Strange Case of Dr Solo and Mr Ren

Второй акт начался прямиком с бала, где посреди золоченых колонн, подпиравших свод замка, танцевали маленькие ловкие балерины в газовой одежде. Как мягко они льнули друг к другу, поднимаясь на своих упругих пуантах, взлетали в воздух, словно настоящие феи, раскрывая сияющие крылья. Они набросились на несчастного влюбленного, будто рой пчел, окружив и накрыв собой, а затем повели к заламывавшей руки Мари, что сменила черный наряд на свадебное платье и кружевную фату, расшитую звездами. Увы, предназначенную не для него. Не успев добраться до середины зала, они отпрянули назад в страхе, эти маленькие вестницы любви, завидев черных стражей, что пресекли им путь и твердо стояли, окружив невесту. — Она никогда не сможет быть с ним, понимаешь? — шепнул ей Кайло, и Рей зашевелилась на его коленях, приподнимаясь и приникая к бортику ложи. — Нет... — зашевелились немо ее губы. — Увы, но да. Ее продали в обмен на свободу других людей тому самому ревнивому другу детства, но сердце ее теперь разбито. Они прощаются на балу, на виду у всех остальных гостей, что понятия не имеют, какая цена была уплачена. Взгляни на нее, Рей, она словно идет по разбитому стеклу или по ножам, улыбаясь и оплакивая свою потерянную любовь в душе. Разве... — Кайло единым, властным движением вернул свою пташку обратно к себе в объятия, вдыхая теплый аромат ее тела. — Разве может быть что-то прекраснее этого? Он прильнул губами к ее шее, ловя отчаянно бьющуюся жилку пульса. — Вот она отступает, понимая, что между ними больше, чем разверстая пропасть, этой ночью она будет принадлежать другому. Взгляни, как он рыдает. Так и было, не только он, молодой златокудрый влюбленный, кружившийся в танце, внезапно упал, держась за сердце — все его феи, неотступно следующие за ним, так же рухнули наземь, корчась в судорогах. Музыка бала гремела, гости продолжали танцевать, лишь он один страдал, не в силах подняться. — Если она взглянет на него, подарит ему хоть улыбку или бросится на помощь, ее будущий муж-ревнивец убьет их обоих. О моя прекрасная кузина, — эта игра нравилась ему еще больше теперь, когда он мог представить их равными друг другу и, более того, связанными пусть и далеким, но кровным родством, — если вы посмотрите на другого мужчину, я буду вынужден убить его. Жестоко и беспощадно. Ради вас, моя пташка, я уничтожу остальной мир. Нет, Рей, этого нет в пьесе, это мои слова, — погладил он ее по плечу, успокаивая. Тьма сгустилась над сценой, оставляя влюбленных наедине. Исчезли колонны, гости, мир сузился до двоих голосов, вплетавших свои трагичные ноты в песню разлуки. Бедняжка Мари ждала первой брачной ночи — ее раздели, оставив лишь тонкую, расшитую рубашку и все ту же вуаль в звездах, в которую она куталась как в шаль. Весь страх и отчаяние она изливала в песне, вызвавшей слезы на глазах у доброй половины зала, но вот из глубины сцены выступил ее новый муж, тот самый ревнивец, разодетый в пурпурный халат, потоком свежей крови ниспадающий к его ногам. Нежный голосок Мари дрогнул и оборвался на полуслове, вместе с нею вздрогнула и Рей, прижимаясь к Кайло в поисках утешения. — Ну-ну, моя милая кузина, что с тобой, — ласково погладил ее по щеке Кайло, — это неизбежно. Они должны были обвенчаться. Ее судьба — страдать, — он скользнул пальцами вниз, оглаживая нежную выпуклость груди под гладкой словно вода тканью, по талии и потянул за ткань, аккуратно задирая подол платья. Ее длинные, изящные ноги, перекинутые через его колени, белели в темноте, и он провел по бедру, балуясь с ленточками, удерживавшими панталоны на талии. — Тш-ш-ш, я не причиню тебе боли, Рей, — Кайло ловко приподнял ее, усаживая по-другому. Теперь она сидела на нем верхом, разомкнув обнаженные ноги, словно всадница в мужском седле. — Сегодня я лишь ублажаю тебя, моя прекрасная кузина, — крепко удерживая ее за талию, чтобы она не посмела соскользнуть с его колен и сбежать в страхе, он опустил другую руку вниз, меж ее бедер, нащупывая прорезь в панталончиках. — Скажи, что тебе это нравится, — он чувствовал, как она вся дрожит, изо всех сил закусывая губу, будто противится тому, что ее ожидает. Кайло углубил прикосновение, погладив густые завитки волос, и развел пальцы, дотрагиваясь до повлажневших складок. Рей тихо застонала и откинулась ему на грудь, распластываясь по ней. Лилии в волосах защекотали подбородок. Он мягко скользил пальцами по сомкнутой щели, размазывая выступившую влагу и чуть нажимая. — Я хочу, чтобы ты застонала для меня снова, милая кузина, — ее возбуждение пьянило, окутывая дурманным облаком, и Кайло еле сдерживался, чтобы не расстегнуть эти проклятые брюки и насадить ее на себя до упора, но он ведь пообещал. И сдержит свое слово. — Чтобы я и наши соседи слышали это, чтобы все поняли, чем мы с тобой тут занимаемся. — Ну же! — прошептал хозяин. — Иначе мне придется тебе приказать, моя дорогая! Рей всхлипнула, громко, захлебываясь воздухом, а он нажал чуть сильнее, еще не делая больно, но уже повисая на грани. Он и сам дышал все чаще, все тяжелее. Музыка на фоне казалась ей уже частью безжалостного испытания, которое он ей устроил. Она еще сильнее прикусила губы и застонала, потому что поняла — как бы там ни было, если она не будет повиноваться, он скорее заставит ее, чем оставит в покое. Рен довольно фыркнул и продолжил свое увлекательное занятие, прижав ее щеку к своей. — Ты бы хотела в самом деле быть моей кузиной? Иметь в своих жилах ту же кровь, что и у меня? Рей замотала головой, упершись лбом в его грудь. Она не могла говорить, она изо всех сил сдерживала новый стон. — Нет? Почему же? — насмешливо спросил хозяин, и сам едва переводя дух. Похоже, эта игра очень ему нравилась. — Я бы мог жениться на тебе, моя Рей. Я мог бы владеть тобою безраздельно. Неужели ты этого не хотела бы? Ответь же мне! Рей собралась с силами и попыталась оттолкнуть его руку, но он только рассмеялся, легко поймал ее запястья и забросил ее руки вокруг своей шеи. — Я жду, моя дорогая. Я хочу услышать нежный голос своей маленькой птички. — Нельзя... — прошептала она едва слышно. — Это грех... — Сколько грехов ты уже совершила за один сегодняшний день, дорогая кузина, — тихо рассмеялся Рен. Его пальцы скользили по ее коже, это было невыносимо, и ее естество жило собственной жизнью, отдельно от разума, и Рей вдруг услыхала кошмарный, постыдный, непристойный звук, который, без сомнения, издавало ее собственное тело. Влажный, теплый, похожий на поцелуй, который раздавался каждый раз, когда его пальцы проходились по ее влажному лону. — Тщеславие, самый блистательный грех... — прошептал хозяин, терзая ее пальцами, делая больно и даря невыносимо острые ощущения одновременно. — Разве ты не любовалась собой в этом убранстве?.. Разве не понимала, насколько ты прекрасна, насколько ты соблазнительна?.. Похоть — грех самый прекрасный из всех существующих... и сейчас ты принадлежишь ему всецело, вся, без остатка... и, наконец, ложь... грех самый страшный, самый опасный... Рей затрепетала, вздрогнула всем телом, прижавшись лбом к его груди. Аромат лилии на его лацкане кружил ей голову, но внезапный страх вернул ей память. О чем он? О какой лжи? Вернее, о какой именно? Она почувствовала, как паутина затягивается вокруг нее, впивается... — Моя маленькая грешница... — выдохнул Рен. — Я хочу, чтобы тебя услышал весь этот театр... ну же!.. Рей прикусила обожженный палец сквозь перчатку, сжала зубами, что было силы, но даже эта ослепительная боль не была в силах вернуть вспять все те механизмы, что он уже успел запустить. Стон сорвался с ее губ, и ей показалось, что он прозвучал громче музыки, громче пронизывающей, трепетной, нестерпимой ноты, взятой на сцене певицей. Она поникла в руках своего властителя как срезанный цветок и только вздохнула — судорожно, прерывисто, — когда услыхала, как он неспешно, по одному облизывает пальцы, только что кружившие и плясавшие по ее телу. У нее не было сил подняться, не было даже желания двигаться. Внезапно навалившееся чувство вины и стыда накрыло ее с головой. Она так и осталась лежать на его груди, закинув руку вокруг его шеи, и даже не заботясь о том, чтобы прикрыть обнаженные ноги. Хозяин был вовсе не против. Он бездумно поглаживал ее спину, шею за ушами, словно она была котенком, свернувшимся у него на коленях. Рей даже не заметила, как начался второй антракт. Кровь глухо и тяжело стучала у нее в ушах. Господин Рен не заговаривал с ней, не задавал вопросов. Казалось, он сам погрузился в какие-то глубокие думы. Что он знает? Или не знает? О чем догадывается? Если он узнает, что было между ней и его братом... нет, этого нельзя допустить. В первую очередь, ради мастера Соло. А что будет, когда об этом выезде узнает мастер Соло? А он непременно узнает, когда вернется, потому что Хакс расскажет ему все, и все опишет в красках, начиная с ее платья и заканчивая тем, какое довольное выражение было на лице господина Рена, когда он уводил ее из дому. — Лорд Соло? Леди Рен? — раздалось вдруг со стороны портьеры. Рей вздрогнула: голос был ей знаком. Она попыталась спрыгнуть с колен хозяина и привести себя в порядок, но он сгреб ее в объятия и, встретив ее перепуганный взгляд, приложил палец к губам. — Вы не будете против, если я войду? — продолжил кто-то невидимый по ту сторону портьеры. Рей вдруг прижала пальцы ко рту. Память подбросила ей отсвет камина, проницательные черные глаза и длинные пальцы, сложенные домиком у подбородка. Инспектор Дэмерон. Она застонала в истоме, вытянувшись на его коленях, бесстыдная, разгоряченная и совершенно прекрасная — не живая дева, которой он только что обладал пальцами, но божество похоти и одновременно с этим чистоты. Удивительно, но это было так. Запах лилий в ее слегка растрепанных волосах стал нестерпимым, смешавшись с влажным мускусом, исходящим от его ладони, он пьянил, отбирая последний воздух из легких, и Кайло нарочно удержал Рей от того, чтобы поправить платье. Ему нравилось смотреть на ее ноги, золотящиеся на свету, казавшиеся еще более уязвимыми, беззащитными без туфелек. Во время его ласк те свалились с узких ступней и блестели золотыми бантиками возле кресла. Только, когда свет вспыхнул во всю силу, освещая все ложи, Кайло прижал к себе Рей плотнее, повернувшись так, чтобы укрыть ее от чужих взглядов с другого края театра. Одна из дам тут же наставила на них свой лорнет и склонилась к другой, шепча о том, что вытворяет, без сомнения, лорд Соло. Не то чтобы разврат в ложах был чем-то неслыханным, это делали все, Кайло мог бы поклясться, что ухо его слышало тихие стоны, исходящие из других кабинок. Его двойник, Бен, обязательно узнает, что произошло в опере, но если раньше Кайло просто хотелось позлить его, теперь он задумался о том, каково будет его маленькой птичке. Право же, она доверилась ему, а он... В дверь, укрытую портьерой, постучались, громко, требовательно, и Кайло насторожился. Это был не швейцар, значит, кто-то из старых друзей Бена? Или одна из этих любопытных дам, что посчитала, будто сможет охомутать его даже при наличии столь прекрасной спутницы, которую он ублажал пальцами в своей ложе. — Кто там? — требовательно спросил он, удерживая в руках испуганную Рей. Она пыталась исправить прическу и платье, но он жестом приказал ей молчать. Голос, раздавшийся из-за двери, был ему знаком. Инспектор-дьявол-его-побери Дэмерон собственной персоной. Что он забыл в опере можно было еще как-то понять, По слыл заядлым любителем женщин, причем всех сортов, от высокородных леди до хорошеньких продавщиц булавок и кружав на углу. Но почему он стучался в их ложу? — Нет, я буду против! — Кайло резко потянул Рей на себя, одним движением одергивая ее подол и укрывая ноги. То, что платье помялось, было сейчас меньшей из проблем. — Передайте вашу визитку швейцару, и я назначу вам встречу в другой вечер. — Это дело большой важности, и оно не терпит отлагательств, — в подтверждение своих намерений Дэмерон взялся за дверную ручку, но та не поддалась. Хорошо, что ему в голову пришло закрыться изнутри на ключ. Кайло крепко обхватил Рей за подбородок и потянул к себе, встречаясь взглядами. Ее глаза были испуганными, словно у пташки с перебитым крылом. — Послушайте меня, моя милая прекрасная кузина, мы сейчас с вами разыграем собственный спектакль. Вы сядете в то кресло, — Кайло, махнув головой, указал на пустое кресло сбоку, и ни за что не повернетесь, пока он не уйдет, вы не выдадите себя ни единым звуком или жестом. Он не должен узнать, кто был сегодня в ложе! — Кайло встряхнул ее и продолжил шептать. — И меня зовут Бен Соло. Пусть он так думает. Это жизненно важно, чтобы вы сделали все в полной точности! Вы слышите меня? Она коснулась рта, сдерживая растерянный вздох, но он уже поднял ее с колен и мигом усадил в кресло, подвинув так, чтобы со стороны входа в ложу было видно разве что завитые волосы на макушке и тонкую руку в перчатке, небрежно оброненную на подлокотник. Следом Кайло придвинул столик и налил в бокал вина, придвинув как можно ближе к Рей. Только затем он позволил себе остановиться у портьеры, перевести дыхание и повернуть в замке ключ. И точно, инспектор Дэмерон все еще стоял на пороге, сосредоточенно постукивая пальцем, обтянутым белоснежной тканью перчатки, по подбородку. — Что вам? — нелюбезно спросил его Кайло. О неприязни Бена к инспектору он знал прекрасно, и тон дался ему легко, но была и другая разница — опиум, под действием которого человек выглядел совсем иначе. К счастью ему помогло то, что всего парой минут тому он изнемогал от страсти, и теперь блестящий, расфокусированный взгляд, тяжелое дыхание вполне могли сойти за признаки опиумной зависимости. — Я хотел бы побеседовать с вами. Внутри, — надвинулся на него Дэмерон, явно собираясь вести в этом споре. — Я очень занят, боюсь, это невозможно, — Кайло оттеснил его обратно и уложил руку на косяк двери, преграждая дальнейшее движение. — В другой вечер. Проклятый проныра По поднялся на цыпочки и заглянул через его плечо: — Вы представите меня своей даме? — Она отдыхает, — Кайло понизил тон, усмиряя ярость, бушевавшую внутри. Как смеет он даже думать о том, чтобы отобрать у него Рей! — И я запрещаю вам ее тревожить. Говорите быстрее, в чем дело и проваливайте. Нет, — за его спиной сидела его любимая маленькая пташка, ей ни к чему все эти разговоры. — Просто проваливайте, я больше не консультирую, даже в частном порядке. — Но это не помешало вам присутствовать на вскрытии бедняжки цветочницы, — Дэмерон знал больше, и Кайло похолодел. — Что? — Вы забыли? — поняв, что войти ему не удастся, живым так точно, инспектор По сменил тактику и теперь не просил о помощи, а допрашивал его. — Нет, я не забыл, — проклятье, всемогущий господь и все его ангелы! Значит, Бен, презрев свою ненависть к крови и насилию, вернулся на работу? Он ведь скрыл все улики, хотя Кайло постарался не оставлять их. Ни одной. Он даже удостоверился, что не наступил в кровь ни разу. — Была найдена новая улика, — торжествующе перебил ход его мыслей Дэмерон. — Пуговица, явно недешевая, так что я должен был спросить вас, не мог ли убийцей быть человек приличного достатка? Скажем, не обычный бродяга или рабочий, а кто-то... из высшего общества. Пуговица? На короткий миг внутри все похолодело. Нет, невозможно, неужели он каким-то образом обронил ее там. — Именная? — с именными пуговицами Бену пришлось распрощаться, когда его зависимость привела к бедности. Но если Кайло ненароком надел одну из старых рубашек. По чистой случайности... — Нет, это было бы весьма удачно, — Дэмерон стушевался. Видимо на этом его расследование и зашло в тупик. — Но нет. Это хорошая пуговица, явно принадлежащая мужскому костюму. — Мне почем знать, — Кайло оттеснил его еще дальше и заговорил тише, чтобы его не услышала Рей. — Я не детектив, просто мясник. И ко мне все тела поступают такими, какими их создал Господь. Мне дела нет до ваших пуговиц. На этом наш разговор закончен, я надеюсь, — он отступил назад, захлопывая дверь перед самым носом инспектора, напоминавшего грозовую тучу. Узнал ли он? Догадался, что перед ним другой брат? Оставалось молиться, что нет. Вернувшись в глубину ложи, Кайло рухнул на соседнее с Рей кресло и, протянув руку за бокалом, выпил его залпом. Нет, еще не все потеряно. Нет, отнюдь. Нужно только быть осторожным. Он нахмурился, зажевывая губу, не обращая внимания даже на Рей, повернувшуюся к нему с тревожным взглядом. Он не повторит подобной ошибки. Нет.

***

«Никто не должен знать, Рей, никто!» Глаза Рена казались ей сейчас в точности такими же, как и глаза хозяина Соло, когда инспектор Дэмерон приходил в его особняк. Она, конечно же, не спрашивала, почему это такая тайна. Какая разница, в сущности? Какая разница, если сначала один, а потом и второй хозяин приказали ей молчать? Она сжала подлокотник одной рукой, оставив вторую лежать небрежно и расслаблено, точно ее совсем не занимала горячая стычка ее спутника с каким-то незнакомцем. Она не знала, насколько широкий обзор открывается от двери и из-за плеча ее кавалера, но напустила на себя как можно более безразличный вид, надеясь, что инспектор не узнает в сиятельной даме скромную и слегка глуповатую служанку. Она тщательно вслушивалась в речь Рена и ее сердце то и дело ёкало. Здесь господин Соло сказал бы по-другому. Он не стал бы говорить настолько резко, он бы выставил нахала, но не так... не так грубо. Ей страшно захотелось встать, взять хозяина за плечи, усадить в кресло и успокоить. Нельзя, чтобы он навлек на мастера Соло беду. Однако, может быть, чужой человек, который не знает их обоих так... близко... чужой человек может и не заметить различия. Голоса стали тише, словно инспектор сообщал Рену что-то тайное. Или спрашивал его о чем-то таком, что не должен был знать никто, кроме них двоих. Рей изо всех сил напрягла слух — речь о какой-то пуговице? О ком-то умершем? Что они обсуждают? Дверь хлопнула, ключ в замке щелкнул и брякнул об стол. Господин Рен как вихрь ворвался обратно в ложу и упал в кресло. Глядя перед собой невидящими глазами, он схватил бокал и, осушив, чуть не швырнул о бортик. Рей обернулась к нему, но он даже не взглянул. По его лицу было видно, что он невероятно встревожен, чуть ли не испуган. Ее сердце оборвалось. — Мастер Рен? — тихо позвала она, осторожно касаясь его рукава. Он вздрогнул всем телом и бросил на нее такой взгляд, что она чуть не отпрянула, но тут же накрыл ее пальцы своей ладонью. — Вышло очень похоже, — сказала она почти шепотом, глядя ему прямо в глаза. — Скорее всего, он не поймет... — Думаешь? — спросил Рен, покусывая кончик большого пальца. В свете люстры его глаза блестели как-то особенно гипнотически, и Рей почему-то не могла отвести от него взгляд. — Да, сэр, — кивнула она, страшась своей смелости, но чувствуя, что должна сказать — ради его спокойствия, ради того, чтобы он не натворил чего-нибудь сгоряча. — Я... я не подслушивала, но слышала, как вы разговаривали. Было очень похоже... только кто-то, кто хорошо знает вас, мог бы понять разницу... — А ты хорошо нас знаешь, маленькая плутовка? — спросил Рен, усмехнувшись. Кажется, он начинал успокаиваться. — Что ж, спасибо тебе, Рей. Надеюсь, ты окажешься права. Он взял ее за руку и поднес к губам ее пальцы. Она слегка смутилась, а потом, будто вспомнив о своих обязанностях служанки, налила в его бокал еще вина. Рен взял его за тонкую ножку, покрутил перед глазами. — Разделишь его со мною, моя прелестная кузина? — спросил он, слегка улыбаясь уголком рта. Рей нерешительно кивнула — она никогда не пила ничего подобного, но сейчас ей было важно оставаться с ним, в его мире, на его стороне, чтобы уберечь, вытащить, спасти — его, мастера Соло и себя. Хозяин протянул ей бокал, и она пригубила. Сладкая и жгучая темно-красная жидкость растеклась по ее языку живым теплом. Она на миг зажмурилась, но храбро отпила еще. Хозяин тихонько рассмеялся и отобрал у нее бокал. — Ручаюсь, это ты делала тоже в первый раз. Ну, будет. Не то захмелеешь и скандализируешь все высшее общество... Рен посмотрел куда-то через зал и приветственно приподнял руку. Рей проследила за его взглядом и увидела каких-то чопорных дам с лорнетами и биноклями, которые смотрели на него — и особенно на нее — надменно и гневно. Она вдруг подумала о том, какое зрелище открывалось этим дамам еще несколько минут назад и покраснела неудержимой волной. Свет погас. — Это действие будет самым печальным, моя дорогая, — сказал хозяин, беря ее за руку. — Но не буду портить вам впечатление. Рей, пропустившая добрую половину второго акта, подвинулась к краю кресла, чтобы лучше видеть сцену. Хозяин держал ее за руку, нервно и рассеянно перебирая ее пальцы, словно это был сложенный веер, платок, перчатка или любой другой бездушный предмет, и мысли его бродили где-то далеко-далеко. Тогда Рей отдалась на волю мелодии, чистого сильного голоса, такого страстного и нежного, и внезапно для себя полностью погрузилась в атмосферу представления. Она не заметила, как господин понемногу очнулся от своих дум и наблюдает за нею, то с глубоким интересом, то улыбаясь. Страсти захватили ее так, что она уже переживала их как собственные, и когда Мари на сцене вдруг выхватила кинжал, Рей так и подскочила в кресле. — О нет!.. — прошептала она, предчувствуя страшное. Возлюбленный Мари подбежал к ней, падая на колени, умоляя не совершать роковой шаг, и Рей прижала трепещущую руку к не менее трепещущей груди, но лезвие сверкнуло в свете ламп — и ушло под корсаж. Рей приглушенно вскрикнула, но это был еще далеко не конец — возлюбленный Мари, склонившись над ее телом, не заметил, как к нему приближается ревнивый муж, охваченный горем и гневом. Второй взблеск — и молодой герой упал рядом со своей милой. Слезы брызнули из глаз Рей. Она в ужасе смотрела на поверженные тела, на занавес, заволокший сцену багровой пеленой. Она даже привстала с кресла, и в тот же миг зрители повставали с мест и с криками «браво» и «бис» рукоплескали, что было сил. — Они живы, моя прелесть, — насмешливо и ласково сказал хозяин откуда-то из глубины кресла. — Иди-ка сюда. Он притянул ее за руку и снова усадил к себе на колени. — Но Мари... — взволнованно прошептала Рей. — Она убила себя. И ее муж... — Такова цена запретной любви, — серьезно сказал господин, глядя на сцену задумчиво и слегка печально. — Всегда стоит помнить о том, что все тайное становится явным — всегда, вопрос только в том, рано или поздно. Рей посмотрела на него с неожиданным страхом, но он только прижался к ее щеке и молча обнимал ее, пока в их укромном уголке было темно, и глазастые дамы с той стороны ничего не видели. Рей слушала его ровное дыхание, вдыхала очаровательный аромат его одеколона и особый, неповторимый запах его черных волос, и страх вперемешку с жалостью стискивал ее сердце. Она нерешительно подняла руку и, ежесекундно ожидая наказания, положила пальцы на его плечо. Наказания не последовало, скорее, наоборот. Господин еще теснее прижал ее к себе, слегка покачивая в такт музыке, пока актеры, овеваемые ураганом оваций, доигрывали финальную сцену на бис. Потом господин протянул руку куда-то за ее спину, разлил остатки вина в два бокала и подал ей один. — Лучше поздно, чем рано, — сказал он почти как тост, и Рей поняла, что он имеет в виду. Она взяла бокал недрогнувшей рукой и, в точности как хозяин, выпила его до дна. В голове зашумело почти сразу. У нее тоже набралась целая пригоршня тайн, которые лучше бы не становились явными никогда, и она старалась даже не думать о них, словно каждая мысль грозила немедленно стать материальной. — Надеюсь, вам понравился сегодняшний вечер, моя дорогая кузина, — осведомился хозяин, не спеша вставать и выходить из ложи. — О да, сэр... — ответила Рей. Ей хватило смелости встретиться с ним взглядом, но всего лишь на пару секунд. — Если хотите, сэр, — вдруг сказала она и сама испугалась, — я могла бы посмотреть, ушел ли уже инспектор... чтобы он снова не... — Рей вдруг осеклась, спохватившись. Какая дерзость с ее стороны. Однако господин Рен смотрел на нее с улыбкой и каким-то приятным удивлением. — Я был бы весьма благодарен, мой очаровательный шпион, но, боюсь, инспектор тебя узнает. Мы лучше попросим швейцара, а потом поиграем в беглецов, преследуемых полицией. Если повезет, мы доберемся домой без приключений, и этот вечер закончится так же прелестно, как и начался. Рей застенчиво улыбнулась, и господин Рен скромно и с крайне благопристойным видом поцеловал ее обнаженное плечо.