Рей тонула в яркой круговерти, чувствуя, как восторг начинает овладевать всем ее существом. Пропал весь страх, прошла дрожь, и она во все глаза разглядывала окружающее великолепие. Темно-красный бархат, мрамор цвета слоновой кости и сверкающее полированное дерево, особый, ни с чем не сравнимый аромат, и снова сияние, сверкание, роскошь, весь этот ослепительный мир принадлежал ей, и она сегодня была его частью. Кто бы мог подумать — еще утром она хлопотала в кухне, начищая горшки и кастрюли, выгребая золу из остывших каминов. Рей это показалось ужасно смешным, и она тихонько улыбнулась своим мыслям. Кресло окутало ее бархатной мягкостью, и она осторожно разгладила платье на коленях. Ей стоило такого труда выутюжить его до зеркальной гладкости, что было бы ужасно жаль его измять. Кузина Рен, подумать только. Он разделил с ней часть своего имени так, словно это ничего не значило, а сам — странно, почему тогда, если он так ненавидит свой род, — почему он продолжает приезжать к брату, почему не забудет об этих краях навсегда и не уедет в гораздо более веселые места — в ту же Францию... Рей на миг задумалась, не ошиблась ли в своем смелом предположении. Франция для нее стояла где-то в том же ряду, что и Лионнесс, стародавняя легендарная страна, ушедшая в пучины океана, и то еще не известно, была ли она когда-то на белом свете. — Они завидуют и мне... — проворковал ее хозяин, врываясь в ее раздумья вместе со сверкающим шумом театра. — Потому что я обладаю вами... Дрожь прошила все ее тело. «Отныне ты принадлежишь мне». Горячие пальцы коснулись ее шеи, послав по всему телу волнующее, запретное удовольствие. Он еще что-то говорил, прижимаясь губами к ее рукам прямо через перчатки, а потом вдруг стало темнеть. На миг Рей испугалась, подумав, что это темнеет у нее в глазах, но позже поняла, что это просто гаснет свет. Она уставилась на это чудо новомодной техники во все глаза. И в этот момент мастер Рен ловко, словно она был ребенком, усадил ее к себе на колени и накрепко прижал к себе. Горячее дыхание коснулось ее полуобнаженной груди, и ее сердечко снова заколотилось от неожиданного испуга. — Я буду вам переводить, — весело сказал хозяин, мимоходом прижимая ее еще крепче и жадно впиваясь пальцами в ее нежный бок, пока его язык рассказывал историю бедной Мари, влюбленной, не смеющей никому рассказать о своем чувстве и страдающей от тоски. Первые же звуки сильного, чистого голоса певицы вдруг настолько захватили внимание Рей, никогда прежде не слыхавшей ничего подобного, что она даже перестала дышать. Ее взгляд обратился к сцене, где женщина в черном так трогательно, пронимая до глубины души, пела о своей любви. Пение нашло неожиданно глубокий отклик в ее сердце, и Рей чуть не заплакала от сочувствия. А потом вдруг поняла, что переживания героини ей на удивление близки. — Как славно, не так ли? — мурлыкнул ей на ушко хозяин, и Рей, совершенно не понимая, о чем он говорит, кивнула. — Да, — прошептала она, переполненная смесью восторга и тоски. — Так прекрасно... Рен продолжил нашептывать ей сюжет, поясняя каждое появление на сцене, каждую роль. Впрочем, она бы и сама догадалась, когда молодой герой произнес такой страстный тост во славу любви. Он был влюблен в героиню, это было несомненно, и тут Рей начала осенять одна догадка за другой. — Вам нравится, моя прелестная кузина? — сладко прошептал Рен, склоняясь к самой ее груди. В этот момент героиня протянула своему возлюбленному цветок — точь-в-точь так же, как сегодня она сама отдала господину цветок лилии. Холод пробежал по ее спине. Сладостные звуки арий дурманили ее, рождая в груди неведомое трепетное чувство, но страх вдруг сжал сердце. Холодящее предчувствие чего-то неведомого овладело ее душой. Актеры допели, и воцарилась тишина, но только на миг. Зал взорвался бурными овациями, зрители начали вставать с мест. Рей удивленно смотрела на сцену и не могла понять, почему все закончилось, не разрешившись. — О, не волнуйтесь, моя славная кузина, — усмехнулся Рен. — Это всего лишь антракт. Перерыв, пауза. Чтобы актеры отдохнули, сменили платье, а зрители — немножко поболтали. Так вам понравилось, я вижу. Переживания бедняжки вас очень тронули? — Да, сэр, — ответила Рей, потупившись, но потом подняла взгляд. — Я очень ей сочувствую. — Вы прелесть, — ответил Рен, поднимая брови и почему-то очень развеселившись. — Сколько в вас нерастраченных чувств. А скажите-ка, милая моя пташка, — он еще теснее прижал ее к себе и откинулся на спинку кресла, так что ей пришлось чуть ли не прилечь на его грудь. — Вы когда-нибудь бывали влюблены? Кровь бросилась ей в лицо. — Боюсь, что нет... сэр... — ответила она. — Скорее всего, нет. — Скорее всего, нет, — повторил хозяин, потирая уголок рта кончиком пальца. — А хотели бы? — Не знаю, сэр, — робко ответила она, не зная, какого ответа он может ждать. — Я не могу желать или не желать того, о чем не имею понятия. — Какой прелестный маленький философ! — воскликнул Рен и рассмеялся. — Ну вот, во втором действии будет еще интересней. Там появится ревнивый друг нашей маленькой героини, и дело пойдет гораздо живее. Впрочем, вы и так в восторге. Рей кивнула, улыбнувшись, и он снова поднес к губам ее ладошку. Ей стало спокойнее. Он был такой... странный и милый сегодня, пусть и не без причуд. Но причуды были хотя бы довольно безобидными. Заскрипела дверца и за портьерой послышалось покашливание. Рей встрепенулась, чтобы пересесть в свое кресло, но Рен легко удержал ее на месте. — Да? — отозвался он. — Кто там? — Лорд Соло? — Портьера отодвинулась, швейцар заглянул внутрь. — О, прошу прощения, я бы... — Говорите, что у вас? — требовательно отозвался Рен, не меняя позы, прижимая к себе залившуюся румянцем Рей. Ей стало жарко от стыда. Подумать только, в такой позе, с мужчиной, среди толпы народу... — Возможно, вы желаете... — Нет, благодарю. Прошу вас, не тревожьте нас. Если мне что-нибудь понадобится, я вас позову. Швейцар исчез, а Рен заглянул в лицо своей спутницы. — Полно вам, моя дорогая. Не будьте такой ханжой. Он повидал здесь картины и поинтересней. Бьюсь об заклад, кто-то подослал его, чтобы узнать, чем мы тут занимается. Члены семьи Соло здесь нечастые гости, тем более, с такими прелестными спутницами. Рей часто дышала, не в силах справиться со стыдом и неожиданным волнением. Ее голова почти опустилась на его плечо, а сама она была готова провалиться сквозь землю. Горячие пальцы вдруг скользнули верх-вниз по ее боку, до самого бедра. — А стоит ли мне ревновать тебя, моя чудная кузина? — тихо спросил Рен, потираясь щекой о ее волосы и вплетенные в них лилии. — Есть ли у меня соперник? — О... нет, сэр, — ответила она как можно спокойнее и мягче, и сама восхитилась тому, как ловко смогла сыграть. Хозяин поднял ее личико к своему и посмотрел прямо в ее глаза. Его взгляд прожег ее насквозь, и внутри ее тела разошлось удивительное тепло. — Еще бы. Ведь ты вся моя, до кончиков твоих сладких маленьких пальчиков, — прошептали его губы у самого ее рта, и все погрузилось во тьму.