Без названия.

Большие стеклянные двери нового и современного здания почти не закрывались. Этим утром готовилась большая встреча с новыми моделями, которые принесут еще больше головной боли сотрудникам, и весь персонал небольшой студии носился из стороны в сторону, как заведенные болванчики. Готовился шведский стол в одном из залов. И почему-то кто-то куда-то опять опоздал, не приехал, переделал и привез не то, что нужно. Проверялось оборудование в конференц-зале, потому что нужно рассказать о какой-то ерунде, которая мало кому интересна. А вот микрофоны и колонки да, вещь полезная, но от чего-то вновь нерабочая. По несколько раз проверяли списки: кто участвует, кто придет и кого куда нужно посадить. Слишком педантичные работники выверяли вплоть до того, у какой модели какая аллергия и что ей нужно и нельзя приносить. Все бегали, крутились, постоянно что-то говорили людям вокруг или в микрофон. Аояма мирно стоял возле одного из столов у входа и жевал незажженную сигарету. Фильтр был безбожно пережеван несколько раз и во рту был горький привкус сырого табака. Но все же мужчина продолжал жевать сигарету, так как это хоть немного, но успокаивало. Дерганые движения в попытках спрятать подгоревшую и изрисованную тонкой иглой кожу рук пусть и выдавали его с головой, однако никто особо внимания не обращал. Все были на взводе. Взгляд Аоямы был приковал к стенду напротив, а взгляды других на планшетки перед собой. На огромном плакате была представлена первая работа Не перестающего подмигивать кутюрье. И у мужчины до сих пор шли мурашки по коже от нее. И вроде самое обычное платье самого обычного цвета. Из нежного шелка. Даже без блесток! Аояма тогда выпил кучу успокоительного, чтобы пережить этот удар. Ему еле-еле удалось оправится от этого удара. Тогда, когда к нему пришла эта безумная идея, он долго не хотел воплощать ее в жизнь. Но сроки поджимали и ничего другого не оставалось. Самое простое платье, самого простого покроя с самой простой рекламой. Но то, как оно смотрелось на модели, завораживало. Это действительно было очень красиво. “Будто...” Не успев додумать мысль, бывший герой дернулся от прикосновения к собственному плечу. Рядом стояла одна из его помощниц и натянуто улыбнулась, когда на нее обратили внимание пара измученных глаз. Девушка поправила напульсники на руках, что плохо скрывали шрамы, и протянула стаканчик кофе. Много сливок, карамели и какой-то сверкающей посыпки украшали специально приготовленный очень приторный и очень крепкий напиток, на картонке которого черным маркером было написано “БОССУ”. Юга кивнул, отмечая в голове еще одну галочку, и забрал свое кофе, начиная концентрироваться уже на работе, а не на воспоминаниях. Помощница поправила ободок в крупных кудрях, как у бяшки, и сумку на плече, доставая радио и включая его. Тут же послышалось шипение. Голоса стали двоится и троится, вызывая головную боль. — Запомните, девочки и мальчики! С этих пор и до окончания ваших контрактов, вы все работаете на Не перестающего подмигивать... Кто-то в толпе издал тихий смешок, а следом послышалось покашливание. Женщина сузила глаза, останавливая свою речь и осматривая новых работников. Все стояли и выглядели как куклы Барби и Кенов, которые оставляли под елкой лет 60-70 назад, словно из-под одного конвейера. Все красивые, стройные, ухоженные, без намека на личность. И многие смотрели холодно, серьезно, как и подобает профессионалам с большой буквы, как и написано в резюме. Женщина в деловом костюме цвета моря и строгих очках прикрыла глаза и покачала головой. Ей никогда не нравились манекенщики. “Мешки в коже, не более того. Ни ума, ни таланта,” — она поправила очки и махнула рукой в сторону, нахмурившись сильнее. — Уважаемые, говорю это только один раз, так что попрошу вас запомнить мои слова, если ваш маленький силиконовый мозг на этот подвиг способен! Женщина хлопнула в ладоши, заставив людей перед ней вздрогнуть и поежится. — Благодаря величайшему чуду, вы, кучка пластмассовых чучел, попала в Студию Не перестающего подмигивать! А это значит, что кто-то смог разглядеть в вас не только мордашку.. И пока вы работаете здесь — вы должны относится к нашему Боссу с уважением. Увижу еще хоть раз хамское и бескультурное поведение — вылетите отсюда настолько далеко, что никто никогда вас не найдет! — Кристина как всегда слишком резкая, — Аояма покачал головой и сел рядом с одним из программистов. — Так нам нужно быть только такими. Иначе не сможем у вас работать, — не отвлекаясь от экрана с программами, хмыкнул мужчина. Давление, которое шло на Аояму Югу и всю его деятельность, убивало. Буквально выкашивало ту часть людей, которые не привыкли к такому. Юэй всегда оставляет свой отпечаток на будущем людей. И не всегда хороший, если ты ушел с геройского факультета. Насмешки, плевки и жесткая критика сводили с ума многих и не давали даже выдохнуть. И если не быть сильным, дерзким и плевать на все, что смотрит на тебя не так —то ты не выживешь. Это понял весь персонал Студии спустя месяц работы. Программисты и кутюрье находились в одном из подсобных помещений, где включалась электронная магия, в которой Юга ничего не понимал. Но все же иногда он приходил сюда что-то подсмотреть или просто поглядеть. Комната напоминала студию на каком-нибудь маленьком телеканале из развешенных мониторов по стенам. Тут были виды на все помещения, коридоры, входы и выходы, которыми они владели. И на одном из телевизоров как раз был показан конференц-зал. Большая, уютная комната была светлой и вместительной. Особенно если учесть, что помимо огромных столов и большого количества стульев там уместилась сцена. И прямо на этой сцене стояла крупная Кристина, загораживая собой прелестной весь экран позади. “Ей бы в опере да под софитами,” — блондин улыбнулся, смотря как женщина с очень гневным взглядом муштрует новых сотрудников. — Босс, а тебе их не жалко? Они ж совсем маленькие, — подал голос инженер, возившийся возле кофемашины. По помещению стал гулять запах кофе, буррито и быстрорастворимой лапши. Послышался металлический звук и шипение. IT-специалисты всегда были не от мира сего и могли работать только на чем-то шипящим и с космическим вкусом внутри. Но на вопрос Аояма лишь пожал плечами и продолжил смотреть на экран. Он перестал жалеть людей. Ничего хорошего это не приносит. Ни ему, ни тем, кого он жалеет. Первый день стажировки был очень насыщенным, и Юга валился с ног. Стоило так много всего выучить и научится делать, что голова шла кругом. Типы тканей, их толщина, виды нитей, игл и стежков, вариации покроя, мерки, сочетания и прочее-прочее. И, конечно, выучиться этому всему было намного проще, чем учится на геройском факультете. Намного проще. Аояма тяжело выдохнул. С некоторых пор забот ему прибавилось. Если Юга думал, что проблем должно было стать меньше — то он глубочайше ошибся. Выбрать, кем быть вместо героической стези — настоящая пытка. Каждый раз, думая над тем, что ему нравится, что у него получается, чему он смог бы посвятить жизнь — грудную клетку сдавливало от боли. Это было так мерзко, так отвратительно. И длинными ночами он рыдал в подушку, пытаясь стереть и выплакать весь гной из своей души. Но ничего не получалось. Ничего никуда не делось. Аояма шел по малолюдной улице, низко опустив голову и закутавшись в шарф и капюшон. Жар, что был некоторое время назад, стал сходить на нет. И руки стало щипать уже от собственных ран. Работа с иглами и ножницами не всегда безопасна. Он уже не мог счесть сколько бинтов и мазей он истратил на руки. С еще большим сожалением он смотрел на остающиеся мелкие шрамы от кропотливого труда. Почему он оставил Геройский факультет? Почему он оборвал все связи со знакомыми? Почему перевелся в другую школу? Юноша встал как вкопанный, закрыв лицо руками. Дышать стало нечем. Легкие жгло, как от быстрого и долгого бега. Мышцы ныли и тянулись, будто кто-то превышал их лимиты. Юга сузил глаза, пытаясь дышать. “Главное восстановить дыхание. Главное понять, что я это я,” — Аояма присел на корточки и опустил руки. — За что мне все э... Шум из-за угла отвлек от самобичевания. А яркое голубое пламя от всего остального. Юга подпрыгнул и отскочил в сторону мусорного бака, еле успевая увернуться от ящика. Послышался треск и звон стекла. Не теряя времени, юноша спрятался за стеной здания подальше от прохода и стал осматривать местность. Людей не было. Был поздний час. Район не жилой и в основном здесь магазины и бутики. “Значит, людей здесь быть либо не должно, либо совсем мало.” Юга не хотел драться. Юга уже забыл о драках. Юга свыкся с мыслью, что он больше никогда не сможет быть героем. Городская легенда? Один шанс на миллион? Тогда почему этот шанс выпал ему, а не кому-то другому? Почему он должен перечеркивать все свое будущее, к которому стремился всю свою жизнь из-за какого-то не жароустойчивого ублюдка? Глаза стало щипать. А вслед за хрустом чей-то кости, собственное плечо пронзила острая боль. Аояме хватило всего мгновение, чтобы развернуться и выстрелить. И еще меньше, чтобы решить, что делать дальше. Мужчина проснулся от неприятного вкуса на языке. Горький привкус табака смешивался с чем-то приторным и крепким. Поежившись и поднимаясь с кровати, человек фыркнул. На прикроватной тумбочке стоял стакан воды и замысловатая записулька из чего-то блестящего с высунутым языком. Мужчина, еще раз хмыкнув, взял клочок бумаги и прочитал совсем незамысловатое послание. Каллиграфическим почерком была написана всего одна фраза: “Чтоб ты подавился, l'enculé*.” Даби отложил записку и вновь упал на подушки, которые Юга так услужливо обблаговонил лавандой и мятой. Мало того, что вся их одежда и так провоняла всей этой ароматической ерундой, так и с недавних пор все вокруг так и стремятся подъебнуть его. Повернутость его “судьбы”, в существование которой он до сих пор верил с большим трудом, на одежде и внешнем виде в целом жутко раздражала. Юга практически пылинки сдувал со своего костюма или водолазки. Его бесило даже то, что он всячески пытался спрятать все отметины, которые Даби так старательно на нем оставлял. Друг в друге их бесило абсолютно все. Начиная с имен и заканчивая тем, как бьется сердце. Их вкусы были разные, их привычки тем более. И чаще всего Даби казалось, что это больше издевательство или чья-то дерьмовая шутка. Но каждый раз, когда руки горели тонкими нитями от иголок и ножниц, каждый раз, когда причуда отзывалась в теле плавящим жаром, каждый раз, когда блондинчик буквально морозил себя, чтобы остудить обоих — к сожалению, каждый раз подтверждалось то, во что поверить было нереально. Городская легенда на то и легенда, чтобы нихера не быть правдой. — Надо что-нибудь поесть... Во рту все еще был этот тошнотворный привкус, от которого по коже шли мурашки. Еще раз скосив взгляд на стакан воды, мужчина покачал головой и принял подачку. — Вот же сверкающий мудак, — прохладная вода приятно смыла все неприятные ощущения и дала возможность выдохнуть. — А сегодня мы поговорим о той самой городской легенде! Да-да-да! Дамы и господа, просим прощения, что изменили формат всей программы. Но это только сегодня! — весело говорил ведущий, заигрывая со зрителями в зале и по ту сторону сверкающей линзы камеры. Гости студии чуть поерзали, находя более удобное расположение на высоких стульях. Под софитами было жарко. А в закрытой студии не было ни одного окошка, чтобы хоть немного проветрить помещение. Кондиционер работал на максимальном режиме, что создавал дикий контраст жары и холода. — И наши гости на сегодня... Пока ведущий представлял скорчивших гримасы людей, человек на самом последнем ряду поправил капюшон. Ему не особо улыбалось светится на телевидении. Все эти люди, следование сценарию, поддержка лица и прочее немного выбивали из колеи. И что он делал тут — было непонятно. Но ни выбора, ни выхода не было. — И первый вопрос... Каким же будет наш первый вопрос? О! Он от нашей телезрительницы: “Здравствуйте, меня зовут Хиса. И я хотела бы задать очень банальный вопрос. По вашему мнению, эта городская легенда — правда?” Поднялся небольшой шум, и гости за камерами стали переговариваться между собой. Отовсюду стали слышаться разные "да", "нет", "невозможно", "это шутка", прочие замечания и личные мнения каждого. На какое-то время вся студия погрузилась в этот гул, который становился все громче, пока гости под софитами не сформировали обоснованное мнение. — Господа! Я попрошу потише! — послышался громкий голос в микрофон. — Итак, продолжим? И разговор с людьми перед камерой продолжился. И вновь опровержения, ложь и прочие “личные” мнения послышались из продажных ртов. Мужчина сузил глаза и покачал головой. Таким, как они, просто сказали, что надо говорить. Мало кто может говорить то, что думает на самом деле. На камере это не принято. Мужчина горестно выдохнул и сильнее закутался в кофту, но продолжил слушать. — На... на самом деле, — подал голос один из каких-то профессоров, — я не думаю, что такого совсем не может быть. Мужчина чуть дернулся и поднял глаза. Профессор сидел дальше всех. Старый, морщинистый, чем-то похожие на двигающееся растение. В волосах и бороде у него цвели цветы, в кожа была странного коричневатого цвета. — Что вы имеете ввиду? — Возможно, это только мое мнение, но есть вероятность того, что связь со своей, давайте назовем, “судьбой”, — профессор поднял руки-деревяшки и пару раз согнул пальцы для ковычек, — тяжелый и непостоянный процесс. Давайте допустим, просто предположим, что для установления связи или для синхронизации нужно чуть больше времени и чуть более частные контакты. Нужно помимо физической, предположим, привязки так же эмоциональная. — То есть вы хотите сказать... — Чушь! — Если бы все было так просто то...! — Но я разве говорил, что это просто? — профессор посмеялся в свою бороду и повернулся к гостям за камерой. — Если вы встретили человека в первый раз, если вы прошли мимо него так быстро, что едва ли запомните — можно ли говорить, что это ваша судьба? Многие не понимают одной вещи — это городская легенда не просто выдумка. Пусть это и идеалистическое представление, но все же нельзя говорить, что его не может быть. — Ну да. Вы старики все в своих мечтах, — и далее посыпался буквально шквал недовольных голосов о том, что никто не хочет принимать реальность такой, какая она есть. Но спустя пол дня сьемок, все отпустили восвояси. Мужчина спокойно досидел до конца, терпеливо слушая. Но все же взгляд его продолжал цепляться за профессорское древко, который все так же хихикая и улыбаясь, пытался кому-то что-то сказать. Иногда он потирал свои руки или плечо, чуть сузив глаза. Мужчина продолжал внимательно следить и не упустить ни одной детали. И он спокойно подождал его у выхода. Когда ходячее деревце подошло, мужчина шагнул к нему и скинул капюшон. В темноте коридора многое не было видно, но золотые волосы и лавандовые глаза буквально сияли, выдавая их владельца с головой. А вот кожа, что некогда была белоснежной покрывалась яркими алыми пятнами, как от ожогов. — Ты же, — тихо начал профессор-деревце, но Юга покачал головой, вновь закутываясь в капюшон. — Вы же там что-то говорили про время и особые обстоятельства связи, верно? Можно украсть немного времени и поговорить? — юноша улыбнулся и качнул головой куда-то в сторону. Даби открыл верхний шкафчик и нахмурился. Кофе осталось только средней городской обжарки. И он был недостаточно крепким и насыщенным для позднего утра. Мужчина всегда удивлялся, нафига им нужен такое подобие кофе для “леди”, если они оба пьют типичную для Юги французскую обжарку. Даби поежился. Спорить с Аоямой — себе дороже. Единственная их общая черта — это находить все новые способы cтеба друг над другом. И пока что выигрывает в их борьбе вовсе не Тодороки. Расценив, что лучше уж простой крепкий чай, чем непонятный кофе, Даби стал искать по шкафам и полкам благородный английский напиток. Но ни на верхних, ни на нижних не было ничего хотя бы смутно напоминающее упаковку лиственных. Сузив глаза, мужчина медленно обернулся к столу. “Если это опять выходки этого муда...” Но резкое помутнение в глаза и острая боль в боку не позволили закончить мысль. Ноги подкосились, и тело стало заваливаться на бок. Больно приложившись головой о столешницу, Даби грохнулся на пол. Небольшое ощущение чего-то странного в спине заставило зажмурится. Он было потянулся, чтобы проверить спину, но стал задыхаться. Перед глазами размыто мелькнуло лицо одной из помощниц сверкающего ублюдка. Она выглядела растерянно и испугано. “Вроде... там... что-то... боль...” Видение пропало. На языке осел металлический аромат крови. А в нос ударил приторный запах чьих-то духов. Даби открыл глаза, смаргивая непонятную картинку и болезненные ощущения. Мужчина перевернулся на живот и попытался встать. Тело слушаться решительно не хотело. Оно дрожало. Сердце заходилось в безумном ритме. Легкие жили своей непонятной жизнью, подальше от хозяина. И как ни странно — их синхронизация была слишком сильной. “И сейчас какой-то сраный уебок посмел тебя ранить, радужный пидр!”