Доказательство превосходства

**** Трудно дышать. Обычных вдохов уже недостаточно – медленнее, глубже, позволяя оставшемуся кислороду насыщать лёгкие, они вдыхают почти очистившийся от цементной пыли воздух, продолжая сидеть спина к спине на расстеленном пальто. Сначала они молчали. Как здравые люди, экономя кислород. Но спустя где-то четыре часа, когда темнота вокруг превратилась в плотный, облегающий кокон, начали перебрасываться короткими фразами. Кровь всё сильнее пульсировала в висках, а надежда придумать хоть какой-нибудь выход постепенно умирала. Шинву пытался держаться, уговаривая себя, что Хейваджиме сейчас намного тяжелее – ведь, во-первых, он ранен, а во-вторых, человек – но не будь его здесь, Шинву бы уже давно рискнул и попытался пробиться наружу. В его другой форме это не должно составить труда. Наверное. Он не уверен, так как никогда не попадал в завалы раньше… но интуиция, не имеющая ничего общего с человеческой, шепчет на ухо весьма убедительно. Только вот Хейваджима уже пробовал пробиться силой, и едва не обрушил мусорный свод им обоим на голову. А значит попытка Шинву тоже вряд ли окажется удачной. Чёрт с ним самим! Но вот погубить своими действиями напарника… это не шутка! Сначала Шинву больше беспокоило то, что его сущность может быть так легко раскрыта, но чем дольше он сидит в этой ловушке, тем спутаннее становятся мысли. Он думал, что справился с паникой, но похоже та просто затаилась и всё это время исподволь подтачивала его волю. Пахнет свернувшейся кровью и потом. Жарко. – Ты в порядке? – раздаётся голос за спиной. Время от времени Шинву начинает казаться, что на самом деле он тут заперт один, а присутствие напарника – лишь плод его воспалённого воображения. Словно одного физического контакта недостаточно, чтобы убедиться в реальности происходящего. Но когда он слышит его голос, подступающая со всех сторон тьма отступает. – Ага… Телефон Хейваджимы уже разрядился и настала очередь телефона Шинву быть вытащенным из кармана. Правда у него нет встроенного фонарика, а экран постоянно гаснет, экономя энергию, так что приходиться то и дело касаться его, заставляя проснуться. По уму, им не стоит тратить оставшийся заряд, но раз сеть не ловит, то какая разница? Но света от экрана телефона мало. Темнота сгущается, становится почти ощутимой. Нагло лезет в глотку и пульсирует в ушах… – Ты очень горячий. – А? – Твоя спина. Я будто сижу у батареи. – Извините, – больше ничего путного в голову не приходит. Но разве жарко только ему одному? Шинву отстраняется немного, но Хейваджима, будто ждал этого, наваливается на спину сильнее и даже упирается в его затылок своим. Это потому, что он выше. И когда они сидели ровно, затылок Шинву был где-то на уровне шеи Хейваджимы, если не ниже. На самом деле Шинву не против подержать на себе напарника, только приходится упереться локтями в колени, чтобы изобразить из себя достойную спинку кресла. – Семпай… я давно хотел спросить… но не решался… наверняка вы слышали этот вопрос уже миллион раз… но может расскажете, как стали таким сильным? Из-за спины доносится знакомое шуршание. Это Хейваджима опять достал пачку сигарет и мнёт её в пальцах, наполняя воздух запахом сухого табака. Похоже, что он раздражён. Это из-за вопроса или никотинового голодания? – Хотя… забудьте, – решает пойти на попятную Шинву. И тут же чувствует лёгкий удар затылком по затылку. – А ты расскажешь, откуда у тебя шрам на лице? Рука невольно дёргается к щеке. У Шинву действительно есть шрам, пересекающий левый уголок рта. Хотя, казалось бы, какие могут быть шрамы у оборотня с его-то регенерацией? Но на самом деле – вполне. Если рану наносит другой оборотень, она заживает всегда очень плохо и болезненно. Только вот как объяснить это Хейваджиме? – М-м-м, ничего особенного, – решает Шинву ограничиться общей причиной. – Подрался с матерью. – Ты дрался с женщиной? Напряжённые нотки в голосе напарника предупреждают об опасности. И отчего он не соврал? Мог же сказать, что нарвался на шпану… или ещё что-то такое… – Она хотела убить меня. Шинву ещё никому об этом не говорил. Никогда. Нет, от этой духоты и тесноты его мозг точно помутился. Но разве можно врать члену стаи?.. Хотя Хейваджима человек… Мысли наползают одна на другую, словно жирные земляные черви. – Вот… оно как… – отзывается через некоторое время Хейваджима уже спокойнее. Слышится вздох. Потом навалившаяся на спину тяжесть исчезает. Обернувшись, Шинву замечает, что Хейваджима нагнулся вперёд, подтянув к подбородку колено не раненной ноги. – Насчёт твоего вопроса. Один доктор сказал, что мой мозг работает не так, как у других. И не даёт сдерживать силу. В детстве я множество раз ломал себе кости и рвал мышцы, но со временем они стали… как бы это сказать… крепче. Более подходящими для моей силы. Но я никогда сознательно не стремился к этому… просто каждый… буквально каждый день кто-то выводил меня из себя… заставлял слетать с катушек… и терять человеческий облик… Голос Хейваджимы, пока тот говорит, становится всё тише и тише, пока совсем не замолкает. А Шинву пробует представить, каково это – злиться, не желая этого. Но вновь и вновь поддаваясь на провокации собственной психики… Ведь вряд ли Хейваджиму дразнили специально, чтобы вывести из себя… Хотя и такое тоже возможно. В конце концов, у людей свои стаи, свои правила и понятия о нормальном. – А ещё я пил молоко, – неожиданно бодро дополняет свой рассказ Хейваджима. – Много молока! – Э-э-э… надо будет попробовать… когда выберемся. В спёртом воздухе снова повисает тишина. Но мозг отказывается принимать реальность и наиболее вероятный исход текущей ситуации. Шинву сжимает зубы, чувствуя, как отросшие клыки ранят губы. И вдруг понимает, что прошло уже порядочно времени. И до полнолуния осталось едва ли больше суток. Но если они оба будут экономить кислород, то легко продержатся до следующей ночи… Но вот пережить её сможет только один. – Нет, я всё-таки… ! Хейваджима вдруг рывком поднимается и, приволакивая одну ногу, направляется к стене из цементных камней, прутьев арматуры и прочих осколков былого порядка. Кажется, он собирается попробовать снова. В груди вспыхивает огонь раздражения. Ну в самом деле, человек должен знать, когда угомониться! Шинву совсем не против выбраться отсюда, но уж лучше посидеть рядом, деля последние часы и минуты, чем обрушить всё и тем самым оборвать их жизни прямо сейчас! – Не надо, семпай. Вернитесь. Что-то в его голосе заставляет Хейваджиму обернуться. И прищуриться. Шинву понятия не имеет, как сейчас выглядит, но света от телефона так мало, что… впрочем, это не так уж и важно. – Я просто не хочу, чтобы ты сдох тут рядом со мной, Хан. Я-то ладно. На моих руках столько крови, что подобный конец не хуже какого-нибудь другого… но ты не такой, как я. Смех вырывается из горла. Резкий, лающий, надменный. Услышав сам себе, Шинву отворачивается и сжимает кулаки, чувствуя, как заострившиеся когти пронзают кожу. Эта боль ничтожна. Но она помогает ему немного прийти в себя. Как и то, что Хейваджима вдруг назвал его по фамилии. – Семпай, вы прекрасный человек, – чтобы хоть как-то оправдать свой неуместный смех, объясняет Шинву. – Лучше большинства из тех, кого я знаю. – Так обо мне ещё никто не отзывался… – Ну значит я буду первым… – Эм-м… ну ты, Шинву, тоже… в общем… ничего… Странно слышать хрипловатый голос Хейваджимы настолько растерянным. Или озадаченным? Только вот стоит Шинву задуматься об этом, как жар новой волной проходит по телу. Словно глубоко внутри то и дело что-то взрывается, накапливая разрушительную силу и готовясь вот-вот выплеснуть её наружу. Этого никак нельзя допустить! Но если итог один… Если выбор стоит между смертью и смертью… Шинву действительно не против умереть рядом с этим человеком, но не сегодня и не завтра. Хейваджима должен жить. И единственный способ спасти его от себя – это вытащить отсюда. Но как это сделать? Шинву уже думал об этом: если он примется за разбор завала, и тот начнёт обрушиваться, Хейваджиму точно завалит. Пусть у него и крепкие кости, но в отличии от оборотня он точно не сможет выжить под тяжестью превратившихся в кучу мусора двенадцати этажей… И тут взгляд Шинву концентрируется на коробке лифта. Кабина подпирает уцелевшую часть потолка. Дальше шахта… Они уже оба заглядывали туда, но не увидели никакого просвета… но эта кабина… До слуха долетают шаги. Хейваджима уже отвернулся и продолжил путь к другой стороне завала. А значит, он так и не отказался от своей идеи… А ведь его просили… Шинву поднимает свой телефон с края пальто и прячет в карман. И постепенно окружающая мгла приобретает прозрачность. При наличии света трудно рассмотреть тёмные участки – глаза способны приспособиться только к определённому диапазону освещения, так что теперь, когда свет не мешает, Шинву видит даже лучше, чем до этого. Но вот о человеке такого не скажешь. Однако, Хейваджиме стоит отдать должное. Он не спрашивает ни о чём, просто смотрит в темноту, ожидая объяснений. Но Шинву душит новый приступ злости, поэтому он не спешит. В этом разница между ними. Разъярившийся, Хейваджима крушит всё на своём пути, но Шинву не таков. Действительно, в словах человека проскользнуло правдивое зерно. Ведь Шинву намного хуже. Сейчас, например, ему хочется наказать человека. Напугать. Указать на его место. Проучить. Подавить. Заставить подчиниться… Только вот Хейваджима никогда не отличался особой терпеливостью. И не дождавшись ответа на не заданный вопрос, уже развернулся к стене. Его пальцы вцепились в прут, торчащий из куска бетона, ноги уперлись в землю, в глубине завала послышался скрежет и треск… И тогда уже терпению Шинву приходит конец. Вскочив с пальто, он одним длинным прыжком добирается до человека, хватая за плечо и отбрасывая назад. Кости лица отзываются противным напряжением трансформации, да ещё и в руку вдруг вцепляются крепкие пальцы… Но Шинву уже шагает назад, волоча за собой человека. Тот упирается, оставляя борозды в бетонном полу, выбивая из него искры и поднимая в воздух мелкие камешки… Усилившееся чутьё оборотня улавливает идущие от него волны недоумения, но никакого страха. Словно человек ещё ничего не понял. Хотя, тут так темно, что это объяснимо. Прицелившись, Шинву посылает Хейваджиму прямо в покорёженную кабину лифта. – Эй! Возмущенный возглас раздаётся за сдвинутыми насильно створками. Да, между ними есть зазор, но это не страшно. Зато можно быть уверенным, что человек на выскочит наружу и не будет случайно раздавлен. А если вдруг у Шинву не получится расчистить путь… ну что же, в этой коробке Хейваджима всяко проживёт дольше. – Успокойтесь. Шинву с трудом узнаёт свой собственный голос. Давненько он не пытался разговаривать этой волчьей пастью, в которую превращается нижняя половина его лица при трансформации. Она пока ещё не полная, ведь он стоит на двух ногах, но полной ему и не надо. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – доносится из кабины. Шинву не отвечает. И выдергивает им же самим погнутую балку. Потолок обрушивается. Но не совсем. Кабина удерживает его часть на приемлемой высоте. Зато у Шинву теперь есть удобный и прочный рычаг. «Ну, погнали…»