You're my inspiration

Буквально через полчаса моя картина была закончена. Как и всегда, я ставлю дату и подпись в нижнем правом углу. Стараюсь нарисовать их как можно меньше, чтобы не портить общий вид. Беру картину в руку и рассматриваю её, по своему обыкновению стараясь найти изъяны. Почти сразу же забрасываю это дело, потому что понимаю, что картина идеальна. Парень-вдохновение явно доминирует на ней, отодвигая дом на задний план. Да, это не соответствует первоначальной задумке, но определённо устраивает меня. Хотя нет, мне это конкретно нравится. Парень получился таким реальным и живым на моей новой картине, что я прямо-таки залюбовался. Смотря на его изображение, я невольно вспомнил, как он появился на пляже, прошёл мимо. Чёрт, он просто идеальная муза. Аккуратно, чтобы не размазать карандаш, кладу картину в папку, бросив последний взгляд. Медленно, наслаждаясь последними минутами вдали от суеты, я убираю все свои вещи в рюкзак, перед этим отряхнув его от песка. Поднимаюсь с песка, отряхиваю чёрные брюки, достаю плеер из кармана рюкзака. Не спешу включать музыку, желая насладиться звуками моря. Когда я подхожу к выходу с пляжа и, бросив последний взгляд на море, начинаю распутывать наушники, по мне как будто пропускают разряд тока. Я замираю на секунду, а потом смотрю на часы, поправив их на левой руке. Семь минут шестого. Чёрт. Я срываюсь с места, оставляя за собой облачко из песка и пыли. Наушники, которые так и остались запутанными, болтаются у меня в руке, иногда ударяя меня по ногам или животу. Объясните, как я мог забыть о встрече с Адамсоном? Ну, вот как? Теперь остаётся надеяться на то, что он такой же пунктуальный, как и я. Набрав в лёгкие воздуха, бегу ещё быстрее. Рюкзак неприятно бьёт меня по спине, но я не обращаю на это внимания. Лавирую между людьми на улице, стараясь не убить никого ненароком. Плохо получается, честно говоря. Если я и не задел никого, то мой рюкзак сделает это за меня. Когда я добежал до дома, то успел толкнуть около десяти людей, выплеснуть на пиджак мужчины средних лет его же кофе. Не хорошо вышло… Ну, зато в пятнадцать минут шестого я уже был у подъезда и судорожно искал ключи в рюкзаке. Мышцы на ногах болели, грудь быстро вздымалась вверх и вниз, лицо покраснело. Я влетел в подъезд, напугав выходящего из него мужчину. Я улыбнулся, как бы извиняясь за то, что чуть не сбил его с ног. На лифте я нажал кнопку с номером моего этажа и проклинал про себя чёртов железный ящик за то, что он едет слишком медленно. Стоя перед дверью квартиры, я постарался привести в порядок растрепавшиеся волосы, выровнять дыхание. Тщетно. Да и чёрт бы с этим внешним видом… Адамсону нужны мои картины, а не я. От той мысли, что сейчас, буквально через пару минут, мои картины увидит и оценит знаменитый художник-критик, у меня скрутило все внутренние органы в животе. Теперь, когда по ощущениям желудок оказался на месте кишечника, а печень – на месте желудка, я вставил нужный ключ в замок и открыл дверь. Она едва слышно скрипнула, когда я вошёл внутрь. Сразу же я заметил, что на вешалке висит чужая куртка, а под ней стоят чужие ботинки. Я прикрыл глаза и чертыхнулся. «Молодец, Лу, прекрасное первое впечатление создал,» - судя по всему, опять проснулась совесть. Ладно, чёрт бы с ней… Привожу мысли в порядок, с фальшивой улыбкой на лице вхожу в комнату. Вижу, что на диване сидят отец и ещё один мужчина, примерно его возраста. Судя по всему, это и есть мистер Адамсон. Отец и Джон пьют зелёный чай из небольших красивых чашек – моих любимых, кстати, - о чём-то увлечённо разговаривают. Несколько секунд они не замечали меня, из-за чего я почувствовал себя неловко. Но потом папа перевёл взгляд на меня. Он сразу стал серьёзнее, пропал огонёк в глазах. - Джон, это Луи, - отец указал на меня рукой, не смотря на Адамсона. – Луи, это мистер Адамсон, - папа постарался изобразить улыбку, но вышла лишь жуткая пародия на неё. Такое ощущение, что он волнуется не меньше меня. Я улыбнулся, но, что-то мне подсказывает, что у меня вышло сделать это ещё хуже, чем у отца. Я подошёл к дивану и пожал протянутую мне руку. Я заглянул в глаза Адамсона, и мне показалось, что это вовсе не известная личность, которая, по сути дела, сейчас решит мою дальнейшую жизнь, а простой пожилой человек, как и мой отец. Джон улыбнулся мне, и у уголков его глаз появились морщинки. - Здравствуйте, - едва слышно сказал я. - Привет, Луи, - с первых слов этот человек поразил меня своей простотой, - Ты бежал что ли? – он глухо засмеялся. - Разве так заметно? – слегка покраснев, спросил я. - Честно говоря, да, - Адамсон продолжал улыбаться. Я вяло улыбнулся и понял, что на самом деле выгляжу ужасно: волосы растрепались, белая футболка прилипла к потной спине, лицо покраснело. В голове проскользнула мысль, о том, что от меня пасёт сейчас, как от свиньи. - Проходите пока в мою студию, - я указал направление рукой, - а я пока что приведу себя в порядок. Я быстро убежал в свою комнату. Сбросил рюкзак, молниеносным движением стянул футболку и отбросил её в сторону. Открыв шкаф, схватил свободную белую майку со странным, но одновременно красивым рисунком на ней. «Прямо как у Парня-вдохновения,» - вспомнился мне его облик. Когда я надел майку, из-под неё была видна часть татуировки на груди. «Прямо как у Парня-вдохновения,» - снова пронеслось в голове, я улыбнулся. Я быстро проскочил из комнаты в ванную, желая ускользнуть от взглядов отца и Адамсона. Там я смочил волосы водой и зачесал назад. Когда я посмотрел в зеркало, мне показалось, что я похож на придурка с такой причёской. Но всё же это лучше, чем было. Отряхнув последние песчинки с брюк, я вышел из ванной и пошёл в свою студию. Выдохнул и мысленно пожелал себе удачи, прежде чем войти. В моей мастерской уже стояли отец и Джон. Последний увлечённо рассматривал мои картины, коими была усыпана вся студия. Он заметил меня в дверях и улыбнулся: - Мне очень нравятся твои работы. Особенно вот эти три, - Адамсон указал на портрет отца, пейзаж, выполненные простыми карандашами, и на тот самый натюрморт, который я закончил пару дней назад. Я немного расслабился и некоторое время оставался стоять в дверном проёме, не желая помешать Адамсону рассматривать мои работы. Когда он посмотрел их все, то повернулся ко мне со счастливой улыбкой. Сказал, что ему нравятся все картины без исключения, хотя в некоторых есть явные недочёты. После этого он закидал меня странными художественным терминами, которые я был не в состоянии понять из-за неимения соответствующего образования. Я стоял с умным лицом, отчаянно стараясь переварить и понять то, что он мне говорит. Плохо получалось, на самом деле. Иногда в его речи проскакивали знакомые мне слова, что не могло не радовать. Короче, я смог понять, что Адамсону мои работы понравились, несмотря на ошибки и недочёты, которые видны только профессионалу. - Это всё? – как-то разочарованно спросил он. Сначала я не понял, пошутил он или нет. Учитывая все рисунки в альбомах, картины на больших полотнах и просто незаконченные наброски, я могу уверенно сказать, что их больше ста в студии. А ему мало? Сначала я просто смотрел на Джона, приподняв брови, стараясь прочитать эмоции на его лице и понять, насколько серьёзно он задал мне вопрос. После продолжительного молчания я неуверенно ответил: - Ну, да... – голос предательски дрогнул на последнем слове. - Жаль, - Адамсон опустил глаза в пол. Я не мог понять, то ли Джону так понравились картины, что он хочет посмотреть ещё, или же ему они не понравились вовсе, и он надеется найти что-то достойное. Я развёл руки в стороны, как бы показывая, что ничего не могу поделать. Когда Адамсон подходил к двери, чтобы выйти из студии, меня осенило. Я выставил руки вперёд и упёрся ими прямо в грудь Джона. Тот удивлённо поднял глаза и посмотрел на меня поверх маленьких очков. - Подождите, - мои глаза заблестели. – У меня есть кое-что. Оставив Адамсона стоять в недоумении на пороге студии, я рванул в свою комнату. Там, в рюкзаке, лежала моя новая картина. Когда я доставал её, нервно сглотнул. Вспомнив, как я бежал, а потом швырнул рюкзак, я испугался, что мог помять картину. Но, к моему счастью, она была цела и невредима. Даже уголки не обтрепались. Я ещё раз осмотрел её, улыбнувшись, когда взгляд упал на Парня-вдохновение. Когда я вышел из комнаты, Адамсон вместе с отцом уже сидели на диване в гостиной и, как я понял, обсуждали мои работы. Я подошёл ближе и, перемнувшись с ноги на ногу, протянул картину Адамсону. Он взял её так осторожно, как будто это был горный хрусталь, готовый разбиться из-за любого неосторожного прикосновения. Джон долго рассматривал картину, ни на секунду не отрывая от неё глаз. Его взгляд блуждал по картине, и казалось, что Адамсон хочет рассмотреть на ней абсолютно всё, вплоть до самого незаметного штриха. Мистер Адамсон рассматривал картину около пяти минут, не говоря ни слова. Я посмотрел на отца. Тот тоже с интересом разглядывал картину и всё время потирал ладони, зажатые между колен. Значит, волнуется. Я ухмыльнулся и продолжил наблюдение за реакцией Адамсона. После почти десяти минут тишины, Джон прервал её: - Луи! – он заговорил так громко и неожиданно, что отец и я вздрогнули. – Ты понимаешь, что ты мне сейчас дал? – Я свёл брови к переносице. Честно говоря, я не совсем понял, что он хочет сказать этим возгласом. - Луи, ты только что дал мне шедевр, - почти прошептал Адамсон. – Я не могу передать словами, насколько хороша эта работа. Позволь мне поместить её на своей выставке? Пока я слушал Джона, моё сердце пропускало удары от волнения и счастья. Я решил про себя, что успокоительное не помешало бы. Ком, застрявший в горле, мешал говорить, но мне всё-таки удалось выдавить из себя несколько слов: -Д…Да, чёрт возьми, конечно да! – чуть ли не кричал я. В голове не может уложиться то, что Адамсону, известному художнику-критику, понравилась моя работа. Больше того, он хочет поместить её на свою выставку. Чёрт, сейчас бы мне не помешал Зейн, который бы ущипнул меня. - Спасибо, Луи, - глаза мистера Адамсона светились. – Выставка будет в галерее за углом, завтра. Открытие в одиннадцать утра. Приходи, я буду ждать тебя, - Джон протянул мне руку, а его глаза излучали бесконечную симпатию и доброту ко мне. Польстило, честно. Я принес Адамсону папку, и он убрал картину в неё, ещё раз похвалив её и заставив моё сердце биться чаще. Когда он уходил, то ещё раз поблагодарил меня за прекрасную работу и напомнил о времени открытия выставки. Он попрощался со мной и отцом и ушёл. Закрыв дверь за Адамсоном, я развернулся к папе, продолжая улыбаться, хотя тема разговора была вполне серьёзной: - Ну, а теперь рассказывай, пап. Когда ты успел показать мои работы мистеру Адамсону?