*
Учебный год (наконец-то) подходит к концу, Егор досдает все внутренние школьные экзамены, спокойно выдыхая, когда узнает, что результаты хорошие. Больше всего он, конечно же, радуется за историю. (Артём Сергеевич также говорит, что его навыки в минете тоже заметно улучшились). После того вечера парни сближаются намного сильнее, чем планировал кто-либо из них. Для Егора это все еще очень непривычно странно и ново, но теперь он полностью доверяет Артёму Сергеевичу, почти не пугаясь его неожиданных прикосновений и нежных поглаживаний, когда они сидят дома у старшего, проводя время вместе. Хотя Егор все еще не может полностью принять то, что он, вроде как, гей. Артём очень сильно помогает ему в этом, успокаивая Ракитина тем, что главное — это его чувства, а не то, что скажут его друзья и другие люди. С Викой они плавно перестают общаться, и Егор аргументирует это тем, что «ну, пацаны, она же шлюха, ну». На эту реплику его кореша согласно кивают и хлопают его по плечу. На самом деле его (теперь уже бывшая) девушка, как выяснилось, в нем не особо-то и нуждалась. Егор немного удивился себе, как не замечал этого раньше. Но на деле была в этом и доля разочарования. Однако, единственной по-настоящему весомой проблемой остаётся мама Егора, с которой у парня всегда были очень хорошие отношения, чтобы он мог что-то скрывать. Но опытный Артём, как обычно, осуждает младшего, уверяя, что сейчас ещё не время, чтобы говорить о том, что ты встречаешься со своим учителем истории, который старше тебя на десяток лет. Но Егор все же чувствует себя не очень хорошо, потому что он врет матери о том, что все ещё встречается с Викой, чтобы под этим предлогом потом уходить к своему учителю истории.*
Артём с Егором лежат на кровати дома у старшего, практически переплетаясь друг с другом всеми конечностями, даже голова Ракитина лежит на спокойно вздымающийся от дыхания груди у его учителя. Егор буквально слышит биение его сердца, и это расслабляет получше бухла и сигарет. Артём любовно поглаживает оголенную тазобедренную косточку, тем самым посылая по телу младшего сотни маленьких электрических разрядов, приносящих легкое возбуждение. Комната пропитана спокойствием, и Егор почти дремлет, но касания Артема держат его в затуманенном сознании. Они все еще не переспали, но каждый из них доволен тем, какие отношения сохраняются между ними, потому что Егору все еще немного страшно, а Артём не торопит его, всё понимая, и вспоминает себя в тот момент, когда он начал осознавать свою ориентацию, и насколько непонятно и стремно все это было для него самого. И Шатохин благодарен абсолютно всем богам, что именно он — тот человек, из-за которого Егору пришлось понять и принять свою ориентацию. И Артём Сергеевич точно знает, что может помочь Ракитину. — Я хочу набить татуировку, — из потока мыслей старшего вырывает грубый, но приятный голос Егора, — где-нибудь на ноге или на торсе, как у Вас. — Егор, ты меня заебал, сколько раз повторять, пока мы не в школе, мы можем общаться на ты, — Артём наигранно злится, при этом выглядя, как лохматый сонный котёнок, — или тебе нравится дэдди-кинк, грязный мальчишка? — На самом деле из их периодических разговоров о сексе и всяком таком Артём давно понял, что у его ученика совершенно точно имеются какие-то садо-мазохистские склонности; что удивляло и радовало одновременно. Егор, улыбаясь, садится на бедра Шатохина, тянется к нему за поцелуем и говорит прямо в губы: — Может быть. После этих слов Артём начинает улыбаться в поцелуй и нежно оглаживает грудь ученика прохладной рукой. — А насчёт татуировки, — Тёма продолжает говорить между поцелуями просто потому, что им сложно оторваться друг от друга, — делай, что хочешь, я буду только рад. Мне, конечно, нравится наш контраст, — Егор понимающе кивает, — но единственное, что я могу посоветовать — это не бить татухи за бутылку водки или за косяк, — Артём показывает на год своего рождения, набитый на прессе, и младший закатывает глаза. — Вы такой конченный, Артём Сергеевич, — говорит Егор, — но вообще мне нравится эта татуировка, — он проводит пальцами по оголенному впалому животу старшего, — она делает из тебя ебнутого рок-н-рольщика, почему ты вообще пошел учить детей? — Голос Егора наполнен непониманием, он, блять, серьёзен как никогда. — Бог послал тебе меня, — говорит Артём, приподнимая брови так, будто говорит очевидные вещи, — как бы ты историю сдавал без меня-то? — Шатохин улыбается и скидывает Егора с себя на постель рядышком с собой. — Но, а если серьёзно, мне просто нравится история, все исторические личности, все те выводы, которые мы делаем из ошибок предков, — говоря это, Тёма запускает руку в короткие волосы Егора, голова которого уже лежит у него на плече, — хоть это и никого не волнует, и вся ебанутая хуйня повторяется снова и снова. Шатохин еще долго рассказывает ему про то, почему он выбрал именно историю, как предмет преподавания, приводит примеры, а когда замечает, что Егор заснул на нём, даже не может обидеться, потому что младший выглядит как котёнок, свернувшийся клубочком.*
Школа заканчивается, и Егор проводит с Артёмом почти каждый свой день. Корешей он сливает под какими-то тупыми отмазками, забивает на это и отметает на задний план. Артём Сергеевич становится единственным интересом его жизни, и это то, что пугает и радует одновременно. Но с каждым днём Егору становилось все тяжелее скрывать от мамы все то, что с ним происходит. При том, что она видела, что что-то не так. Ракитин приходил невъебенно счастливым, а потом мрачнел и становился все молчаливее. — Егор, — женщина кладёт руку ему на плечо, и парень вздрагивает, — что-то не так? Ты можешь рассказать мне все, что угодно. Егор сглотнул и посмотрел на маму. Во всяком же случае он может рассказать не про Артема Сергеевича, а просто про мальчиков. — Мам, сядь, пожалуйста, — у Ракитина бегают глаза, и он заламывает пальцы. Мама садится на край постели Егора и не торопит его, терпеливо ожидая, пока он сам начнёт. — Дело в том, что, — Егор делает паузу и делает вдох и выдох, — я гей. Лицо мамы отражает неоднозначные эмоции, она недолго молчит, просто смотря на своего сына. — А как же Вика?.. — Она… — Очень сложно подобрать цензурные слова, чтобы ее описать, — девушка лёгкого поведения, — кивает он сам себе и проводит рукой по волосам. — Это так неожиданно, — мама поправляет свои волосы и встаёт с постели, — Егор, — она делает небольшую паузу, формулируя в голове мысли, — это просто гормоны, это пройдёт, малыш, — но Егора вдруг прорывает от услышанного. Он собирался с силами неделями, чтобы получить в ответ «это просто гормоны»? — Почему ты говоришь так?! — Егор встаёт со стула, и его лицо не выдаёт ничего хорошего. — Потому что такое иногда бывает, потом ты встретишь ту самую, и все будет хорошо, — женщина хочет погладить его по предплечью, но Ракитин шарахается от прикосновения. — А может быть, я уже встретил того самого?! — Егор идёт в прихожую и быстро обувается. — Куда ты? — Обеспокоено выдаёт мама, надеясь, что Егор все же останется дома. — Прогуляюсь, — раздраженно говорит Егор и хлопает входной дверью.*
Начало отпуска и вместе с тем начало лета Артём решил отпраздновать вместе со своими ближайшими друзьями, позвав их к себе домой. — Федь, ну ты понимаешь, что ранние фильмы Линча — это полная хуета! — Никита, акцентируя внимание на последнем слове, растягивает гласные, активно жестикулируя. Он отпивает виски из бутылки. Комната уже прилично пропахла спиртом и пьяным весельем. — Да как хуета-то, это же кладезь отсылок, референсов и просто красивых кадров, ты вообще художник, че ты в кино-то понимаешь, а? Хоть Шатохин и был учителем истории, его круг общения составляли по большей части очень творческие люди, у которых всегда было очень много идей, и с которыми можно было обсудить лайфстайл Цезаря или то, какую траву лучше брать. С этими парнями они общались уже больше десяти лет и знали друг про друга абсолютно все, именно им первым Артём рассказал про свою ориентацию, про отношение родителей к этому. Изначально парни немного подстебывали историка, но за их шутками всегда были скрыты огромное уважение и любовь к Артёму; поддержка, которая всегда проявлялась в острых ситуациях. Когда Тёма расстался со своим первым парнем, Федя с Никитой, предварительно успокоив его, накурились все вместе и пошли гулять по Невскому, а потом, держась за руки, убегали от ментов, смеясь, кажется, на весь город. Это определённо были те люди, в которых Шатохин был уверен на все сто процентов, и он благодарен тому, что они есть в его жизни. — Ты вообще мне недавно про Кандинского весь вечер затирал, я же не сказал: «Федь, ты музыкант и клипмейкер, что ты в истории искусств понимаешь», — Зимов отлично пародировал федин голос, — так что хватит тут письками меряться… — отмахивается он, однако поток быстрой и громкой речи Никиты был прерван дверным звонком, — Тём, ты еще кого-то позвал? — Неа, — нахмурился Артём и глянул на часы, — ща посмотрю, кто это. Парни продолжили доказывать друг другу свои точки зрения, а Артём, лениво вставая с кровати, сжимает в руках бутылку виски, которую они передавали весь вечер по кругу и плетётся к двери. Посмотрев в дверной глазок, он немного ахуел и быстро отставил бутылку на тумбочку в прихожей со всяким барахлом и принялся открывать дверь. В ту же секунду в его объятия упало достаточно тяжелое тело, из-за чего он издал неожиданный вздох, а в нос бросился резкий металлический запах, смешанный с оттенками спирта. Шатохин помог Егору ровно стоять на ногах и начал снимать с него ветровку, пока младший сильно пошатывался. — Пиздец, давай снимай кроссовки и пойдем в ванную, — у Ракитина были рассечены бровь и губа, а кровь тоненьким ручейком стекала по подбородку, капая на светлую кофту, — кто тебя так? — Артём выдохнул, что был без верха, иначе бы его кофта, заляпанная кровью, полетела в помойку. — Та-а-ак, — Тема успел удержать парня от падения, пока тот пытался снять кроссовки, — присядь, — Егор послушно сел, и Шатохин снял с него обувь. — Я услышал, как во дворе какие-то ебланы в собак камни кидали, — Егор сплевывает кровь куда-то на пол, — Я… полез разбираться, они, конечно, больше пострадали, но мне тоже досталось немножко, — Егор, видя, как трясутся пальцы историка, обхватил их и, откинув голову назад, продолжил, — не пугайся ты так, я просто бухой был. — «И до сих пор бухой», — подумал Артём, но промолчал. Из кухни послышался громкий бас Феди: — Тёма, а кто пришел? — Ракитин, поняв, что они не одни в квартире, резко дернулся и ударился бедром о тумбочку, стоящую вплотную к стулу, — о-о-ой, а мы вам не мешаем? Никита, никого не стесняясь, выглянул из-за дверного проема, внимательно изучая гостя глазами. Следом за зимовской головой выглянула вторая, а Артём с Егором, вспомнив мультики детства и это клише, одновременно хихикнули. — Кто-то в говно, — весело шепнул Федя Никите, и они засмеялись, ведь все в квартире были не особо трезвыми. — Эм, это Егор, — неуверенно протянул Шатохин, прикидывая в голове, можно ли рассказать парням всю суть их отношений, — мой ученик. Федя с Никитой двусмысленно переглянулись и посмотрели на Артёма неоднозначно, мол — потом расскажешь по-подробнее — и скрылись в гостиной, открывая новую бутылку крепкого алкоголя. — Та-а-ак, пойдем-ка со мной в ванную, — Артём придерживает его за предплечья сзади и медленно ведёт. Уже в комнате Шатохин усадил его на край ванны и начал рыться в аптечке в поисках перекиси и ваты, чтобы обработать «боевые ранения» Ракитина. — Тём, ты такой хороший, — после этих слов Егор приглушённо зашипел, когда Артём прикоснулся смоченной ваткой к его брови, — такой маленький, но все равно брутальный и пиздец сексуальный. — Егор, сиди ровно и не болтай, но за комплименты спасибо, — уголками губ улыбнулся Артём. Шатохин минуты три смывал кровь с лица своего ученика в тишине, пока тот снова не заговорил: — Я все маме рассказал, — от этих слов старший дернулся, а его большие глаза распахнулись еще шире, устремившись прямо на Егора, — ну… в смысле, про то что я гей, а не про нас. — Про нас, — вслух хмыкнул старший, и улыбка снова озарила его лицо, — и что она сказала? — Артём, нехотя, вспомнил то, какая истерика была у его матери после его признания. — Что это гормоны, и это пройдет, что я найду «ту самую», и это всё подростковое, — Егор начал закипать от недавних воспоминаний, — она вообще не восприняла это всерьёз, она просто не понимает, что я уже нашёл человека, которого люблю и с которым я готов провести всю жизнь… Сердце Шатохина на секунду остановилось и он замер, а после этого начало биться с удвоенной силой. Он осторожно, чтобы не причинить боль только что обработанным ранам, притянул мальчика к своей груди, крепко обнимая. Да, Егор, конечно, в говно и несет всякую хуйню, утрированную в сотню раз, но то, что он реально думал об этом — бальзам для сердца. Парни, которые сидели в соседней комнате, затаив дыхание, слушали весь разговор своего друга с его учеником и ожидали продолжения. — Наверное, ей тяжело было просто так принять это, — историк нежно поглаживал голову Егора, переходя на шею, — дай ей время подумать, и она все поймет, — Артём говорил тихо и четко, чтобы эти слова точно остались в затуманенном алкоголем сознании младшего, — главное, что она не устроила истерику. Егор прошептал тихое «спасибо» куда-то в район обнаженной груди старшего. Артём заклеил его ссадины пластырями и поцеловал в лоб, после чего помог ему подняться и повел к себе в спальню, чтобы уложить Ракитина на кровать. Осторожно опустившись рядом с Егором, Артём погладил его по груди, снимая с того толстовку. Когда младший остался в одной футболке, Шатохин накрыл его одеялом, ложась рядом. Закинув на Егора одну руку, старший прижал ученика к себе, как будто это самая ценная вещь в его жизни. Когда по комнате раздавалось только милое сопение мальчика, Артём осторожно слез с кровати, оставил легкий поцелуй на лбу Егора и бесшумно вышел из комнаты, также тихо закрывая за собой дверь, боясь потревожить сон младшего, хоть и знал, что бухих в говно и атомная война не разбудит. Когда Артём заходит в гостиную, где все это время сидели парни, они активно начинают делать вид, что разговаривают. Шатохин на это лишь прыскает, садясь в кресло и подкуривая сигарету. — Пацаны, я все понимаю, спрашивайте, что хотите, я не обижусь. — Вы встречаетесь? — Федя тыкает в бок Никиту, намекая, что такой тупой вопрос не следовало задавать. — Ну, я сам пока что не понимаю, я просто весь учебный год на него смотрел и с ума сходил, — скулы Артёма немного розовеют, — а потом пригласил на пересдачу, ну, если вы понимаете, о чём я, — Шатохин нервно смеётся, — а он взял и пришёл. Никита и Федя блаженно улыбаются, по-настоящему радуясь за лучшего друга. — Ты только осторожней с этим будь, Шато, — взгляд Никиты становится серьёзным, — ему же еще даже восемнадцати нет, — он делает небольшую паузу и тихо добавляет, — шестнадцать-то хоть есть?.. — Есть, есть, — отмахивается Артём, выдыхая едкий дым, — Никит, я же не тупой, все понимаю, я тоже ему психику ломать не хочу, поэтому и не лезу, — Артём нервно потирает костяшки пальцев, — если бы он так сильно мне не нравился, то я бы даже думать о его ментальном состоянии не стал. — Надо с ним поближе познакомиться будет, а то мы даже не знаем в надёжные ли руки тебя отдаем, — после реплики Феди все трое звонко смеются, — на самом деле он выглядит толковым парнем. — Да, так и есть, с тобой, кстати, — Шатохин показывает пальцем на Федю, — он найдёт много общего, мне кажется. Он тоже музыкой горит, научишь его чему-нибудь? — Да, без вопросов, — Приходов замечает, что глаза Никиты начинают слипаться от усталости и количества выпитого, — Тём, мы пойдём наверное, пора уже. — Куда вы пойдёте в час ночи, в таком состоянии вы максимум до скамейки возле моего дома доползете, — Артём подходит к окну, спиной опираясь на подоконник, — я чё, зря трешку снимаю в центре? Идите ложитесь во вторую спальную комнату, там кровать кинг сайз, — Шатохин играет бровями, недвусмысленно намекая парням об их близости. — Иди нахуй! — синхронно произносят мальчики, а в историка летит подушка, от которой он благополучно уворачивается. — Да ладно, я шучу, — Артём кидает подушку обратно, — шмотки для сна в шкафу возьмете, ну вы всё сами знаете, я пошёл к мелкому лягу. — Мелкому, — смеётся Федя, намекая, что Егор-то значительно покрупнее Тёмы будет. — Спокойной ночи, Шато, — парни выходят из гостиной, оставляя Тёму одного в комнате. Тот спокойно выдыхает, чувствуя, что в его жизни все потихоньку налаживается, благодаря его лучшим друзьям и Егору.