Когда меня ты позовешь

Июнь подходил к концу. Приготовления к свадьбе великого князя Дмитрия Павловича и княжны Ольги Николаевны прервались. Неожиданно императрица Александра Федоровна настояла на разрыве помолвки, объясняя это тем, что Дмитрий не скрывая антипатии к Григорию Распутину, не лестно отзывался о нем в высших кругах общества. Тем самым потеряв былое расположение императрицы, Дмитрий теперь мог делать все, что ему вздумается. Не связанный никакими обязательствами ни перед кем он делал все, что хотел и все то, что было ему по душе. Так, после неудавшейся помолвки он все чаще стал появляться с мадам Д'Эпинье на светских мероприятиях. В 1913 году Феликс Юсупов женился на племяннице императора Ирине Александровне. Празднество было грандиозное, закончившееся поездкой новобрачных в Израиль. Вместе с тем, в 1914 году на Российскую империю обрушилась Первая мировая война. Россия с воодушевлением и возвышенным патриотизмом отправляла в путь свои первые полки на фронт. Дмитрий Павлович вступил с лейб-гвардией Конного полка, участвуя в походе в Восточную Пруссию. Провожавшая его Жюли с ужасом думала, что, быть может, она видит его в последний раз. Тем временем, Элиза искала себе какое – то дело, чтобы забыть тоску и заняться чем-то интересным, принести пользу в начинающихся военных буднях, она с энтузиазмом решила поехать на войну в качестве сестры милосердия, чтобы ухаживать за ранеными. Мадам Эттель предложила это и Жюли, и та, надеясь, стать ближе к великому князю на фронте и в случае его ранения быть рядом с ним, согласилась. Но, не имея образования и каких-либо навыков в медицине, им нужно было сначала пройти обучение. В то время еще не существовало курсов медицинских сестер при обществе Красного Креста, и поэтому девушки сумели договориться получать практические знания в одной из городских больниц, естественно за небольшую плату. Каждый день они ходили туда, а вечером посещали лекции и выполняли практику. Элизе, поставившей себе цель как можно скорее всему выучиться, все далось легко, и уже вскоре ее можно было отсылать в первый близкорасположенный госпиталь. А вот Жюли вникала в процесс обучения довольно сложно и медлительно, ориентируясь больше на лекции, нежели на практику. Можно сказать, что обе девушки дополняли друг друга, так как если первая забывала теорию, то другая ей подсказывала, и наоборот. Погрузившись в учебу с головой, танцовщица не забывала о Дмитрии. В первые дни после его отъезда он писал Д'Эпинье почти каждый день, рассказывая, что с ним все хорошо и его полк еще не достиг боевых действий. В ответном письме Жюли поведала ему о том, что проходит курсы сестер милосердия, и «даст Бог, я буду помогать раненым в госпитале. Уповаю на то, что он будет рядышком с твоим эскадроном, моя любовь, где я буду горячо молиться о тебе, о нашей победе, и о том, чтобы мы виделись как можно чаще». Но Дмитрий Павлович надежды и мечты Жюли не разделял. Он считал, что ей не следует вообще находиться рядом с фронтом, и в письмах неоднократно просил ее оставаться в Петрограде. Вскоре полк с великим князем прибыл в Восточную Пруссию, где сразу же начались ожесточенные бои, и Жюли потеряла покой. Письма от Романова стали приходить реже, и Жюли уже рвалась поскорее приступить к работе. Несколько дней спустя, когда в Петроград доставили первых раненых офицеров, Жюли с Элизой отправились в госпиталь на свою первую настоящую практику. Чтобы завершить полное обучение, требовалась сдача экзаменов, и в середине августа девушки их сдали. Отбытие медицинской части на фронт, в которой состояли мадам Эттель и Д'Эпинье, было назначено на пятнадцатое августа, а пока они продолжали тренироваться и закреплять полученные знания. Каждой выдали багаж вещей: несколько серых форменных платьев, белые косынки, которыми они должны были покрывать голову, передники, белые медицинские халаты, хлопковое нижнее белье и хлопчатобумажные чулки. Раскладная кровать, резиновая ванна и несколько тазиков для умывания дополняли их сестринское снаряжение. Медицинская часть, к которой принадлежали девушки, состояла из шести врачей, десяти медсестер, представителя Красного Креста и двенадцати санитаров. Поезд сразу же отправился в Восточную Пруссию, но Жюли не знала, окажется ли она в той самой части, где пребывал Дмитрий Павлович или нет, и очень переживала. Помимо перевозки персонала, в вагонах находились необходимые материалы и оборудования для госпиталя. Пару дней спустя поезд прибыл в располагавшийся на линии боев город Гумбиннен. Молоденьких сестер милосердия, которые также как и Жюли с Элизой обучились всему недавно, неприятно поразил и напугал полуразрушенный город, где еще свежо виднелись следы сражений. Продвижение генерала Ренненкампфа в Восточную Пруссию имело цель отбросить германскую армию от восточного фронта, ведь тогда немцы уже наводили Бельгию и хотели направиться на Париж, но неприятель успешно был застигнут врасплох. Не найдя удобного места для размещения госпиталя в Гумбиннене, решено было отправиться в Инстербург. Как раз Жюли узнала, что штаб Ренненкампфа, в котором находился Дмитрий, будучи офицером связи, остановился именно там. В Инстербурге медицинская часть нашла старое, давно заброшенное здание больницы. Там и занялись обустройством. Город и больница выглядели мрачно. Пострадало большое количество домов: ободранные стены, переломленные шкафы, разбросанная одежда на полу, разбитые посуда и зеркала… свежие воронки от снарядов на улицах, кучи обмундирования, брошенное снаряжение. Жителей почти не оставалось. Большинство из них просто бежало, ничего не прихватив с собой. И Жюли, увидев весь этот хаос и беспорядок, испугалась. Впервые она так сильно забоялась за свою жизнь и за жизнь окружающих. Развернув свою деятельность госпиталя в больнице, первые дни прошли относительно спокойно. Где-то вдалеке они слышали звуки орудийного залпа, пехотные полки солдат двигались в сторону канонады, постоянно возились обозы с провизией. В один из таких ничем не примечательных дней, пропитанных войной и привычными небольшими залпами, в госпиталь явилось несколько офицеров. Они доложили о положении на фронте и попросили медикаменты, в особенности, хлороформ, которого вечно не доставало. Рассказали, что пока все идет успешно, армия хорошо снабжена провиантом, достаточно техники и боеприпасов, а это значило, что Россия достойный противник Германии. Среди прибывших офицеров был и Дмитрий Павлович. Он выглядел печальным и усталым, и Жюли надеялась, что сможет ненадолго отвлечь его, развеяв грусть. Она была очень счастлива: их разлука длилась месяц с половиной, и вот сейчас, он здесь, стоит перед ней и улыбается, сжимая ее хрупкую фигурку в объятиях. Но после долгих поцелуев, нежностей и ласк, оставшись с ней наедине, он поведал ей о сражении в Каушине, где погибло больше половины офицеров конногвардейского полка. Князь потерял много товарищей, и среди них были двое братьев Катковых, с которыми он играл в детстве. И вновь Дмитрий повторил девушке, что он не одобряет ее присутствие рядом с боевыми действиями. Жюли и сама все понимала, но теперь она хотела быть не только рядом с князем, но и помогать другим нуждающимся в ее помощи. В последующие дни великий князь часто приезжал в госпиталь в сопровождении командующего армией и других офицеров. Особенно в госпитале запомнили один из дней, когда вечером, отдыхая, закончив скудный ужин и общаясь между собой о произошедших событиях и раненых, приехал Дмитрий Павлович и его товарищи. Они привезли кое-какие продукты в больницу. На его груди заметно красовался Георгиевский крест, врученный за Каушинское сражение генералом Ренненкампфом. Медицинская часть и в особенности Жюли, испытали настоящую гордость и счастье, видя великого князя награжденным орденом, а такие же бравые и отчаянные офицеры с удовольствием рассказывали докторам и сестрам, как Дмитрий Павлович помимо сражений неоднократно спасал жизни других офицеров. Между тем наступление русской армии остановилось, и немцы начали новую атаку. Постепенно в связи с огромными потерями сражающихся, поступило огромное количество раненых и умирающих, и больница наводнилась солдатами и офицерами до отвала. В начале сентября с новым прибытием раненых, среди русских оказался тяжелораненый немец. Казалось, он был безнадежным, и не сегодня-завтра должен был умереть, но Элиза Эттель взяла его на себя. И вот здесь началась нехватка чистых бинтов, лекарств, шприцов, повязок и в особенности морфия и хлороформа. Повсюду лежали раненые, непрерывно мучаясь и жалуясь, сестры вынуждены были сидеть у их голов все двадцать четыре часа в сутки, как-то облегчая их страдания. Свободные медсестры, если таковые были, драли от засохшей крови стены и вытирали полы от свежей. Во всех комнатах больницы стоял тошнотворный, омерзительный запах умирающих, открытых ран и язв живых. Окна были распахнуты днем и ночью. Тем временем, желая помочь и хорошо зная немецкий язык, Элиза стала ухаживать за немцем. Осмотрев его и найдя документы на имя некоего Вильгельма фон Шефера, Элиза старательно обхаживала его и спустя время он пришел в себя. Всех русских солдатов он раздражал, невыносимо было то, что помогают врагу, ведь бывало, он просыпался среди ночи и что-то на немецком долго лепетал, пока не приходила Элиза и не успокаивала его. Под чутким руководством мадам Эттель, фон Шефер потихоньку стал восстанавливаться, к нему вернулось полное сознание, и они много времени проводили за разговорами. Мало пересекаясь с немцами в прошлом, Элизу глубоко поразили размышления и знания немца. Девушка привязалась к нему, однако, через три недели рано утром он неожиданно умер. Жюли застала ее плачущей в маленькой комнатке на раскладной кровати. Поджав ноги, она глотала слезы, держась руками за голову. - Я так больше не могу Жюли, не могу… - сказала она, - я не могу выносить все это! Эти стоны, эти раны, этот запах… куча смертей! Я не хочу больше все это видеть, я должна вернуться в Петроград… я хочу вернуться! Она схватила Жюли за подол платья, и, смотря ей в глаза, громко плача, резко спросила: - Ты понимаешь меня? Жюли безмолвно обняла ее, слушая плач подруги. Через три дня Элиза, собрав свой чемодан, села в одну из солдатских машин, которую приготовили специально для того, чтобы отправить в столицу тех мужчин, которые больше не могли воевать.