Ты ошиблась, Юри-чан.
Гаске тронул за плечо, и Арт встал, нервно поправил чёлку и пошёл дальше, оставив напарника позади. Наивно было полагать, что, вернувшись сюда, он не поранится. Вот, например, за прочным стеклом игровая площадка для тренировок и наблюдений. Сколько всего здесь происходило, как много детей здесь обретали мечту и теряли надежду. Бывало, Скилл сбегал во время тихого часа, а Арт его искал. Ему не нравилось отпускать сюда брата вне тренировок, потому что — Арт однажды узнал — все приспособления и конструкции имеют датчики. Детей оценивали, пока те безобидно играли, за ними наблюдали, контролировали их. Это не противоречило цели Факультаса, но задевало чувство справедливости Арта. И так же, как Академия вуалировала диктаторство мнимой свободой, Арт держал свои убеждения глубоко в себе. Он коснулся кончиком пальца к стеклу. Отпечатка не осталось. Самоочищающееся стекло. Стирающее его индивидуальность. Однажды Скилл опять куда-то делся. Арт обыскался на площадке, прошерстил подсобки с инвентарём и компьютерный класс, зашёл в столовую, в библиотеку, в бассейн. По дороге в спальню он напоследок заглянул на площадку и уловил движение за игровой «кирпичной» стеной для лазанья. Не иначе как этот шустрый малый! Арт подкрался, взобрался на самый верх и резко свесился через край: «Скилл!» Снизу на него уставились пытливые синие глаза. Мальчишка сидел на полу и, очевидно, мучил железную головоломку, одну из тех, что мало кому удавалось решить. «Меня зовут Найс», — будто бы поправил он, не сводя взор, чего-то ожидая. «Прости». — Арт поморгал и слез, уселся на нижний выступ стены. Накатила усталость. Раньше он не видел этого ученика. Похоже, они со Скиллом одного возраста. Может, спросить? Найс опередил: «Ты кого-то ищешь?» — «Д-да, — Арт замялся. — Брата своего». — «Мы тут все — одна большая семья. Так говорят учителя», — новенький зачем-то рассмеялся и появился из-за стены. Судя по взлохмаченным волосам, спадающим на улыбчивое лицо, у парикмахера он был давно. На щеке пестрел детский пластырь с мультяшными супергероями. Этот мальчик выглядел милым и дерзким одновременно. «Мой брат мне… брат. То есть, знаешь, настоящий. Такой же, как и я, только младше. Он с рождения со мной», — попытался Арт разъяснить, не уверенный, что кто-нибудь в этой Академии способен его понять. Они со Скиллом были единственными кровными братьями здесь, ведь далеко не всем братьям и сёстрам везло проявлять одинаковый потенциал. Кто-то оставался дома с родителями, а кого-то забирали сюда. И если ты оказывался избранным обладателем мини-чуда, ценой этому была разлука с семьёй. Это и сблизило их со Скиллом настолько, что Арт не мыслил жизни без него. А теперь…Ни минимума, ни семьи.
«Давай поищем вместе, — Найс выставил руку, словно предлагал сделку. Арт поднялся и пожал его руку в ответ. — Раз вы настоящие братья, в вас, должно быть, одинаково звучит кровь». — «Что?» — «Не шевелись». Мальчишка крепко обнял Арта, приложив ухо к его груди. Арт замер, перестал дышать. А он и забыл, что каждый ученик, возможно, очередной волшебник. Наверное, это был магический ритуал. Найс отступил, закрыл глаза и прислушался, затем схватил Арта за запястье: «Бежим!» И они побежали. Арт лишь видел, как мелькали носки его начищенных туфель и больше ничего. Чудом он умудрялся вписываться в повороты, не поскользнуться, не споткнуться, не подвернуть на лестнице ногу. А Найс нёсся как ветер, рассекая пространство напополам. Они притормозили, только миновав табличку с указателем на библиотеку. «Я здесь был, — выдавил Арт, оперевшись на стену и ловя воздух ртом. — И не нашёл». — «Но… я слышу очень похожие вибрации в той стороне», — Найс свёл брови. Эта манера хмуриться осталась с ним навсегда. — «Что ж, раз уж мы здесь, пойдём». Обижать ребёнка Арт не хотел. Он открыл тяжёлую дверь и пропустил новенького вперёд, забавляясь восторженному «вау». Библиотека и впрямь впечатляла, потому Арт обожал теряться среди стеллажей, много-много читать и смотреть иллюстрации в учебниках на иностранных языках. Днём здесь дежурил библиотекарь, помогал найти нужные книги и вёл регистр того, что читали ученики. Найс быстро справился с удивлением и побрёл настороженно, исследуя каждый пролёт рядов. Арт хотел было уже разворачиваться и уходить, окликнув новенького, когда они приблизились к самой дальней части библиотеки. Там обычно находилась философская литература, которая даже Арту была ещё не по зубам в его двенадцать. Но Найс остановился и бросил кому-то задорное «привет!». Арт завернул за стеллаж. Сидя на подоконнике, Скилл болтал ногами, на костяшках кулака у него сидела большая бабочка. Он приставил палец к губам, призывая не шуметь. Как заворожённые, они втроём глядели на узорчатые пятнистые крыльца. Затем Скилл просунул кисть за решётку на окне, и бабочка сорвалась в небо. «Что ты здесь делаешь? Я беспокоился», — Арт наконец помог брату спуститься, сняв его в подоконника, пальцами «расчесал» беспорядок на его голове. — «Хотел узнать, чем братик занимается тут по ночам». — «В… каком смысле, Скилл?» Выражение Скилла переменилось, он истаптывал деревянный паркет и молчал. Так он делал, когда смущался или был чем-то неудовлетворён. Арт не стал обращать внимания на новенького, упёрся руками в бока и прикинулся строгим. Он и подумать не мог, что его ночные похождения раскроет семилетний ребёнок, даже если это его брат. «Ну же, объяснишь?» — «Разве ты сам не знаешь, как уходишь сюда после полуночи и заседаешь с огромными книгами, делаешь конспекты? — Скилл пялился исподлобья, метая блестящими глазами то на брата, то на неизвестного мальчика позади него. — Ты ведь не лунатик, ты совсем не спишь!» — «Ты… ты бы мог меня спросить. Это же проще, чем...» — Арт покачал головой. Отчитывать брата за такое — без толку, он сам подал ему плохой пример. «Так, значит, ты бунтарь? — напомнил о себе Найс. Арта от этой фразы бросило в дрожь, он покосился на новенького и стиснул зубы. — Нарушаешь устав ради знаний?» — «Нет, это…» — «Круто звучит». Найса будто не заботил ответ, он подпрыгнул к Скиллу, чтобы познакомиться и с ним. Скилл переключился на странного новенького и уже не дулся, они смотрели в окно и обсуждали, к какому из видов принадлежит бабочка. Арт сбегал по ночам, потому что тогда не приходилось регистрировать книги, которые его действительно привлекали: книги о нейробиологии и нейрофизиологии, феномене мини-чудес и анатомии человека. Некоторые из дисциплин не появлялись в программах даже старших классов, а попадись он с такой книжечкой кому-нибудь из профессоров, и вопросов не оберёшься. «А это, значит, твой минимум — слышать на расстоянии?» — Арт не остался в долгу. — «Минимум? Я… не знаю пока, — Найс растерялся. — Разве это что-то особенное? Я лишь напряг свой слух». — «Ах, вот как, — Арт смягчился и потрепал новенького по голове. Непринуждённость в детском голосе, в его словах обезоруживала. — Завтра мы об этом скажем учителям». Чтобы попасть в архив, нужно сначала пересечь главный корпус, перейти в левое крыло и воспользоваться лифтом номер четыре. В целях безопасности разные лифты доставляли в разные локации и, в случае поломки одного, другие работали независимо. Ярусом ниже от архива располагалась лаборатория, в которой Арт никогда не бывал. Кажется, никогда. Пока Гаске в очередной раз показывал разрешение архивариусу, Арт захватил со стенда две пары хлопковых перчаток в пакете: в серьёзных архивах документы в руки не берут. Далее Арт последовал за напарником. Тот ведь уже работал здесь без него. — В этот раз нужно сосредоточиться на двух персонажах и всём, что может их связывать, — сказал Арт, прохаживаясь между рядов. — Морал, бывший профессор Академии, и Найс. — А как насчёт тебя? Ты ведь тоже в этом замешан. — Со мной и так всё ясно, — иронично бросил Арт. А ещё Арт безнадёжно боролся с желанием найти что-нибудь про Скилла, но это выходило за рамки рабочего визита. Если понадобится, он вернётся сюда и воспользуется разрешением Сачи-сенсея в личных интересах. Никто никогда не узнает об этом. Но сейчас его задача — арестовать Морала. Гаске положил перед Артом два толстенных архива и присел на край стола. — А Харрисон ведь настаивает, что убийство воспитательницы у обзорного колеса — дело рук не нашего чудика: слишком неорганизованное преступление, совершённое в спешке — ну ты понял. — Если бы ты был Харрисоном, я бы сказал, что неорганизованность вызвана небрежностью психопата с патологическим отрицанием реальности, — Арт многозначительно посмотрел снизу вверх, на автомате разглаживая мятую полосу на документе. — Паттерн его поведения изменился после того, как ему впервые удалось добраться до Найса. Он обрадовался, как ребёнок радуется обещанной игрушке, и перестал заботиться о «чистоте» убийств, о своей, если хочешь, идее. А зачем распыляться на мелочи, если он уверен, что провалу не бывать. — Ты не подумай, инспектор, что я придираюсь. — Пауза сошла бы за извинение. Арт понимающе склонил голову. — Хочу убедиться, что в твоей версии нет дыр. — Всё в порядке. Моя вина, что ни о чём не поставил в известность. — Он откашлялся и набрал побольше воздуха. Главное — правильно подать. — У меня было время проанализировать Морала. И было время расставить приоритеты между делом и личными передрягами с Найсом. Что касается Морала, он использует других людей, их профессиональные способности, но работает один. Слишком самоуверенный, чтобы работать в команде, слишком эгоцентричный и безалаберный, чтобы решать проблемы как лидер. Ему проще списать со счетов сразу после того, как выжал из человека всё. Гаске перевёл задумчивый взгляд со своей трости на Арта. — И каков твой план? Помолчав, Арт заговорил тише: — Сначала я обработаю весь материал по делу, который не относится ко мне напрямую. Достаточно выдвинуть теорию о связи между Моралом и Найсом. К тому же больше о минимумах, чем мне, сказать в управлении некому. А потом… — Арт сглотнул. — Потом я выступлю в роли пострадавшего, сдам следствию материал по прослушке и посягательству на личную свободу. Дело передадут кому-нибудь другому, меня вызовут свидетельствовать. И тогда я расскажу всё. От начала до конца история обретёт недостающие звенья. — Расскажешь всё? — с сомнением переспросил напарник. — Включая ваши с Найсом «передряги»? Уверен, что такое примут за чистую монету? — Ничто за чистую монету не примут. Наша работа ведь не верить, а проверять. Так как память очевидца, а тем более жертвы — очень ненадёжный источник, придётся привлекать и тебя. А за «передряги» ответит Найс собственной персоной. Он… — Усмешка пробежала по губам, Арт зажмурился от луча, юркнувшего по лицу, почесал кончиком карандаша затылок. — Он клялся мне, что… В общем, что готов на весь мир… — Признаться, что влюблён в тебя? — Гаске закончил вместо Арта. Тот лишь угукнул, снова утыкаясь носом в архив. — Этому умнику необязательно произносить такое вслух, с ним, впрочем как и с тобой, всё давным-давно ясно. А вот если у нового следователя зуб на тебя, тебя могут обвинить в сокрытии улик и манипуляции ходом расследования. Что тогда? — Тогда — что положено законом, — сухо отрезал Арт. — Я допускаю, что для моей карьеры это бесследно не пройдёт. Но я готов пожертвовать и ею, чтобы Морала приговори к смертной казни. Гаске хмыкнул. Такая категоричность выбивала почву из-под ног, потому что босс был категоричен в первую очередь к себе. «Будь по-твоему, Арт», — подытожил он и взялся опять за поиски. Тем временем Арт завершил с первым архивом, не найдя там ничего полезного. Рука двинулась по столу, пальцы объяли пустоту — ему показалось, что он работает в своём кабинете, но привычной чашки с чаем рядом не оказалось. Ничего привычного от размеренной жизни уже не найти. И как бы солнце ни засвечивало в безмолвное помещение, заставляя пылинки плясать вокруг, а выцветшие буквы — наливаться чернотой, такими запредельно яркими Арт видел только сны. Неудивительно, что кое-что из этого память стирает без следа. В архиве, что принёс Гаске, обнаружились записи о бывших сотрудниках Факультаса, и Арт остервенело сминал уголки страниц, переворачивал их и впивался снова взглядом. К счастью, архивариус не видел, с какой жадностью инспектор терзает хрупкую бумагу. И вот наконец…Профессор Морал
Арт водил пальцем по строкам: дата и место рождения, семья, университет, заслуги и награды, даже ссылки на газетные статьи — всё мимо. Несомненно, этот персонаж из тех, кто печётся о безупречности своей биографии. Нет лжи, но и стоящей правды отнюдь не много. Тем не менее, должно быть нечто на первый взгляд обыкновенное, нечто, что Морал бы не стал скрывать в Академии, но что вскоре сыграет против него. Наткнувшись на раздел «Способности», Арт нетерпеливо сглотнул и скользнул глазами ниже, пропуская детали — минимум трансформации. За этим следовала краткая расшифровка:Способность принимать физическое обличие ранее виденного человека с полным совпадением следующих биометрических характеристик: отпечаток ладони, сетчатка глаза, образец голоса, группа крови. Смена ДНК не зафиксирована. Триггер активации: провести ладонью перед лицом.
Арт с силой ударил по столу и откинулся на спинку стула, закрыв глаза: «Да, чёрт возьми, да!» Сухие губы растянулись, стало неприятно. Но не улыбаться — трудно, игнорировать дикий энтузиазм — невозможно, потому Арт дал себе минуту передышки и вернулся к документам. Среди прочего нашёлся длинный список операций, проведённых под руководством Морала. Арт почти неосознанно щёлкнул пальцами и усмехнулся опять. Что ж, его грандиозный план потребует некоторых жертв, раскрытия личной информации о тёмном и не очень прошлом, но обещание самому себе стоит дороже — обещание расправиться с Моралом раз и навсегда, сделать бывшего профессора ещё и бывшим свободным, бывшим живым существом. Записав в заметки телефона страницу, где упоминаются его собственная и чужие операции на мозге, он хотел было отложить архив, когда взор зацепился за знакомое имя. Найс?..Найс (12 лет): ортотопическая трансплантация сердца.
А? Арт сравнил даты и время и не нашёл сил даже моргнуть. Текст расплылся, словно потёк по краям бумаги. Их оперировали в один день, с разницей в пять часов: Найса — в полночь, Арта — под утро. — Как это понимать, Найс… — вопрос измученно прокатился между громоздкими шкафами и завис под потолком. — Пересадка целого сердца? Серьёзно? Почему? Внезапно воздух прибился между полок, прогнувшихся от веса архивов, нагрелся, застрял в горле, словно разбух. Арт судорожно оттянул воротник, закашлялся, отвернулся к окну. Может быть, за пару мгновений эта строка исчезнет? Он опять прочёл. Ничего не изменилось, не померкло, не слилось с посеревшей страницей. Значит, не померещилось. Пора считаться и с этим. Тогда что же стряслось тем вечером, той ночью? Почему Найс никогда не рассказывал об этом? Хранит тайну так же, как и Арт? Арту не в чем признаваться, он ведь толком и не помнит ничего. А вот как насчёт Найса, насчёт… порезов и шрамов на его груди, которых Арт, кажется, не замечал? — Гаске, будь добр… — Арт осёкся, услышав свой сиплый голос. — Пожалуйста, найди поскорее архив с делами бывших учеников. — Уже, — напарник выглянул из-за шкафа и ткнул на второй том, к которому Арт пока не прикасался. — Ах, да. Спасибо. Отяжелевшей рукой он придвинул архив и по именному указателю нашёл дело Найса. Он не мог заставить себя поверить и с надеждой на то, что в списке операций какая-то ошибка, листал и листал, вырывая предложения из текста по диагонали и снизу вверх, готовый растерзать на ошмётки это…Смертельное ранение в сердце при попытке сбежать с «Успешным номером 0-1».
Да хотя бы вот это, самую эту фразу, каждое грёбаное слово в ней. Что это такое? Смертельное ранение? Да Найс живее всех живых, до сих пор! Был бы он таким не со своим сердцем? А если представить, что это правда, то он сам на что-нибудь напоролся или в него стреляли загадочные стрелки из высоких охранных башень? Если так, то в рамках чьего распоряжения они открыли огонь по ученику? На территорию Факультаса посторонние проникнуть не могут. Найс не был тенью, какой был Арт, его все знали, им дорожили и гордились, так зачем?.. — Гаске, мне нужна информация об «Успешном номере 0-1». Должно быть, это имя. — Ну и имена ваш Факультас даёт. Как название эксперимента. Арт не ответил, задавшись последним и самым важным вопросом: откуда у Академии вдруг отыскалось лишнее сердце? Откуда… Желудок скрутило, неистово захотелось воды. И неплохо бы прилечь, положить лечебный компресс на лоб, подумал Арт, неплохо бы прострелить разрывающийся череп, чтобы ненужные мысли просочились наружу сами. А руки без его ведома подчинились отвратительному страху, стали липкими и холодными, ткань перчаток впитывала пот. Глаза метались в поисках нужного дела, но то всё не желало попасться, а может, и вовсе никогда не существовало…Скилл. Я ведь не придумал тебя?
Конечно нет. Но шелестящая бумага, норовя мазнуть острым краем по пальцам, убеждала в обратном. Дела о Скилле Арт так и не нашёл. — У меня кое-что для тебя есть, — Гаске появился из-за спины, и Арт едва не подпрыгнул на стуле. — Узнаёшь? В архиве красовалась цветная фотография черноволосой девочки с апатичным выражением круглого личика. — Хаджиме-чан? — Арт пригляделся, словно фото могло быть подделкой. — Она тоже здесь училась? — Смотри сюда, инспектор. Гаске постучал по заголовку дела: «Номер 0-1».Название эксперимента?
И всё вдруг встало на свои места. В пять минут девятого Арт всё ещё гнал по скоростной магистрали домой. Сколько ни старайся и ни дави на газ, от мучительных дум не спастись. Если он не узнает правду, догадки сточат изнутри, одной ночи хватит. А как посмотреть в лицо Найсу? Разумно ли прямо спросить? Он не дурак, и порой это донельзя мешает. Достаточно, что Арт попросил его привезти «жучки»: это несомненно поддело друга. Если последуют вопросы о туманном прошлом, тот запросто припрёт Арта к стене и вынудит говорить. Играясь ключами, Арт зашёл в лифт. Вихрь идей не прекращался. Единственный способ обуздать смятение, преследовавшее от Академии, — увидеть шрам самому. И всё бы ничего, ведь заставить Найса раздеться — давно не проблема. Если бы только Арт уже столько раз не видел его чистую грудь. Но такие операции не проходят бесследно. Верно? Видимо, Найс скучал, оперевшись о косяк, но, стоило Арту появиться, тут же заулыбался. Арт извинился за опоздание и пригласил друга войти. Всё будет в порядке, он вот-вот придёт в себя и что-нибудь придумает, подберёт слова, наденет подходящую маску… Лгать — мерзко. Но во лжи всегда есть доля правды. И что, если ложь — всего лишь незначительный штрих вокруг доли очень важной правды? — Проходи на кухню, я сейчас. Арт метнулся в комнату и первым делом выдвинул ящик компьютерного стола, обнаруживая там фотоаппарат. Неизвестно, на какой такой экстренный случай, но меж безделушек и канцелярии он держал ещё и упаковку перчаток, так что изъятие улики прошло по всем нормам. На очереди были «жучки». Без расспросов Найс высыпал четыре мелких механизма в раскрытый пакет для хранения вещественных доказательств. Арт в благодарность кивнул и тепло отозвался: — А теперь скажи, чего бы ты хотел на ужин. — Тебя. Арт поднял глаза, не поверив. Самое время смутиться, рассмеяться, озадачиться, надуться, а может, даже съязвить. Но это как нельзя кстати вписывалось в его очередной невероятный план. Тем, кто рассмеялся и смутился, почему-то стал Найс. — Дерзко звучит, да? — он почесал переносицу через пластырь, растягивая момент. — Я просто рад, что ты на меня не в обиде, вот и ляпнул. Я не голоден, нас с Хаджиме накормили в кафе. — Может, хотя бы сок? — Фруктово-овощной? — Ещё бы. Арт его терпеть не мог, но с некоторых пор держал пару бутылок наготове. И вот, фруктово-овощное извращение чудом задержит Найса ещё как минимум на десять минут. За это время Арт обязан решить, как поступит, а потом это решение воплотить. А пока он присел на угол стола и заботливо поинтересовался: — Как твои раны? Позволишь осмотреть? — Не беспокойся, на мне как на собаке заживает. — Найс вскинул взгляд на неподвижную фигуру и выдержал паузу. От пристального внимания мурашки пробежали по спине. Затем он сделал большой глоток и вытер рот тыльной стороной руки. — Или ты хочешь меня осмотреть? — Просто спросил, — Арт поднялся. Провал. Обернулся в дверном проёме: — Я ненадолго. Остался ужасный, отчаянный — последний шаг, от которого может уберечь только Найс, если додумается отдёрнуть шторку и ворваться под душ. Тогда бы Арт даже заломил ему руки и, возможно, как и грезилось Найсу, привязал бы его к кровати. Чтобы хорошенько рассмотреть. Но именно теперь, после лирических перемен друга, на подобное Арт надежд не имел. Завязав пояс юката на узел, он бесшумно возник в комнате. Найс, сидя по турецки, отвлёкся от телевизора и замер с бутылкой в руке. Арт выглядел то ли взволнованным, то ли просто растрёпанным и покрасневшим после воды. Легко опустился на край дивана. Хотелось прислушаться к нему, узнать, что его тревожит, почему он не прогоняет Найса домой, почему кажется совсем не таким ощетинившимся, как днём. Но сползший воротник юката смешал все намеренья и чувства. Арт вот уже потянулся, чтобы прикрыть плечо, но в последний миг неуверенно коснулся волос, заправил прядь за ухо. Прямолинейность — вне его тактики, а раз уж ткань сама упала так… Нет ничего более привлекательного, чем быть соблазнительным невзначай. Арта донимало, что он играет против Найса нечестно и готов применить запрещённый удар. Но необходимость узнать, что на самом деле связывало лучшего студента Факультаса с ублюдком Моралом, превосходила в Арте всё, даже осознание нарушенных приличий. — Я хотел кое о чём поговорить, — вступил Арт мягко, словно не замечал, с каким нездоровым блеском в потемневших глазах Найс пялится то на его лицо, то на шею и линию ключиц. — Я был у Ратио, как ты и просил. У меня действительно проблемы с памятью. — Вот как, — выдохнул Найс и подвинулся ближе. — Насколько это... серьёзно? — На этом этапе обследования сложно утверждать. Но суть не в этом. — Тогда в чём? В иной ситуации Арт бы отсел, выровнял дистанцию, чтобы не ощущать, как вдруг стало напряжённо и жарко. Вместо этого он поглядел на друга в упор и произнёс куда тише: — Я не помню, что случилось в ту ночь. Найс очнулся, его будто оттолкнуло, ударило током. В ту ночь? Какую ночь имеет в виду Арт? И что Найсу с этим делать, чего Арт от него ждёт? — В… какую ночь? — Между нами что-то было, — пояснил Арт, меняя тон, и даже усмехнулся. — Но я не помню что. Может быть, поэтому мне сложно тебя подпустить. Я… забыл, насколько далеко мы зашли, насколько стали близки. — То есть ты хочешь, чтобы я напомнил? Или…Что ты несёшь?
Если бы Найс стоял, его ноги бы подкосились. Чей-то пронзительный пульс вошёл в резонанс со звоном в ушах. Чьи-то влажные губы разомкнулись, а кто-то сглотнул, чтобы голос не подвёл. Думал ли Арт о том же, что едва не сорвалось у Найса с языка? А может, напрасно не сорвалось? На фоне ведущая новостей говорила о каком-то пожаре. Возможно, на окраине Йокогамы, а возможно, внутри Найса. Кому какое дело до новостей, когда полуобнажённый инспектор провоцирует возгорание здравого смысла. — Или ты хочешь, чтобы я повторил? — Я… Одним движением Найс уронил второй край воротника. Бледный изгиб красивой груди, порывистый вдох — Арт не издал больше ни звука, манящая покорность немо кричала в нём, что выбора нет. Найс готов был поклясться, что слышал этот зов. И вдруг забывчивость за лиловым взглядом, во всклоченной, предельно сообразительной голове показалась заводящей. Впору бы уже сгореть, но теперь — от стыда, от невыносимых образов, что преследовали по ночам и сейчас грозили завладеть явью. Но Найс не устанет повторять, лишь бы Арт навсегда это запомнил. Он привстал и, упираясь в подлокотник позади Арта, с трепетом дотронулся к его губам. Свободной рукой потянул за пояс и тут же отстранился. Так знакомо Арт вцепился в его жилетку и вопросительно поднял бровь. Требовательно, хлёстко, ставя на Найсе клеймо трусливого мальчишки, который, начав, вздумал удрать. Таким Найсу виделся этот поразительный человек, способный свести все его силы и таланты на ноль одним лишь взмахом ресниц. «Две минуты, Арт», — шёпот и щелчок пальцами остались вместо Найса, в руках опустело. Арт смотрел перед собой, в ванной зашумела вода. Неужели он и впрямь что-то забыл и они с Найсом переступили последнюю черту? Нет. Но за образом самоуверенного детектива — влюблённый подросток, которого только что едва не прямым текстом Арт пригласил в постель. Он подбил подушки и скромно устроился на кровати, поджав колени. Плечи так и не накрыл. Найс вернулся быстро, с жилеткой в руках. Страх и нетерпение противостояли, и чтобы спрятать это, он клацнул выключателем. Разумеется, он привыкнет к вечерним теням, заполонившим пространство. Гораздо важнее, что так он лучше слышит. — Пожалуйста, включи. Найс споткнулся. Это уж точно был не приказ. Но сумерки обрамляли точенный силуэт, стремясь по сияющим белизной контурам тела, и это завораживало, отнимало способность не то, что сопротивляться, но и мыслить, контролировать себя. — Я хочу видеть тебя. Электрический свет хлынул, раздражая глаза. Найс повторил позу Арта и сел вплотную. — У тебя ведь нет оружия сейчас? — С виска по щеке скатилась капля, ветер из окна разбрасывал мокрые кончики волос по лицу. Найс не обращал внимания и размеренно дышал. — Ты… дважды за день просишь сам, но теперь я не намерен отпускать. Ты правда этого хочешь? Всё, чего Арт хотел — видеть сквозь ткань, исследовать поверхность зрением и найти ответ. И он действительно не уступал затягивающей синеве, не отдавался в шторм страстей, плутавшим в его крови. Но так он ничего не добьётся. Дразнить себя — легко, стоит лишь взглянуть на выразительный рот или крепкий торс, на выносливые руки, что ищут приглашения обнять и не отпускать, стоит впустить в себя аромат летнего моря, что пляшет в густых волосах… — Я безоружен, — вдруг отреагировал Арт. — Но если сомневаешься, можешь обыскать. И Найс приблизился, вторгаясь своим коленом между голых колен Арта, настойчиво поцеловал, немного глубже, чем обычно, удерживая за подбородок и сплетаясь языком. Ему мечталось проникнуть, метафизически соединить тела, слиться сердцами. И совсем чуть-чуть — освободить похоть. Но пока Арт ему не запретит, он будет пробовать, будет рисковать. Арт поддавался всему и сминал в руках край чужой футболки, но Найс будто не улавливал этот жест. Кисть исчезла в складках юката, погладила выше колена, провела по бедру. Вот бы сжаться, остаться холодным, потому что от тепла Найса, что струится по нетронутым прежде местам, конечности млеют, перед взором плывёт. Сжаться бы, но Найс лизнул мочку уха, и Арт едва не застонал. Губы ласкали шею, влюблённый подросток всем весом напирал, пока с намёком не надавил на плечи. И Арту некуда деваться, он кротко лёг, одёрнул края юката, пытаясь утаить то, в чём и сам не уверен: возбуждён ли он или просто взволнован и смущён. Найс возился между его ног, избавляясь от наручных часов и ремня. Наконец он стащил с себя футболку, и Арт распахнул глаза, забыв, как правильно испытывать стыд и неловкость. Пока он блуждал взглядом по чужой груди, Найс с промедлением расстегнул пуговицу на джинсах и потянул за собачку, осторожно посмотрел, словно спрашивая, не против ли Арт. — Так комфортней… Пускай. Он отведёт взор. Только бы свет хорошо падал на шрамы. — Постой, — всё же выпалил Арт и схватился за пояс юката: Найс почти его развязал. — З-зачем? Неужели у нас было и это? Найс отцепил руку Арта от узла, заботливо взял в обе свои. И кивнул.Лжец. Они оба.
В этот раз Арт зажмурился и ахнул, потому что в этот раз Найсу удалось: он поднёс его пальцы к лицу и коснулся подушечек языком, потёрся о них губами, вобрал указательный в себя… Арт искренне не за этим его звал, отвернулся, зажал рот другой рукой и замычал. Доигрался. Неуёмная дрожь прокатила по мышцам, тугостью и нытьём скопилась в паху. Внутри на ощупь так скользко, нежно и горячо. Это ощущение порождало безумные картины, выводило из себя. Держа влажную руку, Найс склонился к Арту, приложился грудью к груди и зашептал сквозь разметавшиеся волосы на ухо: — Я ужасен сейчас, правда? Теперь ты чувствуешь это, Арт? Арт молчал, тяжело втягивал и выталкивал воздух через нос, даже не ёрзал. Но Найс точно слышал, как интенсивно перекачивается кровь, стучит в висках, любовался, как она проступает пятнами под молочной — сладкой — кожей. — Арт, — он аккуратно опустил ослабевшую руку Арта на впалый живот, словно бы Арт был куклой, — я хочу, чтобы ты ею потрогал себя. Слышишь? Я не буду лезть, не буду подглядывать. Можешь сделать это под одеждой, но… Я хочу, чтобы ты сделал это за меня. После этого Арт повернулся, впиваясь взглядом. Глаза слезились, но сияли по-новому, губы едва заметно припухли: наверное, искусал. Найсу льстило, что Арт, похоже, нервничал не меньше него самого. Тем не менее, Арт несколько странно улыбнулся. — Позволь мне ею потрогать тебя. С надрывом Найс оттолкнулся от кровати и перекатился на спину, когда Арт изъявил желание поменяться местами. Их ноги запутались, Арт перекинул одну через Найса и уселся сверху, вынул руки из рукавов и оставил юката болтаться на бёдрах. Это, должно быть, развеивает очарование, делает его тем нелепей, чем парадоксальней его положение в этот момент, лишённое мужественности, такое диковинное для него. Но Найсу не может не нравиться, что Арт властно возвышается над ним, какой бы хрупкой и притягательной ни была эта власть. Интимность контакта зашкаливала, но не нарушала грань. И хотя они оба знали, как неестественно то, что творится, удивительная чувственность двух одиноких, одичалых, недоверчивых натур роднила. До тех пор, пока Арт не разорвал эту связь. Он тихо прильнул к Найсу, убрал чёлку с его лба, различая, как того малость трясёт под ним, как эмоции перетекают одна в другую, не позволяя их угадать. Щекочущим движением дотронулся до груди, задел сосок, распластал руку — гладко… И больше ничего. Кроме исправно бьющегося сердца, отдающего ритмом ему в ладонь. — Можешь сделать что угодно — в рамках закона, — если будешь честен со мной. — Сделать тебе до неприличия приятно — это законно? — Вполне. — Арт мешкал, оглаживая грудь, не в силах понять, боится ли он истины или хочет её. В плену неизвестности — мучительно и уютно. Но он не ради того довёл сразу двоих человек до одержимости друг другом, чтобы капитулировать. Посчитал до трёх… нет, до пяти и: — Твоё сердце, оно чьё? В вечернем небе насмешливо заливались чайки. — Твоё. — Мне не до шуток, Найс. — Оно принадлежит тебе. В чём дело, пафосно звучит? — Не прикидывайся, — процедил вдруг Арт. — Тебе его пересадили. Найс моргнул. Ему не о чем лгать, теперь уж точно — таким беззащитным и доступным он лежит дома у того, кто присвоил его чаянья и сны, его душу, страхи и мечты,сердце,
подарил неудержимую боль за пошатнувшуюся прекрасную личность, за капризную память, за исключительно принципиальный нрав. Но ответа на вопрос, кажется, не существует. — Я без понятия, Арт. — И ты никогда не пытался узнать? — в голосе сверкнуло недовольством. — Не выпытывал у врачей? — Донор уже был мёртв, на этом всё, — Найс направил взгляд к окну, сосредоточившись на огнях морской башни. — С чего ты так внезапно? Ты же понимаешь, что ответ я не дам. Такая честность недостаточно хороша. А мы — недостаточно близки, чтобы ты на мне восседал, не насилуй уже себя. Найс намеревался встать, выглядел понурым и злым. — Погоди, — Арт воззрился на него и упёрся кулаками в кровать по обе стороны, нависая. В этот миг Найс разглядел в Арте кое-что неподдельно эротичное, то, чего не хватало ему на протяжении всего этого спектакля, что он разыграл. Бескомпромиссная жажда получить своё. И Найс бы многое отдал, чтобы понаблюдать, как изменится его прищур, как собьётся дыхание, как он попросит ещё, если только Найс проберётся к нему под юката. — Примените детектор лжи, инспектор? — Эта машина малоэффективна. — Арт строго качнул головой. — Послушай. В ту ночь что-то произошло. Что-то, кроме твоего побега с Хаджиме. И мне нужно разобраться в этом. — Что тебе мешает? Ты и так немало осведомлён. — Извини. — Арт тоже лёг на спину рядом и уставился в потолок. Он сам не был честен, но требовал честности в ответ. — Это болезненное воспоминание для тебя? — Вовсе нет, — буркнул Найс. — Но ради того, чтобы выудить его из меня, ты пошёл на такие вещи… — Я сам не ожидал, прости. Найс сел на кровати, повременил, надел футболку… Арт закрыл глаза. Если он сейчас же не объяснится, Найс так и поплетётся домой, печалясь и негодуя. Свет погас. — Пожалуйста, — дрогнув, слово взмыло, отбилось от стен. — Помоги мне, Найс. Мне нужно понять. Найс не шевелился, так и стоял в дверном проёме — Арт слышал только гул магистрали, рассеянный стрекот цикад и тиканье часов. Он продолжил: — На Хаджиме ставили эксперименты, в тебя стреляли, пересадили сердце, а мне — отсекли часть мозга… — Что? — Я бы хотел, но никогда не вспомню ту ночь… Ту ночь, пять лет назад. — Что ты сказал? — Найс едва не прикрикнул. — Почему ты… молчал? Пять грёбаных лет! — А ты? — Арт хохотнул. Найсу стало от этого дико и слегка зябко в темноте. — Ты никогда не предполагал, что твоим донором мог быть Скилл? Сначала Найс шумно и глубоко вздохнул. — Не представляю, что натолкнуло тебя на этот бред, но тебе бы отдохнуть. Сегодня был трудный день, занятой, так что… просто поспи. Я пойду. — Кто оперировал тебя? — громче прежнего бросил Арт. — Ты помнишь его имя? — Не помню, — откликнулся Найс уже из прихожей. — Странноватый блондин с длинным высоким хвостом. Впрочем, они все там не в себе. — Найс, постой! — кое-как накидывая юката, Арт рванул вслед, с силой закрыл дверь перед Найсом. Ручку тот не выпустил, лишь застыл. Арт заговорил, касаясь дыханием его затылка: — Это он — убийца носителей минимума. Я так долго собирался признаться тебе, я… Я уверен, это он. Он забрал Скилла в лабораторию. Он оперировал нас в ту ночь. Он изымал мозг носителей и он… изъял сердце Скилла, чтобы спасти тебя. Он его убил. — Арт, — Найс перебил. — Зачем ему спасать меня такой ценой? Скилл был талантлив, возможно, он мог бы превзойти меня. — Я… — Арт уткнулся лбом в чужое плечо. Он и без того наболтал лишнего, что случится, если Найс узнает ещё и это? Как Морал превратил его в свой грязный фетиш. — Я не знаю. Потому и прошу помочь. — Арт? — Найс развернулся и бережно коснулся его щеки, родинки, вгляделся в тёмные глаза. — Моя боль не сравнится с твоей, но я тоже его потерял. Я тоже его любил. Но это в прошлом. Я не хочу, чтобы ты изводился мрачными идеями и страдал. — Тогда почему ты уходишь? — Арт звучал безжизненно, уставше, и речью, и глубоко внутри. — Сегодня я плохо влияю на тебя. Но завтра… Завтра будет иначе. Обещаю. Чмокнув в лоб, он вышел, запер дверь своим ключом. Арту почудилось, будто мир вокруг него оброс трещинами вместе с тем, как щёлкнул замок. Реальность распадается на осколки, атомами сыплются «та ночь» и «сегодня», заполняют лёгкие, топят его. Фальшивое сегодня, лживое. Безучастный Найс. Если Арт доживёт до утра, он обязательно докажет ему, ткнёт в самую суть. И если в нём сердце Скилла — он вырвет его. После того, как прикончит Морала, конечно.Лжецы.