Потому что Найс поступил так с Артом.
В голове не укладывалось лишь, откуда он мог знать, что именно находится в кейсе. Но времени проверить было предостаточно, пока Арт месил своё воздушное тесто. Небо уже потемнело. Арт споткнулся о ступеньку, пока пытался найти звёзды на синем полотне. Как бы категорично ни был он настроен, глубоко в душе он хотел бы оказаться неправым. Как теперь смотреть Найсу в глаза, что ему говорить? Вычитывать, как своенравного ребёнка? Уничижительно молчать? А ведь всего этого можно было избежать, имей он хоть немного скромности не лезть в чужие вещи. Но более Арт не в силах закрывать глаза. Потоптавшись на крыльце, он нажал на звонок. В окнах горел свет, потому Арт приготовился перейти в наступление уже через секунду. Обшарпанная дверь отворилась, и на пороге показался Мурасаки. Рубашка навыпуск, затылок всклоченный. Он то ли спал, то ли сменил причёску. — Йо, — не стал Арт сразу рубить с плеча и укладывать всех лицом в пол. Рано пока. — Найс дома? Я могу с ним поговорить? — Я думал, он с тобой, — Мурасаки поправил очки, глядя с высоты своего роста. — Что ж, заходи. Вместе подождём. — И что, он даже не появлялся? Арт растерялся, но обувь снял. Кто бы мог сомневаться: не рискнёт же Найс светить ворованными документами у Мурасаки на глазах. Стало быть, светит ими на нейтральной территории. А попадись они в руки кому-нибудь ещё, и департаменту Йокогамской полиции — а точнее, Арту и Гаске — придётся нести ответственность за нарушение конфиденциальности. А это грозит снятием с должности и лишением всех званий. В конце концов, это Арт пренебрёг мерами предосторожности и вынес материалы за переделы участка. Мигрень вступала во власть. — Только бросил пожитки и умчался по суперважным делам. Как ты понимаешь, меня он в известность не ставил. Впрочем, с некоторых пор я даже не мечтаю об этом. И вопросов не задаю. — Если ты не возражаешь, я подожду. На мои вопросы он обязан ответить. — Я сейчас позвоню ему, — Мурасаки достал телефон. — Не нужно. Пускай это будет сюрпризом, — усмехнулся Арт, присаживаясь на диван, и разместил коробку с наушниками рядом. И всё-таки сюрприз. В противовес всему, что скажет Арт, приятный. Замечательный приём для отвода глаз. Мурасаки ведь не дурак, догадывается, что за последние дни у этих двоих много общего накопилось, такого, что мало кто поймёт. Арту нечего объяснять, даже утаивать нет смысла. Пока Мурасаки был занят у плиты, Арт огляделся. Старенькая квартира-студия изысками стиля не блистала, но всё ещё производила впечатление опрятной и по-своему уютной, если привыкнуть к ней. Арт прогулялся от одной голой стены до противоположной. Комнатное окно упиралось в бетонную стену соседней новостройки. Его бы Арт прикрыл шторой, а напротив дивана поставил бы светильник-камин. Ковёр здесь точно ни к чему, им только эстетов изгонять, как злых духов. Лучше уж положить ламинат и надевать зимой махровые тапки. Письменный стол, видимо, служил не только для письма: пятна засохшей краски, коробки спичек, обёртки от конфет, батарейки, начатая бутылка шампуня, карта, начерченная от руки, на которой крестиками отмечены бургерные в районе — её прежде то ли помяли, то ли облили и высушили, — и копилка в виде манэки-нэко*. Арт поднял фигурку, чтобы убедиться: денег там нет. Значит, принадлежит Найсу. Компьютера, как и денег, не наблюдалось. «Пожитки» Найса Арт тоже изучил, околачиваясь возле, но ничего нового так и не заметил. — Представляю, как ему не хотелось возвращаться, — Мурасаки выглянул из-за холодильника. — Но на твоём месте я бы тоже его послал. Достаёт безбожно! Ещё и за аренду отказывается платить. — Он сам решил уйти. Так что, думаю, это я его достал. Арт старался звучать безучастно. Тем не менее, одного взгляда на такие знакомые вещи было сполна, чтобы чувство тоски разыгралось. Нет, злость не притупилась, но, возможно, трансформировалась в отчаянное непонимание, в подавленно истеричную потребность прояснить мотивы Найса. — Да? А я уж вообразил, что это ты ему наушники сломал. В порыве бешенства. Я бы не удивился. — Часто случается, что он не приходит ночевать? — В последнее время — ни разу не соизволил, — рассмеялся Мурасаки тому, как круто сострил. — А ты спрашиваешь так, будто в чём-то его подозреваешь. — Да нет, что ты, — Арт присоединился к смеху. — Разве что только в краже безумно важных документов. А так вовсе ни в чём. — О-о, уверяю, это дело рук этого засранца, — Мурасаки театрально закивал. Перевалило за девять. Арт несколько раз отказывался от печенья, но пустота в желудке успела извести. Долго он здесь не проторчит — неудобно обременять порядочного человека бессмысленным визитом. Пора и честь знать! Но напоследок он всё же прельстился чашечкой чая. Вряд ли чай будет таким же шикарным, как и его домашний, но без этого он точно сойдёт с ума. К тому же, может быть, Найс придёт именно в это время. Арт уточнил, какая из дверей с ободранными постерами музыкальных групп ведёт в ванную, и уединился. Вымыв руки, он взял полотенце, некогда белое, а теперь — посеревшее, с притёртым ворсом, и обратил внимание на две зубные щётки в стакане. И ни одна из них не та, которой Найс маячил перед взором. Чем дольше Арт задерживался в этой квартире, тем больше настораживался. Притворившись, что чай слишком горяч, он невзначай завёл беседу: — А чья это щётка в ванной? Вы тут живёте вдвоём? — Если новая, красивая, для чувствительных зубов — моя. Если побитая жизнью, прозрачная и с отломанной ручкой — Найса. Да, Арт, он скупится даже на такое, — Мурасаки многозначительно оскалился, словно ему доставляло неописуемое блаженство выставлять сожителя и друга в дурном свете. — Странно, я совсем её не помню. Кажется, он всё-таки не поскупился и купил новую, — а Арт словно хотел бы сгладить углы. Зачем он защищает Найса? Оправдывает? А может, жалеет его? — Если и купил, то вернулся с этой, — пожал Мурасаки плечом. — До сегодня я и забыл, как выглядит это орудие пыток. Однажды я либо выброшу её, либо выколю ею глаз. Найсу конечно. — Вот как… — Естественно ты её не видел, — он саркастично поджал губы. — Тебе бы Найс такое не показал. Значит, и сам признаёт, как она убога. Аллилуйя! Хоть перед кем-то ему стыдно. Стыдно или не очень, убогая или нет — а зелёной щётки, как Арту показалось, на самом деле не существует. Вновь в сознании так заскрипело от потуг, что и дышалось тяжело. Чай уж вовсе не лез, застревал в горле. Арт извинился, сказал, что ему нужно позвонить, и вырвался на ночную свободу. Щёки пылали. Этот вечер не может стать хуже, твердил он сам про себя, но реальность неумолимо доказывала обратное, свергая самообладание в бездну сомнений и страхов. Арт прислонился спиной к кирпичной стене и отдышался. «А теперь давай по порядку». Несмотря на головную боль, августовский воздух остужал мысли, ласкал напряжённое тело, забирался под воротник. Арт снял пиджак и пристроился на ступеньках. Где-то вдалеке разбушевалось море, приглушая едва различимое мычание. Закрыв глаза, Арт массировал виски и будто бы молился: — Не позвонил… Он звонит обычно… Не открыл ключом… Куда брелок засунул, а? Я бы починил. А он потерял… Что за чушь, он бы разве потерял? На кой чёрт лгать тогда, не понимаю… На макушку упала огромная капля, вторая угодила на затылок и скатилась по позвоночнику. В горле так пересохло, что Арту захотелось следующую каплю поймать ртом. Он запрокинул голову и всё ещё не мог увидеть звёзд. Вдалеке над морем сверкнула молния. Где же шляется этот окаянный дурак в такую погоду? С таким важным кейсом? Арт останется тут ночевать? А что, если Найс дожидается у него дома? Вот умора-то, настоящий цирк. Что-нибудь ещё сворует? Что? — Не-ет, — выдохнул Арт вверх, в почерневшее низкое небо, — даже в Академии он чужого не брал, без спросу не касался… А теперь вдруг… И эта грёбаная щётка ещё, под диваном… Почему не в холодильнике? Не в сейфе? Я же убирал! Я что, ослеп? Пропустить такое… А потом это… это…Грязное. Фальшивое. Не его.
Вечер не мог стать хуже, если бы только Арт не пытался сбежать. Неуёмная дрожь изнутри пробрала. Нет, пожалуй, от степени осознания реальность не менялась, она уже была такой, какой ей случилось быть. Да, пирог не задался, да, всё пошло наперекос, да, подозреваемый не желал падать в распростёртые объятия инспектора. Ладони вспотели. Но преступник не потому выскальзывал из рук. Арт боялся самому себе признаться, что непростительно точно знал: приходивший к нему не был Найсом. — О боги, пожалуйста, нет… Вот всё и сложилось, как муторная головоломка. Арт оттопырил правую руку, левой зажав рот. Позыв вырвать, казалось, скрутил внутренности в спираль, лёгкие сопротивлялись, тонкая ткань рубашки прилипла к спине. Он уткнулся лицом в скомканный пиджак и часто задышал, постепенно замедляясь. Пришлось сесть прямо, когда в конце улицы раздались голоса. На мгновение Арт понадеялся, что среди них мог быть и Найс, затем усомнился, что им двоим нужна эта встреча. Совесть взыграла, ведь Найс всё-таки не виноват. Арт мысленно забрал все нелестные слова обратно и почувствовал себя ужасно глупо из-за того, что позволил эмоциям взять над собой верх. С самого начала он ощущал нечто деланное в поведении «друга», тот словно был недоработанной репликацией настоящего Найса, лишённой воспоминаний и сожалений обо всём, что они пережили вместе. Он как-нибудь обязательно извинится перед Найсом, а Найс, конечно же, пошутит как-нибудь. А пока что… Зазвонил телефон. От неожиданности Арт не сообразил, в каком кармане. — Арт? — на том конце говорил Ратио. — Прости, что так поздно. Впервые за день сел за стол и нашёл результаты МРТ. Приезжай завтра в первой половине дня, если сможешь. — Как насчёт сегодня? — Арт нетерпеливо теребил прядь волос, запутывая её. — Сейчас. — Сейчас? — Минут двадцать — и я в больнице. — Жду. Второе дыхание открылось. Арт так энергично встал и бросился к квартире, что и сам не поверил себе. Он извинился перед Мурасаки за беспокойство и попросил Найсу ничего не говорить, только передать подарок. Прикрывшись важным звонком, — да ведь это правда, — он напоследок принял бумажный пакет с домашним печеньем и умчался прочь. Два квартала дождь преследовал по пятам. Держа одно печенье во рту, он наощупь завёл машину. Крошки рассыпались на сиденье, но язык всё ещё несмело проходился по твёрдому краешку, понемногу притягивая вкус. Наверное, у Мурасаки талант. У Арта тоже есть талант — опаздывать с выводами, да и вообще оказываться на шаг позади, даже когда перед ним все пути открыты, все потайные лазейки собраны в схему и никто не владеет информацией, что доступна ему. Он умудрился добровольно отдать материалы главному подозреваемому и — что важнее прочего — своему врагу. Он не отличил запах Найса от запаха Морала, он едва не до потери сознания хотел продолжать поддаваться. Боялся и хотел. Вот же дрянь. Ещё немного, и он точно пристрелит этого дикого профессора, без суда и следствия, хотя бы за то, что снисходительные взгляды и сожалеющая мина того никак не выходят из головы, неважно как давно Арт окончил Факультас. Ему казалось, он мало что помнит из того периода, но воспоминания о настоящем урывками выпадали, давая место картинам прошлого. Прошлое приобретало резкие оттенки, но чёткие, рельефные, в то время как настоящее всё менее походило на правду. Даже Найс и тот порой становится фейком, как сегодня. И всё вроде как раньше, но потихоньку плавится под солнцем, будто у солнца миссия — уничтожить Арта и его мир. Он и сам так вскоре очнётся двухмерным бесцветным — пускай умело изображённым — эскизом, образом манги или аниме… Зеркало скрипнуло, отблеск пал на уставшие глаза.Кто…
Чуть растрёпанная линия блестящих волос, подрагивающие ресницы и фиалковый взгляд, чернильная клякса, словно рана или слеза — особая примета, отличительная черта. Праведник или грешник? Персонаж или человек? Каких персонажей рисуют такими? Героев? Слабаков? А может, история не о нём. Может, тут Найс протагонист, может, Арт давно мёртв. Потому, до сих пор дыша, он чувствует себя таким выдуманным и пустым, лишь лёгким контуром на фоне жизни....я?
Ровное покрытие, как серая лента, пролетает под колёсами так, будто шины не касаются его. Высокие фонари. Они отвлекают, видимость дороги размылась дождём. Взор впереди себя, не моргая. Педаль — в пол. Ток крови в висках как белый шум. А что Найс слышит в нём?Я существую?
Вечно с ним что-то не так. Он давно проиграл всем на свете: Скиллу, Найсу, Факультасу, Моралу, самому себе… Что же ему скажут теперь? Что проиграл в последний раз? Что неизлечимо болен?Надеюсь...
Красный. Светофор мелькнул и пропал над головой, над прочным каркасом машины. Таким ли прочным? Арт порывисто вошёл в поворот. На мокрой магистрали едва не занесло, но он и бровью не повёл. Очертания города за окном потеряли прежнюю форму. На холст со свежей картиной кто-то плеснул растворителем, выжигая остатки реальности. Вот-вот и маска Арта сползёт с его прогнивших костей, испачкает его дорогие брюки, застынет вонючим парафином так, что не оттереть, не отстирать, не содрать наждачной бумагой… На сиденьи завибрировал телефон. Красивое имя, не так ли? Почему его так зовут? Кто во всём мире дал им имена… Кто-то сделал их оболочки, их социальные детали такими дивными, будто при рождении всемогущая рука окропила их божественным эликсиром. Но если в Найсе неповторимость гармонирует с личностью, то Арта закинуло в одну с ним лодку случайно. Этот аналитический ум, диплом с отличием, место инспектора, власть закона — и, может быть, Найс? — должны были достаться Скиллу. А Арт должен был умереть. По ошибке всевышних сил эта смазливая пустышка вцепилась в существование и карабкается дальше. Чтобы однажды упасть?Мне никогда не взлететь...
Слева засветило. Арт ударил по тормозам и из гнева — вдавил сигнал. Оглушающий скрежет по дверям. Он зарычал, выруливая в сторону. Преградил путь. Этому смельчаку придётся платить за то, что не смотрит куда прёт. Включив аварийки, Арт вышел и выдернул пистолет. Блестящая чёлка, как, впрочем, и рубашка, посерела, впитывая капли, разметалась по лбу. Негнущиеся ноги двигались с трудом. Ещё не ночь, а на объездной дороге никого, кроме них двоих, это так странно. Он остановился и осмотрел потёртости на белом мерседесе, рассчитывая, что водитель выйдет сам. Но тот, кажется, пытался раствориться в салоне. Через тонированное стекло виднелся силуэт, и сидел он неподвижно. Арт приблизился, без лишней скромности постучал рукояткой пистолета в окно, только тогда оно опустилось. Девушка? Арт был готов к чему угодно, возможно, даже надеялся нарваться на разборки или драку, чтобы согнать ярость, ненависть — наказать себя, то ли за свои мысли, то ли за то, что к ним привело. Но вид напуганной девушки отрезвил и утихомирил разрушительные волны. Арт откашлялся. — С вами всё в порядке? Привлекательное заплаканное лицо обратилось к нему. Контур ярко-красной помады кое-где стёрся, незнакомка выглядела несчастной, крепко держалась за руль. Арт за спину спрятал руку с оружием, чтобы не нагнетать обстановку, но верить, будто девушка не заметила пистолет, — наивно. Он продолжил: — Это главная дорога, а вы ехали по второстепенной, так? — Она кивнула. — Прежде, чем повернуть, вам следовало пропустить меня. — Да. Простите. Голос показался более юным, чем Арт предполагал. Она могла быть ровесницей Найса. Не то чтобы он планировал завязать беседу, но раз уж ничто больше не испортит вечер, он решил не отступать. — Это ваш автомобиль? — Нет, — промямлила девушка, скукоживаясь. — Отца. «Ну естественно», — мысленно констатировал Арт. Чего ещё ожидать от людей, кроме глупостей, если он сам в этот вечер не лучше. Кто-то увечит родительские машины, кто-то впускает преступников в дом. Сегодня они равны. — У вас есть права? Позволите взглянуть? — Арт недвусмысленно протянул руку, но девушка не шевельнулась. — Вот, значит, как. Понятно. Вашему отцу придётся отвечать и за это. — Нет, пожалуйста… — она мотнула головой, рот искривился. — Сожалею, но камеры наблюдения зафиксировали нарушение, штраф придёт на имя вашего отца. И если выяснится, что в этот момент за рулём находился не владелец авто, а несовершеннолетняя особа без прав — проблем не избежать. Вы наверняка учитесь или мечтаете поступить в престижный университет, так что поскорее свяжитесь с отцом, чтобы он правильно всё уладил. И больше такого не повторяйте. — А как же… в-ваша машина? — выдавила она. — Моя? — Арт оглянулся. Солидность их служебная красавица потеряла. — Боюсь, покраска обойдётся недешево, если виновным признают вашего отца. Но страховая компания покроет расходы. Берегите себя. Арт намеревался уйти, когда дверь мерседеса позади него отворилась. Он тут же среагировал и ловко придержал её. В воздухе опять мелькнул пистолет. — Вам что, неясно? — строго бросил он. Слова эхом прокатились по округе. — Я… — она всхлипнула и опустила глаза. — На здании через дорогу установлено видеонаблюдение, вам нельзя выходить, если не хотите усложнять ситуацию. Перестаньте плакать, поезжайте домой. — Пожалуйста, — взмолилась девушка и, потянувшись через окно, схватилась за вымокшую ткань рубашки. Арт внимательно на неё посмотрел. — Не требуйте денег у отца, прошу вас… Он меня в живых не оставит, если… ему нужно будет платить ещё и вам. — Мне жаль, но… — Он купил её недавно, не успел застраховать. — Вот как… — Умоляю, не просите денег, я могу кое-что… — Послушайте, это служебный автомобиль и… Они перебивали друг друга. Арт не осмеливался договорить, сконфуженный от водопада эмоций. Девушка — девочка — была серьёзно запугана и что-то лепетала про грозного отца. Время поджимало, двадцать минут давно прошли. Он никак тем более не увильнёт перед начальством и доложит, что попал в происшествие, с него спросят, поднимут видео с камер наблюдения и вычислят этот мерседес. Ничего не поделать, увы, как жаль, жаль девчонку, жаль испорченный вечер, жаль испоганенную жизнь… Сердце гулко отдалось внутри, и белый шум крови замер. Взор скользнул за тонкими пальцами, а те уверенно доставали пуговицы блузки из петель. Арт сглотнул и вернулся к измученному лику девушки, что не вязалось с тем, как бесстыдно она распахнула блузку и обнажила грудь. Этот вечер не мог стать хуже. — Пожалуйста… Могу ли я заплатить этим? Только не требуйте денег, я… — она закусила губу, сдерживая рыдания. — Зачем вы делаете это? — шёпотом процедил Арт, всё сильнее проклиная вечер. — Лучше это будете вы, чем мой отец. Вы кажетесь добрым. Настоящее смешалось с прошлым. Её чёрные глаза, её бледная кожа, округлость груди, мягкий содрогающийся от истерики живот — всё как у той, которая была первой. Первую он встретил в ночном клубе, где появлялся регулярно, пока дело по сбыту наркотиков не закрыли. Она была на пару лет старше и работала хостес, помогала в расследовании. В день, когда агент под прикрытием не смог выйти на задание в роли гостя, вместо него вызвался Арт. И она была той, которая его развлекала, искусно поддерживала беседу, подливала настоящий алкоголь, флиртовала так раскованно и честно, что Арт ей верил. Ночью он провёл её домой, и тогда это случилось впервые. Впервые между ними, впервые у него. А потом это случалось снова и снова, опять и вновь у неё в квартире. Ему казалось, он влюбился. Ему нравилось запутываться в её длинных, тяжёлых волосах, а она называла его добрым. Так продолжалось до тех пор, пока он не нашёл пакетик с белым порошком в шкафчике со средствами личной гигиены. Была ли она посредником или очередным клиентом — он не знал, хотя всё внутри него кричало от боли и вожделения узнать. Как бы там ни было, Арт не смог бы её оправдать. В тот вечер они спали и виделись в последний раз. Он оборвал связь безмолвно. А потом разработал план по накрытию клуба. Она спаслась. Не увидев её среди задержанных, Арт с облегчением вздохнул и надеялся больше никогда с ней не столкнуться. Она нравилась ему, и сейчас её глаза впились в него, как раньше, но принадлежали не ей. Незнакомка всё ещё просяще вздыхала, ёрзая и краснея. Арт вспомнил, что не представился, а удостоверение осталось в пиджаке. Опираясь боком о машину, он демонстративно поигрался пистолетом и усмехнулся. Тогда он промолчал, обнаружив кокаин, но сейчас обязательно скажет, что эта девочка прокололась. — Знаешь, что ты только что сделала? — интонация елейно наполнила салон. — Предложила своё тело в качестве взятки инспектору полиции Йокогамы. Большие глаза стали больше, она засуетилась и прикрыла грудь блузкой, обхватила себя руками. Стон плача врезался в слух. — Ты незаконно разъезжаешь на машине отца, которая стоит целое состояние. Тебя, как вижу, не пугает ни эта штука, — он повертел оружием перед девушкой, — ни продажа себя. Ты боишься лишь отца. А это значит, что, как только он явится в департамент, чтобы заплатить за ущерб, у меня лично будут к нему вопросы. Начну с домогательств к дочери, а закончу… чем? Нелегальными бизнесом? Связями с мафией? Отмыванием денег? Контрабандой оружия? Или, может, наркоторговлей? — Умоляю, умоляю, не нужно, прошу вас, инспектор, нет… Что мне сделать, что… — Немедленно возвращайся домой. И если тебя хоть кто-нибудь пальцем тронет, звони в полицию. Поняла? Кивнув, она трясущимися руками взялась за ключ зажигания, подняла стекло. Арт отошёл, и она, сдав назад, обогнула служебную машину поперёк дороги и умчалась. Аварийки мигали, ритмично исторгая вспышки света. Он обернулся к зданию на противоположной стороне, уголок рта дёрнулся: никаких камер наблюдения там нет, и он знал об этом изначально. Как и с первой, он не встретится больше ни с этой отчаянной девушкой, ни с её отцом, которого так никто и не остановит, что бы он ни творил. Да кому какое дело. Арт сел за руль, закрыл глаза. Безумно захотелось печенья. Он и не заметил, как продрог до нитки, а в машине тепло. Волоски по телу вздыбились. «А куда я, собственно, направляюсь?» — удивился он, наслаждаясь вкусом. Характерный «тик-так» аварийки поглотил возродившийся белый шум.