*
Егор все-таки закуривает, сидя дома и переосмысливая все произошедшее вечером. Он понимает, что (почему-то) не испытывает отвращения к Артёму Сергеевичу, а его желудок затягивается в узел, когда он вспоминает прикосновения своего учителя к его голове, запах Артема и его голос, в тот момент, когда он приглашал Егора к себе снова, и то, как удовлетворенно и маняще-таинственно выглядел Шатохин, когда подкуривал сигарету после минета от своего ученика. Егор вдруг думает, что ему всегда нравились изящные пальцы Шатохина. Его лицо и мягкий расслабленный голос, все его телосложение и забавные большие глаза. После этих мыслей он протяжно скулит на выдохе, сам себя не узнавая и откровенно не понимая, как он докатился до такого.*
Все выходные Егора проходят за самокопанием и поиском ответов на вопросы, коих у него появилось немало. Когда он проснулся утром в понедельник, внизу живота скрутился тугой узел, и стало тяжело дышать, от осознания того, что история сегодня вторым уроком. Ракитин нехотя собрался, закинул две тетради и пенал в рюкзак, вышел из дома и медленно поплёлся в сторону школы. Его ноги наливались свинцом с каждым шагом, а с появлением здания школы перед глазами все тело неприятно зазудело. Сидя на первом уроке, разговаривая с корешами на перемене, Егор думал только о том, что он сделает, когда увидит своего учителя истории. Когда прозвучал звонок на второй урок, ноги Егора вдруг стали ватными, а звуки доносились будто бы через пелену. Движения вокруг будто замедлились, а время почти остановилось. Абсолютно все сорок минут с того момента, как Шатохин зашел в кабинет своей обычной мягенькой и будто летящей походкой, с порога начиная объяснять новую тему, и до самого конца урока, Егор сидел, уперевшись взглядом в тетрадь, внимательно улавливая все, что говорил Артём Сергеевич. Он был просто не в силах взглянуть на Шатохина. В голову даже закрались мысли, не приснилось ли ему все это?.. Но оценка за экзамен, выведенная очень чётко и понятно, ясно давала понять, что нихуя, блять, подобного. Кажется, что теперь про освободительные восстания в Латинской Америке Егор знает все. Когда освободительный и оживляющий звонок с урока звенит, все начинают быстро собираться, выбегая из класса. И только Ракитин медленно засовывает свои вещи в рюкзак, выходя из класса самым последним. — Егор, ты не хочешь остаться, исправить оценки? — звенящую тишину в классе разрывает спокойный и непринуждённый голос историка. — Ты все еще не сдал свои домашние работы. Проходит минуты две полной тишины, наполненной шумным дыханием Егора, прежде чем он поворачивается к учителю, утыкаясь взглядом в холодные глаза цвета грозового неба. Ноги Егора начинают подкашиваться еще сильнее, когда Артём Сергеевич подходит практически вплотную к Ракитину. Шатохин чувствует их разницу в росте и его по-настоящему ведет от этого, поэтому он поднимается на носочки, крепко держась за плечи своего ученика. Артём останавливается в паре сантиметров от лица Егора с явным намерением того поцеловать, но при этом давая ему возможность отступить и закончить все это. Все абсолютно забыли про дверь в класс, которая просто грубо захлопнута учениками, и кто-нибудь может войти в любой момент. Но Егор заканчивать не хочет, поэтому подается вперёд, смыкая их губы в поцелуе. Одну руку он перекладывает Шатохину на горло, надавливая на кадык большим пальцем, другой рукой скользя по торсу учителя. Он поддаётся своим гормонам? Желанию? Возбуждению? «Да хуй с ним», — набатом звучит в его голове. — Погоди, Егор, кто-то зайти же может, — Артём накрывает своей рукой руку Егора на его шее, отстраняя ее. — Ты все-таки решил исправить свои оценки? — Д-да, кажется, решил… — со всеми девочками на свете Егор чувствовал себя более, чем уверенно, но сейчас он не мог правильно подобрать слова, его язык путался, а ноги все еще оставались ватными. — Артём Сергеевич… — Егор, давай не будем рисковать сейчас, — когда Шатохин видит, как взгляд младшего тускнеет, он быстро продолжает, говоря совсем тихо, — приходи сегодня ко мне, часов в шесть, будем повторять историю гражданской войны в США?.. — Дурацкая привычка историка тянуть гласные в конце слов теперь кажется Егору какой-то уж слишком манящей. После сказанного Артём Сергеевич так похабно улыбается, что Егор просто чуть пригибается, быстро целует старшего в губы (в очередной раз поддаваясь порыву), кивает и почти выбегает из класса, направляясь на следующий урок.*
После уроков Ракитин быстро отправляется домой, чтобы привести себя в порядок перед предстоящим занятием у Шатохина. Он принимает душ, надевает самые удобные и быстроснимающиеся шмотки, в голове отнекиваясь, что они просто ему нравятся, ничего более. Отзванивается маме, которая находится в недолгой командировке, привычно кладет презерватив в задний карман джинсов и выходит из дома. Ракитин не торопится, решив выйти пораньше и прогуляться, подышать прохладным вечерним воздухом, немного побыть наедине с собой и ещё подумать. Повторив тот же недолгий маршрут, что и в первый раз, Егор оказывается перед дверями квартиры Артёма Сергеевича и, набравшись смелости, звонит, а после бессильно утыкается лбом в дверь. Когда он слышит, как поворачивается замок, Егор быстро выпрямляется, устремляя взгляд на Шатохина, стоящего в дверном проёме. Артём одет в черную водолазку и зелено-красные клетчатые штаны, а на носу у него как обычно покоятся круглые очки в золотой оправе. Егор смотрит на него, понимая, насколько утонченно, как-то даже стильно выглядит его учитель истории. Артём затягивает в квартиру замершего на месте Ракитина и, не выпуская его худи из рук, тянет к себе, заставляя наклониться, осторожно и нетерпеливо целует. — Пойдём на кухню, я сейчас чайник поставлю, достань пока книги, — Шатохин не может сдержать смеха, когда видит вытянувшееся от удивления лицо своего ученика, который явно был не готов к тому, что они по-настоящему будут учить историю, — да ладно, я шучу, расслабься, — Артём ведет Егора за собой в спальню, — ты же в курсе, что годовой зачет сложнее получить? — Я, вроде как, не только за зачетом пришёл, — Ракитин слишком сильно смущен, чтобы говорить не краснея, — Вы мне типа, вроде как, нравитесь, — возможно (и даже вероятнее всего) он будет жалеть обо всем этом, но сейчас… Егор будто ощутил, как начал сходить с ума. После этих слов Артём замирает, понимая, что ему окончательно срывает крышу от нахлынувших чувств после сказанного его учеником. Но Ракитин продолжает, — но я все ещё не сдал домашку… Артем Сергеевич почти рычит и все же не сдерживается. Он опрокидывает Егора на кровать и залезает на него, начиная стягивать с младшего худи. Когда Ракитин остается без футболки, Шатохин расцеловывает грудь Егора, вызывая тихий скулеж у последнего. Когда до Ракитина доходит, что историк все еще одет, он тянет руки к его водолазке, помогая Артёму выбраться из нее. Егор впервые видит тело Артёма Сергеевича оголенным, и он чуть не давится слюной только от того, какой вид ему представляется. Практически полностью татуированная грудь и торс прижимаются к светлой, чистой коже Егора, и этот контраст сводит обоих с ума. — Ты, кажется, удивлён? — У Артема Сергеевича чуть подскакивают брови, и он прикусывает губу. Ракитин смотрит на него расширенными от удивления глазами. Он проводит горячими пальцами по его груди и животу, не веря своим глазам. — Я в шоке, — выдаёт младший и резко меняет их позу, подминая своего учителя под себя. Он расставляет руки Артема Сергеевича по сторонам и крепко держит за запястья, не позволяя шевельнуть руками. Глаза Ракитина оценивающе и изучающе разглядывают партаки на бледноватой коже. Увидеть перед собой такое — это правда последнее, чего он ожидал. Точнее, даже представить себе не мог. — Ты все ещё можешь меня касаться, — улыбается Шатохин уголками губ, пока смотрит на своего ученика. Егор ничего не отвечает и прислоняется лицом к его животу. Шевельнув губами, он ощутил, как расширяются и сокращаются легкие под грудью Артема Сергеевича из-за сбившегося дыхания. В бедро Ракитина уже что-то весьма недвусмысленно упирается, и все просто снова кажется, блять, нереальным, невозможным. «Какое-то ебучее безумие», — думает Егор, облизывая все его татуировки на торсе, а потом на груди. Старший все еще пытается дергать руками в надежде вырваться и наконец коснуться Егора, но у младшего на этот счёт другие планы. — У Вас есть какие-нибудь штучки, чтобы Вы не дергали своими руками и мне не приходилось держать их? — Ракитин смотрит на него снизу вверх, оставляя поцелуи на ключицах, — Вас нетрудно держать, просто руки мне ещё нужны. — Грязный мальчишка, — усмехается Артём. Ему немного кружит голову, что к нему все ещё на «Вы». Егор воспринимает ответ как «нет» и вздыхает, отпуская руки Темы, тут же ощущая их в своих волосах и понимая, что, господи, как он уже соскучился по этому. Ракитин обхватывает кисть одной из его рук своей и прижимает к себе сильнее. — Нравится? — говорит Артём Сергеевич, оттягивая его волосы и тянет на себя, чтобы поцеловать. Егор утвердительно мычит в поцелуй, но потом в его голове что-то щёлкает, и он отстраняется и смотрит на часы. — Эй, — мягко зовёт его историк, гладя по плечу, — что-то не так? Младший сглатывает, ещё раз смотрит на тело Артема Сергеевича. Его руки скользят к его клетчатым штанам, которые уже заебали мешаться. — Потом домой надо будет, — тихо бормочет Ракитин, разбираясь с ширинкой. — Я думал, что ты останешься, — пытаясь скрыть свое разочарование, говорит Шатохин, чуть вздрагивая всем телом каждый раз, когда Егор прикасается к нему или задевает стояк. Возбуждение Ракитина все усиливается, но он сдерживает себя, действуя очень нежно, почти невесомо. Егор поглаживает ноги Тёмы и смотрит в район груди, понимая, что его блять ни капли не смущает отсутствие сисек. Это бы немного пугало, если бы не одно «но», что даже когда они были, Егору не доставляло это особого удовольствия. Но сейчас он немного боится, потому что в его голове нет ни малейшего представления, что делать дальше, зато мыслей «вау, я что, сейчас выебу своего учителя?» — предостаточно. Ракитин нервно выдыхает, обхватывая одной рукой тонкие пальцы старшего. Артём все это время наблюдает за изменениями эмоций на его лице и все же начинает смеяться. — Не бойся ты так, боже мой, — усмехается Шатохин, залезая рукой в прикроватную тумбочку. В его руках появляется смазка и презерватив. — У меня есть, — говорит Егор, доставая квадратик из фольги из заднего кармана. Его учитель возбужденно улыбается в ответ, в своей голове благодаря всех и вся за то, что Егор, блять, существует. Пусть он пока неопытный, неловкий и очень неуверенный (ну и ещё совсем не знающий историю, но это так, к слову), но он есть, и этого уже более, чем достаточно. Егор смотрит на татуировки Артема и замирает, медленно дыша. Его руки начинают часто трястись. «Нет». — Что-то не так? — Артём видит дрожь и берет его за руки. Настаивать на сексе — последнее, чего он хочет. — Я не могу, Артём Сергеевич, — Егор отстраняется и падает на кровать рядом со старшим. Ему безумно стыдно. Возбуждение разлилось по всему телу, но руки будто сделаны из свинца. — Эй, все в порядке, — Артём гладит его по спине, разглядывая чистую кожу, — это нормально. Мы же никуда не спешим. Ракитин кивает и, поворачиваясь к Артёму Сергеевичу лицом, тут же сгребает его в свои объятия. Старший неловко гладит его плечи и разглядывает нежную шею. Егор прикрывает глаза, наслаждаясь тем, что они могут просто полежать вот так. Шатохин тоже закрывает глаза, глубоко дыша и чувствуя сильные руки, обхватившие его тело. Его постоянно мучают мысли, что это все, блять, неправильно, но устоять просто невозможно. — Я не знаю, Артём Сергеевич, — Егор говорит тихо, проглатывая последние буквы, — крышу с Вас рвёт, но смелости не хватает, — Ракитин вздыхает, пытаясь собраться с мыслями и попытаться расставить все точки над «i», — я ж Вас совсем не знаю. Артём прокашливается. — Шатохин Артем Сергеевич, 28 лет, работаю учителем истории, обожаю начинать свой день с сигареты и ненавижу, когда ученики не знают даже самого элементарного в моем предмете, — концовку он произносит с напущенной злостью, но все же чуть улыбаясь. — И многие к Вам на пересдачи приходят?.. — Егор уже думал об этом, и эти мысли злят его по непонятным причинам. Старший не сдерживает смешка: — Ты первый, — Артём выбирается из объятий и садится на постели, облокачиваясь спиной об изголовье кровати, — поубавь свою ревность. Мы всего лишь ученик и учитель, так? — Артём улыбается своей игре, беря с тумбочки сигарету и зажигалку. Егор усмехается, ничего на это не отвечая. — Расскажите что-нибудь ещё, — Ракитин лежит рядом с Шатохиным и залипает на то, как старший курит. Кажется, это ебаное восьмое чудо света, а если быть точнее, то первое и единственное. — Не смеши, ты заснёшь на втором предложении, — Артём отмахивается от него, но всё же хочет что-то рассказать. — Ну это всё голос у Вас такой! — Егор касается его торчащей тазобедренной косточки. — Ладно, расскажу, — младший перебивает: — Разбудите через пару часов. Артём Сергеевич закатывает глаза.