Наши в Хогвартсе

— Эй, болезный! Тебе нехорошо? У тебя припадки? — Алька сочувственно смотрела на Малфоя, в очередной раз изобразившего падение в обморок. — Это у дружка у твоего припадки, — злобно ощерился Малфой, — его нежное сердце не выдержало встречи с дементором. Наш герой хлопнулся в обморок. Кривляние Малфоя было встречено довольным хихиканьем Крэбба и Гойла. — Ах, так это мы над Гарри потешаемся? — Алькин голос, исполненный сочувствия, источал елей и патоку, — ну, тогда совсем другое дело. В руках у Альки не было волшебной палочки. Она демонстративно подняла их, показывая собравшимся вокруг них зрителям, к которым как раз присоединилось грифиндорское трио. — Все видели? У меня в руках нет палочки, — заявила Алька. Глаза её сверкнули, и Малфой отлетел от неё на несколько шагов и рухнул на пол, как будто снесённый внезапным порывом урагана. Алька сочувственно улыбнулась: — Малфой, тебя же предупреждали — не зли меня. Пока я не злюсь, я не опасна. А стоит мне разозлиться — и вот результат. Никакого осознанного колдовства, просто некоординированный контроль над собой. Я ведь больная на всю голову. Стукнутая, ты же знаешь. Толпа собравшихся одобрительно заржала. Алька, подхватив под руки Гарри и Рона, кивнула Гермионе, и они все вместе покинули место представления. — Ты что, правда в обморок упал? — спросила Алька. — Ага, — неохотно отозвался Гарри. — А что ты почувствовал? Гарри рассказал всё, что случилось с ним в поезде. А заодно и про свои летние неприятности. Так Алька впервые услышала имя Сириуса Блэка. Разговор этот происходил после первого завтрака в этом году. Накануне за ужином Алька, так же, как и Гарри, заметила, как исказилось лицо Снейпа в тот миг, когда Директор представил собравшимся нового преподавателя ЗОТИ. От Альки, чутко улавливающей теперь все нюансы настроения своего декана, не ускользнуло сильнейшее отвращение, которое, по всей видимости, испытывал Снейп к профессору Люпину. Альку распирало от любопытства. Ей ужасно хотелось расспросить Снейпа и о Люпине, и о сбежавшем из Азкабана Сириусе Блэке. Но зная, сколько дел наваливается на него в первые дни учебного года, Алька смирила своё любопытство и решила не надоедать ему, хотя бы в эти первые дни. Снейп вызвал к себе Альку сам. После инцидента с гиппогрифом на уроке по уходу за магическими существами, Малфой нажаловался папаше не только на Хагрида, но и на Альку. Снейп был взбешён — Долго я ещё буду выгораживать вас перед Люциусом Малфоем? До каких пор вы будете причинять вред его сыну? Вы что, не понимаете, какими возможностями располагает это семейство? — Скажите своему Люциусу, пусть он вправит мозги своему гадёнышу. Если тот не будет трогать меня и моих друзей, ничего плохого с ним не случится. Надеюсь. — Только не говорите мне, что у вас произошла «случайная вспышка магической энергии» — Снейп саркастично покосился на Альку. — Вам двадцать свидетелей подтвердят, что палочки у меня в руках не было, — невинно отозвалась Алька. Снейп устало вздохнул. — Всегда одно и то же… Ладно. Идите, всё равно говорить с вами без толку, — он взял в руки пергамент со стола, давая понять Альке, что разговор окончен. — Господин профессор. А можно вас спросить? — Ну, что ещё? — Скажите, а чем опасен этот Сириус Блэк? Что он такого сделал? Если бы Алька знала, какую реакцию вызовет этот простой и, на первый взгляд, невинный вопрос, она бы, пожалуй, поостереглась его задавать. Лицо Снейпа застыло, превратившись в посмертную маску. Из землистого оно стало мертвенно- серым. Таких лиц не бывает у живых, вдруг подумалось испуганной Альке. А его глаза… Мамочка! Бездонные пропасти, полные боли и ненависти, каких Алька никогда не встречала ни в одном человеческом взгляде. Что же она такого спросила? Алька сжалась в комок, виновато — испуганно поглядывая на Снейпа, который медленно приходил в себя. — Господин профессор, — жалобно пискнула Алька, отважившись прикоснуться рукой к рукаву его мантии, — простите меня… Я что-то не то спросила? Он опустил голову и медленно потёр пальцами виски, как будто пытался избавиться от охватившего его наваждения. Потом так же медленно поднял глаза на Альку. — Блэк убил одним заклятием тринадцать человек. За это его и отправили в Азкабан. — Среди этих тринадцати был кто-то близкий лично вам? — спросила осмелевшая Алька. — Нет. С чего вы так решили? — его голос был усталым и тусклым. — Глядя на ваше лицо… Оно было таким… Вы просто не хотите мне рассказывать? — Да. — Простите меня, — она, на удивление, не обиделась. Стояла и смотрела на него с сочувствием, чуть не плача от своей несуществующей вины. Снейпу стало жаль её. — Блэк и я… Мы стали причиной гибели одних и тех же людей, — медленно произнёс он, — Больше я вам ничего не могу сказать. И надеюсь, что сказанное мной не станет достоянием ничьих ушей. Ничьих — подчеркнул Снейп. — У меня нет привычки передавать наши разговоры кому бы то ни было, — обиделась Алька. — Даже вашим гриффиндорским друзьям? — Им — в первую очередь, — она криво усмехнулась, — не думаю, что они разделяют моё мнение о вас. Господин профессор… а можно ещё один вопрос? — Только один, — обречённо вздохнул Снейп. — Что вы можете сказать о новом преподавателе ЗОТИ? Снейп поморщился. Вечер непростых вопросов и уклончивых ответов продолжался. — Как о преподавателе –ничего. — А как о человеке? — Как человек, он вызывает у меня стойкую неприязнь, — немного подумав, ответил Снейп. — Он ваш враг? Из тех, из-за кого вы пошли служить Волан-де-Морту? — Алька не знала, с чего она это взяла. Вопрос сам соскочил у неё с языка, удивив и Снейпа, и её саму. — Откуда вам это известно? — Снейп смотрел на неё подозрительно, почти зло. Алька пожала плечами: — Сама не знаю. Просто спросила. А что, угадала? — Да, — устало вздохнул Снейп, — в некоторых вопросах вы чересчур догадливы. А в некоторых проявляете поразительную тупость. Усвойте наконец, что не стоит вам связываться с Драко Малфоем. Неужели это так трудно понять, при вашем-то уме? — Я постараюсь. Хотя ничего обещать не могу. — Идите уже, — Снейп снова сделал вид, что занят чтением пергамента. Алька на цыпочках вышла из кабинета. После этого разговора вопросов у неё осталось больше, чем было до него. *** Урок зельеварения взбесил Альку. Какого чёрта?! Снейп носился с Малфоем, как с писанной торбой, заставляя то Рона, то Гарри помогать этому симулянту в нарезке ингредиентов. В том, что Малфой симулирует, у Альки не было ни малейшего сомнения. И, может, хватит уже Снейпу запугивать беднягу Невилла? Тот и так боится профессора зельеварения до потери сознания. «Ну, чего ты злишься? Чего добиваешься, — мысленно обращалась Алька к Снейпу. — Насыщаешь образ мерзкого чудовища новыми красками? Пытаешься вызвать побольше ненависти к себе в отместку за то, что позволил расслабиться летом?» Глядя на него, Алька откровенно страдала. Она ведь знала, какой он на самом деле. Зачем же он так с собой? И с нею… После обеда был первый в этом году урок ЗОТИ. Профессор Люпин привёл учеников в учительскую. Снейп, одиноко сидевший в кресле у камина, поспешил ретироваться, заявив, что зрелище предстоит не из приятных. Услышав его замечание по поводу Невилла, Алька окончательно разозлилась. Ну, вот зачем он так? Чёртов старый дикобраз! Люпин подвёл учеников к шкафу, в котором прятался боггарт. Алька слышала о нём впервые, не в пример Гермионе, которая, казалось, знала ответы на все вопросы по школьной программе до седьмого курса включительно. Итак, привидение принимает форму того, чего человек боится больше всего. Чего же больше всего на свете боится Алька? Она чётко знала ответ на этот вопрос. Вот только остальным знать об этом было не обязательно. Тем временем Лонгботтом насмешил присутствующих признанием, что больше всего он боится профессора Снейпа. Люпин уже давал ему указания, как вырядить страшного профессора в бабушкины шмотки. Студенты веселились вовсю. Алька сжимала кулаки и кусала губы. Если бы сегодня Снейп на уроке зельеварения не издевался над Невиллом, Алька бы уже давно высказала этому Люпину всё, что она думает о его способах самоутверждения за счёт коллеги. А теперь… Теперь ей казалось, что у Лонгботтома есть моральное право отомстить Снейпу, хоть ей это и не нравилось. Но, кажется, не нравилось это только ей одной. За секунду Алька проанализировала всё случившееся на уроке зельеварения. Невилл боится Снейпа, не может взять себя в руки, сосредоточиться и сделать всё так, как нужно. Снейп бесится от его бестолковости и неспособности сварить элементарное зелье. Да, его бесят идиоты. Беда в том, что Снейп не хочет понять: Невилл — не идиот. Он теряет способность мыслить от страха перед Снейпом. Вот же чёрт! Она понимала обоих и обоих обвиняла. Снейп старше, он мог бы понять Лонгботтома и относиться к нему мягче. Но и Лонгботтому не стоило так уж трястись. Ведь кроме него, никто так не боится Снейпа. Что же делать? А Люпин продолжал: — Если у Невилла получится, боггарт станет пугать всех по очереди. Вспомните теперь, чего вы больше всего боитесь, и придумайте, как страшилище превратить в посмешище. Последнее слово решило для Альки всё. В посмешище? Её профессора — в посмешище? — Господин профессор! — Алькин голос немного звенел от волнения. — А вам никто не говорил, что некрасиво самоутверждаться за счёт других? Все, включая Люпина, с удивлением воззрились на Альку. — С чего вы взяли, что я самоутверждаюсь за чей-то счёт? — Люпин посмотрел на неё с интересом. — Вы только что подсказали Невиллу, как превратить в посмешище вашего коллегу. Согласна, профессора Снейпа вряд ли можно назвать приятным человеком, характер у него отвратительный, но тем не менее. Унижать кого-то, чтобы подчеркнуть этим свои достоинства — это довольно подленько, вы не находите? Тем более, выставлять коллегу посмешищем в глазах учеников. Хотите, чтобы вас любили и уважали — проявляйте перед нами свои положительные качества. А высмеивать других в их отсутствие — низость. Всё это Алька проговорила с выражением отрешённости и абсолютного спокойствия на лице. Это значило, что эмоции в ней бушевали со страшной силой. Но тем, кто её не знал, в такие моменты казалось, что она относится ко всему крайне равнодушно. Люпин разглядывал Альку, как диковинное животное, пытаясь разобраться в этом странном явлении. Гарри с Роном переглянулись в недоумении. Что это Ал несёт? Она защищает Снейпа? — Как вас зовут, мисс? — поинтересовался Люпин. — Алина Северинова. — Что ж, мисс Северинова. Возможно, вы правы, и мой поступок выглядит не совсем красиво. Но мне гораздо важнее помочь ученику избавиться от своего страха, чем пощадить самолюбие учителя. Не думаю, что профессор Снейп слишком уж обидится на меня. Все мы люди взрослые. К тому же, есть часть его вины в том, что Невилл так его боится. — Удобная позиция. Впрочем, руководствуясь вашей логикой, с таким же успехом можно обвинить и Невилла в том, что он боится профессора Снейпа. Никто же из нас его так не боится, значит, Невилл сам виноват в своих страхах. Можно ведь обвинить кого угодно и в чём угодно — было бы желание. «Сам виноват» - отличная формулировка, она многое оправдывает. И многих. — Тогда, может быть вы попробуете побороться с боггартом, вместо Лонгботтома? — Люпин сделал приглашающий жест. — И не подумаю, — заявила Алька, — я не обязана демонстрировать свои страхи всем и каждому. — Что, испугалась? — послышался злорадный голос Малфоя. Алька медленно повернулась к нему. — Мне плевать на ваше мнение, господин Малфой. Если вы хотите продемонстрировать нам ваши страхи — прошу, — Алька сделала приглашающий жест рукой. — Обойдётесь, — Малфой скорчил презрительную мину. — Что, испугался? — Алька в точности скопировала его тон. Видя, что перепалка затягивается, Люпин вмешался: — Я никого не заставляю демонстрировать свои страхи, — примирительно сказал он, — это - дело добровольное. Могу только сказать, что, по моему мнению, это практическое упражнение помогает избавиться от них успешнее, чем любое другое средство. Итак, Невилл, ты готов? — Да, — страх и решимость боролись в душе мальчишки и эта борьба отчётливо отражалась на его лице. — Тогда мы немного отойдём, чтоб тебе было свободней действовать. Потом я вызову следующего, — сказал Люпин. — Все назад, не мешайте Невиллу. Ученики попятились и прижались к стене. Алька отошла подальше не из боязни самого боггарта. Ей не хотелось, чтобы он случайно переключился на неё и продемонстрировал всем её страх. На счёт «три» из волшебной палочки профессора Люпина вырвалась струя искр, ударила в ручку шкафа и открыла его. Из него прямо на Невилла, сверкая глазами, нос крючком, шагнул, как живой, профессор Снейп. Невилл отшатнулся, но сумел выдавить из себя заклинание: — Ри-ри-ридикулус! Раздался щелчок, Снейп покачнулся и в тот же миг оказался наряженным в длинное, отделанное кружевами платье. На голове у него красовалась огромная шляпа, увенчанная чучелом грифа, основательно побитым молью, на руке болталась вместительная дамская сумка. Класс содрогнулся от хохота. Если бы в этот момент Люпин удосужился заглянуть в глаза мисс Севериновой, он бы понял, что нажил себе врага на всю жизнь. Но его внимание было направлено на боггарта. — Парвати, теперь вы! — крикнул он. Ученики по очереди выходили вперёд, боггарт менял образы в зависимости от того, чего боялся каждый из них. «Дети, — думала Алька, глядя на эти потешные страшилки, — не знаете вы, чего надо в жизни бояться». Паук — страшилище Рона — под действием его заклинания лишился ног и покатился сперва к Лаванде Браун, а после к Гарри. Тот поднял палочку… — Позвольте мне! — крикнул вдруг профессор Люпин и встал между Гарри и пауком. Щелчок — и безногий паук исчез. В воздухе перед учителем повис серебристый хрустальный шар. Люпин спокойно произнёс: «Ридикулус» — шар превратился в таракана и упал на пол. — Идите сюда, Невилл, докончите его, — позвал Люпин. Таракан снова превратился в Снейпа. Невилл уже уверенно прокричал заклинание и на мгновение Снейп снова предстал перед всеми в бабушкином наряде. Невилл рассмеялся, боггарт лопнул и исчез. «Ах ты, сволочь, — бушевала в душе Алька, — не удержался, чтоб не унизить его повторно! Ну, тварь, ты ещё об этом пожалеешь». Кажется, ненавидеть преподавателей ЗОТИ с первого же урока стало для неё доброй традицией. Было ли это совпадением, но с того момента в течение всего учебного года Пивз не давал профессору Люпину проходу, вечно донимая его злобными шалостями и безобразными шутками. Ремус старался не реагировать на это, но иногда терпение изменяло и ему. Пивз с особой гордостью рассказывал об этом Альке. В такие моменты она чувствовала себя почти довольной. А Люпин тем временем щедро раздавал баллы всем, кто участвовал в «исторической битве» с боггартом и даже тем, кто не участвовал — Гарри с Гермионой тоже получили баллы только за то, что отвечали на уроке. Хорошо ещё, что он не снял их с Альки за её «показательное выступление», иначе снова пришлось бы оправдываться перед Снейпом, а ей этого очень не хотелось. Она знала, что ему не понравится то, как она защищала его при всех. Он бы, конечно, заявил, что не нуждается в её защите и покровительстве, и был бы прав. Алька уже и сама корила себя за то, что не смогла удержаться и промолчать. Настроение у Альки было скверное, в отличие от остальных учеников, взахлёб обсуждавших прошедший урок. Гарри догнал Альку в коридоре. — Ал, что с тобой? Тебе что, не понравился профессор Люпин? — Мне не понравилась его манера зарабатывать себе дешёвый авторитет. — Какой ещё «дешёвый авторитет», о чём ты? — Всё о том же. Если ты этого не понимаешь сам, я не собираюсь тебе ничего объяснять, — злость, распиравшая Альку, была готова вот-вот выплеснуться на Гарри. — Ты что, защищаешь Снейпа? — Гарри был страшно удивлён. Догнавшие их Рон с Гермионой внимательно прислушивались к этому разговору. — Я бы стала защищать любого, оказавшегося на его месте, — Алька остановилась и, сощурившись, взглянула на окруживших её друзей, — потому что насмехаться над кем-то за его спиной, поливать грязью и делать гадости, чтобы понравиться окружающим — это подло. Независимо от того, кого унижают — хоть Снейпа, хоть Филча, хоть даже Безголового Ника, которому это вообще пофиг. Я ненавижу людей, которые этим занимаются. А если вы этого не понимаете — мне плевать. Идите и целуйтесь со своим Люпином. Алька резко развернулась и быстрым шагом отправилась к себе. Гриффиндорское трио переглянулось. — Вы что-нибудь поняли? — недоумённо спросил Рон. — Кажется, да, — неуверенно ответил Гарри. — Её можно понять, — вздохнула Гермиона, — она там, у себя в Слизерине, как на войне. Постоянно отбивается от тех, кто её достаёт. Поэтому и реагирует так болезненно. — Но Снейп в платье и шляпе — это было классно, — хохотнул Рон. — Да уж, — согласился Гарри, и все втроём расхохотались, вспоминая это зрелище. *** Разумеется, слухи об этом занятии дошли до профессора Снейпа. Он бесился, но Люпину ничего не говорил. Подробности этого урока стали ему известны лишь после того, как Дамблдор мимоходом сказал ему в коридоре: - Однако, у вашей русской подопечной характер… Мало того, что отказалась демонстрировать всем своего боггарта, так ещё и прочитала нотацию Люпину при всём классе. - Во-первых, это ваша подопечная. Вы её отыскали чёрт знает где и приволокли в школу, а ваша полоумная Шляпа засунула её на Слизерин, чтобы мне жизнь мёдом не казалась. А во-вторых, Люпин сам виноват, что позволяет ученикам отчитывать его. Кстати, по поводу чего была прочитана нотация? - О недопустимости самоутверждения за счёт унижения других, - Дамблдор усмехнулся в бороду, глядя, как позеленел от злости Снейп, над которым уже несколько дней потешалась вся школа. «Вот дрянь, - думал Снейп, вырвавшись от Дамблдора и мчась по пустынному в этот час коридору, - что она себе позволяет? Защищать меня! Как будто я нуждаюсь в её защите! Да как она посмела?! Лучше бы ржала вместе со всеми, это было бы не так унизительно. Теперь все будут думать, что я слабак, нуждающийся в помощи и покровительстве этой.. этой…» В голове настойчиво вертелось слово «грязнокровки». Проклятие! Второй раз в жизни ему на помощь приходит магглорождённая девчонка, и снова эта помощь настолько унизительна, что хочется сдохнуть от стыда. «Дрянь! Мерзавка! Ненавижу!» - бушевал в душе Снейп. Спускаясь в подземелье, он догнал на лестнице идущую к себе Альку. «На ловца и зверь бежит, - подумал Снейп, - это судьба. Раз она сама попалась мне на глаза – так тому и быть». - Мисс Северинова, зайдите ко мне. Голос нарочито-спокойный, обращение подчёркнуто-вежливое… Значит, придётся огрести по полной – Альку не обманешь. Ну и пусть. Она уже несколько дней ходит в ожидании взбучки, так что пусть он скорее отбушует и угомонится. Не в первый раз… С этими мыслями Алька вошла в его кабинет и остановилась у порога. Снейп стоял невдалеке, сложив руки на груди и слегка опираясь на стол. Он молча разглядывал Альку. На лице у него застыло брезгливо-презрительное выражение. - Итак, мисс. Поведайте мне, что произошло на том уроке Защиты от Тёмных Искусств, о котором говорит вся школа? - Вы ведь и сами всё знаете. Раз об этом говорит вся школа… - Хотелось бы услышать вашу версию, - Снейп изобразил на лице неподдельный интерес. - Ну-у… Я отказалась от встречи с боггартом, потому что не хотела показывать всем, чего на самом деле боюсь. - Та-ак. А что вы там наговорили профессору Люпину? – Снейп грозно прищурился. - А он что, вам жаловался? – Алька подняла на Снейпа невинный взгляд. - Не мне, а Директору. Кажется, ваша лекция на тему морально-этических принципов произвела впечатление на обоих. – Снейп криво усмехнулся. Эта усмешка не сулила ничего хорошего. - Простите меня, господин профессор. Я не удержалась, - Альке не хотелось кривляться. - Я честно пыталась промолчать, но у меня не получилось. Я понимаю, что сделала хуже. А с другой стороны, я рада, что высказала этому козлу всё, что я о нём думаю. Не сердитесь на меня, пожалуйста. Считайте, что я это сделала не для вас, а для себя. Иначе меня бы разорвало от злости. - Это всё? – по ходу её речи гнев Снейпа постепенно остывал. - Да. - В следующий раз будьте любезны, воздержитесь от попыток защитить мою репутацию. Я в них не нуждаюсь. - Я знаю. В них нуждаетесь не вы, а я. И я постараюсь держать себя в руках. В следующий раз. Алька сегодня была не похожа сама на себя. Слишком уж тихая и покладистая. Не встречая сопротивления, Снейп терял желание ругать её. Впрочем, долг преподавателя и руководителя факультета требовал продолжить выволочку. - И почему, собственно, вы отказались попрактиковаться в борьбе с боггартом? Этот навык может пригодится вам в дальнейшем, - Снейп был рад сменить тему. Он не считал её отказ таким уж сильным проступком. Пожалуй, на её месте он поступил бы точно так же. Этот вопрос он задал ей скорее для того, чтобы заполнить неловкую паузу в трудном разговоре. Но вопрос этот, кажется, задел Альку за живое. - Почему? – её глаза вспыхнули. – У вас тут есть где-нибудь свободный боггарт? Хотите, покажу – почему? Что ж, это даже интересно. Чего на самом деле боится «его русская подопечная», как выразился Дамблдор. - Идёмте в учительскую, - предложил Снейп, - там сейчас никого нет, а в шкафу Люпин спрятал очередного боггарта. Алька кивнула и молча вышла за дверь. По коридорам они шли, не произнося ни звука. Снейп распахнул дверь в учительскую. Убедившись, что комната пуста, они подошли к шкафу, в котором скрывался боггарт. Алька заняла позицию прямо напротив дверей, Снейп встал сбоку. Он взмахом волшебной палочки открыл дверцу шкафа. Боггарт покинул своё укрытие. Перед Алькой стоял гроб. В гробу лежал профессор Снейп, с лицом, ещё более землистым, чем при жизни. У него на груди рыдала безутешная Алька. Девочка медленно перевела взгляд с видения на настоящего Снейпа. Он подавленно молчал, склонив голову чуть вперёд и набок. Пальцы его тщетно пытались ослабить ставший вдруг невыносимо тесным воротник сюртука. Алька снова взглянула на боггарта, молниеносным движением вздёрнула палочку и гневно выкрикнула: - Ридикулус! Раздался щелчок. Снейп в гробу зашевелился, уселся в своей скорбной «таре», вынул из-под подушки бутылку коньяка, глотнул из горлышка и, разведя руками, виновато и в то же время развязно подмигнул зарёванной Альке. Настоящие Снейп и Алька даже не улыбнулись. Боггарт, обнаглевший от безнаказанности, продолжил показывать страшилки. Теперь Снейп лежал не в гробу, а на полу, весь залитый кровью, а Алька придерживала его мёртвое тело, стоя перед ним на коленях. В глазах у настоящей Альки полыхнула ненависть. Она гневно взмахнула палочкой, не произнося ни звука. Сноп ярко-красных искр ударился в боггарта, и тот разлетелся в пыль, которая стала медленно оседать на всё вокруг. Какое-то время оба они, и Алька, и Снейп, находились в странном оцепенении. Наконец Алька подняла на него глаза и тихо спросила: - Вы хотели, чтобы вот ЭТО я продемонстрировала на уроке? Снейп молча открыл дверь учительской, взглядом приглашая Альку выйти и отправился следом за ней. Всю дорогу до его кабинета они молчали. Было уже довольно поздно, поэтому, на их счастье, никто не встретился им по пути. Перед дверью в его комнату Алька остановилась и тихим, безжизненным голосом произнесла: - Спокойной ночи, господин профессор. - Не бойся, дурочка… Не бойся, и твой страх не сбудется, - Снейп шагнул к ней, порывисто прижал к себе и тут же отошёл назад, - Спокойной ночи, мисс Эйлин. Дверь его кабинета распахнулась и тут же захлопнулась, скрывая за собой и Снейпа, и его смятение. Алька медленно побрела по коридору к себе в спальню. Снейп, точно сомнамбула, медленно разделся, медленно улёгся в постель и долго пролежал без сна, не в силах думать ни о чём, кроме того, что увидел в учительской. Картина рыдающей на груди его трупа Альки была столь яркой, рельефной и до боли трогательной, а тяжесть у него на душе столь ощутимой, что уснуть ему удалось лишь под утро. Но даже во сне он продолжал лежать в гробу и чувствовать, как бьётся над его телом в истерике безутешная Алька. Он хотел погладить её по голове, сказать: «Да не реви ты, я жив, ты что, не видишь?». Но ни руки, ни язык не слушались его. Он не мог ни пошевельнуться, ни произнести ни звука, зато всё ощущал, всё чувствовал и от этого страдал так сильно, как давно уже не страдал наяву. Проснувшись поутру совершенно разбитым, Снейп, тем не менее, ощутил, как его сердце непривычно сжалось и задрожало от мысли, что есть на свете человечек, которому он нужен и который по-настоящему боится его потерять. Мысленно он ругал Альку дурочкой, глупой, несносной девчонкой, а тепло, идущее от сердца, продолжало заливать его тело непривычной волной горячей нежности. Эта нежность, словно иголочками, покалывала изнутри всё тело, щекотала в носу и сосала под ложечкой. После этого памятного вечера ему стало гораздо легче смириться с тем, что он стал посмешищем для всей школы, но, однако, это не мешало ему на своих уроках отыгрываться на несчастном Лонгботтоме вдвойне.