Доказательство превосходства

**** – Оборотни… Пф, бред какой-то… – Ты слишком категоричен, Тоши. Люди бывают разные… с разными, м-м-м… взглядами на мир… Закуривая, едва успев выйти на улицу, Тоширо быстро и мелко затягивается пару раз, потом медленно выдыхает дым и только после этого косится на Исао. Исао отводит взгляд. Он уже устал от его молчаливых и не очень упрёков. – Насчёт этого, Кондо-сан… Вы можете хотя бы при посторонних обращаться ко мне по фамилии? – Ха-ха, Тоши, ещё пару месяцев назад ты бы и слова против не сказал! – Пару месяцев назад вы ещё были моим начальником, а не напарником… Исао спотыкается об искалеченные кем-то ворота, не первый раз удивляясь про себя: неужели якудза, вламываясь в дом, умудрились проделать дыру в железе? Но слова Тоширо всё равно продолжают эхом звучать в голове. Ну правда, сколько можно уже напоминать?! Да, всего несколько месяцев назад его, Кондо Исао, разжаловали до старшего сержанта… И за что? За то, что без ордера организовал рейд на один из борделей этих бессовестных бандитов, похищающих девушек и превращающих их в сексуальных рабынь! Да, это было немного вне его юрисдикции… Но только немного! Он вёл дело о пропавшей молодой женщине, и естественно, как только получил сведения о месте её нахождения, сразу же собрал ребят из своего отдела! Только вот подпольный бордель оказался пуст. Точнее, там оказалось несколько юных работниц, но так как место это официально числилось как розовый салон*, предъявить хозяевам было нечего… а пропавшая чудесным образом вернулась домой уже на следующий день, родители же тотчас забрали заявление о её пропаже. И сколько он не пытался добиться медицинского обследования для девушки, сколько не пытался хотя бы встретиться с ней… кончилось всё обвинением в преследовании и понижением в чине и должности. – Тоши, – обойдя машину, Исао не торопится открывать дверь, – а ты бы предпочёл иметь начальника, игнорирующего непроверенные сведения, даже если они могут спасти кому-то жизнь, но точно следующего букве инструкций? – Я бы предпочёл иметь начальника, умеющего действовать без лишнего шума и больше доверяющего своим подчинённым! Зажав сигарету в зубах, Хиджиката Тоширо ныряет на водительское сиденье и тут же заводит двигатель. Наученный горьким опытом (такое уже случалось, что машина уезжала без него, если напарник находился в недобром расположении духа), Исао быстро открывает дверь со своей стороны и падает на сиденье рядом. А захлопывается дверь уже сама – от того, что авто резко срывается с места. – Тош- – А всё потому, что вы никогда не прислушиваетесь ко мне! – вдруг продолжает бывший подчинённый, пристально глядя на дорогу. – Сколько раз я говорил вам не светиться? Что если надо, мы вас прикроем и возьмём всю вину на себя? – Тоши… – Вот и сегодня: какого ляда мы любезничали с этим иностранцем? Да по нему тюрьма плачет! Испытания на людях и на животных – это вам не игрушки, Кондо-сан. Почему мы его не арестовали? – Но он не похож на того, кто будет жесток со зверушками… Тоши, и мы не нашли никаких клеток и тому подобного! Да, немного шерсти под одним из шкафов, но ни корма, ни других следов пребывания животных в доме или во дворе. Ты же сам приказал всю землю вокруг перекопать! Сигарета во рту Тоширо перепрыгивает из одного угла в другой, и сразу же – обратно, а на повороте бывший подчинённый откидывается на спинку сидения и с щелчком выдвигает пепельницу сбоку от руля, резко вытаскивает сигарету из зубов и стряхивает в неё – но несмотря на нервные движения, пепел летит точно в стальное лоно, а вот Исао вдавливает в, как оказалось, не захлопнувшуюся до конца дверь, и та распахивается… Но не успевает Исао вывалиться на стремительно пронёсшийся перед глазами асфальт, как водитель втапливает сцепление – а Исао и дверь возвращаются на исходные позиции. Только вот вцепившиеся в ручку двери пальцы не сразу соглашаются разжаться. – Кондо-сан, нужно быть более гибким, чтобы пробиться наверх, – продолжает Тоширо напряжённо, но явно делая вид, что ничего особенного не произошло. – А вы нам нужны именно там, наверху. Нам и простым людям. – И поэтому ты чуть не угробил меня пять секунд назад? – Простите… но вы сами не проверили, закрыта ли дверь. «Пш-пш… Тридцать первый, происшествие на углу десятой и сорок восьмой… нападение на винный магазин… повторяю, тридцать первый, происшествие на углу десятой и сорок восьмой…» Тоширо косится на рацию, закреплённую прямо над пепельницей. По его взгляду легко угадывается желание развернуться на ближайшем же перекрёстке и отправиться на указанный угол вместо тридцать первого, но Исао мотает головой, прекрасно зная, что Тоширо это видит. – Нам обязательно опять допрашивать того извращенца, Кондо-сан? В его напряжённом голосе слышно сразу и недовольство, и тщательно запрятанную надежду. – Обязательно, – Исао ещё раз мотает головой. – Я понимаю и даже, наверное, в чём-то разделяю твоё нежелание видеться с ним… но надо, Тоши, надо. Ночью нам так и не удалось толком его допросить. – Толком допросить?! Да он просто пялился на нас и лыбился! А потом и вовсе предложил… Лицо самого грозного сержанта в отделе начинает стремительно краснеть сразу и сверху и снизу – сначала багровеет лоб и шея, а потом наливаются красным скулы. Исао позволяет себе самую капельку улыбнуться. – Тоши, ты же понимаешь, что он просто пытался вывести тебя? – Кондо-сан! – Тоширо резко поворачивает голову, демонстрируя горящий праведным возмущением взгляд. – Если бы там не было камер, клянусь, я бы так его отделал! – Мне кажется, Тоши, что он именно этого и добивался… Колёса машины подпрыгивают на бортике тротуара, когда та съезжает с дороги и сворачивает в переулок, судя по ширине – вряд ли предназначенный для подобных манёвров. Но Тоширо не впервые нарушает ПДД, да и Исао этот переулок давно знаком: просто впереди уже виден хвост полуденной пробки, а кому, как не им, постоянно навещающим тюрьму для находящихся под следствием заключённых, знать короткий путь до неё? И всё же Исао качает головой: – Однажды, Тоши, ты кого-нибудь собьёшь. – Однажды, Кондо-сан, вы выйдете на пенсию и перестанете бухтеть мне под руку, как старый дед. Хотя, если желаете, я могу высадить вас прямо здесь… Он даже притормаживает на повороте во двор жилого дома и бросает вопросительный взгляд на Исао. Исао же делает вид, что не замечает этого взгляда – и они снова трогаются с места. – И всё же я считаю, что мы должны арестовать Франкенштейна. Если не по делу об убийстве якудза, то по другому. За которое он объявлен в международный розыск! – Но он поклялся, что обвинение ложное. Что его коллегам просто не нравилась тема его исследований, вот они и… – Кондо-сан! – Тоширо вроде бы сосредоточен на петляющей между жилых домов дороге, но в его зубах уже откуда-то взялась новая сигарета. – Его арест пойдёт на пользу вашей карьере, как вы не понимаете? Да и ваша вера в людей… Слушайте, вы действительно думаете, что Франкенштейн – невинный ангелочек? Тогда зачем к нему заявились Мацубара-гуми в полном составе? Ну не долг же за аренду требовать! Точно вам говорю, рыльце у него в пушку. Сильно в пушку… – В пушку, нэ?.. Исао поджимает губы и отворачивается к окну. Тоширо слишком рьяно взялся за это дело… не то что бы он должен работать спустя рукава – но как бы с таким усердием не докопался до причастности бывшего начальника к событиям, перечисленным в последних криминальных сводках… И хотя сам Исао ещё не до конца уверен в этой своей причастности, внутренний голос не перестаёт напоминать: «А ведь это ты рассказал Рёске о наркотиках… как и многом, многом другом, с чем не смог смириться». Рёске. Мунаката Рёске. Исао познакомился с ним два года назад, когда к нему попало дело о нападении на студента юридического факультета Токийского университета. Это нападение не было странным: уличная шпана нередко подкарауливает одиноких прохожих, иногда заранее выбирая и выслеживая свою жертву. Странным выглядело другое: во-первых, пострадавшими оказались сами напавшие, а во-вторых, студент отказался заявлять о нападении. Конечно же, Исао решил, что всё было подстроено, что студента или хотели обвинить в избиении невинных, или как-то шантажировать этим фактом… но честный и откровенный разговор открыл ему глаза: Мунаката действительно смог справиться с пятёркой бандитов, потому что тех уже вовсю ломало от отсутствия дозы… а ещё он собирался отправить их на лечение в больницу, спонсируемую его семьёй. Исао не мог не восхититься молодым человеком – представителем, казалось бы, пропащего поколения… И дело было не только в том, что юноша из богатой семьи проявил сострадание и даже участие к обидчикам, он так же поделился с Исао своим возмущением о происходящем на улицах Токио. А именно – о распространении наркотиков. И о невмешательстве полиции. Попал, как говорится, по живому. И с тех пор… Исао помогал ему собирать компромат. Все дела, которым начальство не давало хода и закрывало «за недостатком улик» или по иным, притянутым за уши причинам, все заявления, по которым так и не были даже возбуждены уголовные дела, все случайно полученные сведения, которым не находилось места в рапортах и отчётах – всё это Исао передавал Рёске. Ведь Рёске обещал, что сможет положить конец творящемуся беспределу. Правда, Исао никогда не задумывался, как именно тот это сделает. Но предполагал что-то вроде тайно действующего общества адвокатов, кропотливо собирающих доказательства и до поры до времени скрывающих сам факт расследования. Но вот прошло два года… нет, не так, прошёл месяц с того дня, как он переслал Мунакате забракованный начальством рапорт о возможном пути контрабанды наркотиков из Кореи – и вот уже на улицах Токио развязалась самая настоящая война. До крупномасштабных стычек дело ещё не дошло, но на заведения, крышуемые самой крупной группировкой якудза – Ямагучи-гуми – то и дело кто-нибудь нападает. Часть руководства Сумиёши-кай арестовано и находится под следствием по обвинению в организации проституции, а по телевидению одну за другой крутят скандальные передачи о бедных девушках, чьи истории шокировали всю Японию. И хотя подкупленная верхушка полиции всеми силами давит попытки завести уголовные дела, общественность уже просто так не заткнуть. Взять хотя бы пикет перед районным отделением полиции в Синдзюку: люди с утра вышли на проезжую часть, требуя расследования и наказания для бандитов. Исао слышал, что в полицейские участки по всему Токио то и дело приходят родственники или друзья девушек, попавших в рабство и вынужденных заниматься проституцией. А в то время, пока якудза заняты разборками между собой и с полицией, ранее сдерживаемые ими уличные банды уже идут в разнос, добавляя работы патрульным… Исао хочется верить, что он тут не при чём. Что Мунаката просто не мог заварить всю эту кашу. Не такой он человек, чтобы втягивать в разборки бандитов невинных людей, но полицейские сводки то и дело пополняют сведения о пострадавших во время хулиганских нападений – о владельцах магазинов, покупателях и даже простых прохожих. И внутренний голос Исао продолжает напоминать: «А ведь это ты рассказал обо всём Рёске». ___________________ * розовый салон – место, где в список услуг входит минет. **** – О! Это снова вы? В тюремной робе Яширо выглядит уже не таким элегантным, как в костюме прошлой ночью. А ещё – более отдохнувшим. Не будь Исао уверен, что это тюрьма, а на обвиняемом – тюремная роба, решил бы, что в комнату для допроса вошёл пациент санатория. Здесь всего одна дверь и большое окно, непрозрачное с этой стороны. Зато очень даже прозрачное с другой – там, в узком помещении, наверняка сидит следователь, ведущей дело о найденных в офисе Яширо наркотиках, но так как обвиняемый и погибшие относятся к одной банде, Исао ещё вчера, до ареста, получил разрешение на допрос. Правда, не рассчитывал, что Яширо сам явится в участок. И что даже даст показания, обеляющие его подчинённых. Ложные, естественно… – Как вам первая ночь в тюремной камере? Исао сидит за узким столом, сложив перед собой руки, Тоширо же стоит у стены в противоположном конце комнаты. Яширо, за которым только что закрылась дверь, смотрит на него оценивающе, потом мелкими шажками, гремя цепочками, соединившими кандалы на руках и ногах, добирается до единственного свободного стула. И усаживается на него с довольным выражением лица. – К сожалению, – медленно отвечает он, косясь на чёрное матовое стекло, отражающее Тоширо за его спиной, – в камеру я попал только под утро, когда все мои сокамерники уже спали… – И это вас расстраивает? – А вы бы не расстроились, придя на вечеринку, когда все уже напились, перетрахались и отрубились? – Кхм… Исао сцепляет пальцы перед собой и косится на разглядывающего затылок Яширо напарника. Но тот, видимо, не собирается вступать в разговор. – Я хотел бы поговорить о Рюдзаки… вы не против? – А почему я должен быть против, детектив? Что вас интересует? Количество шаров, загнанных под кожу его члена? Или, может быть, привычки во время секса? Знаете, он постоянно кусал меня за соски… а я ведь не баба и буферов у меня отродясь не быв- Удар ноги по стулу практически роняет его. Только вот Тоширо ногу не убирает и ловит спинку стула на колено, руки же его сминают ткань на плечах Яширо, поддтягивая вверх. – Ты! Харэ уже туфту гнать! Нам ваши потрахушки до одного места! Вскочившему на ноги Исао видно запрокинутую голову Яширо, блуждающую улыбку на его губах и направленный вверх, в глаза Тоширо, заинтересованный взгляд. Несколько секунд никто больше не произносит ни слова, но вдруг Яширо облизывает губы и спрашивает: – До какого именно места, офицер? Его можно пососать? В этот раз Тоширо бледнеет. Кровь отливает от его головы, а в остекленевших глазах Исао читает одно только желание: убивать. – Тош-ши… – Да, Тоши, – тут же передразнивает его обвиняемый. – Не стоит так нервничать. Вы же понимаете – у нас, кто сидит за решёткой, извечный недотрах, вот и шутки все вокруг пояса. – Ты сел меньше десяти часов назад – и уже недотрах? – сдержанно уточняет Тоширо. А Исао уже подходит к нему и мягко кладёт руки поверх побелевших пальцев. Яширо переводит взгляд с одного лица на другое, больше не улыбаясь, но продолжая выглядеть как человек, совершенно не причастный к возникшему напряжению. А ведь если стул упадёт, он даже не сможет смягчить удар – со скованными-то руками и ногами. Наконец, Тоширо уступает Исао. Разжав пальцы, он пинком возвращает стул в нормальное положение. И когда все четыре ножки касаются пола, Яширо громко бряцает цепью, сложив руки на стол. – Господа, вы случайно не знаете, потом, когда меня выпустят… можно мне будет забрать эти замечательные наручники с собой? Исао не поддаётся соблазну и не спрашивает, зачем они ему и почему он уверен, что его выпустят. Просто молча возвращается на свой стул. И формулирует заново свой вопрос: – Что вы можете рассказать о Рюдзаки, Яширо-сан? Какие у вас были отношения? Знаете ли вы, зачем он поехал к господину Франкен-… кхм, Виктору Ли? – Франкенвиктору Ли? – Виктору Ли. Яширо пожимает плечами. – Может, за виагрой? – Кхм… виагру можно купить в аптеке… – Тогда может, за особой виагрой? – Яширо-сан, скажите, вам совсем нет никакого дела до смерти товарища? Разве вы не братья по клану? На этот раз обвиняемый вздыхает и опускает взгляд на свои скованные блестящей сталью запястья. Но его молчание длится недолго. – Офицер… у меня столько любовников, что я и лиц-то всех не помню. Почему меня должна волновать смерть одного из них? Да и церемониальное саке мы с этим диким типом не распивали… Но если уж вам так интересно, почему он умер… я бы ответил, что его сгубило эго. – Эго? Становится интереснее, и Исао придвигается ближе, почти ложась животом на стол. – Ну знаете, жажда власти, жажда денег, жажда призвания… – Вы говорите о борьбе за власть внутри вашего клана? – Я говорю… – Яширо снова тяжело вздыхает и поднимает взгляд, полный раскаянья или чего-то в этом роде. – Рюдзаки, видимо, хотел доказать мне, что лучше всех остальных моих любовников, вот и пихал в свой член, что попало… а к тому иностранцу поехал, видимо, решив, что у него есть сильнодействующее западное лекарство для стимуляции потенции… На одна жилка не дёргается на омраченном грустью лице. Исао внимательно всматривается в Яширо, ищет, но никак не может найти ни следа насмешки. И грустно становится уже ему самому. А потом в комнате открывается дверь и внутрь заглядывает… глиста в скафандре. Ну или – головастик. Большая грушевидная голова еле удерживается на тоненькой шейке и узких плечах, пальчики – крабовые ножки – цепляются за серую папочку, но за круглыми очками тускло мерцают неожиданно равнодушно-холодные глаза. Мужчина переводит взгляд с одного полицейского на другого. – Кондо-сан, разве вы не должны были дождаться меня, прежде чем начать допрос? – Прости, Склиф. Мы просто поболтали. Исао дружелюбно улыбается адвокату. А обвиняемый молча, но критически осматривает вошедшего с головы до ног. – Вы не против, если я присоединюсь, Яширо-сан? – зачем-то спрашивает Склиф. Словно это не его должностная обязанность. – Мне казалось, я отказался от адвоката? – задумчиво протягивает тот. «Ах вот оно как… Стоп, что? Отказался? То есть, его клан не предоставил ему ни одного из своих юристов? Но ведь у якудза целые юридические фирмы прикормлены для подобных случаев…» – Это ваше право, Яширо-сан. Поэтому я и спрашиваю вашего разрешения: вдруг вы изменили свою позицию по данному вопросу? Яширо закатывает глаза и вздыхает: – Знаете, если дадите мне закурить, я соглашусь на всё, что угодно! Почти в тоже самое мгновение над его плечом материализуется рука Хиджикаты Тоширо, с зажатой между пальцами сигаретой. Но стоит Яширо улыбнуться и потянутся к ней, как пальцы Тоширо сжимаются в кулак, и на грудь обвиняемого осыпается табачная труха. – Какая потеря, – протягивает Яширо, косясь через плечо. – Какой типаж… Кондо отводит взгляд. Этот допрос был бесполезен с самого начала. Может ему не стоило настаивать и ехать сюда? Тогда куда? К шефу Шинсейкая? Хирате? Но при одной только мысли об этом квадратном человеке со взглядом весом в пару сотен тонн, Исао прошибает пот. Или всё-таки позвонить Мунакате Рёске? И окончательно убедиться, он ли заварил эту кашу? Нет, наверное лучше дожать этого Яширо. Сколько они тут? Десять минут? Но подобного рода допросы иногда ведутся по десять часов! …десять часов… Интересно, кто кого дожмёт за это время? За себя Исао пока спокоен, но вот Тоширо никогда не отличался терпеливым нравом. Обычно это только на пользу, да и камеры можно отключить и поработать немного с подозреваемым «тет-а-тет»… Но Яширо – крепкий орешек. Побои его вряд ли расколют. Тем более, если тот действительно ничего не знает о смерти Рюдзаки… – Кхм, простите… – Исао встаёт со стула и только сейчас замечает, что адвокат продолжает стоять у двери. – Думаю, мы закончили. На сегодня. – Кондо-сан, вы уверены? – Тоширо выразительно поднимает брови, и Исао чётко читает по ним: «А я что говорил?» «Да-да, Тоши, ты как всегда прав, прости…» – Что, так быстро? Яширо тоже удивляется. Исао кивает ему: – Берегите себя. И выходит первым. Уже забравшись в прокуренную машину, он бросает взгляд на часы: половина второго. – Давай-ка навестим криминалистов, Тоши. Может ещё чего с утра интересного обнаружили? Усевшийся на водительское место Тоширо молча поворачивает ключ в замке зажигания. Но они только зря тратят полтора часа на поездку до центральной лаборатории. А потом ещё четыре – на опрос родных погибших. Где-то их просто посылают, а где-то выливают на головы вёдра негодования и скорби. А где-то советуют не отвлекать по пустякам: мол, сдох засранец – и ладно. Большего и не заслужил. А около семи вечера Исао сообщают, что в очередном нападении – на этот раз на какой-то интернет-клуб – были замечены оставшиеся в живых члены Мацубара-гуми, те, кого Рюдзаки оставил в офисе, когда отправился к Франкенштейну. Парочку из них даже арестовали и уже привезли в участок… приходится распрощаться с мыслью о возвращении домой и сне в своей кровати. Позвонив жене и всё объяснив, Исао до утра наблюдает за Тоширо, допрашивающего якудза. А ровно в восемь, когда он выбрасывает в переполненную мусорную корзину двадцатый пустой стаканчик из-под кофе, ему поступает звонок. – Кондо-сан, тот мальчишка, которого вы искали… Окита Сого-кун, верно? – Верно. Его нашли? Он вернулся в приют? – Нет сэр… Диспетчер, к которому Исао обратился с личной просьбой, нерешительно замолкает. И у Исао ёкает сердце. Неужели малец всё-таки остался в Токио? И попал в одну из тех передряг?! – Сэр, его имя только что попало в список посетителей тюрьмы предварительного содержания. – К кому он приходил? – К директору коллекторской фирмы, арестованному за хранение наркотических средств. Яширо. «Этого ведь не может быть. Окита? Сого? Связан с этим якудза? Бред! Нет-нет, это точно кто-то другой, просто с такими же именем и фамилией…» Тру-ту-ту-ру-ру! – Да, спасибо… Он ещё там? – Да, сэр… – Хорошо. Ещё раз спасибо! Тру-ту-ту-ру-ру! Переключившись на второй входящий звонок, Исао не успевает глянуть на номер, просто рявкает: – Да!? – Кондо-доно? Уже сбегая по лестнице на задний двор полицейского участка и высматривая, где Тоширо оставил их машину, Исао невольно замедляет шаг. И останавливается на последней ступеньке. – Рёске? Кажется, он выпил слишком много кофе – колющая боль в груди заставляет поморщиться. – Кондо-доно, прошу прощения, что беспокою вас так рано, но не могли бы вы оказать мне небольшую услугу? – К-какую? – Понимаете… Нам с друзьями необходимо место, чтобы на время укрыться… и при этом мы не можем воспользоваться отелем… честно говоря, боюсь, мы не можем даже выйти на улицу… – Где вы? Сколько вас? От кого вы прячетесь? – От якудза, Кондо-доно… Кажется, наше благое мероприятие обернулось несколько нежелательными последствиями.