Ушки, хвосты и прочие неприятности

День тот самый. Ночь

      Хэнк с самого детства знал, что станет копом, и никогда не жалел о своём выборе. Но в тот момент, уже закрывая глаза, он отстранённо подумал: если Коннор и правда с таким же лицом мочит преступников, то он, возможно, пошёл не по той стезе.       На его поцелуй Хэнк ответил осторожно и нежно — ему всегда казалось, что целовать Коннора можно только так, иначе он, наверное, сломается или растворится в воздухе. То, что выглядит он вполне крепким и не раз в его присутствии укладывал в один приём на лопатки здоровенных амбалов, Хэнка почему-то мало в этом разубеждало.       Коннор же фарфоровым себя, что характерно, не считал. Но жёсткие губы, которые он привык видеть сомкнутыми в тонкую суровую линию, сейчас целовали так мягко и трепетно, что Коннора уносило от этого с не менее страшной силой, чем от их стихийного, порывисто-неловкого первого поцелуя с Гэвином, когда они, стукаясь зубами и носами, как дорвавшиеся подростки, впечатывали друг друга во все подряд стены Конноровой квартиры. На губах Хэнка оставался вкус вина со специями и сигарет; его дыхание срывалось. Большие ладони застыли за его спиной, невесомо касаясь ткани домашней футболки, не решаясь обнять. Три года назад Коннор не раз представлял, как целует его — в машине, пока они едут с вызова, или на парковке возле департамента, или у Хэнка дома, где ему удалось побывать пару раз по чистой случайности и даже подружиться с Сумо. Коннор мог смоделировать в своей голове практически всё, что угодно, — это было незаменимым навыком в работе полицейского и не раз играло на руку вне её. Мельчайшие детали не укрывались от него при воссоздании картины преступления, прогнозировании дальнейших действий серийных маньяков и предсказании реакции Фаулера на свои кардинальные предложения. Однако ни мыслительные способности, ни интуиция не подготовили его к тому, как гулко и яростно будет стучать сердце Хэнка под несколькими слоями одежды. Не подготовили к тому, что Коннор будет чувствовать его биение всей грудью, которой прижимался к нему.       Гэвин будет доволен как слон, когда узнает, что к чему-то он всё же оказался не готов, — Коннор не сомневался.       Он запустил руки Хэнку под до сих пор не снятую куртку, а следом и под рубашку, проводя ими по голой коже спины. Затем опустился ниже, почти касаясь хвоста, торчавшего из-за пояса.       — Можно? — спросил он, оторвавшись от его губ.       Хэнк втянул носом воздух, ощущая сладкое покалывающее напряжение внизу спины. Кивнул. Коннор скользнул ладонью прямо на основание хвоста, легонько сжимая его и проводя пальцем под низом, в укромном месте стыка шерсти и кожи. Сквозь всё тело прошла волна дрожи; Хэнк вдруг ощутил себя максимально открытым, беззащитным, хоть сейчас бери да впивай в него ножи, ломай кости, всаживай пули — он бы всё равно не смог противиться. У него перехватило дыхание от неясного страха; ему не хотелось, чтобы Коннор убирал руку, но что-то внутри едва не заставило его отшатнуться.       Однако Коннор не собирался причинять ему боль. Напротив, он провёл сомкнутым кулаком вдоль шерсти, разжал и снова провел, а затем аккуратно огладил ещё раз место соединения.       — Коннор… — Хэнк слабо выдохнул. — Что за…       — Ты не знал? — улыбнулся Коннор в его губы.       — На сайте о грамотной пенетрации о таком не писали, — пробормотал Хэнк. Ему как-то не приходило в голову трогать себя под хвостом, но он прекрасно понимал, откуда у парней взялись такие познания. Они изучали тела друг друга, в какой-то степени заново, и в голове Хэнка помимо его воли разворачивались картины того, как именно они могли это делать. Когда Коннор снова коснулся его там, он непроизвольно сомкнул его в кольце своих рук и поцеловал уже совсем иначе, жарко и жадно, потому что сдерживаться после такого не было никаких сил.       Коннор выдохнул, прикрывая глаза. Толстовка Гэвина с шорохом соскользнула на пол с его плеч. Гэвин медленно обошёл вокруг, наблюдая за представившимся зрелищем со всех сторон. Смотреть, как объект его безответной любви целует объект нынешней было крайне ирреально, но катастрофически возбуждающе; с возбуждением у Гэвина проблем вообще никогда не случалось — член у него упёрся в резинку боксеров, ещё когда Коннор на его глазах шептал Хэнку в губы увлекательную историю о зарождении их отношений, и с тех пор томительно тёрся о ткань изнутри. Чувство ревности, которое вредным червячком обычно проедало где-то в мозгу мелкие дырки, когда Коннор с кем-то излишне мило, на его взгляд, беседовал или когда кто-то на улице бесстыдно на него пялился, пожирая глазами, сейчас странным образом притихло, хотя по логике вещей было бы в данный момент самым резонным ощущением. Хэнк сгреб Коннора к себе своими ручищами; ладонь он запустил в волосы промеж кошачьих ушей, поглаживая ласково, но уже властно, явно не собираясь теперь выпускать его так просто. Хвост Коннора стоял торчком, прилипнув к спине, и — Гэвин был уверен, — это было не единственное, что у Коннора сейчас стояло. Да и не только у Коннора.       Смотрелись эти двое настолько органично, словно всю жизнь только и делали оба, что самозабвенно друг с другом лизались. Гэвину ужасно захотелось вторгнуться в эту гармонию — и по возможности не разрушить.       Коннор оторвался от Хэнка, прикоснулся лбом к его лбу.       — Минута прошла, Гэв, — напомнил он. Его глаза были закрыты, ресницы подрагивали; Гэвин хорошо видел, как он едва справляется с нахлынувшими ощущениями. Коннор нуждался в том, чтобы разделить их с ним. Больше всего на свете Гэвин сейчас хотел ему в этом помочь.       — Напомни, где отключается твой биологический таймер? — фыркнул он в ответ и шагнул к ним. Коннор слегка посторонился, впуская его в пространство между ними, и Гэвин обнял его за талию поверх Хэнковой руки.       Чтобы дотянуться до Андерсона, Гэвину пришлось встать на цыпочки, как школьнице на первом свидании, но ему было похер, как это выглядит со стороны. Однако стоило ему только ткнуться в Хэнковы горячие, влажные губы, как он сразу ощутил на них знакомый привкус, и его тут же повело. Это был вкус губ Коннора, и в то же время он был совершенно другим.       Не успев дать себе отчёт, что творит, Гэвин дёрнулся вперёд, голодно смял Хэнку рот, втянул обе губы по очереди и сразу выпустил. Хэнк поднял брови в лёгком недоумении — поцелуем эту дегустацию назвать было сложно. Гэвин осознал, что он только что смаковал эту смесь вкусов, как какой-то маньяк.       — Охренеть, Андерсон, — пробормотал он, путаясь в мыслях. Наверное, дело было в рудиментах; он подозревал, что именно из-за них у него резко обострились осязание и обоняние. — Ты что, только что целовался с Коннором?       — А ты точно детектив? — насмешливо поинтересовался Хэнк. Его рука уже умостилась у Рида вокруг пояса, на что Пидор отреагировал своеобразно: хлестнул мехом по рукаву и распушился агрессивным пипидастром.       — Очень смешно, — выдохнул Гэвин и снова полез к его губам, чтобы теперь уже полноценно поцеловать.       Борода Хэнка была мягкой и почти не царапала. Гэвин пробороздил её пальцами и добрался до волос, сжал их у корней, кусая губы, — пускай старик мирится с его предпочтениями сразу, тем более он, вроде, и не был против, выпуская зубы в ответ.       Хэнка не удивляло, что характер бесцеремонного бульдозера не изменял Риду и здесь. Целовался сукин сын напролом; на контрасте с трепетной страстью Коннора это было ещё заметнее, ещё безумнее. Это не был поцелуй, после которого скромно расходятся по домам, подержавшись за ручки, — это был поцелуй, после которого выбирают один из домов, чтобы в нём и остаться.       Коннор начал целеустремлённо расстёгивать пуговицы на его рубашке; его кошачьи уши после поглаживаний Хэнка смешно торчали в разные стороны. Гэвин отстранился, мокро лизнув напоследок в губы, сместился назад и рывком стащил с Хэнка куртку вместе с распахнутой рубашкой. Действовали они вдвоём слаженно, ничего не скажешь, — словно до его прихода только и делали, что репетировали весь этот перфоманс. Хвост, не скованный теперь вообще ничем, сначала радостно метнулся по сторонам, а затем потянулся к Риду. Гэвин, не церемонясь подобно Коннору, сразу обхватил его у основания. Хэнку пришлось сдержаться, чтобы не ругнуться; он подумал, что не испытывал столько эмоций даже тогда, когда подобным образом кто-то обхватывал его член.       Коннор тряхнул ушками — это движение было совершенно кошачьим, и о том, как органично смотрелись на нём вернувшиеся рудименты, можно было написать целый трактат, — и мягко направил обоих в сторону кровати. На неё Хэнк то ли сел сам, то ли упал, подтолкнутый им, и тот молниеносно его оседлал, расставив ноги по бокам от бёдер.       Гэвин пристроился сзади, оглаживая Хэнковы плечи, а затем выругался от неожиданности, наткнувшись на неубранную тарелку.       — Если я снова буду жрать на кровати, оттаскайте меня за хвост, — попросил он, нехотя отодвигаясь, чтобы поставить её на пол.       — Твои манеры всегда оставляли желать лучшего, Рид, — заметил Хэнк. Ему было даже немного весело, если не брать в расчёт то, как его потряхивало изнутри от волнения.       «Тогда накажи меня и научи хорошим», — едва не сорвалось у Гэвина, но его бросило в краску прежде, чем он успел открыть рот.       Пока Рид притирался сзади, Хэнку невыносимо хотелось, чтобы Коннор тоже хотя бы потёрся об него через штаны — член стоял так, как давно не стоял, и было почти больно, — но тот не спешил садиться ему на колени. Сначала он стянул с Гэвина футболку и дал ему стянуть свою, затем впился в его губы. Они с упоением сосались прямо над Хэнком, а на уровне его глаз оказалась крепкая, в меру рельефная и почти безволосая грудь с маленькими пятнышками сосков. Так тоже ничего, решил Хэнк, и пристроил руки на его бёдрах, притягивая ближе. Он втянул в рот сначала один, затем второй, и — бинго — Коннор простонал Гэвину в рот, а тот в ответ ещё сильнее прижался пахом к Хэнковой спине. Хэнк отчётливо почувствовал между своих лопаток его член.       Сквозь домашние штаны стояк Коннора тоже угадывался довольно легко. Хэнк пока не решался его касаться.       — Кто из вас обычно сверху, парни? — хрипло спросил он, оглаживая ему спину, то и дело ощущая кожей рук невесомые касания шерсти гибкого подвижного хвоста. Его вело, почти как пьяного, но дело тут было явно не в ополовиненной кружке глинтвейна.       Гэвин отлип от Коннора, наклонился к Хэнку и прошептал, обдавая его человеческое ухо обжигающим дыханием:       — Как сам думаешь?       От обдумывания ответа Хэнка отвлекла его же лапа, которая беззастенчиво легла аккурат между ушей и погладила их у корней. Второй Гэвин оттянул вниз Конноровы штаны, высвобождая небольшой аккуратный член, такой же красивый, как и весь его засранец-обладатель. Жест Гэвина был явно с намёком, — благо Хэнк и сам догадался, что ему предлагают делать. Он осторожно обхватил ствол рукой, провёл пару раз вдоль, затем наклонился и взял в рот.       — Он любит медленно, — поступили сверху инструкции. Лапа мягко и бережно направляла, слегка натягивая волосы. Хэнк охреневал. — И глубоко.       Хэнк решил взять наставления на заметку, но разобраться сам. Сосать он умел и любил; с возрастом он только убедился в том, что руками и ртом можно проделать куда больше занимательных вещей, чем традиционным органом. Памятуя недавно усвоенный урок, он сомкнул кулак на хвосте и рывком подтянул Коннора ближе, вынуждая его выставить ногу для равновесия. Горло он, следуя совету эксперта, расслабил, и Коннор охнул, проскальзывая в него почти на всю длину. Его безупречно прямая спина вначале сладко выгнулась в пояснице, затем расслабленно качнулась вперёд. Он практически рухнул Гэвину в руки.       Хэнку в который раз пришлось напомнить себе и заходящемуся сердцу, для чего вообще они всё это делают и что это разовая акция, а его грёбаная «чёрная пятница» скоро подойдет к концу.       — Гэв… — Коннор ткнулся Риду в шею, закопался пальцами в загривок. Гэвин прижался к его щеке, легко направляя голову Хэнка и наблюдая сверху за его губами там, где три года подряд могли находиться только его губы. Ему было пиздецки не по себе. Но он также пиздецки был уверен, что ни за что на свете не хотел бы это прекращать.       Коннор снова позвал его по имени, тихо и слабо; он не знал, как дать понять Гэвину, как показать ему то, что было у него внутри. Ему было чудовищно страшно от смутного ощущения того, что всё наконец происходит так, как и должно. Ему было стыдно. Ему было немыслимо, сумасшедше приятно.       — Просто скажи, что тебе хорошо, детка, — шепнул Гэвин, прижимаясь губами к его щеке. — Потому что если нет, то…       Он и сам не знал, что тогда. Он, в общем-то, не знал и то, как может не нравиться минет в исполнении Хэнка Андерсона — Рид был уверен, что сам он кончил бы за несколько секунд, даже если бы Хэнк делал это как первокурсница, впервые взявшая в рот член своего приятеля. Но румянец Коннора, его вдруг вышедший из-под контроля хвост, рвано дёргающийся из стороны в сторону, и сжимающиеся на плечах Гэвина пальцы отвечали достаточно красноречиво.       — Мне… хорошо, — всё-таки прошептал он, а затем заставил себя мягко отстранить Хэнка от своего паха. Ему далось это нелегко, но он не хотел, чтобы так хорошо было лишь ему одному.       Хвост Хэнка, зажатый между его собственной спиной и грудью Рида, вопросительно дёрнулся. Он поднял голову, и Гэвин коротко поцеловал его влажные губы, снова отмечая не новый для себя вкус, — в этот раз вкус другой части тела Коннора, — и медленно сходя от этого с ума. Обострение органов чувств играло с его адекватностью как с огнём.       — Какие у вас предпочтения в постели, лейтенант Андерсон? — продолжая дразнить официальным обращением, поинтересовался Коннор. Он пытался казаться спокойным, но на этот раз блестящие задурманенные глаза выдавали его с лихвой.       Хэнк подумал, что предпочёл бы отсасывать ему бесконечно, но Гэвин тёрся стояком о его спину уже давно, и заласкать этого вредного подонка ему хотелось не меньше.       — Не поздновато ли для подобных вопросов? — ответил он. — Мы тут вроде как уже импровизируем.       Голос Хэнка был похож на тихое вкрадчивое рычание; весь он напоминал большого дикого зверя, который позволил загнать себя в клетку, прекрасно осознавая, что её прутья не смогут его остановить, если он сам того не захочет. Его тело, зажатое между ними, отзывалось на ласки бесхитростно и чутко. Гэвин млел от того, что он отчётливо видел: Хэнку нравилось происходящее, и явно не меньше, чем им с Коннором.       — Я одинаково приемлю оба варианта, ведь вы об этом, — наконец, сжалился Андерсон, поглаживая Коннора вдоль шерсти по хвосту, который ершился сейчас не хуже, чем у Рида. Он потёрся щекой о руку Гэвина на своём плече и добавил, усмехнувшись: — Я люблю трахаться. Но, пожалуй, должен предупредить вас, что я давно этого ни с кем не делал.       — Для того, кто долго не практиковался, ты отлично сосёшь, — заметил Гэвин, хотя и мог судить только со стороны.       Хэнк засмеялся, и Рид рванул его назад вместе с Коннором, укладывая на кровать и сразу сдвигаясь в сторону, чтобы его не привалило падающими сверху мужиками. Коннор соскользнул с Хэнка и ловко расстегнул его штаны, затем притянул к себе, целуя, и Гэвин, которому было удобнее, сдёрнул их с него вместе с бельём. Напарники, мать их за ногу, что на работе, что в постели, — в который раз подумал Хэнк, пока Рид в то же время свыкался с мыслью о том, что он только что раздел догола Хэнка Андерсона. Этот факт, а также тот, что Хэнк Андерсон без одежды был ничуть не менее охуенен, чем в его давних фантазиях, — пусть в фантазиях у него и не было хвоста и ушек, — заставил Гэвина от передоза эмоций с рыком укусить его куда-то между шеей и плечом. Огромный хвост Хэнка мелко завибрировал; он развернулся и попытался привлечь его к себе, чтобы залезть рукой в штаны, но Гэвин не дался, перехватив его руку. Он прищурился, прикидывая, с чего бы начать, затем резко нырнул вниз и лизнул от ключицы до кадыка. Хэнк непроизвольно выгнулся навстречу.       — Твой парень не даёт мне отсосать ему, — пожаловался он Коннору. — Будь добр, Коннор, расскажи ему, что он теряет.       Гэвин усмехнулся, не собираясь менять направление. Он спустился ниже с широкой груди вдоль дорожки волос к животу, обманчиво мягкому и безобидному, под которым прятались мощные мышцы пресса. На совместных операциях, которые им доводилось проводить вместе, Гэвин не раз был свидетелем того, как резво благодаря этим мышцам Андерсон вскакивает на ноги из положения лёжа. Тело Хэнка хранило массу секретов. Гэвин намеревался выяснить как можно больше.       Налившийся член заманчиво лежал на животе; он не удержался и отодвинул рукой крайнюю плоть, чтобы полностью открыть крупную головку. Хэнк шумно выдохнул через нос, и Гэвин поднял глаза, чтобы посмотреть на его лицо, но вместо этого наткнулся на Коннора и дьявольский огонёк, сверкнувший у него в глубине зрачков.       — Сейчас же ему передам, — пообещал тот Хэнку и сполз к Гэвину.       Пока Гэвин пытался сообразить, что ему собрались передавать, Коннор обвёл языком линии татуировки на Хэнковой ноге, успокаивающе погладил по всей длине мечущийся по кровати седой хвост, а затем обхватил ладонью массивный член, направляя прямо ему в рот.       — Да вы шутите… — пролепетал Хэнк, который уже начал что-то подозревать и которому было совсем не смешно.       Гэвин послушно втянул губами головку, насаживаясь вплоть до Конноровой руки. А затем он ощутил прикосновение его щеки, гладковыбритой, ещё слегка пахнущей лосьоном, к своей. Коннор убрал руку и лизнул по всему стволу от лобка и до того места, где смыкались вокруг головки губы Гэвина. Затем провёл языком по самим губам, задевая вместе с ними и нежную бархатистую плоть.       Гэвин выпустил член изо рта, только чтобы хрипло резюмировать:       — Охуеть ты придумал, — после чего Коннор сразу вовлёк его в короткий и глубокий поцелуй, а затем — господь всевышний, он действительно делает это, подумал Гэвин, — сам взял член Хэнка в рот.       Хэнк пялился на них, слегка приподнявшись на локтях, и только шок от фантастичности происходящего не давал ему кончить прямо в тот же момент. Они сосали по очереди и вместе, в два языка и в две пары губ старательно вылизывая его член сверху донизу, периодически целуя друг друга прямо над ним, через него, вместе с ним. Такого Хэнку не могло привидеться ни в одном сне. Это было какое-то безумие.       От остроты ощущений и вида двух пар тёмных ушек, порхающих над его пахом, у него закружилась голова. Он откинулся на подушки и уставился в потолок — тот был достаточно ровным и белым, чтобы не вызывать никаких эмоций, в отличие от происходящего внизу. Правда, это не слишком-то помогало отвлечься, и Хэнк понимал, что если эта выходка продлится ещё немного, то можно будет делать ставки, чей бесстыдный рот окажется под прицелом. Но тут до него донёсся неразборчивый шёпот Рида, после чего все губы куда-то пропали. Вместо них Хэнк ощутил на бёдрах массирующие поглаживания крепких рук, — в этот раз только двух. Это тоже было приятно, но уже не настолько, чтобы кончить в любую секунду. Хэнка это одновременно расстроило и обрадовало.       Рядом приземлился Коннор, кажется, чрезвычайно довольный собой.       — Как тебе это пришло в голову, умник? — спросил Хэнк, запоздало поймав себя на том, что снова, словно во времена их совместной работы, назвал Коннора умником. И Коннор, разумеется, не мог этого не заметить.       — Импровизирую, лейтенант, — насмешливо ответил засранец, как ни в чём не бывало отирая мокрые губы тыльной стороной ладони.       Из-за экспериментов Коннора Рид чуть было не отклонился от своего первоначального курса. Поклявшись себе непременно вернуться к этому восхитительному члену позже, он рывком повернул его владельца на бок, а затем пихнул на живот, раздвигая ноги — развернуть огромного Андерсона удалось только в два захода, — и несколько раз провёл языком промеж разведённых ягодиц.       — Блядь… — сдавленно выдавил Хэнк куда-то в подушку. — Рид… Ох…       Не помять эту охрененную задницу было бы преступлением, а Гэвин был хоть и хамоватым, но добропорядочным стражем порядка, так что он шлёпнул по ней, сжал в руках и снова шлёпнул. Затем для удобства обхватил Хэнка рукой под бёдрами и с силой притянул к себе, вынуждая его опереться на колени и локти. Метущийся хвост он придержал рукой, чтобы тот не лез в лицо. Глядя на него, он вспомнил кое-что и провёл мокрую дорожку от ануса до копчика, где сейчас находилось основание хвоста — то самое укромное место, куда уже успел сегодня залезть пальцами Коннор, — и Хэнк долгожданно застонал.       Гэвин торжествующе улыбнулся, ненадолго отстранившись, чтобы встретиться с Коннором глазами. Тот наблюдал за ними — едва ли не расслабленно, заведя руки за голову и легко улыбаясь, словно на его глазах сейчас происходило нечто куда более невинное, чем оральный секс его бойфренда с другим мужчиной. «Мелкий говнюк», — мысленно обозвался Гэвин в надежде, что тот сумеет это услышать. Можно было бы даже подумать, что к происходящему этот ботаник испытывает лишь исследовательский интерес, если бы не подрагивающие ресницы, ушки торчком и член, по-прежнему выглядывающий из полуспущенных штанов и липнущий к животу. Коннор его до сих пор даже не касался.       Когда ему вторглись языком в зад, пальцем массируя место под хвостом, Хэнк стиснул зубы, чтобы не заорать в голос. Он понял, что его полностью размажет в безвольную массу от того, что Рид вытворял с его анусом, если он не перенесёт часть своего внимания на что-то ещё. Под носом у него раскинулся, как на курорте, полуголый Коннор, и его следовало, в конце концов, поблагодарить за недавнюю инициативу. Он слизнул с плоского живота капли стекшей смазки и хотел было снова заглотить этот идеальный, словно с картинки, член, но тут Коннор шумно втянул воздух и выдохнул его имя каким-то абсолютно невозможным голосом, а внутри себя Хэнк ощутил два скользких пальца, которые говнюк Рид развёл «ножницами». Хэнк закусил губу, неконтролируемо отторгая их.       Не то чтобы он был оранжерейной неженкой, — когда-то его растягивали и грубее, и беспардоннее, и ему это вполне себе нравилось, — но это было слишком давно. С непривычки это даже могло бы свести на нет всё возбуждение, — что так иронично перекликалось с проблемами первого секса, когда от волнения и отчаянного стремления не налажать член, так бодро подскакивающий ещё вчера на незамысловатую порнушку отца, в самый ответственный момент устраивает саботаж. Но одновременно с пальцами Гэвин вдавил язык в ямку под хвостом, зализывая чувствительную точку и отвлекая от боли, а Коннор успокаивающе почесал ему за кошачьими ушами, и ничего подобного не произошло. Хэнк вдруг понял, что они явно сделали это синхронно намеренно. Сговорились они глазами ли, жестами или, блядь, посредством телепатии, но Хэнку на мгновение стало даже жутко от того, насколько эти двое ощущались единым целым.       Дискомфорт от пальцев вскоре вовсе перестал ощущаться. Коннор сполз ниже и поцеловал его.       — Как ты, Хэнк? — спросил он.       Спасибо, что не по званию, мысленно поблагодарил его Хэнк.       — Лучше не бывает… — пробормотал он вслух.       От ласкового взгляда что-то в груди томительно заныло, снова напоминая о том, что Хэнку никто так не улыбается, а завтра не будет улыбаться и Коннор.       — Вы чувствуете… какие-нибудь изменения? — спросил он, назло самому себе возвращая их всех к истинному поводу происходящего.       Он глянул на уши Коннора, и тот ощупал их, слегка нахмурившись. Покачал головой.       — Пока нет.       — Я удивлю вас, ребята, но мы ещё не закончили, — отозвался сзади Гэвин.       Он вытащил пальцы, куснув напоследок за ягодицу, а затем плюхнулся рядом с Хэнком и прижался сбоку. Его кожа пылала, словно он только что финишировал в олимпийском марафоне.       Хэнк хотел было поинтересоваться, не собирается ли он оправдывать только что озвученный анонс, но не успел. Коннор вдруг дёрнул его на себя, перевернул на спину и задрал ноги, затем пластично вторгся между ними, нависая сверху. Тёмный хвост позади своенравно разгуливал по воздуху из стороны в сторону. Его штаны уже успели куда-то деться, он был полностью обнажён и откровенно наслаждался этим, напоминая кота, который нежится на солнце. На губах играла лукавая улыбка, прядь волос свешивалась с головы, и её хотелось потрогать — господи, как же давно Хэнку хотелось её потрогать.       — Так вот оно как, — Хэнк приподнял брови. Выходит, Рид готовил его не для себя. Надо признаться, это было слегка неожиданно и даже по-своему… заботливо? Он ухмыльнулся и раздвинул ноги шире, положил ладони ему на ягодицы, умостив большие пальцы на основании хвоста. — Ну дерзай, малыш.       Коннор усмехнулся краем рта, не имея ничего против, но намереваясь продемонстрировать Хэнку, что «малыш» он только условно. Он потянулся было за смазкой, заготовленной им заранее вместе с презервативами — на случай, если бы Хэнк передумал, — но Гэвин, с которым после «малыша» стряслось что-то непонятное, вдруг перехватил его руку, резко нагнулся между его ног и обхватил член губами. Коннор зажмурился и стиснул Хэнку колени. Гэвин размашисто проехался по всей длине несколько раз, затем отстранился.       — Всё для вас, ребята, — прохрипел он. От его губ до головки тянулась блестящая нить слюны, и пока Хэнк глазел на неё, снова размышляя о чокнутом понимании Ридом слова «забота», оборвалась.       Коннор благодарно коснулся Гэвиновой щеки, затем осторожно расставил колени по бокам от хвоста, торчавшего у Хэнка из-под задницы, чтобы ненароком не придавить, а затем вошёл медленно и сразу до конца.       Со своей задачей Рид справился добросовестно, и анус от проникновения почти не жгло острой болью, как бывало по молодости, когда в животном запале не хватало терпения на подготовку, а партнёрам хотелось присунуть ему как можно скорее, но Хэнк всё равно на несколько секунд прикрыл глаза, свыкаясь с ощущениями. Причём в гораздо меньшей степени с фактом наличия члена в его заднице, чем с тем, что это был член Коннора, и скользил он сейчас по слюне Гэвина-мы-тебя-заездим-папочка-Рида.       Коннор проинтерпретировал его реакцию по-своему и замер.       — Хэнк… — в голосе звучало беспокойство, и пришлось открыть глаза.       — Всё хорошо, Коннор. — Он нежно помассировал большим пальцами ямочки на его пояснице, затем вернул ладони на крепкую задницу. — Можешь продолжать.       Меньше всего на свете Коннору хотелось причинять Хэнку боль или дискомфорт. Наверное, всё-таки стоило ему самому быть снизу, засунув куда подальше своё внезапно сильное желание обладать им сейчас, которое так чутко и точно угадал Гэвин.       Он несмело качнул бёдрами, плавно вынимая и вставляя член, следя за малейшей реакцией на его лице. Внутри всё ещё было умопомрачительно тесно.       — Сильнее, Коннор, не стесняйся, — вдруг нетерпеливо выдохнул Хэнк. — Не смотри на мои уши, это у меня не первый раз.       Коннор ощутил облегчение. Он насмешливо фыркнул и навалился сверху, вгоняясь глубже; Хэнк переместил руки с его зада и вцепился в плечи, прижимая грудью к своей груди.       Плечи Коннора осыпали маленькие родинки, и Хэнк был к ним так близко, что мог пересчитать их все. Он как-то раз видел одну, когда от жары в его машине Коннор слишком широко распахнул воротник рубашки и стало видно ключицы. Хэнку тогда захотелось выкрутить кондиционер на максимум. Родинка, что характерно, была на месте. «Вот ты где», — подумал Хэнк как идиот и потрогал её.       Его член тёрся о плоский горячий живот, и он был счастлив, что заброшенные ещё в прошлой жизни нещадные тренировки до сих пор позволяли ему раздвинуть ноги достаточно широко, чтобы он мог это почувствовать. Хэнк видел Рида, который ухмылялся краем рта, скользя взглядом по их сплетённым телам и помогая Коннору придерживать одну из его ног на весу. Обе половины этой неординарной парочки явно имели занимательную тягу к вуайеризму, и что-то подсказывало Хэнку, что они и сами открыли её только сейчас.       Продолжая двигаться ровными толчками, Коннор приподнялся и притянул Гэвина к себе. Рид с готовностью впился в его губы, засосав на добрых полминуты, пока Хэнк ошалело на них пялился, а затем оторвался и попросил, не убирая руку с его шеи:       — Расскажи, какой он, — он снова взглянул на Хэнка, провёл рукой по его груди, задевая твёрдые соски под седыми волосами.       Ему хотелось услышать, как Коннор говорит это. Как он описывает Хэнка, будучи в этот самый момент внутри него.       Коннор отклонился, сместившись и поменяв угол, под которым вбивался в Хэнка, откинул со лба чёлку. Вдоль линии роста волос выступили крохотные капельки пота.       — Узкий, — произнёс он тихо и хрипло. Его голос гудел; Гэвин никогда не видел его таким. — У́же, чем ты. — Краешек его рта рвано дёрнулся; поганец ещё и дразнился. — Сладкий. Горячий. Он сжимает меня сейчас, Гэв. Он… наш.       Гэвин вдруг подумал, что ему плевать, откуда у них взялись грёбаные кошачьи причиндалы и отвалятся ли они после этой ночи, но он хочет ещё раз услышать из уст Коннора это «наш». А из уст Хэнка, желательно, — «мои».       — Я тебе сейчас отсосу, Андерсон, — предупредил он, не находя иного способа выплеснуть затапливающие его эмоции, и полез выполнять обещание.       Впечатления от только что услышанного краткого экскурса в собственный внутренний мир были слишком сильны, чтобы что-то возражать, и Хэнк бездумно ухватился за какую-то ткань, а затем вдруг понял, что это были Гэвиновы штаны. Которые всё ещё какого-то лешего были на Гэвине.       — Как это, блядь, вообще возможно, Рид? — пробормотал он, стаскивая их с него и приподнимаясь на локтях, чтобы обхватить освобождённый член рукой. — Ты что, железный?       — Железный у нас ботаник. Я просто ебанутый, — честно отозвался Гэвин и насадился на член Хэнка таким охуенно горячим ртом, что тому пришлось оставить вопрос его умственного здравия на потом.       Отсасывать ему в ответ, к большой досаде Хэнка, из его положения было катастрофически неудобно, и пришлось ограничиться рукой. Но Гэвину, видимо, и этого было для начала выше крыши. Его хвост крупно дрожал и хлестал с одинаковой силой как своего хозяина, так и Хэнка, а движения губ на члене были прерывистыми и хаотичными, — зато, впрочем, полными рвения.       Коннор потихоньку дурел от открывавшегося ему вида. Волосы Хэнка разметались по подушке, на его щеках неровно плясал румянец; он совершенно ошеломительно стонал, низко и хрипло, пока ушастая голова Гэвина двигалась на его члене. Хвост Хэнка скользил у Коннора между ног, затем его кончик вдруг оказался прямо между ягодиц, невесомо щекоча шерстью его собственный вход, и Коннор резко понял, что он находится на грани.       Но это было ещё не всё.       Он заставил себя остановиться. Гэвин поднял на него голову. Его губы совершенно развратно припухли и блестели от слюны; хвост замер, мучительно подрагивая. Гэвин мужественно сдерживался, чтобы самому не продолжить толкаться в Хэнкову руку. Он ждал. Коннор обожал, когда он был таким — изнывающим от желания, едва соображающим, отдающим всего себя, без остатка и без жалости. Ему хотелось доставить Гэвину наконец самое сладостное удовольствие из возможных, — сделать это так, как Гэвин любил.       — Вы знаете, — он виновато улыбнулся им обоим. — Нужно проникновение. Только оно… считается за полноценный акт. Кто-то из вас должен войти в другого, — при этих словах его взгляд стал совсем тёмным, пугающим. — Мы оба хотим, чтобы это был ты, Хэнк. — Он провёл рукой ему по груди, животу и коснулся каменного члена, ещё мокрого от слюны Гэвина. — Ты… сделаешь это для нас?       Как будто Хэнк сейчас мог чего-то для них не сделать.       — Всё, что угодно, ребятки, — пробормотал он.       Гэвин поднялся; Коннор ласково коснулся его щетинистого подбородка, затем аккуратно вытащил член. После той блаженной заполненности, к которой Хэнк уже привык, образовавшаяся вдруг пустота чуть не вынудила его властно потребовать: «Немедленно верни на место». Благо вместо прекратившихся томительно-приятных спазмов в области простаты к нему частично вернулись мозги.       Коннор опустился рядом, придвинувшись почти вплотную. Хэнк притянул Гэвина к себе, не отнимая руки от его напряжённого члена, и Рид, не размениваясь по мелочам, тут же начал алчно вылизывать его рот. Нереализованное возбуждение тянуло яйца и низ живота. Хэнк сомневался, что в таких обстоятельствах его хватит надолго, но решил понадеяться, что «солидный» возраст будет в этот раз на его стороне. А также тот факт, что он, краснея от душного стыда, дважды яростно отдрочил себе в душе незадолго до выхода, чтобы хоть немного снять напряжение и избавиться от преследовавших воображение образов, — которые, впрочем, и близко не стояли с тем, что на самом деле ожидало его в этой постели.       — Меня можно не готовить, — ухмыльнулся Гэвин, отстранившись. Его слегка колотило от мысли, что старая мечта, когда-то не дававшая ему спокойно засыпать на протяжении стольких лет, сейчас исполнится, но он изо всех сил старался не подавать виду.       Он сцапал с тумбочки тюбик смазки, дождавшейся наконец своего звёздного часа, и навис над Хэнком. Тот приглашающе улыбнулся краем рта; Гэвин щёлкнул крышкой, выдавил на ладонь прохладное содержимое и растёр вдоль всего ствола, неотрывно глядя в глаза. Их члены то и дело соприкасались; пару раз Гэвин намеренно обхватывал их вместе, прижимая друг к другу, наслаждаясь тем, как темнеют голубые глаза.       — Давай проверим, — предложил Хэнк, когда Гэвин откинул смазку в сторону. Прозвучало это насмешливо-опасно. Хэнк рывком перевернулся, подмяв его под себя, и приставил скользкую головку ко входу.       Несмотря на заявленное намерение, проверять задницу Рида он почему-то не спешил. Гэвин нетерпеливо двинул бёдрами назад, давая удостовериться, что готов. Но когда Хэнк как по маслу легко въехал в него наполовину, Гэвин понял, что опрометчиво не учёл внушительные размеры, и закусил подушку, пытаясь позорно не заскулить.       Он нашарил рядом руку Коннора, сжал. Затем встретился с ним взглядом и вдруг понял, что тот собирается всё остановить.       — Всё нормально, ботаник, — пробормотал он поспешно. — Анд… Хэнк… Не будь сволочью хоть сейчас. Трахни меня.       Хэнк хмыкнул.       — У тебя есть рот, Гэвин, — напомнил он. — Ты можешь использовать его не только для того, чтобы потрясно сосать.       — Я использую его, чтобы проинформировать тебя, Хэнк: мой зад справится с твоим хером, не переживай, — терпеливо проговорил Гэвин. — Продолжай. Пожалуйста.       Хэнк покачал головой, усмехнувшись. Коннор кивнул ему, и он осторожно двинулся снова, затем ещё и ещё, внимательно наблюдая. Рид, конечно, был той ещё вредной скотиной, но терзать его он совсем не хотел. Он был готов перестать в любой момент, даже если его яйца вконец посинеют и отвалятся. Он только диву давался, откуда в парнях было столько выносливости. В их возрасте после всего того, что ему довелось здесь испытать, он бы уже как минимум дважды обкончал всю кровать.       Вначале Гэвин сжался, затем начал расслабляться — особенно после того, как Хэнк крепко обхватил хвост у основания. Он мог лишь предполагать, но кажется, Рид всё-таки не врал, и эту задницу со знанием дела растрахивали в последний раз не так уж давно. Хэнк вдруг осознал, что это тоже наверняка входило у Коннора в понятие «приготовлений», о которых он загадочно писал накануне. Он готовил для него Рида, как Рид готовил для Коннора его самого. Хэнк ощущал себя конченым извращенцем, потому что это заводило его до одури.       Находиться в Гэвине после Коннора было… диковато. Пошло, сладко, сумасшедше. Это ощущалось чем-то запретным, но в то же время ему это было совершенно очевидно разрешено. Хэнку пришла в голову дурная мысль о том, что зад Рида сейчас затачивается под его член, подстраивается под его форму и размер, охватывая каждый дюйм. Это был абсолютный, тотальный пиздец. Господь милосердный, думал Хэнк, если бы в тот злосчастный вечер он дал волю ему — и себе, — он бы затрахал грёбаного Рида до полусмерти. Или дал бы затрахать до потери сознания себя, сути бы это не поменяло: Гэвин был блядским откровением, он был спрятанным в конфете ромом, мгновенно и без предупреждения ударяющим в мозг.       Вскоре Рид уже подмахивал ему сам, жадно насаживаясь и глухо мыча что-то нечленораздельное в подушку, и Хэнк решил предаться самобичеванию позже. Опытным путём он нашёл угол, проникновение под которым заставляло Гэвина содрогаться всем телом, непроизвольно и горячо сжимая его член, и ускорился. Его крыло — от вида ходящих ходуном мышц сильной широкой спины, от хвоста, который переплёлся где-то сбоку с его собственным, от полустонов-полувыкриков поочерёдно двух имён вперемешку с теперь уже никак не сдерживаемым матом. От того, как смотрел Коннор.       Хэнк зарычал, склонился над Гэвином, прижимаясь грудью к спине, поймал губами одно из кошачьих ушей и прикусил его, проведя внутри языком. Ощущалось это самому Хэнку пиздецки странно; ухо было мягким и тонким, тёплым; оно трепыхнулось в его зубах, совершенно живое, такое не похожее на человеческое. Звериное. Гэвин прогнулся в пояснице, зажмурился, крепко выругался. Хэнк ничуть не удивился, что угадал — после хвоста это было довольно предсказуемо. Вряд ли, конечно, отростки вернулись, чтобы было интереснее трахаться, но всё же это было… не самой ужасной компенсацией.       Гэвин то стонал, то хныкал, елозя пахом по простыне, пока Хэнк экспериментировал, лаская его кошачьи уши и параллельно втрахивая в кровать. Этому отзывчивому гибкому телу хотелось дать столько удовольствия, сколько вообще оно было способно перенести.       Он опустился на бок, разворачивая и укладывая Гэвина вместе с собой, взял в руку его член.       — Ты охуенный, Рид, — прошептал он сорванно в его ухо — кажется, в человеческое, — прижался губами к щеке, вколачиваясь всё сильнее, затем встретился глазами с Коннором. — Вы оба.       Гэвин вжался в него всем телом, затем свирепо рванул на себя Коннора, обхватил его член, который тот даже не трогал, упиваясь лишь тем, что видел перед собой.       Коннор кончил, едва он до него дотронулся.       Пока Гэвин ошарашенно таращился на свою руку и его подрагивающий живот в каплях спермы, Коннор впился ему в губы, пристроив ладонь у Хэнка на заднице, и Хэнк понял, что больше он не вынесет, как бы ни старался. Несколькими толчками он догнался вслед за Коннором, чувствуя рукой, что Рид всё-таки на пару мгновений его опередил. Пока оргазм прошивал его тело несколькими острыми импульсами подряд, Хэнку казалось, что он трахает их обоих одновременно. На какой-то миг ему стало страшно.       Потому что он понял, что не сможет забыть это никогда.       Он выпустил подрагивающий член Рида, перекинул руку через них обоих и подгреб к себе, рвано дыша во влажную шею Гэвина и млея от её запаха — густого, животного.       Какое-то время они молчали, выравнивая дыхание.       — Надеюсь, мы не должны были кончать в одну секунду, — пробормотал наконец Хэнк.       — В первый раз для потери ушей испытывать оргазм не было обязательным условием, — невозмутимо заметили из-за Гэвина. Затем оттуда же показалась Коннорова рука, невесомо коснулась его плеча. Хэнк поймал её и поцеловал пальцы — ещё можно, подумал он. — Например, девушки испытывают его во время первого секса реже мужчин приблизительно на…       — Завали, зануда, — ласково попросил Гэвин, не имея сейчас настроения слушать занимательную статистику, и, коротко поцеловав его, сыто потёрся задом о Хэнка, не спеша освобождаться от его члена. Быть заполненным Хэнком ощущалось приятно даже после оргазма.       Хэнк приподнял голову и вгляделся в его макушку. Ушки слегка шевелились, лениво и апатично, как и его хвост между их телами, липнущий шерстью к вспотевшей коже. Хвост Коннора по-хозяйски оплёл Ридову ногу. Хэнк понял, что всё ещё может шевелить собственными рудиментами — и ничуть не хуже, чем до того, как пришёл сюда.       Словно прочитав его мысли, Коннор нерешительно сказал:       — Давайте подождём до утра. Возможно… во второй раз им просто нужно больше времени.       Мысль о том, что их сумасшедшая идея не сработала, уже начинала грызть Хэнку мозг. А ещё — фраза «до утра».       Ведь, насколько он помнил, ночевать здесь ему никто не предлагал.       — Тогда я… — он запнулся. Потом понял, что его член всё ещё в Гэвине, и осторожно вынул его под тихий звук (сожаления) втягиваемого сквозь зубы воздуха. — Пойду домой. Свяжемся утром и…       — Андерсон, не тупи, — Гэвин закатил глаза и развернулся к нему. — Ты останешься здесь. А утром мы торжественно проснёмся посреди кучи отвалившихся отростков. Или нет. Да похер… — он понял, что сбился с мысли, и дёрнул Коннора, который подавал ему салфетки со своей волшебной тумбочки. Тот еле заметно кивнул, и Гэвин принялся усердно вытирать его живот и свою руку от смешавшегося семени, радуясь, что хотя бы у кого-то из них двоих есть дипломатический талант, а он лучше займётся наведением сомнительной гигиены.       — Других спальных мест у нас нет, но кровать, как ты видишь, большая, — деловито проинформировал Коннор. — Должен тебя предупредить, что Гэвин иногда во сне вслух проводит допросы подозреваемых. Но ты всегда можешь пихнуть его в бок, не стесняйся.       Гэвин покраснел. Коннор с усмешкой увернулся от прилетевшего шлепка по голому бедру.       Хэнк покачал головой.       — Ни к чему это, парни, — с трудом выдавил он. — Вы не обязаны предлагать мне остаться. Всё в порядке.       Беспечный, даже слегка ребячливый взгляд Коннора в один миг стал серьёзным. Он негромко проговорил:       — Так же, как и ты не обязан соглашаться. Но… мы бы хотели, чтобы ты провёл эту ночь здесь, Хэнк. — Его слова болезненно засвербили у Хэнка в груди. Коннор помолчал пару мгновений. Затем незамысловато попросил: — Пожалуйста, останься.       Гэвин швырнул куда-то на пол бумажный ком, а потом дотянулся до Хэнка и как-то упрямо, скомкано поцеловал. Почти сразу отстранившись, он насупился и внезапно разом стал похож на себя-новичка — только-только пришедшего в участок, неуклюже пытающегося напроситься проводить очередное расследование вместе с тем самым знаменитым сержантом Хэнком Андерсоном, о котором рассказывали в академии и столько писали в местных газетах. Юного Гэвина. Неопытного, встрёпанного, влюблённого.       Хэнк с тоской подумал: знай он тогда, что ему так и не удастся спасти свой трещавший по всем швам брак, и дай он хоть раз согласие парню «сходить проветриться до магазина» или «поработать вместе на выходных», всё могло бы сложиться совершенно иначе. Позови он своего стажёра вместе сходить на тот джазовый вечер, рекламную листовку которого случайно заметил на его столе. Накрой он в ответ руку в сумраке тёплого такси.       Извинись он хоть раз за своё мудачество. Не отстранись он слишком рано на злополучной крыше высотки.       Чёрт его знает, были бы они тогда все трое здесь и сейчас.       Но всё сложилось, как сложилось, и как бы ни было ему тягостно от мыслей о проёбанных возможностях прошлого, сейчас он находился в постели с двумя охрененными парнями, и оба они по не особо понятной ему причине только что желали его, старого и ворчливого неудачника, до помутнения. Что было ещё невероятнее, это не мешало им желать с неменьшей силой и друг друга.       И после всего случившегося они просили его остаться здесь. Заснуть вместе с ними в их постели. Это было дико, странно, неправильно. У них только что был бесподобный, фантастический секс, но это был секс, у которого была вполне определённая, заранее обговорённая цель. Они сделали всё, что было необходимо, и даже многое из того, что делать было вовсе необязательно. Теперь оставалось только ждать. Дать рудиментам время.       И лучше было бы делать это не здесь, ныло у Хэнка в груди, лучше было бы как можно скорее встать и уйти, — лучше и для них, и для него.       Но он смотрел на нахохленного Гэвина, норовившего залезть своим мохнатым отростком ему под нос. На Коннора, который приподнялся на локтях, хмуря брови в сосредоточенном ожидании его ответа. Хэнк понимал, что должен уйти сейчас, иначе он будет об этом жалеть. Но он не мог заставить себя это сделать.       С каждой минутой, проведённой с этой парочкой в их обители, он всё больше убеждался в том, что чёрта с два он когда-либо испытывал что-то подобное. Пусть причиной была эта идиотская патология на грани фантастики. Пусть, когда эта ночь закончится, вне зависимости от её исхода ему придётся уйти в свой пустой дом и снова забыть о том, что такое близость.       Наверное, такова была его грёбаная судьба. Она глумилась над ним, тыча носом в собственную слепоту и упрямство, в ошибки прошлого, в безысходность настоящего и бесперспективность будущего. Завтра он снова останется с ней один на один.       Но сегодня…       Хэнк улыбнулся и погладил Коннора по горячему пятну румянца на скуле.       Сегодня он останется здесь.       — Идите сюда, — сказал он им, легко потянув обоих на себя. Гэвин подчинился, пряча глаза, прильнул ближе и запустил грабли в его волосы; Коннор пристроился сбоку, опершись подбородком о Ридово плечо. Его лицо светилось.       Приятная усталость и расслабленность наполняла каждую клеточку тела, даже хвосты и ушки притихли, сонно прильнув к своим хозяевам. Гэвин рассеянно перебирал Хэнковы спутанные пряди и поглаживал шерсть на кошачьих ушах. Коннор с едва заметной улыбкой смотрел на них обоих из-под непослушной чёлки, спадавшей на глаза.       Хэнк решился и, протянув руку, наконец коснулся её.       — Хотел так сделать целую вечность, — зачем-то пояснил он, пропуская тёмные мягкие волосы сквозь пальцы. Он отвёл их назад, за ушки, открывая его лицо, на котором мелькнуло после его слов что-то едва уловимое, очень грустное. На мгновение Коннор прильнул к его ладони, опустив ресницы.       Если верить его словам, Хэнк действительно мог это сделать ещё давно.       Если верить.       Он убрал руку. Ему показалось, что Коннор потянулся вслед за ней, инстинктивно, как слепой доверчивый зверёк. От этой ненужной, больной нежности снова закололо сердце. Хэнк всё больше и больше уверялся в том, что его сердце вообще было каким-то барахлом.       — Я выключу свет, — тихо пробормотал Коннор.       Он поцеловал Гэвина в плечо, соскользнул с кровати и добрался до выключателя. На комнату опустилась темнота, разбавленная только далёким светом городских огней и неполной луны. Коннор вернулся и лёг к Хэнку с другой стороны, — он не мог допустить его вероятного ночного побега. Гэвин для надежности накрыл их всех одеялом, словно гигантским мягким щитом.       Хэнк почему-то чувствовал необходимость сказать им нечто важное, но никак не находил нужных слов. В конце концов он плюнул и открыл рот в надежде, что тот сам разберётся, что говорить:       — Слушайте, парни… Просто хочу, чтобы вы знали, потому что хрен я ещё когда такое скажу, — он помолчал немного, собираясь с мыслями, и продолжил: — Я был идиотом, который просрал в своё время все шансы. И я совру, если скажу, что не жалею об этом. И о том, что всегда вёл себя с вами как последний конченый урод. Но… если вы двое счастливы, то все мои шансы были просраны не зря.       Когда он замолк, Гэвин увидел, как странно блеснули у Коннора глаза во мраке комнаты. Коннор накрыл его руку, лежавшую у Хэнка на груди, и стиснул — крепко, почти до боли.       Хэнк был огромным, тёплым, невероятным, и они чувствовали биение его сердца под своими ладонями. Он не ждал от них ответа.       Но им и не требовались слова.       Не сговариваясь, вдвоём они с двух сторон прижались к нему, — сломленному, но не пропавшему, — всеми своими сущностями пытаясь залечить, защитить, задержать его здесь и сейчас, с ними, в этой ночи. Хэнк поочередно коснулся губами их макушек, и они обвили его телами словно ветвями, распластав по нему ноги, руки и хвосты и скрыв всё это хитросплетение под широким, тёмным, пахнущим чем-то сладковато-густым одеялом.       Засыпая, Хэнк думал о том, что это, наверное, был запах их двоих.       К этому запаху примешивался третий, терпкий и солоноватый, как ветер над океаном. Тот, которым упивался сейчас Гэвин и который медленно вдыхал Коннор, наслаждаясь способностью кошачьей природы чувствовать сейчас всего его оттенки. Тот, который не смог распознать Хэнк, потому что слишком к нему привык.       Его собственный запах.