***
Гости разбрелись по своим хоромам, вдоволь утолив жажду тщеславия, когда солнце скрывало свой свет за горизонтом. Королевский холл теперь пустует, демонстрируя роскошь портретным картинам, загнанных в золотые рамки, заполненные массивными узорами, античным статуям афинских и подобных греческих времен. Столь недоступность узреть небольшой фрагмент всей этой красоты остается неясной, непонятной и без стеснения невежественной. За пределами стен ни один регион с правом похвастаться такими богатствами, ведь не того статуса, не того веса золото. Единственный зритель шарпает по до чиста отбеленному полу, вся эта плешь без конца разъедает глаза и в тоже время чарует, заставляет жадно тянуть руки навстречу. Но вера гласит об ином - младший кардинал именует святые законы кредом, своим жизненным путем. Однако изредка алчность гложет в потайных углах души. Никто не идеален, не все способны побеждать свой грех, но нельзя забывать о возможности бороться. И Чон Вону смело сражается со своими наглыми демонами. Он ясно видит всю пыль, которую непомерно сыплют в глаза народу, верит, что люди выбрали неверный путь. А в руках парень все терзает яблоко раздора, оттягивает момент ответа. Слишком большая ноша была скинута на него, не смотря на то, что желал ее всем сердцем. Совершить переворот сейчас самое единственное и правильное - так говорят служители Бога, святые епископы, а не самозванцы-короли, подосланные из Ада. – Это должно будет свершиться, – кардинал поправляет очки, с дрожью в руке проводит по железному щиту. Его отвращение загоняется под скрытую маску, хладнокровие выходит наружу.***
Белый, плотный туман ядовито окунает в себя. По округе пустота, и снег кое-как просачивается через невидимые трещины, незаметно падает в пропасть. Снежинки украшают сложными узорами бледную кожу, плотно въедаются, застывая, остаются нетронутыми. Джихун старается сделать вдох, не удается. Тело приковано неизмеримой тяжестью, совсем без движений и чувств. С каждым новым рисунком становится страшнее, угнетает все светлые частицы внутри. Хочется спрятаться, угаснуть. Дым без запаха поглощает отсутствующий кислород, поднимается выше к краю подбородка. Замершие ресницы с каплями льда робко дергаются, опускаются под напором тяжести. – "Утопаю. В печальных мыслях, незримых жестах. Я замерзаю. Крик онемевший. Жаль, умираю на всю вечность." Под густым болотом Ли вязко исчезает, уходить все глубже, а в грудной клетке мерзко давит, отнимает все оставшиеся силы. Размытый горизонт меняет свой наклон, искажается подобием детской игры, и шатен падает. А сам ведь тонкая льдинка, с огромным треском разобьется. - Мой король! Чужой крик звенит в ушах, постепенно приводит в чувства. Джихун резко подрывается, хватаясь за запястье. Тонкий балдахин по периметру кровати, слабо вздымается от сильного скачка. Только что, как наяву, монарх уверен, его схватили за ладонь, и одним легким рывком вытащили к этому яркому свету. Все тело мокрое и сбитое дыхание, в горле застрявший ком, а голоса как нет и не было. Озноб расходится до кончиков пальцев, пугает еще сильнее. Джихуну остается только накрыться с головой, прижимая к себе ноги. – Все это чушь, мой глупый сон. Мелкая слеза быстро скатывается через переносицу, веки сжимаются крепче. Парень с трудом засыпает, отгоняет все незваные речи в его голове. Время коронации близились, герой из снов намеренно теряется в памяти.***
Сунен все еще не верит в столь огромную силу воли, талант во всем, неземных объемов упорство, которые имеет один человек. По безжалостным законам природы Джихуну было предначертано слабость, беззащитность, воздушную мягкость, а парень взял в руки тяжелый меч, наплевав на крепкие рамки. Все повинуются, кланяются в ноги судьбе, а Ли не смог, его тело бежало в бой, разум намеревался действовать без какой-либо помощи. Джихун выковал из себя самый крепкий молот, приручил силу стихийного бедствия, разрушил немыслимые стереотипы. Победив самого себя, он без терзаний совести продолжает врать миру, не желая оставаться в шкуре омеги. Его обличье - самый сильный зверь. Он настоящий - его самый главный враг. Весенняя церемония, приуроченная для наделения нового короля властью, не так скоро, а Ли безвозвратно погрузился в заботы, упуская даже прием пищи. Любыми способами стараясь присутствовать на всех переговорах, лично исследовать положения дел в королевских провинциях, он давно сбился в счете дней. Сейчас он требует от себя чересчур великого, что единственный не осознает. Пока Ли ослабил бдительность, Квон ходил тенью, незаметно добавляя витамины в воду, следил за безопасностью, переносил, истощенного дневными хлопотами парня, в покои наследника. Сунен тайком придерживает громоздкую мантию, нависает сверху, закрывая от ядовитых стрел, пока Джихун не замечает, когда позволяет, чтобы ему подали руку. - Я был бы чрезмерно благодарен, если бы Вы не касались меня. Спускаясь по каменным ступенькам, голова будущего правителя резко закружилась, выказывая ошибки его безрассудности, и не было бы Сунена рядом, страшно представить в каком положении оказался бы монарх. Блондин раздраженно цокает, сжимая в кулаке чужое запястья крепче: - Вы полностью позабыли о своем здоровье. Прошу. Вам необходимо отдохнуть, наконец восстановить силы. Ли хмурится, мол как подобные речи могут звучать в адрес короля, резко вырывается из непозволительных оков: - Не следует быть настолько красноречивым в моем присутствии, и то, что Вы - лишь спектакль для моего отца, не дает Вам ни единого права, перестраивать мои решения и действия. Молодой граф впервые ставит себе подобные жесткие правила, которые считаются верными, эталоном успешного общества, но Квон не выдержит и грамма больше. Джихун давно утратил здоровый румянец, заметно потерял в весе, стал забывчивый и рассеянным. Квон готов был через слезы умолять того дать себе немного отдыха, разуму покоя, однако непредвиденно наступил крах продуманной схемы. Быстрым движением ноги принца отрываются от поверхности пола, а сам оказывается в крепких объятиях. Все, что выходил произнести - некие странные звуки, этот жест был совершенно внезапным, заставившем речь спутаться в клубок несуразности. Квон больше не медлит, направляется в комнату монарха, заключая того в своей же крепости. – Как Вы?! Что с Вашими манерами?! Вы! Джихун уже кричит, яро набухая, как пробудившийся вулкан. А Квон не боится обжечься о горячую лаву, смело движется к ней навстречу. – Очевидно, Вы в курсе того, что ведете себя, как настоящий ребенок, – шатена осторожно кладут на кровать, как самое драгоценное. – Вы заигрались, полностью забыли какова реальность. Но ведь Вы не глупы и смогли бы проконтролировать свои действия. Так что Вас держит, заставляя действовать подобным образом? В глазах, цвета чистой речки, стойкая решимость, моментами отчаяние и нежность беспокойства. Джихун на самом деле не знает, избегает рассуждений на эту тему, прячется от существующих страхов. Не желая прибегать к крайним мерам, выказывая свою сущность и истинную силу, Квон оставляет все как есть, полагаясь на здравый смысл будущего короля. Квон читает взгляды, понимает, что лучше оставить парня сам на сам. Сейчас необходимо взвесить прошедшее, нанести наброски нового. – Не волнуйтесь, я проинформирую мастера, что Вы будете отсутствовать на уроке фехтования, навещу Вас к завтрашнему обеду, когда приедут послы, и отменю выезд на дальние южные земли. Это может подождать, ведь так? Впредь не перенапрягайтесь чрезмерно сильно, Ваши силы не восстановятся сами собой, – граф поворачивает крюк ручки, напоследок одаряя принца улыбкой. Где-то там сквозь иные связи Сунен слышит четкое 'спасибо', по-настоящему искреннее и теплое.***
Мало-помалу Джихун привыкает к новому кандидату, однако не подпускает ближе, держит все ту же дальнюю дистанцию. Парня удивляет, временами настораживает скрытая забота, которая уморно явная. Манера письма графа запоминающаяся, поэтому автора всех ободрительных записок, разоблачить не составило труда. И разве осмелятся подданные скрывать от своего правителя кто и что промышляет? Таким образом Джихун без затруднений узнал кто передал мазь от боли в суставах, да и зеленая коробочка, свидетельствовала о своем происхождении, что принадлежит землям Квона. – Разве Вам не наскучило? Сунен резко дергается, пряча новый подарок за спину. Он был уверен, что принц до сих пор на занятиях по скрипке. – Что Вы имеете в виду? – Граф слишком фальшивит смехом, он ничуть не умеет лгать. Шатен вздыхает, скрещивая руки. Эти ненужные игры и непотребные жесты только сбивают его с толку, смягчают твердый характер. Джихун противится, читая меж строк, но сердце честно́, реагируют на все ярко и свободно. Противоречить самому себе задолго и крепко вошло в привычку, поэтому Ли колеблется, нестабильно действует в любых взаимоотношениях. – Вам не стоит тратить и минуты времени на ненужные вещи в мою сторону. Если Вам нечем себя занять, могу предложить Вам какие-угодно курсы, в замке имеются каждые. Блондин с долей грусти хмыкает, хоть реакция младшего была как ничто другое ожидаема: – Тогда есть ли те, которые позволят мне сблизиться с Вами хоть немного больше? – Принц смутился и темные брови слегка задрожали. – Не принимайте всерьез. Думаю Вы воспринимаете эту ситуацию противоположным образом, мои действия с самыми чистыми побуждениями. Я уже упоминал о намерении стать Вашей опорой. Однако Сунен тоже не видит всю картину, не берет во внимание вечное бегство Ли от подобных обязательств. Правитель уверен, что узы его свяжут, заставят тянуть ответственность, как бремя, которое не отвергнешь. Он не сможет стерпеть превращение в слабого, того, чьи решения ограничивают, того, кто не сможет продвинуться дальше. Даже само слово 'поддержка', 'опора', 'верный спутник' ненавистны и чужды Джихуну. Он не готов надевать цепи, он не стремится стать зависимым. – Я знаю, что Вы сильны, но никто не в праве указывать на Вас пальцем, высмеивать за крохотные изъяны. Вы совершены таким какой Вы есть на самом деле, – в роли кукольника Сунен перекачивает оранжевую игрушку тигра влево и вправо, наделяя ее речью. – Надеюсь Вы не против, того чтобы я оберегал Ваш сон? Принца бросает в мелодичный смех, он никогда бы не подумал, что так запросто способен рассмеяться. Или же вся магия в Квон Сунене? Джихун кивает.