Доказательство превосходства

**** Хейваджима Шизуо одевается осторожно – заметно, что прокушенная рука ещё болит, да и спина вместе с плечами явно заклеены не просто так. – И часто вас пробуют на зубок? – Ха? Недовольный хриплый выдох японца напоминает о Суо, разве что голос Хейваджимы недостаточно груб. Франки вздыхает, ловя себя на том, что рука опять тянется к компрессу на ключице – болеть уже почти перестало, но лишний раз отрывать и смотреть на следы острых клыков что-то не хочется. – Не поймите неправильно, чисто академический интерес: это «зализывание» действительно помогает? Хейваджима заканчивает с майкой, набрасывает на плечи свеженькую, только что распакованную из принесённой вчера его братом упаковки, рубашку, и поворачивается. Застёгивать пуговицы начинает с верхней, при этом подняв подбородок и глядя на него, Франки, странно задумчиво. – Мне помогло. – А делать это должен обязательно тот, кто укусил? Бледные пальцы спускаются ниже по ряду пуговиц, а взгляд японца становится жёстче. – Вряд ли. Иначе они не смогли бы зализывать свои раны. Но Шинву не из тех, кто бросил бы вас на верную смерть – так что, возможно, всё не так уж и плохо. «Это то, во что ты хочешь верить? А ты не думал, что для твоего друга моя смерть – наилучший выход?» – этого Франки не может сказать. Ведь констатация факта ничего не изменит. Встав с кровати, он косится на своё отражение в стекле окна – вымазанный в крови медицинский халат, в котором приехал сюда, куда-то делся – и сейчас на Франки только позавчерашней свежести мятая рубашка и брюки с редкими прилипшими рыжими и серыми волосками. Он пытался отчистить их водой в сортире… и думал, что всё же отчистил, но сейчас, при солнечном свете видно, что собранная с пола двухцветная шерсть, случайно просыпавшаяся на чёрную ткань в процессе ссыпания в пакет, пристала крепко. «По-крайней мере, я собрал все образцы…» И тут взгляд падает на лист бумаги, лежащий на свёрнутом покрывале. Счёт за медицинские услуги. – Эм, Хейваджима-сан… Простите, но мне больше некого попросить… Вы не одолжите мне некоторые средства? – Средства? Японец заканчивает застёгивать жилет. – Денег… – Франки берёт листок с покрывала, сворачивает в трубочку, крутит в пальцах. – Видите ли, мой кошелёк украли, а банковский счёт… м-м-м… недавно опустел. Я бы мог сдать обратно медицинское оборудование, которое брал на прокат, но приборы получили повреждения – и уплаченный за них залог мне не вернут, так что… Обнаружив, что разглядывает пол, как какой-то провинившийся школьник, Франки вскидывает голову и натыкается на всё тот же странно-задумчивый взгляд. Ему ещё вчера показалось, что Хейваджима на редкость непробиваемый человек с чудовищной выдержкой, чьё спокойствие не способны поколебать ни угроза смерти, ни оборотни, ни внезапное исчезновение друга – но ведь этого не может быть. Ведь ночью, когда кореец так внезапно исчез и не вернулся, он ещё долго стоял на пороге палаты, а потом уселся на подоконник, распахнул окно и курил до утра. Интересно, что сказал бы брат Хейваджимы, если бы узнал, что принесённый им блок сигарет за несколько часов укоротился наполовину? – Разве Касука вчера вам отказал? – М-м… Не то что бы отказал… Ваш брат рассказал, что в Токио недавно открылся новый научно-исследовательский центр… и что он может устроить мне встречу с нужными людьми… – Но? В ответ на нахмурившиеся брови Франк выдавливает из себя легкомысленную улыбку. – Даже если я соглашусь, какой в этом толк, если даже не доживу до следующего утра? – И всё же вы хотите оплатить счёт за больницу? – Ну да. Хейваджима тяжело опирается на спинку больничной койки, бросает взгляд в окно и выдыхает: – Ох-х… я так устал, что даже злиться сил нет… – Злиться? На что? Металлический скрип, сначала тихий, на грани слуха, резко становится громче, и железная рама под пальцами одетого в форму бармена японца сминается даже легче, чем свёрнутый в трубку счёт в кулаке Франки. – Мистер Ли, – произносит тот медленно, продолжая смотреть в окно, в одну ему известную точку. – Если честно, мне нет дела до того, умрёте вы или нет… Если Шинву не стал вас спасать – значит на это есть определённые причины… Однако… – задумчивый взгляд перетекает с окна на лицо Франки, и нахмуренные брови Хейваджимы сходятся на лбу ещё ближе. – Вы учёный или хрен с горы?! Сколько лет вы убили на свои исследования? И что, теперь просто сложите лапки и ляжете подыхать?! Не то что бы Франки не думал об этом. Ведь до полуночи ещё есть время… а в лаборатории остались образцы, плюс его заражённая кровь… конечно же, пока рано сдаваться. Только оборотни оказались совершенно не такими, как он себе представлял. А это не так-то и просто принять… – Что за шум? Дверь в палату открывается, и в щель просовывается голова с намёком на бородку и торчащими ёжиком волосами. Её обладателю лет сорок, если не больше. Медленно и будто нехотя, один палец за другим, Хейваджима отпускает погнутую раму, наклоняется за опустевшей корзиной из-под фруктов и пакетом с обувью, и делает несколько шагов к двери. Навстречу ему пришедший человек появляется полностью, тут же демонстрируя полицейский значок. – Старший офицер Кондо Исао. Прежде чем уйти, не согласитесь ли ответить на несколько наших вопросов? – Ваших? Вошедший оглядывается на дверь и вздыхает. – Мой напарник, видимо, задержался… В любом случае… Вы ведь Хейваджима Шизуо-сан? Хейваджима кивает и с выражением смертельной скуки на лице плюхается на не заправленную койку, которую ещё до полуночи занимал его друг. А Франки снова переводит взгляд на след от пальцев, впечатавшихся в металл. И прячет счёт в кармане брюк. – Простите, офицер, но я очень спешу, – произносит быстро. – Не могли бы вы сначала задать вопросы мне? Кондо, уже приготовивший блокнот и ручку (Ну что за старьё? Неужели у полицейских нет денег хотя бы на планшет?), растерянно поворачивается к нему, потом обратно к Хейваджиме. – Вы тоже торопитесь? – Не сказал бы… Воспользовавшись моментом, Франки обходит полицейского, протискиваясь к двери, как та опять открывается, являя взору ещё одного японца, на это раз помладше, лет тридцати, с чёлкой странной формы – клиновидной, острым концом лежащей на переносице. – Если нет времени на разговоры сейчас, мы с удовольствием пригласим вас в участок, – угрожающе насмешливо произносит этот кадр и представляется: – Хиджиката Тоширо, старший сержант. Вы мистер Ли?.. О, европеец? Давно в стране? Виза ещё не истекла? Под напором мужчины Франк отступает назад. Бросает взгляд на Хейваджиму, но тому явно нет никакого дела до него. А эти сержанты… похоже, давно разучили роли плохого и хорошего полицейского. – Слушаю вас, Хиджиката-сан. – Вот и отлично. Мистер Ли, скажите, у вас есть разрешение на разведение диких животных? – Ха? Франки прислоняется к погнутой раме спиной, только сейчас замечая, что спинка его собственной койки тоже далека от идеального состояния. – На телах убитых обнаружены следы зубов разных животных, – с милостивой улыбочкой поясняет свой вопрос сержант. – Ах, вот оно что… А знаете, я ведь понятия не имею, о чём вы, – Франки тоже растягивает губы. – Знаете, так испугался… да ещё и подстрелили. Совершенно не помню подробностей произошедшего. – Правда? – Ага. – А как в руку себе стреляли, помните? Криминалисты изучили ваш халат и фотографии раны – выстрел был сделан с близкого расстояния и, судя по углу входа пули, на курок нажали вы сами. Франки резко перестаёт изображать вежливую улыбку. В институте у него был курс криминальной экспертизы, но кто же знал, что этим делом так серьёзно займутся? Ну погибло несколько бандитов – так ли уж необходимо со всем тщанием расследовать их смерть? – Вздор. – Вот как? – сержант кивает. – Так и запишем… А теперь, если вы не против, мы бы хотели изучить место происшествия. Не прокатитесь с нами? – С удовольствием… – снова глянув на Хейваджиму, Франк замечает, кто опрашивающий его полицейский что-то быстро пишет в свой блокнот. – Но похоже, ваш напарник пока занят? – Кондо-сан, – не оборачиваясь бросает Хиджиката Тоширо. – Мистер Ли согласился составить нам компанию. Вы едете? Или оставить вас тут? – Тоши, я тоже… От этого по-свойски милого обращения Хиджиката вздрагивает, но со стороны Хейваджимы уже раздаётся скрип кровати, когда тот встаёт. – Если будут ещё вопросы, вы знаете, где меня искать… И выходит за дверь. Хиджиката же сжимает зубы и, одарив своего напарника убийственным взглядом, покидает палату вторым. А Кондо вздыхает, закрывает блокнот и снова немного растерянно улыбается Франки: – Благодарю за сотрудничество… И простите, что беспокоим вас уже на следующий день после этого кошмара… Он не только старше Хиджикаты, но шире в плечах и плотнее, и взгляд его мягче. Глядя на Кондо сейчас, Франки начинает казаться, что их разделение по ролям может быть и не специальным. – Что вы… это мой долг, пусть я и не гражданин вашей страны… На этом обмен любезностями закончен. Направляясь к лифту, Франки даже несколько рад – вопрос с транспортом решился довольно удачно, а то он даже не знал, как в такую холодрыгу добираться до дома в одной рубашке и без гроша в кармане. «Интересно, смогу ли я ещё кому-то продать тот усыпляющий газ, который синтезировал по заказу Орихары? У меня ещё немного осталось…» В полицейской машине царит тишина. А ещё в ней так накурено, что невозможно дышать. Всю дорогу проведя под сквозняком из-за открытых настежь окон, Франки всерьёз задумывается, что так не долго и простудиться. И замечает, что его мозг находит всё новые и новые поводы для отстранённых мыслей, лишь бы не думать о главном. А ведь чтобы этим главным заняться, Франки нужно уединение, а не эти два прицепа… времени действительно мало. В пакете образцы шерсти, в крови – зараза, а в лаборатории – остатки сыворотки: не так уж всё и плохо, только вот полицейские вряд ли окажутся настолько добры, что высадят его у дома и отправятся восвояси. И правда – стоит отпереть дверь, как парочка сержантов прямой наводкой направляются к лестнице и спускаются вниз. Франки вчера предупредили, что на месте преступления некоторое время поработают специалисты, но судя по тому, что в доме уже никого нет, а на полу валяются ошмётки лент, куски полиэтилена и прочий хлам – господа ушли, не убрав за собой. Даже оставшуюся кровь не замыли. Франки стоит на пороге лаборатории, уговаривая себя войти, но внутри всё передёргивается от отвращения. Работать в таком беспорядке? Когда на уборку нет даже лишней минуты?! Рядом топчется сержант, который постарше. Кондо. А вот Хиджиката уже прогуливается по лаборатории так, словно попал в музей – перешагивает кровавые разводы, рассматривает изрешечённые пулями приборы – словно экспонаты, и вдруг оборачивается. – Что же вы не заходите? Неужели так страшно? – Представьте себе, – резко отзывается Франки, всё же перешагивая порог. – Если разрешите, я займусь своими делами, пока вы осматриваетесь. Правда, боюсь, ваши люди уже давно всё убрали… Взгляд падает на шкаф, под который они с Шинву смели шерсть – судя по следу от ножек на полу, его сдвигали. – Делами? У вас тут дела? Сразу после больницы? Неужели собираетесь уничтожить не найденные нами улики? Поэтому и выписались так быстро из больницы? Передёрнув плечами и поморщившись от боли в плече, краем сознания удивляясь, что больно всё же не так уж и сильно, Франки молча обходит ширму и койку, открывает холодильник и достаёт чашку Петри с посевом трёхдневной давности, отправляет в микроскоп. И только после этого отвечает: – У меня есть свои средства для лечения. И начинает расстёгивать рубашку. – А вы в курсе, что испытания на животных без соответствующего разрешения незаконны? – О каких испытаниях речь, простите? Не оборачиваясь, Франки отклеивает край компресса на ключице и наклоняется ближе к висящему на стене зеркалу, рассматривая уже начавшую затягиваться рану. – Ну зачем-то же вам нужны были те зверюги? Или вы выводили какую-то особую породу? – Не понимаю… – хмурясь, поворачиваясь немного и включая лампу, Франки продолжает удивлённо смотреть на розовые края укуса, – о чём вы, офицер… – Всё ты понимаешь! Хлопок по столу заставляет вздрогнуть. И вернуться мыслями к гостям – последние несколько минут Франки отвечал чисто на автомате. Но вместо того, чтобы рассердиться, он поворачивается к вставшему практически вплотную Хиджикате, демонстрируя поджившую рану: – Офицер, скажите, вы видите воспаление? – Что? Треугольная чёлка почти полностью скрывает брови грозного сержанта, но не его внезапное замешательство. – Видите или нет? – Вроде нет… какое это имеет отношение к собакам? – Каким собакам? – Мистер Ли! – Тоширо, подожди… – доносится от двери. – Не кипятись! Франки замечает сжавшиеся кулаки. И приклеивает край компресса обратно. Улыбается так доброжелательно, как уже давно никому не улыбался. – Хиджиката-сан, вы кажетесь мне умным человеком… но судя по вашему упорству, «старший сержант» – предел для вашей карьеры. Понимаете, бесполезно биться головой в стену, утверждая, что там есть дверь. Глаза под клиновидной чёлкой сужаются, но вместо очередной вспышки гнева, которую в общем-то Франки ожидал, следует довольно спокойный вопрос: – Зачем вы заманили кумичо Мацубара-гуми и его людей? Зачем убили их? Кто вам заплатил за это? Отвечайте, Франки де Витто. Или мне лучше обращаться к вам «месье Франкенштейн»? А вот это уже серьёзная угроза. Несколько раз сменив паспорт и гражданство, раз за разом сжигая отпечатки пальцев, Франки и не думал, что кто-то сможет докопаться до правды. А ведь его настоящее имя в международном розыске. Но этот сержант придержал столь веский козырь напоследок… – Как? – спрашивает Франки устало. – Биометрика. «Мда… время идёт, технологии совершенствуются… а ведь сорок лет уже прошло, как меня так называли…» Минуту он думает, рассматривая серьёзное и даже суровое, но в чём-то симпатичное, лицо напротив. И снова улыбается: – Чем я могу вам помочь, офицер? – Расскажите всё. С самого начала. – Хм… с начала… Офицер, скажите, вы верите в оборотней?