— Концепта свободы не существует, лишь смена одной власти на другую. Всё, что мы можем, — это выбрать себе господина. Дэвид Герберт Лоуренс
В поместье всё было вычищено до блеска и находилось аккурат на своих местах, начиная с идентичных свечей над головой в массивных канделябрах, отражающихся в белом мраморном полу, и заканчивая прелестными вазами на подставках из красного дерева. Свежая нотка антиквариата в дизайне, несомненно, появилась по настоянию Нарциссы. — Либби, — домовой эльф появился по щелчку пальцев Люциуса, — отнеси вещи в комнату Драко. Парень перевёл взгляд с матери на отца. Нарцисса напряжённо поджала губы, а отец сжимал фамильную трость с бóльшим, чем необходимо, усердием. — Что-то не так, отец? Матушка? — он позволил домовухе взять свои чемодан и пальто. — Тёмный Ло… — Дрейк! Мой милый племянник! Его насильно стиснули объятья Беллатрикс. — И я рад видеть тебя, тётушка, — пробурчал он в тёмные вихри, которые душили ничуть не слабее дьявольских силков. — Чёрт возьми, как же ты подрос! — женщина кинула взгляд на сестру и с напевом продолжила: — Скажи ведь, он с каждым днём становится всё больше и больше похожим на Люциуса? — Сожалею прерывать это радостное воссоединение семьи, Беллатрикс, но у нас есть дела. — А так ли тебе жаль? — вмиг растаяла идеально подчёркнутая помадой улыбка ведьмы. Отец с невозмутимым видом удалился из главного холла вместе с его безумной тёткой без единого слова. Нахмурившись, Драко повернулся к матери. — Что здесь делает тётушка Белла? Нарцисса, похоже, ушла глубоко в себя и вздрогнула, когда его голос выдернул из мыслей. — Гостит, Драко. Как и другие наши сторонники. Взгляд опустился на подрагивающие бледные руки в ажурных перчатках. — Так Он тоже здесь? — Да, Драко. Тоже. Но не в данный момент. Пойдём поприветствуем гостей мэнора. Он усмехнулся тонкому сарказму в словах матери. — Конечно. Парень открыл дверь в гостиную и дал Нарциссе зайти первой. Она любезно приняла его галантный жест коротким кивком. Бормотание со всех сторон прекратилось, как только он переступил порог зала. Драко не растерял лица, но внутренне был потрясён количеством присутствующих Пожирателей Смерти. Они, как тараканы, разбрелись всюду: под окнами и у камина, на диванах и в креслах, — сидели, стояли, потягивали дорогой алкоголь и переговаривались. И сейчас каждая, блять, пара глаз уставилась на него, пока он с трудом держался от того, чтобы сделать шаг назад и захлопнуть дверь. — Неужто мальчишка Малфоя? Под предупреждающим взглядом Люциуса он перевёл свой, холодный, на Мальсибера. Манеры, Драко, манеры. Провались он, если выдавит из себя улыбку ради этого грёбаного незваного гостя или других в этом зале. — Вижу, поживаете вы хорошо, сэр. Мужчина присвистнул. — Не слишком ли ты повзрослел за эти, что там, месяцы? Скоро и до Люциуса дорастёшь. Малфой-старший скупо улыбнулся: — Да. Боюсь, он даже меня перерастёт. Пожиратели потеряли к нему всякий интерес, возвращаясь к своим разговорам. Одёрнутый кивком отца, Драко остался стоять в дверном проёме безо всякого желания смешиваться ни с кем из собравшихся и не прекращал надеяться, что ему поскорее разрешат вернуться к себе. Каждый раз, когда Тёмный Лорд «навещал» Малфой мэнор, ему в завуалированной форме приказывали не высовываться из комнаты, но он не мог угадать, был ли этот раз исключением. Он почувствовал две руки, сжавших его до хруста костей, и в следующую секунду узнал за спиной голос тётки: — Разве не слышал, Мал? У Дрейка лучшие оценки. Говорила же, мальчик великолепен. — Абсолютно великолепен, — парень перевёл взгляд на подавшего голос Эйвери — тот разместился на одном из кожаных диванов с бокалом шампанского в руке. — От единственного наследника рода Малфой, его судьбы и имущества, я и не ожидал меньшего, — отсалютовал мужчина бокалом. — Делаю всё возможное, чтобы удержать достоинство семьи на высоте… Но откуда вам знать о верности? Он презрительно усмехнулся, когда, поднеся бокал к губам, Эйвери замер, так и не отпив. Мужчина чуть не сломал хрустальную ножку, сжав чересчур сильно. Все знали, как тот, выступая в качестве подсудимого, утверждал, что действовал, будучи подчинённым Империусом, и отрицал преданность Тёмному Лорду, только бы не загрести в Азкабан. Некоторые увлёкшиеся их милой беседой глухо заржали. — Ну-ну, Дрейк! Есть и таки-ие истины, неподчинённые огласке. Беллатрикс маниакально засмеялась в голос над своей шуткой, да и сам он не сумел сдержаться — усмешка стала шире, а Эйвери, отвернувшись от них, пробурчал где-то с десяток проклятий в род Блэков. — Драко, наверх. Непреклонные нотки стали в голосе отца резко свели на нет смех тётки, та от разочарования закусила ноготок и отвернулась. — А-а, ну же, Люциус, не порть возвращение мальчишки. Он едва переступил порог дома, а ты уже гонишь его в свою комнату. Позволь пацану повеселиться, выпить бокал вина. Что ты как… — Драко несовершеннолетний, Мальсибер. И он мой сын, а значит, я решаю, что для него лучше. Парень сухо взглянул на отца. Он слишком юн для алкоголя, но достаточно взрослый, чтобы стать Пожирателем Смерти? Лорд Малфой вбивал в голову наследнику с самого детства одну и ту же мысль, нанимая частных преподавателей уже с малых лет, которые вторили за отцом и учили его тёмным искусствам и правилам, ожидая от юного волшебника подлинного стремления стать слугой Волдеморта, — и сейчас он был мал для бокала вина? Люциус, будто прочитав его мысли, отвёл взгляд в сторону и повернулся спиной, повторив напоследок подниматься к себе в комнату, после чего вступил в разговор с Ноттом-старшим о грядущих рейдах. Проигнорировав досадливо надувшую губы Беллатрикс, парень крутанулся на каблуках и вышел через главные двери. Закрыл их за собой без лишнего шума. И тихо поднялся по лестнице на второй этаж поместья, где находилась его комната.* * *
— Мальчишка, Люциус… Он моргнул пару раз, отгоняя остатки сна. Минуту бесцельно поглазел в потолок, пока помутнённый от дрёмы рассудок наконец не проснулся, и поднял книгу, небрежно придержанную на груди. «Магические артефакты и долговечность» отлевитировалась на угол стола, откуда её какой-нибудь из домашних эльфов вернёт в мэнорскую библиотеку. Драко совершенно не помнил ни как заснул, ни что его разбудило. Два стука в дверь отдались эхом. — Драко, я вхожу. Отец открыл дверь и остался у порога с горделивой осанкой — спутницей по жизни, в какой бы ситуации тот ни находился. Но парень всё же уловил смятение в обыкновенном хладнокровии. — Тёмный Лорд желает видеть тебя. Подготовься. Сердце пропустило удар. — Он… Он здесь? Сейчас?… — Да, мальчишка! Быстрее! — оборвал его Люциус и так же резко закрыл дверь. Он уставился на то место, где только что стоял отец. Нервозность в голосе отца просто немыслима и этим только больше напрягала. Волдеморт здесь. В его доме. В данный момент. И Он выразил «желание» его увидеть. Впервые. Впервые он лично встретит Тёмного Лорда. После мимолётного взгляда на своё отражение парень сменил измятую рубашку на такую же новую и быстро расчесал волосы, скрывая признаки сна. Выглядел он заметно бледнее обычного, когда вышел из комнаты. Спускаясь по массивной главной лестнице мэнора, он почувствовал, как сердце практически остановилось — по левую сторону сквозь перила виднелись уже распахнутые двери, ведущие в одну из гостиных на первом этаже. Закрытыми они внушали худое, но ощущение безопасности: Драко смог бы вдоволь поколебаться перед тем, как глубоко вдохнуть, выдохнуть и открыть их. Что-то вроде моральной подготовки, как когда собираешься с мыслями перед бездной неизведанного. А нынешнее чувство абсолютной неготовности с каждым шагом… — Ты что здесь делаешь? Он подпрыгнул на месте. — Отец… Я думал, что должен был прийти сюда… — Нет, глупый мальчишка, я сказал… — Люциус прервал себя и приложил ладонь ко лбу. — Не важно. Следуй за мной. — Извини, отец. Неважно, сколь сдержанно Люциус выглядел в глазах остальных. Он хорошо знал, каким взвинченным становился тот, когда дело касалось Тёмного Лорда. Его провели к другой гостиной, напротив той, где он днём приветствовал «гостей». Малфой-старший открыл дверь и позволил зайти сыну первым. В голове воцарилась пустота, и разум тотчас пробрало чувство отчуждённости, будто он и собой не был, а лишь наблюдал за кем-то другим, похожим на него светловолосым молодым человеком, как этот кто-то зашёл в просторную комнату, где немногочисленные люди вели вежливые малосущественные беседы. Пожиратели Смерти собрались без масок, и первой он приметил свою тётку, которая с ледяной издёвкой насмехалась над Петтигрю, пока бедняга изо всех сил старался сохранить достоинство, но только тонул в своей жалкой нелепости. Неподалёку от тех стоял Нотт-старший, увлечённый разговором с неизвестной ему парой волшебников. Леди Малфой, как всегда слишком чистая и непорочная для подобного окружения, твёрдо и не менее отчуждённо держалась в стороне. Мельком уловив появление сына в дверях гостиной, женщина отвлекла своё внимание с Рабастана Лестрейнджа на него и Люциуса позади. Он кожей ощутил ожесточённую взволнованность отца, когда тот прошёл мимо, по направлению в центр комнаты к мужчине, степенно расположившемуся у края на чёрном диване. Голова наклонена вбок, правая ладонь лениво подпирает подбородок, одна нога закинута на другую. Рядом никого, но одновременно с этим все расположены так, что находились вокруг Него на точно подобранной почтенной дистанции. Когда серые глаза встретились с тёмно-красными, вовсе не было никакой нужды видеть, как Люциус выступил чуть вперёд и преклонил колено, обращаясь к благосклонности, чтобы понять, что всё это время за ним наблюдал Тёмный Лорд. Не человек. Внешний облик Лорда Волдеморта страшно поразил его. Он не знал, как долго и почему, но комната словно потонула в жуткой тишине. Каждый присутствующий развернулся к нему спиной и лицом к тёмному волшебнику посреди гостиной, ровно как и склонивший уже и голову Люциус. И в центре крайнего полукруга стоял он — совершенно один в сборе Пожирателей. Сердцебиение глухо отдавалось в ушах, ладони вспотели. Драко не мог оторвать взгляд от Тёмного Лорда и всё продолжал молчать в Его присутствии. Он сейчас же должен склонить голову, он сейчас же должен подойти к мужчине и преклонить колено, но вот он стоит, как идиот, посреди набирающего обороты шёпота, осуждающего его странное поведение. Краем глаза парень заметил предупреждающий взгляд Люциуса. Бесчисленные часы за обучением этикету, обычаям и правилам поведения при представлении себя Тёмному Лорду, казалось, бесследно растаяли в его голове — а он всё ещё не сводил глаз с вышеупомянутого. С радостью бы, но не мог. И не понимал, почему. Он ведь не должен был вести себя так. Знал, что разгневает отца своим непочтением. Знал наверняка, только вот… до дерзкого пристальный, выходящий за рамки того самого вызубренного этикета, взгляд не нашёл и следа недовольства в тёмно-красных глазах. Пронизывающая апатия в них приводила его в замешательство на совершенно ином уровне. Он почувствовал приступ тошноты и прикрыл глаза, чтобы не отшатнуться. — Драко! Не стой столб… — Люциус. Одно Его слово — и Драко резко открыл глаза. Голос был высоко поставленным, но плавным. Слишком плавным. Опасность ощущалась нутром буквально в каждом шипящем отзвуке, и Драко понял, что испытываемое им чувство разделял и с другими, когда Беллатрикс заметно вздрогнула, а Пожиратели стеснённо сменили позы. Отец, привставший в намерении подойти к нему, немедленно преклонил вновь колено перед Волдемортом, и последовавшие слова заставили его устыдиться: — Мои извинения, Повелитель, сын забыл своё место… — Скажи мне, Люциус. Нижняя челюсть отца, прерванного во второй раз, напряглась. Донельзя равнодушный взгляд, которым «одарил» его отца Тёмный Лорд, вынуждал тотчас склонить голову вниз и уставиться на мыски чужих туфель. — С каких пор ты обучаешь мальчика Окклюменции? Серые глаза расширились в изумлении. Волдеморт вторгся в его разум… Этот человек использовал Легилименцию ровно с того момента, когда установил с ним зрительный контакт, а он даже не почувствовал пробитые ментальные щиты! По достоинству Он был тем, с кем не хотелось бы ни связываться, ни заведомо портить отношения. Драко с уже опущенной головой не видел эмоций отца, но даже на таком расстоянии в звенящей тишине нервное покашливание услышал отчётливо. — Я… Я думал, укрепление разума на допросе Ордена принесёт свою пользу, мой Лорд. В ограниченных рамках обзора парень всё же заметил движение, как с дивана поднялась высокая фигура. Люциус остался преклонённым у подлокотника в кожаной обивке, пока Тёмный Лорд не спеша сделал пару шагов к нему. С этими шагами пульс учащался в такт, пока он старательно не сводил взгляда от пола, одолеваемый призрачной надеждой, что расстояние не позволит этому человеку поодаль услышать его колотящееся сердце. Только вот вскоре в его поле зрения появилась пара безукоризненно чёрных классических туфель. Драко уже собрался с силами опуститься на колено, но рука под подбородком не позволила. — Посмотри на меня, дитя. Тон окатил строгим холодом. Единственным порывом было развернуться и уйти прочь, мышцы напряглись в готовности сбежать при первой возможности, но разум усердно удерживал на месте. Головокружение топило рассудок ещё на расстоянии пяти шагов, но теперь, когда Волдеморт напрямую касался его, он чувствовал, будто кто-то с маху наступил ему на череп, с беспощадным упорством давя вниз. Мысленная проба ощущений настолько парализовала Драко, что он забыл подчиниться прямому приказу. Его подбородок, к удивлению, весьма мягко подняли, и уже не оставалось выбора, кроме как взглянуть прямо в глубинный красный. Внезапно всё окрасилось этим жгучим цветом в парастезии раскалённого лезвия, проникающего в его мозг. Будто чьи-то когти зверски впились в кости черепа. И давление, и боль истязали. И всё закружилось вокруг, вокруг, вокруг и сверху вниз, и он уже не понимал, кто он, где он, что он делает, но понимал только боль, плеядой рассыпанную во все межклеточные пространства его тела. И видел картинки его самого, только помладше, словно кадры из кинофильма мелькали перед глазами. И всё горело. Горело огнём. И он хотел, чтобы всё это прекратилось. Драко увидел себя одного, глотающего непрошенные слёзы на кровати, когда ему было девять, и сквозь боль вспомнился тот день, когда отец так громко и зло кричал на него за то, что в их поездку в Лондон он подружился с магловской девочкой. Чем больше он вспоминал, тем ярче испытывал боль. Невидимые когти углубились в череп, начали крошить его с новой силой, и он отчаянно хотел, чтобы всё к чёртовой матери прекратилось, прекратилось, прекратилось. Больно. Как же больно!… Воспоминания продолжали насильно потрошить извне: его первая метла, его первая палочка в лавке Олливандера, и первый раз, когда он увидел знаменитого мальчика Гарри Поттера у мадам Малкин, и первый раз, когда он подошёл к Гарри Поттеру с предложением дружбы, и первый раз, когда он был отвергнут, и ещё много-много-много былых моментов, пока он не увидел себя у кромки Чёрного озера, и его замутило от картины, как тело сокурсника выворачивалось в неестественных позах, а он задыхался, отравленный восхитительной властью, возбуждённый Непростительным, и… Больно. Всё. Всё в огне. Солёная вода плавила глаза, оставляя после себя пустые впадины, и он более не мог видеть. Он ослеп. Он больше не мог, больше не… Хватит! Надсадная агония сдавила горло — и ничего. Немного пошатало из стороны в сторону перед тем, как он рухнул у ног Волдеморта с пересохшим ртом, тяжело дыша. Дышать даже не тяжело, а просто мучительно. Заметив тёмно-красное пятно на белом мраморном полу, он растерянно попытался определить его происхождение. Дрожащей рукой парень прикрыл нижнюю часть лица. Туфли пропали из виду. Он повернулся в ту сторону, откуда через секунду мать бы бросилась к нему. Одолеваемая сомнениями, Нарцисса против желания замерла на полушаге, когда он внимательно взглянул той в глаза и покачал головой, чётко излагая этим свои мысли этим. — Верно, Люциус. Окклюменция, разумеется, может быть полезна… До тех пор, пока Орден не задастся вопросом, для чего же ребёнок вынужден её изучать. Голова непроизвольно дёрнулась вверх на заявление в тоне столь равнодушном, что само по себе не могло не вызывать беспокойства, и вмиг он пожалел о своём действии, когда мощный ментальный удар снова пришёлся по черепу. Он вздрогнул, но не поднялся. Да… «Разрешается встать, только если на то будет дозволение Тёмного Лорда». Отец был напряжён как струна, руки, плотно сжатые в кулаки, тряслись. Неужели он кричал, когда Волдеморт рвал его разум?… — Я крайне разочарован в тебе, Люциус. Ты обучил ребёнка закрывать разум и от нас. Теперь ты видишь последствия своего самоуправства. Тон Его голоса звучал так, будто Волдеморт отчитывал шестилетнего, которого поймали за рисованием на стенах. И он обязан служить этому человеку до конца своих дней? Должен будет вступить в бой за Него, пожертвовать всем ради… Ничего. Драко мог поспорить на всё своё состояние, что не будь у него ментальных щитов, Волдеморт сидел бы так же величаво и жаловался на то, что он слишком открыт для посторонних. Казалось, любая коммуникативная стратегия в общении с Ним превращалась в проигрыш. Он опустил взгляд на кровавые кляксы у его ног и сжал кулаки, надеясь, что сдержится и не озвучит ноты своего возмущения. Да вы, блять, шутите… В какую ебанину отец себя вовлёк? Когда неторопливым темпом Волдеморт занял прежнее положение на диване, Малфой-старший окаменело отступил в ближний круг Пожирателей. — Поднимись, ребёнок, — слева над ухом послышался насмешливый тон Эйвери. — Ты пачкаешь пол кровью. В этот момент что-то щёлкнуло в нём. Один миг — и боярышник впился в горло оттеснённого Пожирателя. Моментом спустя открытый левый бок укололо в ответ. — Драко! Немедленно опусти палочку! Настойчивость в голосе отца заставила его подчиниться приказу старшего. Угрозы Пожирателя с обещанием припомнить ему это он пропустил мимо ушей, медленно переведя неверящий взгляд на Люциуса, на который тот властно поднял подбородок в знак своего авторитета. Этот человек, его родной отец, не выказал ни единого упрёка по поводу того, что делал Тёмный Лорд с ним, собственным сыном, а теперь что? Его отец безумен. Тут все душевнобольные. То, что произошло с Драко, для тех не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Все принимают это как должное: никто из Пожирателей Смерти даже не взглянул на него, чтобы убедиться, как там пятнадцатилетний подросток вынес ментальную пытку. Парень часто остро реагировал на порой обыденные вещи, ему об этом говорили, но… Он слышал от Пэнси, Гойла и Крэбба, как старшие Пожиратели рассказывали детям о происходящем на таких собраниях, когда к тем благосклонно присоединялся Тёмный Лорд, — увечья, боль и смерть, — но прочувствовать этот коктейль ощущений на своей шкуре даже частично было совершенно особым опытом. Вдобавок ко всем его проблемам Волдеморт теперь знал, что он использовал Круциатус на территории Хогвартса. Мерлин! Очередное покалывание в затылке. Драко всю свою жизнь прилежно старался научиться читать сложного склада людей, таких как крёстный, и на мгновение ему показалось, будто мужчина в центре гостиной был чем-то доволен. Хотя это имело все шансы оказаться банальным плодом его воображения, поскольку зыбкое изумление в тёмно-красных глазах совсем скоро сменилось беспристрастной костностью. — Нарцисса. Не произнеси Он имя матери, лёгкое оцепенение, охватившее Драко, не позволило бы заметить, как та уже успела не только подойти, но и начать осторожно тащить его за правое плечо к выходу из комнаты. — Оставь мальчика. На стиснутую крепче хватку он ничего той не сказал, заметив, как губы матери чуть подрагивали. Нарцисса тотчас замерла и опустила голову. — Да, милорд. Чувствовал он себя до усталого выпотрошенным и, накрыв рукой ажурную перчатку матери, провёл их вправо до дивана к левому краю, предельно отдалённому от Волдеморта. К счастью, там они заняли уголок рядом с небольшим камином, медленно, но верно согревающего стылость его текущего состояния. Он взглянул на мать, застывшую в смущённом замешательстве, — Нарцисса явно не знала, что сказать сыну, — так что он вежливо попросил об очищающем, чтобы стереть следы крови с лица и манжет. Сердце чуть не разбилось на мелкие осколки, когда он увидел влагу в родных глазах. — Продолжайте. С элегантным взмахом Его руки Пожиратели Смерти рассеялись по комнате и вернулись к предыдущим беседам. — Драко, я так тобой горжусь… Он отвернулся от Волдеморта, переведя взгляд на Нарциссу. — Есть за что, матушка? Та беспокойно теребила тонкими пальцами плотную ткань серого платья. — Ты не уронил достоинство фамилии, — на его смешанный вид мать тихо добавила, — ты не потерял сознание и не кричал, когда наш Лорд использовал Легилименцию на тебе. Губы приоткрылись в ошеломлении от этой возмутительно смехотворной формулировки. Их Лорд? Мать гордилась тем, что именно он не опустил благородство семьи в грязь? — Оставь меня, матушка. Я устал. Он и правда устал от этого дерьма. Парень поражённо глядел на удаляющуюся спину матери, вскоре присоединившейся к разговору с Беллатрикс, в ходе которого обе женщины периодически бросали на него странные взгляды. А сам Драко чувствовал себя в этой проклятой гостиной единственным человеком, кто был ещё в своём уме, единственным, кто находил всю ситуацию совершенно ненормальной. Эти люди следовали за сумасшедшим, ожидая от него того же. Жар камина всё сильнее давил на голову, и веки окончательно сомкнулись.