*
Лето летит со скоростью света. Егор сближается с Федей, проводя много времени на их с Никитой квартире в домашней студии. Артём вместе с Зимовым же за это время успевают нажраться в неплохие такие щи, и особая миссия Ракитина в такие дни — дотащить Тёмку до хаты. Егор с самого первого знакомства с друзьями Артёма был абсолютно уверен в том, что Федя с Никитой встречаются уже лет десять, учитывая что они понимали друг друга с полуслова, жили вместе и ходили на все тусовки только вдвоём. Только потом Шатохин объяснил мальчику, что они просто очень близкие друзья, практически родственные души, и на самом деле они могли бы встречаться, если бы им обоим нравились парни. Поэтому, иногда заходя в квартиру парней, Ракитин не удивлялся тому, что Никита с Федей могли лежать на диване в обнимку или смотреть фильм, ютясь вдвоем на одном кресле. С мамой дела обстояли получше, она не докучала вопросами о парне, про которого во время их ссоры Ракитин опрометчиво сболтнул, за что Егор был ей очень благодарен. Ракитин очень рад, что мама доверяет ему и не думает о нем ничего плохого; например то, что он «встречается» со своим двадцативосьмилетним учителем истории. Женщина только говорит предохраняться и не уходить из дома, не предупредив. В принципе, Егора все устраивает, хоть на душе и все равно тяжеловато.*
— Я вижу, ты понравился Феде и Никите, — ухмыляется Артём, поглаживая Егора по голове. Они лежат на постели в замысловатой позе, что Тема чуть возвышается над младшим и играется с короткими волосами, по сути просто делая ему массаж головы, зная, что Егор без ума от этого. — Они мне тоже, — отвечает Ракитин и без особого интереса смотрит телек, по которому идёт очередное тупое шоу, над которым любили постебаться вышеупомянутые Федя и Никита. — У меня есть поводы для ревности? — Тёма нажимает ему на какую-то точку на шее, заставляя Егора запрокинуть голову наверх и посмотреть на него. Младший не отвечает, вместо этого залезая на Шатохина и развязно его целуя. — Я ответил на твой вопрос? — Спрашивает Егор, облизывая свои губы. — Более чем, — мягко отзывается Тёма, подмечая, что младший так и не слез с него. Егор недолго разглядывает большие глаза своего учителя истории, а потом грубо целует, положив руку на челюсть старшего. Артём с энтузиазмом отвечает, позволяя рукам обвить шею Ракитина. Младший, недолго думая, залезает руками под его толстовку и тянет подол наверх, оголяя торс. — Сними нахуй, — низко говорит Егор, намекая Артёму, чтобы тот чуть-чуть приподнялся. И Тёма повинуется, а потом снимает худи с Ракитина и откидывает лишнюю одежду на пол. Руки старшего касаются горячего тела Егора, забирая часть бесконечного тепла себе, пока младший покрывает всю его шею и ключицы многочисленными грубыми поцелуями. Руки Шатохина скользят по спине Егора, пока последний спускается все ниже, совсем аккуратно прикусывая соски, и наслаждается сдавленным вздохом. — Хули творишь… — шипит Артём, инстинктивно подаваясь бёдрами наверх и потираясь о бедро Егора. — Тебя хочу, — грубо отвечает Ракитин, кусая Тёму за шею. — Ты уверен? — Шатохин совсем не ожидает, когда после вопроса его запястья оказываются грубо сжаты в сильной хватке Егора и заведены над головой. — Тебя спросить забыл, — не сказать, чтобы Тёма привык к периодическим приступам этой сексуальной грубости Егора (к этому невозможно привыкнуть), но то, что она ему безмерно нравилась и дико возбуждала, отрицать трудно. Даже лёжа на постели, Шатохин ощущал лёгкое головокружение и преждевременные судороги по всему телу, поэтому даже не сразу понял, что Егор уже отпустил его руки и возился с ширинкой, которую он расстегнул буквально двумя пальцами. Тёме становилось неловко каждый раз, когда младший это демонстрировал, ведь когда Шатохин дрочил ему, он, блять, мучился с молнией хуеву кучу времени, сам не понимая, почему у него так трясутся руки. Как только штаны Темы отправились на пол, старший потянулся к Егору, намереваясь избавить его от лишней одежды, но Ракитин отстранился от его рук. — Ты точно готов? — Улыбается Егор, безумно интригуя Шатохина. — Егор, — говорит Артём и тянется к пуговице на штанах уже увереннее. Ракитин не прикасается к Теме, пока тот возится со штанами, а потом лезет прохладными ручками под резинку боксёров, но вдруг руки Шатохина замерли, а его глаза вновь увеличились ещё больше, — Егор, — повторяет он, но уже совсем по-другому. На натянутой коже рядом с тазобедренной косточкой виднеется яркая, контрастирующая с бледной кожей буква «А». — Ты ебнутый, — удовлетворенно бормочет Артём, проводя по первой буковке своего имени, которая теперь под кожей Егора, влажным языком, — когда ты успел? — Ракитин усмехается. — Ну, а ты думаешь я несколько дней подряд был у Феди с Никитой и отшивал тебя просто так? — Смеётся Егор. — Мелкий уебок, — откуда-то снизу говорит Ракитину Артём и оставляет дорожку поцелуев на его торсе, — в следующий раз я сверху, — говорит Шатохин, пока Егор выпутывается из его рук, чтобы принять более удобное положение. Он разводит ноги Темы и поглаживает внутренние стороны бёдер. — Мечтай, — усмехается Ракитин, разбираясь со смазкой и искренне надеясь, что он не сделает какой-нибудь неприятной херни для старшего. — Мечтайте, вообще-то, — Артём вступает в его игру, ощущая немного прохладные пальцы около себя. В нос бьет запах клубники, но дезодорант Егора все равно пахнет в миллион раз приятнее. — Сейчас ты у меня доиграешься, — выделяя «ты», говорит младший. Внутри Тёмы очень тесно, и Егору вдруг становится страшно, поместится ли он вообще, но он отметает эту мысль, потому что Артём Сергеевич, блять, пиздец любит поболтать. — Егор Олегович,* — Егор замирает. — Ты, блять, издеваешься? — Пальцы сразу же оказываются внутри старшего во всю длину, и Ракитин его уже не так жалеет. — Или тебе больше нравится… — Тёма делает паузу, ёрзая по постели, чтобы найти тот самый угол, — мой господин? — Если ты не заткнёшься прямо сейчас, я… — А точно… — Егор проворачивает пальцы и следующее слово Артём почти кричит, — Папочка! Ракитин, блять, чувствует, что если он не снимет боксеры прямо сейчас, то они элементарно разойдутся по швам из-за этого извращенца. Егор освобождает себя от белья; он закатывает глаза и тянется рукой за штанами на полу, чтобы достать презерватив. Быстро отыскав квадратик фольги, Егор сжимает его в руке и вновь залезает на Тёму. — Повтори, — требует младший и обводит языком татуировку на торсе историка, а потом выпрямляется, раскатывает презерватив и снова добавляет клубничного запаха смазки в комнате. — Папочка? — Артём глубоко дышит, ощущая около себя немаленький член Егора. — Папочка, возьми меня, — большие глаза Шатохина смотрят прямо на Ракитина, и последний не может отказать. Первый толчок даётся с трудом и громким стоном, но Егор не останавливается, чувствуя себя наконец прекрасно. Артём Сергеевич сейчас абсолютно его. Шатохин подаётся к нему почти всем телом, чтобы увеличить площадь касаний. Егор уверенно приклоняется и кусает артёмову шею, чтобы как-то отвлечь его от дискомфорта. Старший пользуется моментом своих свободных рук и сжимает пальцами голову Ракитина, не позволяя ему отстраниться от шеи, не оставив меток. Стояк Тёмы трется о торс Егора, и младший специально задевает чувствительную головку, наслаждаясь судорожными стонами. Ножки Шатохина смыкаются на талии Ракитина, позволяя ему быть ещё ближе. На шее Артёма все ещё ощущается оттенок запаха одеколона, и Егор дышит максимально глубоко. Спустя пару минут младший наконец входит во всю длину, так до сих пор и не найдя заветной точки. — Дай мне свою руку, папочка? — Тёма сжимает ладонь своего ученика и кладёт ее на низ своего живота, чуть надавливая и одновременно втягивая живот. Егор начинает медленно двигаться и ладонью чувствует себя внутри Артёма. — Ебаный в рот, — шипит он, надавливая сильнее, пока вторая его рука как-то даже неосознанно обхватывает шею Тёмы. Шатохин улыбается, то и дело постанывая и сглатывая, так, чтобы острый кадык проходился по ладони Егора. И если бы они были увлечены друг другом не так сильно, то услышали бы, как незакрытая дверь (Егор-долбаёб) открывается, и в квартиру практически вваливаются обкуренные, но ещё не совсем в хлам Федя в обнимку с Никитой. — Опа, — тихо смеётся Никита, проходя к спальне Артёма и маня Федю за собой. Егор увлечён Шатохиным и тихо говорит ему на ушко всякие непристойности, прикусывая хрящик и облизывая его. Потом он кусает тонкую кожу за ухом, слыша реакцию Тёмы и чувствуя, как подрагивает его тело. Артём пиздец чувствительный. — Мальчики! — Федя встревает почти что в самый неподходящий момент, вваливаясь прямо в комнату. — Можно мы тоже с вами, м? — Он улыбается, беря Никиту за руку. — Твою мать, пацаны, кто, блять, так делает, — Артём устало откидывает голову, потому что стесняться ему нечего, а вот продолжать после такого весьма проблематично. Егор же немного смущается, но не шевелится, потому что он блять в Артёме, что может быть лучше? — Ну ебать, может вы выйдете? — Егор говорит громко, показывает им средний палец и получает тот же жест в ответ, хотя все понимают, что это несерьёзно. Поняв, что такая тема не работает, Ракитин пробует по-другому, — у Тёмки на кухне нычка травки есть. Парни тут же испаряются и с кухни уже слышен какой-то грохот. — Бля, Егор, ты долбаеб, они ж щас все разгромят, да ещё и траву мою скурят, — Артём улыбается Егору и целует его. — Похуй, — Ракитин отвлекается от всего, что только что произошло и наконец возвращается к Шатохину, — сейчас бутылку вискаря найдут и забудут. Тёма смеётся и тянется губами к шее Егора. Младший подаётся к нему, открывая больше места на шее, одновременно начиная совершать медленные толчки. Ракитин идёт на ускорение, постоянно меняя углы, пока тело Артема наконец не вытягивается в струнку, а в шею не впивается ряд зубов. Егор шипит, отдергивая голову, а потом продолжает двигаться под тем же углом, заметно увеличивая скорость. Старший стонет, втягивая свой живот и ускоренно дыша. — Я бы сказал тебе, — толчки все ускоряются, и Артём просто не может связно говорить, — кто ты, но парни на кухне точно услышат и запомнят эту хуйню, — за короткую фразу Шатохин прервался раз десять. — Завали свой ебальник, — произносит Егор, кусая его за линию челюсти. Ему самому трудно говорить, когда Артём сжимается вокруг него максимально сильно. Вскоре в комнате остаются лишь звуки влажных поцелуев, деревянный треск постели, бьющейся о стену, стоны и шлепки кожи о кожу. Аромат клубники уже потерялся среди жгучего запаха секса, заполнившего всю комнату. — Как же давно у меня никого не было, — стонет Тёма, ощутив большую сильную руку, обхватившую собственный член. — Наслаждайтесь, Артём Сергеевич, — игриво говорит Егор, синхронизируя руку со своим темпом. Обоих хватает ещё на пару минут, после чего презерватив под завязку наполняется спермой, а тату на груди и животе Артёма отказываются заляпаны белесыми полосами. Шатохин часто дышит, пока Егор стягивает с себя презерватив, завязывает его и кидает на пол. После чего они вытирают себя салфетками и младший ложится рядом с Тёмой, сгребая его в свои объятья и чувствуя себя максимально удовлетворенно. Артём тихо мычит, потягиваясь и разминая все тело, затёкшее в судорогах из-за Егора. — Ты был восхитителен, — Шатохин мысленно бьет себя по лицу за то, что все-таки не сдержал восторга. — Спасибо, Артём Сергеевич, сейчас-то я наработал на пятерку? — Егор облизывает ухо Артема, ощущая, как Темино маленькое лёгкое тело совсем невесомо лежит на его руке. — На пятёрку наработаешь, когда снизу будешь, — невозмутимо отвечает историк и поворачивается к Егору лицом, — ну ладно-ладно, конечно наработал, — он гладит младшего по щеке, понимая, как хорошо быть под Ракитиным. Нихуя не делаешь и столько кайфа. Просто сказка.*
Артём просыпается первым и чувствует, что его спина прижимается к торсу Егора, а сильные и длинные руки младшего его крепко обнимают. Когда он всё-таки выпутывается из объятий Егора, он садится на постель, смотря на спящего Ракитина, который выглядит слишком уж мило: длинные ресницы подрагивают, волосы отросшие и немного вьющиеся падают на светлый лоб младшего, на длинной шее и местах, где она переходит в плечи, красуются багровые отметки, которые Шатохин оставил ночью. Подавив в себе желание разбудить мальчика поцелуем, Артём встал с постели и направился на кухню, где уже сидели Федя с Никитой, пытавшиеся опохмелиться единственной бутылкой пива в доме. — О, наш герой-любовник проснулся, — парни дружно засмеялись, — Шато, ты себя в зеркало видел? — А что не так? — Тёма подошел к плите на которой стояли идеально отполированные кастрюли и взяв одну из них посмотрел в отражение, — охуеть, — волосы сильно взъерошены, вся шея усыпана распустившимися бутонами засосов разных цветов, а большие глаза-зеркала выдают лёгкую сонливость и удовлетворение. — Во-во, и я про то же, мне даже по-пьяни Федя такие метки не оставлял, — Зимов оттянул ворот футболки, демонстрируя засосы трехдневной давности. Егор, который зашёл именно в этот момент, зевнул и сонно сказал: — Тём, а ты точно уверен, что они не встречаются? Федя театрально закатил глаза, Никита смущенно покраснел, а Артём, забрав с собой младшего, пошёл в ванную, чтобы принять освежающий душ. Федя обнял художника, прижимаясь к его спине, и вдохнул смешанный запах шампуня Зимова с запахом табачного дыма. В квартире царила утренняя идиллия.