Когда меня ты позовешь

На следующий день рано утром, покинув дом на улице Сент-Оноре, Жюли с вещами и детьми отправилась в центр Парижа. Она все думала о том, что произошло. Куда ей теперь? Маленький Дмитрий постоянно задавал вопросы, почему они ушли, почему не могут вернуться обратно домой, а Жюли, понимая, что на улице с двумя детьми оставаться ей нельзя, искала какой – то выход. Конечно, вчера вечером Дмитрий ворвавшись в ее спальню, настоял, чтобы она оставалась в его доме, ведь у них маленький ребенок, но разве можно жить так, зная, что есть другая? Твердо уверенная в том, что так жить нельзя Жюли вышла из дома с восходом солнца еще тогда, когда великий князь спал. Правильно ли она поступила? Конечно, оставить детей без дома – неправильно, но и оставаться с предавшим ее человеком тоже неправильно. И она решила пойти на улицу Риволи к тетушке Женевьев Дэглуа, если она, конечно, примет ее. Мадам Дэглуа увидев на крыльце дома девушку с детьми, сразу же выбежала на улицу. - О, мой Бог! Что случилось? - Не спрашивайте меня мадам, не спрашивайте. Могу ли я попросить пожить в вашем доме какое – то время? Пока я не найду другое жилище, - отвечала Жюли. - Конечно, деточка! Бог мой! Бедные детки! Тетушка Женевьев взяла на руки Мелани, и они все вчетвером вошли в дом. Когда танцовщица разложила все свои вещи и заселилась в одну из спален, убаюкав грудную дочь и поиграв с сыном, она спустилась в гостиную к мадам Дэглуа. Та ее ждала. - Жюли, почему ты пришла одна? С великим князем Дмитрием Павловичем что – то случилось? - Нет, мадам. Мы расстались, - холодно ответила Жюли и поникла. Она вот-вот была готова заплакать. - Он оставил тебя с двумя детьми? О, моя дорогая! Тетушка Женевьев обняла девушку и та в объятиях женщины зарыдала. Мадам Дэглуа гладила ее по спине, называя ласковыми словами и поддерживая девушку. - Я всегда знала, что этим князьям нельзя доверять! Моя милая девочка, все будет хорошо, все будет хорошо. Я буду помогать тебе в воспитании детей. И успокаивая, рассказывая разные истории из жизни, мадам Дэглуа просидела с танцовщицей до самого вечера. - Я сейчас приготовлю твои любимые круассаны с шоколадом, Жюли! Элиза их тоже так любила! – воскликнула женщина и направилась на кухню. - Благодарю, мадам. Благодарю, но не нужно. Я пойду спать, я очень устала, - ответила Жюли, а потом, немного улыбнувшись, добавила: - давайте завтра с утра позавтракаем именно этим? - расплывшись в улыбке, мадам Дэглуа пожелала девушке приятных снов и Жюли, поднявшись в спальню, сразу уснула. Ей так нужен был отдых, так нужно было забыться и заснуть! Это было так необходимо – чтобы не чувствовать боль от предательства. С новым днем тетушка Женевьев уехала в город по делам, а оставшаяся дома Жюли отдыхала, занимаясь чтением и следя за детьми. Она хотела отвлечься от навязчивых мыслей о князе. Что с ним сейчас? Где он? Как он? Вспоминает ли ее? А может, он совсем забыл Жюли и счастлив с этой миллионершей. Взглянув на свое отражение в зеркале, она увидела уставшую женщину. Мешки под глазами, краснота глаз, усталый вид – все это делало ее далеко не привлекательной. Но разве можно думать о внешнем виде, когда душа умирает от боли? И застыв на таких мыслях, забыв о чтении и детях, Жюли продолжала рассматривать себя в зеркало, когда услышала настойчивые звонки в дверь. «Кто это мог быть?» - подумала вдруг девушка. - «Неужели он?» - но сразу отбросив эти мысли, она спустилась к входной двери. Незнакомец упорно продолжал звонить в дверь, и как можно скорее открыв, перед собой Жюли увидела своего импресарио Никколо Папетти. Весь улыбающийся, он сказал: - Добрый день, мадам Д'Эпинье, я пожаловал к вам, чтобы обсудить дальнейшие выступления. Вы знаете, я уже подготовил кое-что интересное для зрителей! – он вошел в дверь и стал напротив Жюли. - Простите, мистер Папетти, но я больше не нуждаюсь в ваших услугах. - Почему? Вы знаете, князь оплатил мне на несколько месяцев вперед буквально на днях. Я долго не хотел брать, ведь вы не стоите денег мадам, - свободно проходя в гостиную, говорил импресарио. - Я хочу закончить свою сценическую деятельность, - твердо сказала Жюли и посмотрела на Никколо. - Как так? - удивился Папетти. – Вы хотите зарыть такую красоту и талант? О! – он резко встал с дивана и подошел к Жюли. – Но на что же вы будете жить? Ведь вам нужен покровитель… и я слышал, что князь через месяц женится, но не на вас, мадам, не на вас… Кольнув в самое сердце танцовщицу, и видя, как она побледнела, а на ее глазах застыли слезы, он ухмыльнулся. - Но не плачьте, мадам! – выпалил он. – Я могу предложить вам себя! - Уходите! – воскликнула Жюли, и уже было направилась к входной двери, чтобы выпустить своего бывшего импресарио, но он схватил ее за руку. И грубо, со всей своей животной силой, прислонил к стенке. - Нет мадам, я не уйду! Я хочу, чтобы вы были моей, я желаю этого! Теперь нам никто не может помешать! Он нагло и дерзко разорвал на ней верхнюю часть платья и впился губами в ее белоснежную кожу, словно вампир. А она била его по спине, моля отпустить ее. - Я так долго этого ждал! Вы не представляете, как это было мучительно – смотреть на вас на сцене и не сметь прикоснуться к вам! Опьянившись безнаказанностью, он начал поднимать ей юбки платья, попутно снимая с себя одежду. Взяв ее за бедра, прислонив к себе и довольный, будто кусая ее, а, не целуя, импресарио уже предвкушал свою долгожданную победу. Глаза Жюли расширились и, испытывая неописуемый ужас и страх перед этим чудовищным человеком, она продолжала с ним бороться, хотя все ее усилия противостоять ему оставались тщетными, когда услышав плач Мелани из спальни, она залелеяла надежду во что бы то ни стало вырваться из рук насильника. - Отпустите меня, я должна успокоить свою дочь! – выкрикнула она и, увидев, как горят его глаза, она поняла, что он не отпустит ее. Собрав всю свою силу, она что есть мочи оттолкнула его, и он покосился назад, а Жюли побежала на верхний этаж дома. В разорванном платье, снова вся в слезах и перепуганная, она взяла дочь и пыталась ее убаюкать, но ребенок, будто чувствуя состояние своей матери, кричал все сильнее. - Ты еще пожалеешь, что отказала мне! Бесстыжая прошмандовка! Да сколько таких как ты! Кто я, а кто ты! Я вмиг могу тебя уничтожить, девка! - послышался разъяренный голос мистера Папетти из гостиной. И последнее, что услышала Жюли, как он сильно захлопнул двери. Выносить все это было больше невозможно. И оставив Мелани в колыбельке, она снова зарыдала, в истерике падая на пол и не зная, как ей жить дальше. Но время решило все за Жюли. В ноябре 1926 года Дмитрий Павлович женился на Одри Эмери, их венчание произошло в Биаррице. После этого он вместе с женой уехал в Америку. С Элизой Жюли больше не поддерживала отношения, а Никколо Папетти вскоре написал о Жюли грязную статью, посрамляя ее и, рассказывая о самых развратных и пошлых ее похождениях, что конечно было ложью. Статья разошлась по всей Европе и имела скандальный успех, однако вскоре она исчезла из прессы. Поговаривали, что кто – то хорошенько заплатил Папетти, чтобы он забрал все свои слова обратно и уничтожил позорную статью. Тот, жадный к деньгам так и сделал. А тем временем, оставшись одна и без какой либо деятельности, Жюли вспомнила предложение Элизы пойти работать в дом моды Юсупова «IRFE». Тогда она не хотела, а сейчас посчитала, что это единственное верное решение. Дом «IRFE» находился в Париже по улице Дюфо дома № 19 и, появившись перед зданием, Жюли осмотрела его. С начала «IRFE» занимал лишь первый этаж дома, но с 1926 года там также появилась парфюмерная линия, и вскоре дом моды разросся до второго этажа. Войдя в здание Д'Эпинье подошла к ресепшену, и уже собралась говорить, но тут же замолчала и легонько улыбнулась, видя как Феликс Юсупов спускается с лестницы верхнего этажа. Феликс сразу же обратил внимание на Жюли и, улыбаясь ей в ответ, воскликнул: - А, Жюли, мой друг! Добро пожаловать! Что привело вас сюда? - Я бы хотела с вами поговорить, - ответила Жюли. Улыбаясь, он повел бывшую танцовщицу к себе в кабинет. Деревянная обшивка стен, крашенная серым, мягкая мебель акажу с серой кретоновой обивкой в цветочек, желтые занавески. В кабинете также присутствовали редкие старинные вещи и гравюры. - Садитесь, прошу, - указал Феликс на диван и Жюли послушно села. – Так о чем вы хотели со мной говорить? - Феликс, я пришла, чтобы работать моделью для показа ваших нарядов. Прошу взять меня, если это возможно. Сейчас у меня нет работы, а с танцами я покончила. - Вы действительно бросили танцы из-за порочащей вас статьи? Жюли, я считаю, что несмотря ни на что вы должны быть сильнее всей этой клеветы и не сдаваться вот так. Но если это ваше окончательное решение то я думаю, что это возможно, - ответил Юсупов. - Благодарю вас, благодарю, - тихо проговорила Жюли. Слегка улыбаясь и смотря на Юсупова, Д'Эпинье потянулась к его губам, но он остановил ее. - Что вы делаете, Жюли? Не нужно. Этим себе не поможешь. Я слышал, что сделал Дмитрий, и я знал, что ваши отношения не имеют будущего, и он никогда не женится на вас, но вы мужественная и сильная, терпите. Вы не одиноки, мы все с вами. - Да, вы правы, правы, простите меня, - и, закрыв руками лицо, девушка заплакала. – Мне так плохо! И я не знаю, что мне делать дальше… я запуталась, попала в капкан и чтобы я ни делала, я не могу из него выбраться. Феликс обнял ее и сказал: - Я поговорю со своей женой, и она возьмет вас в модели. Перестаньте плакать, все у вас будет хорошо. Через несколько дней Жюли приняли в дом «IRFE» и теперь она вместе с другими моделями работала для показа новых нарядов. В 1928 году бывшая танцовщица узнала, что у князя Дмитрия Павловича родился сын названный Павлом. А также то, что теперь он занимался не только шампанским, но и торговал вином в Америке. Благодаря деньгам его жены дела шли вполне удачно. Старшему сыну Дмитрию в ту пору исполнилось одиннадцать лет и Жюли, с помощью той же мадам Дэглуа отправила его в местную школу. Мелани, белокурая красавица росла очень милой малышкой, и Д'Эпинье постепенно начинала учить ее словам. С приходом февраля 1930 года и после прихода ранней весны, Жюли познакомилась с русским офицером Алексеем Вороновым, работавшим в доме «IRFE» курьером и лично знакомым с четой Юсуповых, а особенно с Феликсом, с которым поддерживал приятельские отношения. Алексею в ту пору исполнилось больше тридцати лет. Высокий, статный, чрезмерно худой он имел тонкие черты лица, цвет его кожи был от природы бледным и лишь изредка его щеки покрывал румянец. Узкое лицо и подбородок делало его черты миловидными, однако многие бы сочли его лицо прямым и острым, лишенным привлекательности. Но больше всего во внешности Воронова привлекали его глаза. Голубые от природы, они были необычайно красивы. Его светлые, прямые волосы и чуть заостренные уши гармонично сочетались со всей фигурой офицера. Воронов – русский по отцу, служил в Российской империи офицером. Его отец воевал в Первой мировой войне но погиб, и после революции Алексей присоединился к белому движению в Сибири. Будучи ярым монархистом, он сражался вместе с Александром Васильевичем Колчаком за Иркутск, но после убийства иркутским военно-революционным комитетом адмирала Колчака, Воронов эмигрировал во Францию, где его ожидала престарелая француженка-мать с тетей. Познакомившись с Жюли, Алексею она очень понравилась, и он как можно чаще пытался общаться с ней, а к тому же они часто пересекались по работе, что не затрудняло общение. Однако в 1931 году случилось несчастье: дом «IRFE» пришлось ликвидировать из-за экономических причин и Жюли потеряла работу.