Мой нимб давно на дне

      Зачем Бог подарил людям мир? Зачем они все приходят в него и уходят всё такими же маленькими, так и не совершившими ничего стоящего созданиями? И что теперь делать ему? С каждым годом он день за днём всё больше уподоблялся тем, кого так презирал в юности. И всё ради чего! Чтобы в одно прекрасное утро какая-то уличная оборванка пришла в его номер в мотеле с невероятно смелым заявлением? Нет, не за этим он столько лет скрывался от зорких глаз своих братьев и сестёр.       Он не спал. Никогда не спал. Иногда он просиживал целую ночь у окна с бутылкой скотча, уныло глядя на укрытую плотным одеялом тьмы ночную улицу, и думал, что, возможно, всё не так уж плохо. Иногда он отсчитывал секунды, лёжа на застеленной кровати, прислушивался к пустоте и пытался найти в этом несуществующем звуке ответы на свои вопросы. Иногда он перерывал всю церковную библиотеку с запросом «Как убить дьявола», но ни к одной книге об этом не было ни слова. Так и сейчас он безмолвно прожигал опустевшим от боли взглядом стены и потолок своей ободранной комнатушке в дешёвой гостинице на обочине шоссе. Он лежал так до первого луча солнца, но не встал даже, когда отблеск от оконной рамы ослепил его. Кожа на его бледном лице как-то странно горела, слезая тонкими слоями, а тепло лишь усугубляло дело. Наконец он поборол в себе желание пробыть в горизонтальном положении до тех пор, пока небесный дозор не обнаружит его, и поплёлся в ванную.       В потрескавшемся зеркале он не увидел ничего, что могло бы придать ему уверенности в новом дне или даже успокоить его. Это было даже не его лицо. Он украл его. Уже давно.       В дверь внезапно постучали. Люцифер замер, так и не включив воду, и стал прислушиваться. Ангелы бы не стали стучать. Но тогда кто?..       Спустя минуту без ответа раздалась повторная серия глухих ударов, куда громче и увереннее. Мужчина сжал покрепче клинок, который каждое утро ждал его на раковине, и бесшумно разобрался к двери. За ней он не чувствовал ничего… сверхъестественного. Лишь тусклый отсвет того, что так долго выжигало его изнутри. Зря он не догадался тогда, кто стоит за дверью.       А за ней стояла маленькая девочка. В пыльный и помутневший от времени глазок нельзя было точно разглядеть, сколько ей лет, но ангел отметил, что точно на больше двенадцати. Её непропорционально большую голову покрывала копна нечёсаных огненно-рыжих волос, на тонком плечике висела сумка с немногочисленными пожитками. Девочка нетерпеливо вертела ножкой у пола и уже подняла руку, чтобы постучать в третий раз…       …Но дверь сама распахнулась с душераздирающим скрипом. Девочка вздрогнула и опустила крохотную ручку, сжатую в нетвёрдый кулачок. По её подрагивающим плечикам и напряжённому взгляду, которым она снизу вверх смотрела на Люцифера, мужчина убедился в том, что она волнуется. Впрочем, как и он. На девочке была старая, на пару размеров больше кожаная куртка с разошедшимися по швам рукавами, под ней плотно сидел безвкусный зелёный свитер. Было лето, но девчонка, видимо, брала от жизни всё.       Люцифер опустил взгляд к её ногам. Под широкими штанинами стёршихся и выцветших джинс (тоже на вырост) выглядывали носки грязных стоптанных кроссовок. Сумка, висевшая на её плече, похоже, целиком состояла из разноматерчатых заплаток всевозможных цветов и форм. На лямке висел маленький значок, который она, видимо, нашла на помойке, как и всё остальное. На значке ярко выделялась хоть и стёршаяся надпись «Antichrist Superstar». Люцифер еле заметно приподнял уголки губ. Девочка слегка расслабилась, но по-прежнему ничего не говорила. Так они простояли минуты две.       Наконец она вздохнула, серьёзно глядя на мужчину, и тихо, но уверенно проговорила:       — Ты меня не знаешь.       Люцифер снова улыбнулся. Ему хотелось ответить со всем сарказмом, на который он был способен (а он был способен на многое), что-то вроде: «Хм, как же ты догадалась?», но сдержался.       — А должен? — уточнил он, старательно делая вид, что не заинтересовался неожиданным визитом.       — Ну… возможно, — пролепетала девочка, — меня зовут Маллахэт. Я твоя дочь.       Улыбка сползла с лица дьявола, взгляд стал отсутствующим и неопределенным. В сознании вдруг ярко вспыхнул образ девушки, у которой были такие же яркие волосы и такие же выразительные глаза. Маленькая девочка мгновенно выросла и превратилась в человека, которого Люцифер когда-то считал идеальным. Тусклые веснушки рассыпались по её гладкому и странно чистому на фоне одежды лицу, губы побледнели, как в ту последнюю минуту. Перед падшим ангелом стояла уже не неизвестная уличная попрошайка, а до боли знакомая фигура её матери.       — Вспомнил? — продолжила Маллахэт.       Люцифер несколько раз моргнул, возвращаясь к реальности.       — Девочка, — задумчиво и словно с презрением протянул он, — ты дверью ошиблась.       — А вот и нет, — всё больше исполняясь уверенностью, возразила девочка, — мою мать зовут Эмили, а ты Люцифер, вы полюбили друг друга и появилась я. Так… ты позволишь мне войти?       Мужчина вздохнул. Он надеялся выпроводить её прежде, чем она задаст этот вопрос. Истинные дилемы выглядят примерно так: если у него всё-таки получится отвязаться от незваной гостьи, то он потом ещё долго будет вспоминать её образ, так похожий на образ его любимой, однако если он впустит девочку внутрь, то она не покинет его уже никогда.       Они долго смотрели друг на друга, пока Люцифер наконец не сдался. Он развернулся боком к двери и оглядел беспорядок в комнате. Коньяк в плоской бутылке на столике у окна поэтично поблёскивал в свете ярких утренних лучей, пробивавшихся сквозь тонкие зановески. Разбросанная по полу одежда выглядела так, будто всю ночь мужчина был не один. Потрескавшаяся и обвалившаяся со стен штукатурка тонким слоем пыли покрывала все поверхности. Наконец мужчина отступил назад, и девочка прошмыгнула внутрь.       Первым дело она сняла с себя всю верхнюю одежду, кроме когда-то белых грязных трусов и такой же майки, на тонких лямочках свисавшей с её плеч. Люцифер ошарашенно приподнял бровь, но потом глянул на свой голый живот и толстые волосатые ноги и пожал плечами. Маллахэт забралась на кровать и юркнула под одеяло, не обращая внимания на своего папочку. Тот же сел за столик у окна, на котором покоились остатки перманентной пьянки, и залпом выпил половину содержимого бутылки с коньяком.       — Ну, — услышал он тонкий голосок у изголовья кровати, — рассказывай.       Люцифер хмуро глянул на девочку.       — Что рассказывать? — фыркнул он. — Хочешь, чтобы я извинился?       — За то, что бросил меня на произвол судьбы и почти что заставил жить в самом ужасном месте на всей Земле? — пожала плечами Маллахэт, высунув нос из-под одеяла. — Да нет, не думаю, что ты сожалеешь. Расскажи лучше, почему ты торчишь в этой дыре, вместо того, чтобы развлекаться на лучших пляжах мира?       Мужчина снова глянул на неё с приподнятой бровью. Он пытался посчитать, сколько её всё-таки лет, но точные цифры ускользали, воспоминания, от которых он тщетно пытался избавиться все эти годы, путались и тумани разум.       — Сколько тебе лет? — спросил наконец он, потирая глаза.       — Забыл дату смерти моей мамы? — захохотала девочка.       Люцифер вздрогнул. Ему вдруг захотелось вскочить и просто задушить этого тупого ребёнка подушкой, но вместо этого он снова поднял бутылку.       — Двенадцать лет назад, — сказала наконец Маллахэт совершенно серьёзно. — А что, я выгляжу старше?       — Думаю, выглядишь ты лет на десять, а мозги у тебя, как у пятилетки, — прошипел Люцифер.       — Да брось, пап, ты ведь тоже несовершенен. Ну скажи мне, что такого ты нашёл в обычной девке с земли?       Тут он не выдержал. Ангел вскочил с опрокинувшегося стула, подлетел к девочке, схватил её за горло и прижал к стене.       — У меня тоже есть чувства, — проорал он её прямо в лицо, — в отличии от тебя. Я тоже могу любить.       — А меня… аглх… почему не полюбил? — просипела Маллахэт, бессильно вцепившись своими крохотными ладошками в крепкую руку Люцифера.       Его хватка мгновенно ослабла, девочка упала обратно на матрас, больно стукнувшись головой о спинку кровати. Мужчина отступил на шаг от неё, затем ловко подхватил с пола штаны и рубашку, натянул их, не застёгивая, уже у двери сунул ноги в резиновые шлёпанцы, которые носил не снимая уже лет пять, и пулей вылетел из мотеля. Маллахэт осталась сидеть в той же позе, морщась и потирая шею.       Люцифер добрался до ближайшего кафе, наковырял в кармане мелкими монетками доллар и заказал кофе, рассудив, что напиться он сможет и дома, когда мелкая сопля наконец уберётся. В кафе не горел свет, поэтому несмотря на светлое время суток, в помещении царил лёгкий полумрак. Цветные прожектора освещали полки с алкоголем за барной стойкой, сияли и игровые автоматы, расположенные у стен в глубине. Мужчина отыскал самое тёмное место и забился в угол, стараясь ни о чём не думать. Когда прыщавая официантка принесла ему кофе без каких-либо смягчающих горький вкус добавок, он принялся внимательно разглядывать поднимающийся над чашкой пар, подумав вдруг, что может сидеть так, пока вся жидкость не испарится. Не помешал ему исполнить свой план тихий топот маленьких ножек, целенаправленно приближавшихся к его столику.       — Как ты меня нашла?! — воскликнул Люцифер, с ненавистью глядя на бесцеремонно усевшуюся напротив него Маллахэт, снова облачившуюся в тонну одежды.       — Мы связаны, — улыбнулась девочка и, закрыв глаза, проговорила загробным голосом: — Я чувствую зов своего Господина…       — Только гляньте, — презрительно фыркнул ангел, — такая маленькая, а уже сатанистка.       — Ну что тут поделаешь, — непринуждённо пожала плечами девочка и потянулась к чашке, — Сатана — мой отец.       Люцифер многозначительно шлёпнул её ладонью по руку и сам взял свой кофе.       — Так почему ты оставил меня в роддоме, когда мама умерла? — напомнила ему Маллахэт.       — А что, мне надо было взять тебя с собой? — уточнил Люцифер.       Девочка снова пожала плечами.       — Всяко лучше, чем жить там, куда меня отправили, — сказала она без капли обиды в голосе.       — О нет, поверь на слово! — возразил мужчина и отхлебнул из чашки.       — Хорошо, тогда скажу по-другому: бросив меня, ты бросил всё, что осталось у тебя от мамы.       Люцифер бросил на неё гневный взгляд.       — Не дави на больное, — прошипел он, медленно качая головой.       — А на что мне тогда давать? Так ты никогда не возьмёшь меня с собой.       — Я никогда не возьму тебя с собой, потому что, во-первых, идти мне некуда, а во-вторых, я хочу, чтобы ты осталась человеком.       — Да я и так уже не человек, — отмахнулась Маллахэт и раздражённо повторила: — я же твоя дочь.       — Нет, — вздохнул Люцифер, — ты дочь своей матери. Бери пример лучше с неё.       — Она отдала жизнь за то, что не принесёт ей никакой радости, о чём она знала.       — Она думала, что это принесёт радость мне.       Мужчина отвернул голову к центру кафе и зажмурился. Маллахэт немного помолчала, свернув губы в трубочку и словно желая сказать что-то остроумное, но не решаясь. Наконец она наклонила голову на бок и многозначительно проговорила:       — Ну так возьми меня с собой.       — Нет! — отрезал ангел, резко развернувшись обратно к ней. — Моя дочь ни за что не станет такой, как я.       — А в церкви говорят, что у тебя наоборот завышенная самооценка, — пожала плечами девочка, — что ж ты тогда так себя ненавидишь?       — Ну не знаю, может, за то, что убил девушку, которую любил больше своих амбиций?!       — Сама виновата, — резонно ответила Маллахэт, — ведь ты же предупреждал?       — Чего ты добиваешься? — с презрением глядя на неё, бросил Люцифер. — Чтобы я возненавидел твою мать?       — Нет, — протянула девочка, — так ты возненавидишь и меня тоже.       — Я тебя уже ненавижу…       — Только ту часть меня, которую создал ты. А я лишь хочу, чтобы ты принял меня. Ну и себя заодно.       Люцифер безнадёжно помотал головой. Маллахэт устало вздохнула и всё-таки взяла чашку с кофе, которую мужчина на минуту оставил без присмотра. Тот не стал возражать: почему-то был уверен, что девочке напиток не понравится. Однако же она уверенно сделала глоток и даже не поморщилась, продолжая в упор смотреть на отца. А он… он делал всё возможное, чтобы не встретиться с ней взглядом. Он знал, что если снова увидит в ней Эмили, то поверит в её бред беспрекословно.       — Кто сказал тебе, что ты плохой? — продолжила Маллахэт, вернув чашку на стол, но не выпуская её из рук.       — Мой Отец, — угрюмо отозвался Люцифер, продолжая упорно сверлить взглядом пространство.       — А он с чего решил? — усмехнулась девочка. — С того, что ты любил его больше, чем он тебя? С того, что ты не захотел поступать вопреки велению своего сердца? Мне начинает казаться, что наш Бог дурак.       Мужчина промолчал. Он старался сосредоточиться на своих отстранённых мыслях, будто сопротивляясь чему-то, чего он не мог понять. Или мог, но отказывался верить.       Внимательные глаза девочки без какого-либо выражения прожигали его. В них блестели маленькие тревожные огоньки, которые в сочетании с лёгкой улыбкой и немного опущенными светлыми бровями придавали её лицу жуткое и даже демоническое выражение. Люцифер прищурился, стараясь не подавать виду, что напуган. А напуган он был даже сильнее, чем когда Эмили сказала ему, что беременна. «Откуда она такая взялась?..» — подумал он, с ужасом вглядываясь в лицо Маллахэт и стараясь найти в нём хоть что-то, не знакомое ему до такой боли.       — Что ты о себе знаешь? — вдруг спросил мужчина и снова пододвинул кофе к себе.       — Я не человек, это уж точно, — с усмешкой, в которой сквозила гордость, отозвалась девочка.       — С чего ты взяла?       — В книжке прочитала…       Люцифер насторожился.       — …там было сказано, что ребёнок ангела и человека называется нефилим и что он самое могущественное существо в мире. Ну, кроме Бога, конечно.       Мужчина сполз на край диванчика и поставил локти на стол.       — Где ты взяла эту книгу? — дрожащим голосом уточнил ангел.       — Да мне там два парня почитать дали, — небрежно бросила Маллахэт. — Я попала в передрягу… ты знал, что оборотни существуют? И вампиры тоже. Ну так вот, они помогли мне. Они таскали с собой странную книжонку… ну я и взяла. Они сказали, что ищут какого-то нефилима — дураки! — и его отца. Кажется, их звали Дин и Сэм, но я не запомнила…       — Что ты с ними сделала? — крикнул Люцифер прямо ей в лицо.       — Ничего, — удивлённо ответила Маллахэт, — так, посмеялась и сбежала. А что?       Сам не зная, почему, но Люцифер облегчённо выдохнул. Он одновременно с удивлением и гордостью отметил про себя, что впервые в жизни он не желает смерти охотников, причём не обычных, а тех самых охотников.       — Знаешь их? — поинтересовалась Маллахэт. — Ты что, дружишь с ними?! Они же хотят тебя убить!       — Если не буду высовываться, не захотят, — заметил Люцифер.       — Так вот оно что, — разочарованно протянула девочка, откидываясь на спинку кресла. — Выходит, смысл твоей жизни в том, чтобы прятаться от охотников?       — Хуже: его вообще нет.       — Так почему же ты всё ещё жив?       — Думаешь, убить дьявола так просто? Я часами провожу за книгами в поисках ответа. Жаль ты не забрала у Винчестеров ту книжонку.       Маллахэт пошире раскрыла глаза и несколько раз моргнула.       — Так просто сдался бы им, и всё, — сказала она совершенно спокойно. — Это же гораздо проще.       Люцифер приоткрыл было рот, чтобы что-то возразить, но потом задумался. А ведь эта идея даже не приходила ему в голову. Почему же?.. Но сейчас он почему-то не хотел думать об этом. Сдаться охотникам? Ему? Да ещё чего…       — А, — воскликнула девочка, и её глаза снова засверкали, — тебе гордость не позволяет! Хорошо…       Мужчина поморщился. И что это её так обрадовало?..       Внезапно входная дверь в противоположной стене скрипнула. Люцифер услышал это только потому, что за ней прорезали воздух длинными линиями светлые крылья. Он хотел оглянуться назад, на свои, костлявые и обгоревшие, но вместо этого лишь встал, обошёл стол, схватил дочь за руку и скрылся. Сквозняк лишь потрепал подол длинного бежевого плаща да взъерошенные чёрные волосы.