Когда меня ты позовешь

В июне 1919 года города Франции, Англии, Испании были заполнены русскими эмигрантами, бежавшими из России от гнета большевистской власти. На парижской улице Риволи самой протяженной, одной из знаменитых в Париже в конце площади Согласия и мэрии находился дом. Дом – высокий и трехэтажный завершал улицу Риволи. Облицованный кирпичной светлой кладкой, дом имел террасу и небольшой балкончик. Терраса вела прямо к искусственному ландшафту, в котором цвели всевозможные цветы, а сзади дома находился небольшой пруд с рыбками и лавочками по бокам. Высокие кусты и кипарисы завершали ландшафт. Терраса, в которой расположились стулья и столики, служила для отдыха, а балкон на третьем этаже позволял оглядеть всю улицу Риволи. На террасе показалась женщина, она вышла с подносом еды и села на стульчик, но ничего не успела съесть, ибо обернулась на голос девушки, высунувшейся из двери: - Тетушка, что же вы там, в одиночестве то завтракаете! Идите к нам, тетушка! - Иду, иду, родная, иду, - проговорила женщина, взяв не спеша поднос и направившись обратно в дом. Мадам Женевьев Дэглуа была дамой почтенного возраста, не утратившей своей красоты. В меру полная с величавой осанкой, добрыми голубыми глазами, светлыми волосами, широким лбом и тонкими губами она воплощала в себе все качества благородства, как душевного, так и физического. Ее одежда всегда была чиста и аккуратна, и сегодня на ней было черное укороченное до колен бархатное платье, с лентами на рукавах. - Элизочка, дорогая моя, где же Жюли? Почему она не завтракает с нами? – спросила, наконец, женщина, садясь подле девушки за стол. - Вы знаете тетушка Женевьев, Жюли сама не своя последние месяцы. - Конечно, сама не своя! Она пережила горячку и, слава Богу, мы ее вылечили, да еще и осталась одна на руках с ребенком! А ты Элизочка, так и не сказала, от кого же ее сын? Обернувшись на шум возле лестницы, они увидели Жюли с ребенком на руках. За этот год с половиной девушка очень сильно изменилась. Она стала еще красивее и расцвела с новой силой. Теперь это была уже не хрупкая, не маленькая девушка – подросток, перед Элизой и мадам Женевьев стояла красивая девушка, ставшая матерью. Ее глаза особенно блестели, но в них была грусть и, оглянув кухню, Жюли подошла с ребенком к плите. - Доброе утро, - слабо улыбнулась она, - я пришла покормить ребенка. - Тебе помочь, деточка? – живо спросила мадам Женевьев, хватая ребенка за ручки и улыбаясь ему. – Как поживает наш Дмитрий? – говорила она, гладя ребенка. - Ты сама будешь есть, Жюли? – задала вопрос Элиза. - Да, но сначала я покормлю маленького Дмитрия, - отвечала равнодушно Д'Эпинье. Когда смесь была приготовлена танцовщица, безмолвная, поднялась по лестнице наверх и прошла в детскую. - Совсем она мне не нравится, - сказала вдруг мадам Женевьев. – Что же с ней все – таки произошло? Закончив завтрак, мадам Женевьев ушла на террасу читать, а Элиза решила поговорить с Жюли. Войдя в ее комнату и не обнаружив девушку там, Эттель отправилась в детскую. Танцовщица только что уложила ребенка, и пока он спал, она смотрела в окно. - Жюли, что с тобой происходит? - Лучше бы я умерла там, - проговорила девушка оборачиваясь к Элизе так, что теперь ее подруга могла увидеть мокрые от слез глаза Д'Эпинье. – Что теперь со мной будет? Я не смогу вернуть к себе тот же интерес публики, который был одиннадцать лет назад! - Да, то, что произошло чудовищно, но нужно жить дальше, - ответила Элиза и уже собралась обнять подругу, но та оттолкнула ее и сказала: - Ты не знаешь, что такое любить и ждать, ждать… я умираю изнутри, - уже рыдая, говорила Жюли. Элиза возмутилась, ведь подруга прекрасно знала о том, что и она любила князя Феликса Юсупова, но решила опустить это. - Ты должна хотя бы благодарить меня за то, что я спасла тебе жизнь, и ты не лежишь где – то на окраине Петербурга! - Я благодарю, Элиза всем сердцем благодарю, но осталось ли оно у меня? Мое сердце кровоточит и болит, ведь я … - вся в слезах, она подошла к спящему ребенку. – Этот ребенок - все, что у меня осталось от него! - Я разгоню твою меланхолию и докажу, что помимо князя в мире есть другие мужчины! Я найду для тебя импресарио, и ты снова заблестишь на сцене! - Благодарю Элиза, благодарю, но нужно ли мне все это? - Ты еще спрашиваешь? Мы завтра же поедем в центр Парижа и выберем себе самые прекрасные платья и шляпки, а маленького Дмитрия оставим на Мари и тетушку Женевьев. На следующий день около девяти утра, Жюли в сопровождении Элизы Эттель поехала в центр Парижа. С развалом Российской империи во многих парижских округах, магазинах и заведениях работали русские эмигранты, что существенно облегчало покупку продуктов, продовольствия и одежды. Подруги побывали в ресторане, выбрали себе пару шляпок и в сущности Элиза, а Жюли купила себе лишь платье и пару погремушек для маленького Дмитрия. Затем они задержались на экскурсии в саду Тюильри, таким образом, немного повеселев и забыв о своих трудностях, Жюли провела первую половину дня. - Моя дорогая, мне так стыдно, но я вынуждена тебя покинуть! – проговорила Элиза, обнимая Жюли. - Что такое? Почему? – спросила Жюли, обнимая мадам Эттель в ответ. - Месяц назад я познакомилась здесь с парижским миллионером, - начала Элиза. – Он молод, красив, а главное свободен и явно очарован мной! И сегодня у нас с ним встреча, - улыбаясь, закончила она. - Так значит, мне ехать домой без тебя? - улыбаясь, проговорила Жюли. - Да, прошу, и…. захвати еще мои шляпки! А тетушке скажи, что я… ну, придумай что-нибудь, я доверяю тебе! - вся светящаяся от предстоящей встречи, говорила Элиза. - Хорошо, хорошо, все так и сделаю, - отвечала Жюли. Оставив Элизу одну за столиком в ресторане, танцовщица села в автомобиль, и он покатил прямо на улицу Риволи. Сидя на заднем сидении, Жюли разглядывала прохожих не спеша шагающих в разные направления. Вдруг ей показалось, что она видит знакомую фигуру и как в наваждении, крикнула шоферу: - Останови! Останови! Ради Бога, останови автомобиль! Шофер повиновался и сразу же попытался остановить, но автомобиль не среагировал на такие быстрые команды и проехал еще немного. Наконец остановившись, Жюли вырвалась из автомобиля и перебежала на противоположную улицу. Фигура, которая вдруг ей показалась знакомой, обернулась на голоса прохожих, и какого же было огорчение девушки, когда вместо ожидаемого человека она увидела совершенно другого, невзрачного мужчину, лишь отдаленно напоминающего со спины Дмитрия Павловича. Поникшая, она перешла улицу и села обратно в автомобиль. - Поехали домой, я поскорее должна увидеть своего ребенка. - Кого вы увидели, госпожа? - спросил шофер явно настроенный на беседу. Но собравшись ответить, Жюли посмотрела на окно автомобиля и на минуту, ее глаза встретились с глазами мужчины, в котором она узнала Дмитрия Павловича, остановившимся возле автомобиля. Да, это был он! Теперь девушка точно не могла ошибиться! И словно безумная, она вылетела из автомобиля. - О боже, Дмитрий, это ты! Это ты! – она подбежала к нему, обнимая его. – Боже мой, я думала, что никогда тебя больше не увижу! Как же ты изменился! Боже мой! Это ты, ты! Жизнь моя, любовь моя! Как ты нашел меня? Перед ней действительно стоял князь, и он действительно изменился. Он больше не походил на юношу – подростка. Теперь перед танцовщицей стоял возмужавший, взрослый, уверенный в себе мужчина в смокинге, без офицерской формы. - Моя Жюли, - улыбаясь и обнимая девушку, говорил князь, - моя родная, я же говорил, что найду тебя! И я нашел тебя! – и крепче обнимая ее, Романов гладил танцовщицу по волосам. - Где ты был все это время? Как ты здесь оказался? – задавала вопросы Жюли, смотря Дмитрию в глаза не переставая обнимать его и целовать. - Я искал тебя Жюли, искал везде и я нашел тебя. Разве может быть теперь что – то важнее того, что я нашел тебя? – и, притянув ее к себе еще ближе, он коснулся губами ее губ, оставив долгий и страстный поцелуй. На улице где они стояли, посреди домов, собралась небольшая толпа людей, наблюдавшая за встречей влюбленных. - Госпожа, может, мы уже поедем? – снова спросил шофер, оглядывая толпу. На вопрос шофера никто не ответил и он, угрюмый, продолжил сидеть в автомобиле. - Дмитрий, я сейчас живу у тетушки Элизы мадам Дэглуа, поедем со мной, ведь ты со мной? – оторвавшись от поцелуев, пролепетала взволнованная и счастливая Жюли. - С тобой ли я, моя Жюли? Я с тобой, бесценная моя, ведь я искал тебя, чтобы забрать тебя к себе, - целуя ее руки, сказал Дмитрий. Жюли не переставая улыбаться, продолжала целовать князя. Наконец когда их нежности немного утихли, они сели в автомобиль и направились к тетушке Женевьев, ведь девушка хотела, чтобы князь увидел своего ребенка. Тетушка Женевьев, удобно расположившись на подушках, читала новый выпуск газеты, когда входная дверь открылась и закрылась, извещая о приходе ее дорогих и любимых девочек. Мадам Дэглуа быстро надела свои домашние тапочки и спустилась в прихожую. Но как же она удивилась, когда вместо Элизы женщина увидела князя! Несомненно, она узнала его и, сделав небольшой реверанс, робея, произнесла: - О, Ваше Высочество, это вы, какими судьбами! Я вас помню совсем еще маленьким мальчиком! - Добрый вечер мадам, - отвечал Дмитрий, - я пришел сюда, чтобы забрать Жюли. - О, вы располагайтесь, а мои булочки, которые я готовлю к чаю, вот – вот сгорят! – и, побежав на кухню, она занялась булочками. Но ее мысли отнюдь не были заняты булочками: «Так значит, вот кто отец маленького Дмитрия!» - думала про себя мадам Дэглуа. А Дмитрий и Жюли, пройдя наверх, теперь были одни, и девушка повела князя в детскую. - Дмитрий, это твой сын, - сказала Жюли, взяв ребенка на руки. – Я назвала его в честь тебя, ведь я так боялась, что больше не увижу тебя! Аккуратно переложив его на руки к великому князю, она улыбнулась. Тот, взяв его, трепетно держал на руках и нежно гладил сына. Ребенок, взглянув на Дмитрия своими большими, карими глазами сначала замахал ручками, а затем, рассмотрев незнакомого гостя, заплакал. - Он привыкнет к тебе Дмитрий, - сказала Жюли и взяла ребенка, укачивая его. – Ведь он видит тебя в первый раз за все время. - Жюли, его карие глаза – мои, его волосы и подбородок, скулы – мои, а овал лица напоминает мне моего покойного отца, Павла Александровича. - Все так и есть мой дорогой, - не сдерживая улыбки, Жюли качала малыша, напевая ему французскую колыбельную: Au clair de la lune, Mon ami Pierrot, Prête-moi ta plume Pour écrire un mot. Ma chandelle est morte, Je n'ai plus de feu; Ouvre-moi ta porte, Pour l'amour de Dieu. (1) - Госпожа, давайте я его укачаю! – открыв дверь, служанка Мари поспешила к Жюли. – Мадам Женевьев ждет вас с князем на кухне. - Хорошо, только держи его аккуратнее, он стал очень капризным, - дала наставления Жюли и они спустились с Дмитрием Павловичем на кухню, где уже пахло булочками с шоколадом и кофе. - Ну, наконец – то вы пришли! Любезный князь, присаживайтесь, - усадив князя, мадам Дэглуа приказала: - берите булочки, кофе вот – вот налью. - Благодарю вас мадам, благодарю за радушный прием, - отвечал князь. - Так вы хотите забрать Жюли? – спросила Женевьев. - Да мадам, хочу. Я купил дом в Париже, у меня еще имеется квартира в Лондоне и куда она захочет, туда мы и поедем. - Я захочу туда, где будешь ты, - улыбаясь, сказала Жюли. – Но, мадам Женевьев, откуда вы знаете князя? - О, это длинная история! Сейчас, только кофе вам принесу! – она встала и через минуту подала влюбленным кофе. – Я приехала в Российскую империю, когда только начал править Николай II, ведь моя мать – русская. Так вот, я приехала к ней, а она как раз была при дворе императора. Это был 1898 год и тогда, я увидела вас, князь, совсем еще маленького мальчика, - она легонько улыбнулась, глядя на Дмитрия Павловича. – А сейчас вы здесь и я не верю своим глазам! Вы таким красивым и благородным мужчиной стали! Закончив трапезу и распрощавшись с мадам Женевьев, Жюли и Дмитрий отправились в спальню девушки. Но перед этим, Д'Эпинье зашла в детскую и, убедившись, что с ребенком все хорошо, она смогла облегченно вздохнуть. Ведь теперь все, что ей было нужно, это Дмитрий. Он сидел на кровати и улыбался. Она счастливая, села рядом с ним и положив голову ему на грудь, сказала: - Я так счастлива, ведь теперь ты здесь, со мной! Когда тебя не было, я чувствовала, что умираю, я боялась, что ты… Но Дмитрий Павлович не дал ей договорить. Он усадил ее к себе на коленки и, обняв ее, сказал: - Моя Жюли, с того дня как я уехал из Петрограда прошло много времени. Но каждую минуту я думал о тебе и никогда не забывал. Я уехал из Персии несколько месяцев назад и вернулся в Лондон, в свою квартиру. Перед этим я продал свой дом в Петрограде, получив деньги. Я надеялся, что найду тебя в Англии, но не обнаружил никаких следов и поехал в Париж. Но еще я встретился с Феликсом. - С Феликсом? И что он тебе сказал? - Феликс здесь, в Париже. Он также как и я уехал из Лондона, захватив кое – какие вещи. Я купил для нас дом в Париже, недалеко отсюда на улице Сент-Оноре. И я хочу забрать тебя туда с ребенком. Ты согласна, моя Жюли? - Согласна. Когда маленький Дмитрий подрастет, я снова начну выступать, но для этого мне нужен импресарио. - Я найду тебе его, Жюли. Я тоже начну заниматься делом, которое принесло бы большие деньги. - Я верю в нас, Дмитрий. Ведь ты со мной и это самое главное. Когда ты со мной, я ничего не боюсь, - и, обняв его шею, она поцеловала его. - Госпожа, ребенок плачет, я не могу успокоить его! – из-за двери послышался голос Мари. Жюли придя в детскую, обнаружила заплаканного ребенка. Он был голоден и не ел из рук служанки. Попав к матери на руки и наконец, наевшись, маленький Дмитрий успокоился и когда он заснул, она вернулась к князю. Он стоял возле двери и ждал девушку. Улыбнувшись ей и подойдя вплотную, он коснулся губами ее плеча и, спустив с нее платье, все также нежно целуя ее, поднял на руки и, положив на кровать, продолжал касаться губами ее груди и живота. - Моя Жюли, я весь истомился по тебе, - продолжая покрывать ее поцелуями, говорил полушепотом князь. В этот вечер и в эту ночь они принадлежали только друг другу, и ничего не могло им помешать, ведь так сильна и велика была их любовь. (1) - При свете Луны, Пьерро, друг мой, Одолжи мне свое перо, чтобы кое-что написать. Моя свеча погибла, у меня больше нет огня. Ради Бога, открой мне дверь.