Наши в Хогвартсе

С началом нового учебного года Алька только и делала, что слушала рассказы своих гриффиндорских друзей о событиях на чемпионате мира по квиддичу да о Грозном Глазе Грюме. Ну и, разумеется, все обсуждали это потрясающее известие о предстоящем в Хогвартсе Турнире Трёх Волшебников. Алька не понимала, почему все так стремились в нём поучаствовать. Вон, близнецы Уизли даже состарились для этого. Альке такая слава была абсолютно не нужна, поэтому она и не стремилась. Алька с нетерпением ждала первого в этом году урока ЗОТИ. После того, как Грозный Глаз превратил Малфоя в хорька, она прониклась к нему невольным уважением ещё до начала занятий. Впрочем, делать выводы было пока рановато, мало ли, какие тараканы обнаружатся у этого борца с тёмными силами по ходу преподавания. И вот она сидит на уроке ЗОТИ и слушает его рассказ о непростительных заклятиях, подкреплённый наглядным практическим исполнением оных на специально заготовленных пауках. Что же… Это уже нечто реальное, не детские страшилки в виде красных колпаков и гриндилоу и даже не боггарт в шкафу, которого всё-таки можно разнести в клочья. Грюм говорит, что от этих заклятий нет защиты. Просто надо быть всегда начеку, чтобы блокировать их и не подставиться под их действие, иначе — всё… Хм. «Просто». Куда уж проще… А Грюм продолжал; — Авада Кедавра — заклятие, требующее для выполнения серьезной магической мощи. Сейчас вы все можете достать свои волшебные палочки, направить на меня и произнести положенные слова — однако сомневаюсь, чтобы меня от этого хотя бы насморк прохватил. Но ничего, я здесь для того и есть, чтобы научить вас, как это делать. Алька, неожиданно для себя подняла руку: — А можно мне попробовать? На пауке, разумеется… Грюм испытующе взглянул на Альку. — Вперёд, мисс, — он достал ей из банки паука и выпустил его на стол. Пауков Алька боялась не меньше, чем Рон, но умела никому не показывать этот страх. Теперь она представила на его месте ненавистного Малфоя, подняла палочку и отчётливо произнесла: — Авада Кедавра! Из палочки вырвалась зелёная вспышка, паук подпрыгнул, перевернулся в воздухе и замертво упал на учительский стол. Алька была ошеломлена. У неё получилось! Значит… Она действительно сильная волшебница? Подняв глаза на Грюма, она встретила весьма заинтересованный взгляд его единственного живого глаза. — Что ж, мисс… Думаю, проверять вашу силу на ком-то ещё мы не станем. Лучше уж я заберу назад свои слова о насморке. Надеюсь, что вы понимаете всю ответственность за применение подобных заклятий. Использования любого из них по отношению к человеческому существу достаточно, чтобы заработать пожизненный срок в Азкабане. — Есть человеческие существа, ради убийства которых не жаль и в Азкабане посидеть, — Алька обернулась и с ненавистью взглянула в бесцветные глаза Малфоя. Ни он, ни его дружки, на удивление, не произнесли ни слова. Зато ей ответил Грюм: — Не скажите, мисс. Отсидка в Азкабане резко меняет приоритеты. Очень скоро вам покажется, что наслаждение от смерти врага не стоит тех мучений, которые ждут вас в этом милом заведении. — Скажите, господин профессор, — у Альки снова вырвался неожиданный для неё вопрос, — а можно с помощью Авады Кедавры убить себя? — Себя? — глаз Грюма уставился на неё с ещё большим интересом. — Откуда у вас, мисс, такие мысли? — Просто интересно, — пожала плечами Алька, — а на себе проверять как-то не хочется… Вы ведь должны знать, бывали ли в истории подобные случаи? — Бывали, — подтвердил Грюм, — но это большая редкость. Суицид среди магов — вообще очень редкое явление. И обычно для этого используют яд, а не столь радикальный способ. — Благодарю вас, господин профессор. Кажется, традиция портить отношения с преподавателем ЗОТИ с первого же урока, была Алькой наконец, нарушена. *** Вихрь событий, связанных с Турниром Трёх Волшебников, закружил всех обитателей Хогвартса. Прибытие гостей из Шармбаттона и Дурмстранга, выбор главных действующих лиц Турнира с помощью Кубка Огня и неожиданное участие в нём Гарри, все последующие волнения, с этим связанные, внесли в Алькину, да и не только в её, жизнь столько новшеств, суеты и суматохи, что голова шла кругом. До учёбы ли было тут? Впрочем, одно событие этого года особенно запомнилось всем его участникам. В одном из самых первых писем к Гарри Сириус Блэк подробно расспросил крестника о его странной подруге, которая так дерзко вела себя в Визжащей хижине. Доверяет ли ей Гарри? Гарри ответил тогда, что Ал — хорошая, на Слизерин попала случайно, ведёт там постоянную войну с теми, кто ненавидит её за маггловское происхождение, особенно же — с Малфоем и его дружками. Что она — надёжный друг и он, Гарри, доверяет ей. А странная она оттого, что магические способности в ней открылись после того, как она попала в аварию и ударилась головой. А ещё она потеряла в этой аварии всю свою семью, и у неё никого нет, даже таких скверных родственников, как Дурсли. В следующем письме крёстный выразил удивление по поводу того, что Ал так явно защищала Снейпа. Гарри ответил, что его это тоже удивляет. Тогда Сириус высказал предположение, что Снейп подмешивает ей какое-то зелье, наподобие приворотного, но без любовной магии, чтобы постоянно держать её в числе своих сторонников и защитников, тем более, что она такая сильная, несмотря на юный возраст, волшебница, и её лучше иметь в числе своих друзей, нежели противников. Гарри это тоже довольно часто приходило в голову, о чём он и поведал Сириусу в ответном письме, заодно спросив, как можно избавить Ал от этого вредоносного влияния Снейпа. На что Блэк предложил Гарри угостить подругу отворотным зельем, приготовив этот отворот конкретно на Снейпа. Гарри с радостью поддержал его идею. И вот, совсем недавно, сова от Сириуса вместе с письмом принесла пакетик с шоколадными конфетами — подарок для Ал из экзотической страны. В письме, помимо прочего, была инструкция, как лучше действовать, чтобы Ал съела конфеты, ничего не заподозрив при этом. Впрочем, никаких особых хитростей от Гарри не потребовалось. Алька окликнула Гарри, выйдя из класса после совместного с гриффиндорцами урока зельеварения. Отозвав его в сторонку, она поинтересовалась, с кем он собирается идти на Рождественский бал. — Ну-у… — Гарри замялся, — я пока никого не пригласил, — честно признался он. — А со мной пошёл бы? — С тобой? — в глазах у Гарри помимо удивления отразилась радость, — с тобой пошёл бы. — Так почему не приглашаешь? Или стесняешься? — Алька смотрела на него чуть насмешливо. Гарри не сразу ответил ей. В последнее время он стал замечать, что Ал нравится ему всё больше, и не только, вернее, даже не столько, как надёжный и отважный друг… Если раньше Гарри мог свободно говорить ей всё, что в голову взбредёт, то теперь он часто смущался и чувствовал странную скованность в её присутствии. А Ал ничего этого не замечала, и вела себя с ним по-прежнему, как с хорошим другом. Вот и теперь, просто подошла, просто пригласила. «Ну же, ответь ей что-нибудь, баран безмозглый, а то она примет тебя за идиота и будет абсолютно права!» — мысленно прикрикнул на себя Гарри. — Ал, ты согласна пойти со мной на Рождественский бал? — выпалил он. — Ну-у… Я подумаю, — загадочно улыбнулась Алька. — То есть… Как — подумаешь? — опешил Гарри. — Ты же сама… Алька, с удовольствием наблюдавшая за его мучениями, не выдержала и расхохоталась: — Да не бойся ты! Пойду я с тобой на бал. Ты хоть танцевать немного научись, чтоб меня при всех не опозорил, — она явно насмехалась над Гарри. Но он не обращал на это внимания, испытывая явное облегчение от того, что самое трудное было позади. — Научусь, — послушно пообещал он, вынимая из кармана пакетик с конфетами. — Держи, это тебе. Гостинец с юга. — Спасибо, — улыбнулась Алька, вскрыла упаковку и протянула Гарри: — Угощайся. — Нет, спасибо, — он замотал головой, — у меня ещё есть. А это тебе. — Ну, как хочешь, — Алька попробовала конфету. — Вкусно. Довольный Гарри распрощался с Алькой и отправился в башню Гриффиндора. До конца дня Алька понемногу слопала все конфеты. К вечеру она почувствовала, что ненавидит Снейпа почти так же сильно, как Малфоя, Крэбба и Гойла, вместе взятых. «Что это со мной?» — подумала ошеломлённая Алька, пытаясь разобраться в причинах столь внезапной ненависти. Она напряжённо думала над этим, но причин не находила. Зато все последующие дни, встречая Снейпа, сверлила его такими взглядами, что профессору становилось не по себе. Поттер — и тот смотрел на него с меньшей ненавистью. А уж если ей доводилось обращаться к Снейпу, тон её был настолько холоден и презрителен, а слова наполнены такой злобной, ядовитой вежливостью, что удивлялся не только Снейп, но и все, хоть немного знавшие Альку. Сама она не понимала, что происходит. Ей хотелось кричать, что всё, что она говорит ему — неправда, чтоб он не слушал её, что она, Алька, вовсе так не думает, что говорит все эти гадости кто-то другой, тот, кто непонятным образом вселился в неё и полностью лишил права голоса настоящую Альку. Но стоило ей открыть рот, как презрительные слова выливались на Снейпа грязным потоком. Чтобы этого избежать, Алька вообще перестала с ним разговаривать. Перемены, происходящие с девочкой, заставили Снейпа задуматься. Что-то было не так. Не могла Эйлин так резко перемениться буквально за один день без всякой на то причины. Он старался не обращать внимания на то, что она ему говорила, хоть это и было тяжело. Похоже, что девчонку заколдовали. Но кто и зачем? Снейп продолжал наблюдать за Алькой, попутно просматривая книги в поисках ответа на вопрос, что же случилось с мисс Эйлин. Гарри эти перемены несказанно обрадовали. Зелье действовало, Ал освобождалась от зависимости и Снейп ничего не мог с этим поделать. Вот только сама она становилась с каждым днём всё мрачнее, глаза у неё стали тусклыми, и в них постоянно плескалась боль, с каждым днём всё более заметная. У Альки пропал аппетит. Лёд на озере не вызывал у неё желания надеть коньки и всласть покататься после долгого перерыва. Алька стремительно худела. Щёки у неё запали, под глазами образовались тёмные круги. Теперь на лице у неё оставались одни глаза, оттенённые синевой, мутные и безжизненные. Ей не хотелось ни говорить, ни двигаться. Малфой окрестил её Привидением Дохлой Дамы, но Альке было наплевать. Гарри охватило беспокойство. После очередного урока зельеварения Снейп оставил Альку в классе. Дождавшись, пока все ученики выйдут, он спросил: — Мисс Эйлин, вспомните, три недели назад вас кто-нибудь угощал сладостями? Или, может быть, вы пили чай с кем-то в компании? — Не ваше собачье дело! — огрызнулась Алька. — Не моё. Этим интересуется Директор, — соврал он. — Да? А почему же он сам меня об этом не спросит? — тон, которым это было сказано, говорил о непреодолимом желании девчонки вцепиться Снейпу в горло. В то же время её глаза смотрели на него с такой мукой, что он готов был простить ей любую сказанную гадость. Его уверенность крепла — Эйлин принимала отворотное зелье. Кто же посмел дать ей его? — Потому что Директор — человек занятой. Он поручил это мне, как вашему декану. — Передайте вашему Директору, что хреново он выбирает деканов. Надо же было назначить на эту должность такое чудище! Снейп безропотно проглотил оскорбление, отчётливо понимая, что девчонка ни в чём не виновата. — Непременно передам. Так что вы можете ответить на его вопрос? Алька задумалась. Лицо её выражало крайнюю степень ненависти и презрения, но раз уж Директор интересуется, она вытерпит разговор с этим уродом. Господи, что она несёт? Алька уронила голову на руки, немного подумала и ответила: — Кажется, Поттер угощал меня конфетами. Не так уж много есть людей, которые хотят меня чем-нибудь угостить. А всё потому, что я вынуждена гнить в ваших вонючих подземельях на этом сраном Слизерине. — Вы свободны, мисс Северинова. Все сомнения у Снейпа отпали. Эйлин стала жертвой сильнейшего отворота. Что ж… будем принимать меры. Противоядие готовится в течение двух дней. А пока… — Поттер. Зайдите ко мне в кабинет. Снейп шёл по коридору, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, идёт ли за ним мальчишка. Открыл дверь кабинета, пропустил Гарри вперёд, закрыл её за собой и указал на стул у своего стола. — Садитесь, Поттер. На столе лежала раскрытая книга. — Читайте, — приказал Снейп. — Вслух? –спросил Гарри. — Не обязательно. Снейп стоял, скрестив на груди руки и наблюдал за выражением лица Гарри. По мере чтения тот бледнел и вжимался в стул, как будто стараясь сделаться меньше. Раздел книги назывался «Отворотное зелье». Гарри прочёл, что это зелье применяется в качестве противоядия для того, кто подвергся воздействию приворотного зелья. Далее следовал рецепт приготовления, а после… После описывались последствия применения отворота в случае отсутствия приворота, когда зелье использовалось не как противоядие, а как самостоятельное снадобье для вызывания ненависти к кому-либо. У Гарри волосы зашевелились на голове. Человек, подвергшийся его воздействию, терял себя, как личность, подчиняясь необходимости ненавидеть того, к кому не имел причин испытывать подобные чувства. Потеря личности сопровождалась душевными терзаниями по этому поводу. Человек терял сон, аппетит, катастрофически худел и в скором времени умирал, если не получал противоядия. Гарри испуганно взглянул на Снейпа. — Итак, Поттер. Вам есть что мне сказать? Гарри растерянно молчал. Признаться — значит, выдать Сириуса. Гарри понимал, что не сможет взять всю вину на себя. Никто не поверит, что он сам изготовил те конфеты. А не признаться — подвергнуть жизнь Ал смертельному риску. Но ведь, раз Снейп подсунул ему эту книгу, значит, он обо всём догадался и спасёт Ал? — Я… я не знаю, что вы хотите услышать от меня, господин профессор, — нерешительно пробормотал Гарри. — Значит, Поттер, вам гораздо важнее выгородить вашего крёстного, чем спасти жизнь подруги? — презрение, с которым смотрел на него Снейп, заставило Гарри ещё сильнее вжаться в стул. — Но… вы ведь уже сами обо всём догадались, — быстрый взгляд Гарри столкнулся с полным гадливости взглядом Снейпа, и мальчишка вновь опустил глаза. — Передайте своему крёстному, что ваш план провалился. Ему не удалось убить мисс Северинову, как он ни старался. А теперь убирайтесь! — рявкнул Снейп. Гарри не стал спорить с ним и доказывать невиновность Сириуса. Он пулей выскочил из кабинета, радуясь, что ещё легко отделался. Противоядие было готово. Вечером Снейп вызвал Альку к себе в кабинет, закрыл дверь, чтобы никто не смог им помешать и, приказав ей сесть на стул, протянул бокал с приготовленным зельем: — Пейте! — Не буду! — зло сверкнула глазами Алька. Снейп не стал спорить. В одно мгновение Альку опутали верёвки, намертво привязав её к стулу. Снейп перелил жидкость из бокала в мензурку с узким горлышком, подошёл к ругающейся Альке, схватил её за волосы, запрокинул голову и влил содержимое ей в глотку. Алька отплёвывалась, пыталась брыкаться, кашляла, но поневоле глотала мерзкое пойло. После первых глотков она вдруг притихла, и оставшуюся жидкость допила уже добровольно. Снейп тут же освободил её от верёвок. Алька схватилась руками за голову и разразилась громкими рыданиями. Её худенькое тело сотрясалось, слёзы катились градом, а у неё не было сил вытирать их. Алька плакала и не могла остановиться. Снейп стоял перед ней, не зная, что делать с этим водопадом. Вдруг Алька, собрав остатки сил, поднялась на трясущихся, ватных ногах, сделала два шага к нему и повисла у него на шее. Он подхватил её дрожащее тело и сквозь всхлипы услышал слабый запинающийся голос: — Се-е-верус… Мне было так плохо… - и Алька снова забилась в его крепких руках, не в силах справиться с рыданиями. — Я… я такое говорила… Это была не я! Не я! Я не хотела! — Алька судорожно всхлипывала, захлёбываясь слезами. Он в смятении прижимал к себе дрожащее, почти невесомое тельце и, не помня себя, не соображая, что делает, гладил её по голове, тихонько приговаривая: — Я знаю… Я знаю, девочка. Успокойся, Аленький. Всё хорошо. Не плачь, слышишь? Не надо, ласточка моя. Успокойся… Его губы, привыкшие к проклятиям и ругательствам, к злобной презрительной усмешке, к сарказму и ядовитым замечаниям, впервые в жизни неумело шептали ласковые слова, обращённые не к призраку, не к видению из сна, а к живому человеку. К человеку, невыносимо страдавшему от необходимости ненавидеть его, Снейпа, к человеку, для которого эта ненависть оказалась смерти подобна. И он, ужас подземелий, злобное чудовище, несмело произносил ласковые имена, которыми называли в детстве это странное существо, так много для него значившее. Никогда в жизни Снейп не испытывал ничего подобного. Его пугало это непривычное, так внезапно овладевшее им смятение чувств. Пугало и грело одновременно. Ослабевшая от рыданий Алька повисла у него на руках, постепенно затихая. Теперь лишь судорожные всхлипы да слабая дрожь напоминали о недавнем потрясении. Снейп подхватил Альку на руки и отнёс на диван. Он откинул ей со лба волосы, собираясь встать и сходить за Успокаивающим зельем, но Алька своей ладошкой накрыла его руку и прижала её к щеке. Он замер, боясь пошевелиться. Она потёрлась о его руку щекой, закрыла глаза и судорожно перевела дух. Отпускать его руку она не собиралась, да ему этого и не хотелось. Снейп не убрал руку от её лица, даже тогда, когда она уснула, и можно было подниматься и отправляться спать. Рука устала, но он продолжал сидеть рядом с Алькой, всматриваясь в её исхудавшее личико и удивляясь тому, как же эта пигалица сумела за короткий срок стать самым дорогим для него человеком. Проснувшись наутро, Алька увидела Снейпа, сидящего рядом с ней на диване, привалившегося боком к спинке и спящего в самой неудобной позе. Он просидел рядом с ней всю ночь! Теперь он проснётся разбитым, всё его тело будет ныть, а голова раскалываться. Но он не побоялся этого и не ушёл спать, а сидел рядом с ней и сторожил её сон. Альке хотелось повернуться, встать, размяться, но она лежала неподвижно, даже дышала через раз, чтобы не спугнуть эти прекрасные мгновения, когда он так близко, а на лице его нет обычной злобной маски. Сейчас это лицо было усталым и скорбным, его черты смягчились, губы не кривила презрительная усмешка… Алька вспомнила, какие слова вчера шептали ей эти губы, и горячая волна нежности и благодарности затопила её всю, с головы до ног. Люди — сволочи, думала Алька. Те люди, которые сделали его таким. Она не знала, кто были эти люди, зато знала, какой он на самом деле без этой своей маски. Знала и любила его. И готова была для него на всё. Думать об этом было приятно, и Алька с удовольствием купалась в этих своих мыслях. Но вот он пошевелился, тихо застонал и открыл глаза, тут же встретившись с сияющими Алькиными глазами. Мгновение он приходил в себя, стараясь понять, где находится и отчего так болит всё тело. Вспомнив всё случившееся накануне, Снейп резко выпрямился и потёр лицо руками. — Доброе утро, господин профессор, — услышал он Алькин голос. Хвала Мерлину, в нём не было той холодной ненависти, которая так задевала его в последние дни. — Доброе утро, мисс. Как вы себя чувствуете? — Хорошо, — улыбнулась Алька. — А вот вы, наверное, не очень. После сна в такой позе всё тело ломит? — посочувствовала она. — Да уж, — он потянулся и хрустнул конечностями. — А всё из-за вас, мисс. Едите что попало у кого попало, а последствия мне расхлёбывать. Алька посерьёзнела. — Господин профессор, что со мной было? — Сильнейший отворот. Вас околдовали. Думали, что я опоил вас зельем, чтобы привлечь на свою сторону. Кое-кто не верит, что вы можете лояльно относиться к такому мерзкому чудовищу без приворота, — криво ухмыльнулся Снейп. — И этот кое-кто решил вам помочь избавиться от заклятия. А поскольку приворота с моей стороны не было, отворот стал для вас ядом. Пришлось срочно избавлять вас от него. Так что впредь, мисс, думайте, что и с кем можно есть. А также пить. Алька села на диване, обхватив колени и упершись в них подбородком. Она вспоминала и анализировала всё, что произошло с ней за эти дни. Снейп не мешал ей. — А вы знаете, кто это сделал? — неожиданно спросила Алька. — Да.  — Тогда не трогайте его, господин профессор. Я сама… — Алькины глаза недобро сверкнули. - Только без членовредительства, - строго предупредил Снейп. - Обижаете, господин профессор, - осклабилась Алька. "Не беспокойся, Козлодоев, - звучал у неё в голове голос Папанова - Лёлика, - бить буду аккуратно, но сильно. Гы-гы-гы-гы-гы..." «Да, Поттер, — подумал Снейп, — не хотел бы я оказаться на вашем месте…»