Люби.
Но если так, то что тлело пеплом, что обжигало в его собственной груди? Что заставляло его забывать самого себя, что замедляло его существование в мире, когда он сквозь бронированное окно наблюдал за Найсом, превратившимся в кристальную проекцию своего мини-чуда? Что в нём не давало уснуть ночами, не убедившись, что и Найс сладко спит, не налюбовавшись безмятежностью сонной улыбки? Арт оправдывал себя: он заботится о Скилле, а кровать друга по стечению обстоятельств рядом стоит. Но кто же тогда несмело трогал руку спящего, его ладонь, ища среди прочих линию избранности? Где она? «Ты говоришь во сне» — кто соврал, заикаясь от стыда, стоило Найсу в одну из таких ночей поймать его за манжету? А когда кровати рядом больше не стояли, когда Скилла больше не было нигде, кроме как в капризной памяти да в сердце, когда Найс сбежал, оставив Арта один на один с пустотой, с расколотыми надеждами, лишив его единственного — пускай не своего — таланта, Арт почему-то всё ещё грезил о том, чьей тенью так хотелось быть однажды. Всё ещё грезил о дне, когда их пути вновь пересекутся. Чтобы Арт смог наконец стать щитом самых чувствительных мест, которые, разумеется, есть у Найса. На перекрёстке их судеб предвидел ли Арт, что дорогой образ прошлого умрёт от неосторожных слов, призраком повиснет в воздухе и будет душить, отравляя, раскачивая хрупкий баланс? Он до последнего думал, что это он любит. А не Найс. Но то, что друг назвал любовью, больше походило на издёвку, на пощёчину всему, что довелось Арту прежде переживать безмолвно. И теперь тот, кого он готов прикрыть собой, обнажает самую значимую неисправность — прямо в голове Арта. Опять признаёт его беспомощным, именно таким показывает его другим…Разве так любят?
В исступлении Арта дёрнуло — машину повело, но он быстро выровнял руль. — Чёрт. Нечего было и надеяться, что Гаске пропустит такое мимо, тем более что он уже давно следил за эмоциями на инспекторском лице. — Смотри-ка, — он ткнул пальцем в окно, и Арт отпрянул от конечности напарника, рассёкшей пространство. — Там продают никуман.* Давай купим. Арт притормозил за поворотом и медленно выдохнул, чтобы не привлекать внимания. Где это они? Всё ещё не пересекли черту Йокогамы. А он-то надеялся, что за тянущимися минутами горьких размышлений город замаячит пятном позади, вытеснит его за пределы. А уж там ни прошлого, ни будущего… Подумать только: он вырос в этом славном городе, не идеальном, но по-своему очаровательном, многонациональном, современном, портовом — рядом с водой, — рядом с местами, где оживают воспоминания. И здесь он пускает корни. Пожалуй, с Токио его мало что связывало когда-либо. Может, стоило перебраться туда навсегда? И вновь он пытается запрограммировать себя на то, что эта поездка — лишь необходимость для расследования. За исключением того, к кому он едет. И пускай Гаске, который рядом с ним в машине так любит переключать радио с новостной волны на музыкальную, создаёт впечатление, что они правда едут по делам — инспектор в курсе, что эта поездка в первую очередь его личная прихоть. Дверь со стороны Арта отворилась, нежная прохлада пасмурного дня полоснула по щекам. Он уже приготовился взять свежеиспечённый никуман из рук Гаске, но что-то пошло не так. — Выходи. Детская обида нахлынула внезапно, превозмогая самоконтроль. Арт запнулся. — С-со мной всё в порядке. — Настрой навигатор, я поведу. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Арт, исполнив просьбу напарника, притих на пассажирском месте и отвернулся к окну. Улицы и люди, здания, деревья, краски — всё смазывалось в серо-белую ленту сегодня. Предметы теряли прежний облик, тени скрадывались без солнечного света, трёхмерное пространство становилось пугающе плоским. Словно плохо проработанная графика, реальность представала неживой, хотя от этого не менее настоящей. Арту показалось, что наконец иллюзии отступили, именно в этот день. Дождь усиливался, глухо бился по каркасу машины. Когда солнце прячется на небе, нечему слепить его уставший взор, он ясно видит: он — персонаж выдуманного сюжета, штрих карандашом в картине абсурда, корявый радикал иероглифа в каком-то из слов, виденным им недавно… приостановление?старый клён?
паразит?
К�о я?х╗нн@ɓ ʁиu�ʞ ﾔɐ▒нǝ土жǝdʚ�u
Только и всего. Гаске убавил громкость радио. — Что за подвиги ждут нас в этот неприветный день, инспектор? — Гаске, скажи: ты любишь копаться в архивах? — Терпеть не могу. И курить нельзя, и руки в порезах. — А в архивах Факультаса? — Арт усмехнулся переменившемуся выражению напарника. — У нас назначена встреча с основателем Академии, чтобы получить разрешение на доступ к засекреченным материалам, в том числе и об исследованиях. — С основателем, значит. Ты видел его раньше? — Никогда. Но что бы ни случилось, нужно держаться бесстрастно. Архивы Академии — наш последний шанс обойти М… маньяка. — А что об этом думает Найс? — Он не знает. И не должен знать. Гаске хмыкнул. Этого более чем достаточно, чтобы заключить: Найс опять вывел Арта. Забавные отношения у этих двоих, незрелые и наивные, какими эти два героя по отдельности никогда бы не прослыли. Мокрый Токио встретил безразлично, впрочем, как всегда. Он хотя бы не выглядит таким фальшивым. Покидая кабинет, Арт снова забыл взять с собой зонтик, и теперь перебежками следовал за напарником, минуя лужи. Серый асфальт блестел от влаги так, будто его только что вымыли шваброй. Поговаривали, здесь такое делают в знойные дни. Арт был уверен в своём шаге и предчувствовал успех плана, явившегося ему перед рассветом. И всё-таки желудок неприятно сжался от волнения, кейс с необходимыми документами болтался мёртвым грузом во влажной руке. На кону слишком многое: и жизнь Найса, и репутация инспектора, и их больная связь. Самого Найса захотелось отодвинуть подальше. Может, к лучшему, что он затеял это «пари». Чего он желал добиться съездом? Страданий Арта? «Да брось, — ухмыльнулся Арт про себя, — будто я из-за тебя ещё не настрадался». Он надеялся, что его лимит исчерпан, и с этого момента — когда они расстались у порога кабинета — в ход пойдёт резервная твердокожесть. Её у Арта хоть отбавляй, потому что никогда ещё не приходилось к ней обращаться. Действительно, Арт знал, что в теории на такое способен. Но практики, особенно с Найсом, по нулям. Арт показал удостоверение, и служащая на ресепшене вышла из-за стойки: «Прошу следовать за мной, господа». Гаске поднял бровь, поймав взгляд начальника. Учтивости персоналу не занимать. А натёртая до блеска плитка под ногами сошла бы за зеркала. Им с Гаске пришлось подождать у полупрозрачных дверей, ведущих в зал для посетителей. Пока что зал пустовал. Арт присел в кресло, то скрипнуло дерматиновой обивкой. Несколько новых уведомлений — совершенно неинтересных — удалены. Пропущенных звонков нет. Арт спрятал телефон и обратил внимание на девушку в больничной одежде, что шла, держа медсестру под руку. Медсестра по очереди указывала на встречающиеся предметы и всё повторяла: «А это как называется? Прелестно. А вот это? А вон то? Какая вы умница. А куда мы сейчас идём?» И девушка отвечала, растягивая слова, выговаривая их с опаской, неумело. «Я стану таким же» — пронеслось в голове. Образы о немощном будущем зароились, к горлу подступил ком смешанных чувств. Но не успел Арт очнуться, когда их с Гаске пригласили проходить. Цепь догадок оборвалась. Если он и двинется умом, то не раньше, чем Морала приговорят к смертной казни. Вернув себе решительность и поправив пиджак, он первым переступил порог зала. По ту сторону длинного стола, что разделял пространство на две части, выстроились в ряд несколько здоровых парней в чёрных костюмах. Уютности это не отнимало: Арт вполне мог ожидать чего-то подобного от человека, о котором слагали столько легенд. Нервы слегка пошаливали, заставляя тело покрываться то испариной, то «мурашками» от малейшего дуновения кондиционера. И всё-таки Арт выглядел непринуждённым, как тот, кого уже не удивишь ничем. Двери в противоположной стене распахнулись, и вошёл, очевидно, доктор, толкая инвалидное кресло впереди себя. Парни расступились. Предчувствие Арта не подвело: в кресле сидел некто, на вид — ребёнок лет десяти, в официальном костюме с галстуком, почти такой же, как и его охрана, но в уменьшенном варианте. Выглядело это, скорее, забавно, нежели презентабельно, сбивало с толку. Стоило люминесцентной лампе разбавить тень на его лице, и даже Гаске напрягся. Арт это ощутил лишь по тому, как напарник весь подобрался и перестал дышать. Аккуратно уложенные волосы с сединой, оливково-бледная кожа впалых щёк. Он улыбнулся, и от носа к уголкам рта поползли старческие морщины. Только взгляд горел азартом, каким-то детским задором, будто этот ребёнок-старик замышлял проказу. Арт на мгновенье сжал зубы, чтобы растерянность так и утонула в нём без следа. Затем улыбнулся в ответ, кивнув. — Рад встрече, Сачи-сенсей. Сачи-сенсей отправил доктора ожидать за дверью, а потом указал на стул, приглашая Арта сесть. Без напоминаний один из парней принёс второй стул для Гаске. — Не думал, что ты приедешь не один, Арт, — мягко произнёс ребёнок-старик, пуская мальчишеский чистый голос парить под потолком. — Или мне быть более осмотрительным с обращением на «ты»? Что скажете, инспектор? — Как вам удобно, сенсей, — Арт с завидной — для Гаске — лёгкостью повторил лукавую усмешку собеседника. Он всегда умел «читать» атмосферу и вписываться в неё, словно подключал секретный потенциал и перевоплощался в харизматичного деятеля сцены. Так казалось Гаске, пускай он и не подозревал, каких усилий это стоило Арту. — Это мой напарник и давний друг, зовите его Гаске. — Позвольте представиться, — Гаске поклонился над столом и на этом закончил. — Взаимно. И ещё. Прежде, чем мы приступим к рутинным делам, позволь мне кое-что добавить к нашей переписке. Сачи выдержал паузу, впившись взором в Арта и находя в нём в эту секунду всё того же студента Академии. Уверенная поза, идеально выглаженная рубашка, белоснежный воротник. Всё такой же, как и тогда, привлекающий внимание своим броским образом и стилем, а может — своей внутренней силой ни по какому поводу не сдаваться, даже если основатель Академии оказался неясно кем, а ген минимума оказался вне его мозга. Это заслуживало уважения, вызывало гордость. — Это честь для меня, Арт, что ты стал тем, кем ты стал. Бровь дёрнулась. Фраза сместила маску самообладания, и Арт выдохнул более шумно, чем предполагала воспитанность. Это могло бы испортить обстановку, если бы в зале находился кто-нибудь ещё, кому неизвестна суть связи между Артом и этим странным человеком. Сейчас же никто и ухом не повёл. Действительно, подобных слов Арт не ожидал. Что же всё-таки сенсей имел в виду, называя его «исключением из исключений»? Арт непременно бы спросил, будь их тут лишь двое. Но они были не одни, а подходящих благодарностей не находилось, язык отказывался подчиняться, банальное «спасибо» испортило бы похвалу. Догадавшись о замешательстве Арта, Сачи скомандовал: «Ну что ж, приступим!», и всем в зале полегчало: Арту — потому что двусмысленные отсылки к его прошлому остались позади, Гаске — потому что он скверно понимал, что творится между его боссом и боссом его босса, а здоровым парням — потому что они в принципе желали закончить быстрее и отправиться на перекус, перекур или пере-кофе. — Благодарю за понимание, — всё же выдавил Арт, надеясь, что для основателя это прозвучит так, как он подразумевал. Так, что это подтверждало: у них двоих по-настоящему есть нечто общее, что останется скрытым навсегда. Он достал из кейса документ и передал его сенсею. — Взгляните на это. — Любопытно. Я должен это подписать? Это откроет путь полиции в самые недра моего детища, Арт, и твоей альма-матер. Ты к этому готов? — Разумеется. Дело находится под моим началом, — Арт опустил руки на стол и переплёл пальцы в попытке быть приязненным и открытым. — В моих не только профессиональных, но и личных интересах сохранить информацию, не относящуюся к делу, в тайне. Во втором абзаце разрешения сказано, что доступ обеспечивается лишь инспектору и уполномоченному офицеру полиции, работающему со мной в паре. И вы видите его перед собой. Затёртая, неполноценная усмешка ребёнка-старика окаменела, пока тот вникал в документ повторно, цепляя каждое условие и сомневаясь в нём. Гудение кондиционера было единственным, что давило на слух. Гаске отмёл эмоции и держался холодно. Но Арт… Указательный палец ритмично постукивал по левой кисти, ресницы приопустились, инспектор казался благодушным, словно знал наперёд, что Сачи-сенсей ни за что ему не откажет. Арт не похож на кукловода, тем более не мог он похвастаться талантом блефовать. А значит, козырные карты не в шутку оказались в его уравновешенных руках. От этого и Гаске чувствовал себя спокойно. Документ с шелестом опустился на стол. Арт проследил за этим движением и продолжил, звуча искушённо, возможно, даже бархатисто: — Я уверен, Академии нечего скрывать, как и полиции. Все материалы будут использованы только в целях расследования, защиты носителей минимума и честного имени Факультас. Сейчас Академия на слуху, мы регулярно получаем запросы из местных изданий и журналистких учреждений префектуры, общественное мнение формируется исключительно СМИ. И мы с вами отлично знаем, какова доля правды в том, что говорят. — Это имеет смысл, — Сачи почесал подбородок. Жест в исполнении ребёнка смотрелся карикатурно. — Но данные о своём минимуме и прочую скучную биографию я бы оставил неприкосновенной. Негоже выставлять такое напоказ даже полиции, если, конечно, инспектор не возражает. — Всё в порядке, сенсей. Вы вне подозрений. Тем более я достаточно хорошо осведомлен о минимумах, чтобы предположить, в чём заключается ваш. Для этого не нужно видеть личное дело. Гаске подумалось, что его босс придерживался определённой тактики, потому что вёл беседу смело, как если бы хотел вежливо надавить. Но на кого, на того, кому известно о нём слишком много? Не лез ли Арт этим на рожон, не подливал ли масла в огонь? Или вознамерился ввести собственные правила, чтобы не играть по чужим? Тем временем основатель ухмыльнулся чему-то в своих мыслях и вернулся к разговору с опозданием: — Смею заметить, прорехи в твоей подкованности всё же есть. Арт вопросительно склонил голову к плечу. Любезность так и сияла на его бледном лице. — Иначе бы это ты был тем, кто проводит ужасающие эксперименты, — пояснил Сачи и рассмеялся. Подтекст настолько тонко прошёлся по внутренностям Арта, что он вторил невыразительным смехом, обрывистым и острым. Стало быть, сенсей о нём того же мнения, что и Морал? Что ему во всей его косной, затхлой жизни только минимума недостаёт? Да он мог поклясться, что знает об этих механизмах едва ли не всё, что удалось науке выяснить до сегодня. Пускай. Он не уступил Найсу, так неужели его осадит основатель Академии, будь он хоть сам дьявол или бог? — Можно, я задам вопрос? — Конечно. Постараюсь ответить, если это не навредит делу, — всё ещё любезничал Арт. — Найсу что-нибудь угрожает? — Не могу ответить, простите. — Ну, ты уж постарайся его вразумить, если он опять станет, сломя голову, бросаться в авантюры. Он своими мотивами делает прекрасную славу Академии, несмотря на то что у него есть старые обиды на меня. — Вот как, — произнёс Арт ровно, снова открывая кейс. — Могу ли я попросить вас подписать вот это соглашение? Это официальная просьба с моей стороны не контактировать с бывшими студентами Факультаса, в том числе с Найсом, и не разглашать информацию, которая могла бы составлять для них риск. Мера предосторожности на случай, если кто-нибудь из них обратится к вам. — А ты так уверен, что я поддерживаю с ним контакт? — Сачи пренебрежительно осмотрел очередной прямоугольный лист бумаги. — Судя по вашим словам, такое возможно. Потому вынужден настоять на формальностях. Примите это как небольшую просьбу выпускника Академии. Выпускник Академии ангельски оскалился так, что даже Гаске готов был ему поверить. Но его не проведёшь, и тем сильнее он очаровался манерой юного инспектора быть дипломатичным. При этом Арт совершенно не лгал и не манипулировал, используя лишь данную законом власть. — Боюсь, у меня нет права отказать полиции. Но тебе незачем волноваться, Арт, вряд ли Найс придёт. А если, то уйдёт ни с чем. Хотя тебе стоит помнить, что мы с ним уже, кхем, общались, — Сачи помедлил. — Незадолго до того, как разрослась шумиха по этому делу. — И каково было содержание вашей беседы? — Это неважно. Важно то, что Найс уже покончил с одним из исследователей лаборатории, сам того не зная, — оттенок коварства вновь окрасил интонацию ребёнка. — А на другие вопросы ты отыщешь ответы сам, я в тебе уверен. Синие чернила кучеряво легли на бумагу, выдавая в Сачи всё-таки зрелую личность, которая за всю жизнь исписала не одну сотню рукописных страниц. — Рад был повидаться, Арт. А теперь прошу меня извинить, мне пора на процедуры. Как по заклинанию, в зале появился доктор и так же бесшумно забрал кресло вместе с ребёнком-стариком, как и ранее его сюда привёз. За ними змейкой удалились здоровые парни. «Всего доброго, Сачи-сенсей», — ответил Арт негромко, лишь бы отдать дань этикету. Вряд ли Сачи его слышал. Хитроумная подпись ласкала взор. По дороге обратно Гаске всё ещё сидел за рулём. Арт поник фигурой на соседнем кресле и производил впечатление недовольного собой. Наверное, выдохся. Ведь даже недолгое притворство выбивало из колеи. — Что за минимум у этого Сачи-сенсея? — Что-то типа конечного минимума, — вяло отозвался Арт. — Минимум вечной молодости. Хотя по нему и не скажешь, но регенерация его клеток мгновенна. — С ним что-то случилось? Судя по его дряблой коже, мгновенность барахлит. — Похоже на то. Но меня пока что это не интересует. — Ясно. Всё прошло по плану? — Вполне. — Тогда что с настроением? Арт подпёр щеку рукой и ленно повернулся к напарнику. И то правда, почему он не чувствует себя удовлетворённым? Над этим он решил подумать позже. А сейчас… — Это лишь промежуточная цель, достижению которой радоваться рано. Она не гарантирует победу в войне. — О, инспектор объявил войну? — Гаске стремился сделать тон весёлым. — Негласную. Самому себе.Или Найсу?
Нет, Моралу. Это уж точно. Поручив Гаске взять на себя работу в архивах Академии до конца дня, Арт попросил высадить его у больницы. Визит списал на встречу с Ратио по вопросам Хаматоры. «Потому док приходил к тебе?» — «Да». Да, конечно. Очереди не было, и Арту удалось миновать запись. Продемонстрировав направление, он в задумчивости стал расстёгивать пиджак, снял ремень, проверил карманы брюк и достал телефон. Всё это заботливо приняла медсестра и положила на специальный поднос. Расшнуровав туфли, он принялся разглядывать беруши, прежде чем приспособить их куда надо. Не страдает ли Арт клаустрофобией? Нет. Результат передать лечащему врачу, выдавшему направление? Да. — Пожалуйста, ложитесь. Никогда прежде ему не приходилось переживать МРТ. И проблем с этой оглушающей конструкцией не было вовсе. Арт в принципе не боялся врачей, ни стоматологов, ни хирургов. Боялся лишь того, что эта машина в нём обнаружит. Заткнув уши и откинув голову на жёсткую кушетку, он закрыл глаза.