Discidium

— Боль есть разрыв оболочки, что держит разум взаперти. Халиль Джебран

      Драко зашевелился и открыл глаза. Как много времени прошло с тех пор, как он потерял нить, связывающую его с реальностью? Пять минут? Меньше?       — Н-нет! Пожалуйста!… Мы ничего не сделали, пожалуйста!       — Тихо, магловские мрази!       Он окончательно проснулся от неистовых стенаний и плача людей, которых двое Пожирателей толкнули вперёд в комнату. Девочка на вид не старше десяти лет упала следом, и взлохмаченная женщина молниеносно кинулась к той, сокрушаясь и всхлипывая. Видя ошеломлённые лица, искажённые беспрерывным и истощающим потоком слёз, Драко понял, что те не имели и малейшего понятия, зачем были затащены в странное поместье странно одетыми незнакомцами.       — Прекращай ныть, паршивка.       Нотт-старший отцепил женщину от ребёнка и грубо опрокинул к стоящему на коленях мужчине. Та упала, и окончательно проснувшийся от громких голосов парень подметил дрожь женских тонких рук, и запутанные каштановые волосы, прикрывающие покрасневшее от стенаний и хлёстких побоев лицо, и как та сильнее заплакала. Остальные Пожиратели Смерти образовали кольцо вокруг прибывших товарищей и магловской семьи. Драко посмотрел вбок на противоположный конец дивана, в сторону Волдеморта: выглядел Он безмятежно, вновь подперев подбородок правой рукой и скрестив ноги, но, если приглядеться, можно было заметить неодобрительно изогнутый уголок губ, а красный оттенок глаз уныло потускнел за снисходительным наблюдением разворачивающейся сцены. Темноволосый отец магловского семейства поник, связанные за спиной руки сильно била дрожь, но от ярости или страха, а может, и в общей сложности эмоций — точно определить со своего места Драко не мог. Пожиратели стихли в предвкушении под аккомпанемент рыданий женщины, усиленных эхом высоких потолков. Эйвери сделал шаг вперёд с оглядкой на своего Лорда и голодным блеском в безумных глазах и, сухо откашлявшись, перевёл взгляд на маглов.       — Твою-то мать! Говоришь им что-то, а они делают всё наоборот, — тёмный волшебник злобно ухмыльнулся и посмотрел вниз на пленницу.       Неподдельный страх сковал изнутри, когда в считанные мгновения больное веселье в чужом взгляде бесследно пропало и рот недовольно скривился. Эйвери усмехнулся женщине, занёс ногу на уровень головы и со всей дури ударил. С болезненным выдохом та рухнула на левый бок, ближе к уже кем-то оглушённому мужу, пытаясь инстинктивно найти защиту. Парень сжал подлокотник до побледневших костяшек. Оглядев комнату в поисках отца, он нашёл того за плечом Тёмного Лорда. Малфой-старший глядел на избитую женщину с невозмутимым видом, словно волновал вовсе не акт насилия, а еле прослеживаемый интерес к тому, какой следующей реакции от маглов Пожиратели добьются в прямом смысле этого слова. Драко ощутил укол постепенно разгорающегося внутри гнева, но вовремя одёрнул порыв возразить старшему и разрешил себе лишь нахмурить брови. Стоило поскорее найти мать в этом импровизированном кругу зрителей. На задворках мыслей теплилась надежда, что та положит конец этому мерзкому представлению: Нарцисса точно не позволит магловской крови залить драгоценный белый мрамор. Хотя бы из чувства эстетики, если милосердие откажет.       Знакомое белое кружево оборок платья он приметил почти сразу и собрался мягко прикоснуться к плечу матери, но рука замерла в воздухе. Губы в нюдовой помаде были слегка приоткрыты, родные глаза жутковато застекленели, и взгляд направлен в пустоту. В рамках этикета к леди нельзя было прикасаться, заведомо на появившись у той в объективно приемлемом поле зрения, и простояв так с вежливым наклоном сбоку от матери пару секунд, он понял, что Нарцисса совершенно не узнавала его присутствия рядом. Он медленно опустил руку, сжав ладонь в кулак и решив осмотреть остальных Пожирателей. Его тётка Белла, отпивая из бокала с вином, без особого интереса наблюдала за их вечерней программой от Эйвери. Другие либо изображали то же, либо тихо обменивались комментариями на темы, которые, слава Мерлину, он не мог расслышать. Атмосфера в гостиной, казалось, стала более расслабленной, чем была три минуты назад.       Чувствовал парень себя ужасно, не на своём месте, будучи единственным несовершеннолетним волшебником и, скорее всего, тем, кто считает всё это неправильным. Пальцы закололо, когда Эйвери достал свою палочку и направил её на заходящую в икоте маленькую девчушку, сидящую на полу с по-детски разведёнными ногами. Пожиратель оглянулся на остающегося бесстрастным ко всему в этой комнате Волдеморта, получил, по всей, сука, видимости, молчаливое одобрение, и перевёл похотливый взгляд на ребёнка. Когда Драко вдруг ясно осознал, что сейчас произойдёт, тело инстинктивно двинулось вперёд, дабы предотвратить это вопиющее безумие, и только он собрался сделать шаг, как по голове что-то ударило. Его заставили остановиться. Он медленно развернул голову в сторону мужчины, невозмутимо восседающего на диване, и встретился с Ним взглядом. Парню редко доводилось считывать наводящие ужас эмоции на лицах других людей, но он кожей ощутил безмолвное обещание невообразимой боли, если посмеет сделать что-то необдуманное. Этот человек видел его насквозь. Драко сглотнул и с силой сжал кулаки. В такие моменты хотелось иметь хоть немного твёрдости характера, быть таким же беспечным и самоотверженным, как Поттер со своими тупыми друзьями. Он опустил взгляд и с силой укусил губу, когда услышал Эйвери, бросившего в девочку сильное жалящее. Плач усилился, пришедшие в себя родители громко бросились к своему ребёнку, но Мальсибер вышел из круга и заклинаниями отбросил их назад. Попутно мужчина приковал их к полу, вынудив стать невольными зрителями зверств над собственным чадом. Пожиратели Смерти открыто глумились над бесполезными попытками магловской черни что-либо противопоставить магам.       — Диффиндо.       Драко в ужасе наблюдал, как заклинание разрывает всю одежду, обнажая ребёнка перед глазами всех присутствующих, и отвёл взгляд от ещё слишком юного тела. Этот мудила…       Он медленно, пытаясь не привлекать лишнего внимания, добрался до палочки в правом кармане мантии. Мельком бросил взгляд на отца, который последние секунды тихо наблюдал за ним, и прочёл категорический безмолвный запрет. Драко ответил тем же неодобрением на лице, на что Малфой-старший сердито нахмурил брови. Как отец мог стоять там и смотреть на это? Всё, блять, поднялось на совершенно новый уровень абсурда бессмысленных убийств случайных маглов. Мальсибер применил чары немоты на протестующих родителей, а Эйвери стал хищно приближаться к плачущей в луже собственной мочи маленькой девочке. Интерес зрителей рос с каждой секундой, пропорционально ярости в нём. Пожиратель наклонился и схватил ребёнка за каштановые локоны, насильно задирая голову так, чтобы без труда смог омерзительно провести языком по невинной мягкой коже на тонкой шее. Магловское дитя вскрикнуло, встревоженное незнакомыми ощущениями. Тщетно пытаясь вырваться из захвата взрослого мужчины, девчонка начала отбиваться руками и ногами во все стороны, и он отчётливо услышал болезненный рык Эйвери, когда ребёнок умудрился ударить мудилу в промежность. Пожиратели вокруг заржали, в глазах мучителя загорелся бешеный блеск. Тот грубо отпихнул девочку, и тельце проскользило по мраморному полу за метр от мужчины. Широкий шаг левой ногой, правой — удар в живот. Непомерно высокий вскрик отдался беспомощностью в груди.       — Ты маленькая грязная мерзавка! Брыкаться посмела?!       — Эйвери, её вины в этом нет. Родители не научили послушанию в присутствии хозяев, — неласковый тон тётки Беллы заставил его дрогнуть. — Это всегда вина родителей, — глаза цвета тёмного шоколада, обращённые на него, только вернувшегося в мэнор на каникулы, с пышной теплотой в глубине безумия, сейчас были полны отвращения и мёрзлого презрения, когда та смотрела на парочку маглов, — и вот почему мы должны научить их, — ведьма отпила вина с улыбкой на губах. — Каждого из них.       Хор одобрений остальных присутствующих пронёсся по гостиной, и каким-то образом эта смена внимания успокоила его. Драко рискнул бросить взгляд на Волдеморта, безмятежно наблюдающего за своими последователями. Пусть Тёмный Лорд не сдвинулся ни на миллиметр за всё это время, но Он казался ему весьма удовлетворённым словами Беллатрикс. Резкий оглушительный крик — и он во все глаза уставился на то, как коленные суставы ребёнка выворачивались в обратную, неестественную сторону и кожа натягивалась так, будто кто-то невидимый скручивал голени, как крышку баночки с сушёной рябиной. Девочка продолжала кричать от неимоверно мучительных ощущений, пока Эйвери лишь ржал над детскими мольбами прекратить это.       — Эрэкто.       Брошенные вдогонку чары заставили ребёнка подняться на вывернутых коленях, и Драко подумалось, что его вот-вот вырвет. Девочка закричала громче от небывалой боли в ногах, вынужденно поддерживающих вес тела, идущая вразрез правильной насильно изуродованная анатомия повлекла за собой нарушенное распределение давления. Надломанные заклинанием края большеберцовых костей проткнули связки коленных составов, врезаясь в мышцы и обломками прорывая кожу насквозь. Крики усилились десятикратно.       — Мамочка! Мамочка, мне больно! Пожалуйста, помо…       — Закрой рот, ёбаная манда. Уже кровь из ушей от твоего визга.       Парень, услышав возбуждение в чужом голосе, перевёл оторопелый взгляд на Эйвери и заметил выпуклость на брюках мужчины. Внезапно девочка прекратила кричать — покрасневшие глаза неестественно выпятились, и щёки надулись, рот медленно наполнялся чем-то, что та отчаянно хотела сдержать. Драко впервые стал свидетелем того, как человеческие органы выталкивались из тела через рот. Ребёнок давился собственным желудком: пищевод свисал с губ, вытягивая его за собой. Секунду спустя девочка изрыгнула что-то мясистое тёмно-коричневого цвета, что запачкало той губы кровью, и Драко подавился воздухом, когда желудок с мокрым звуком вывалился на белый мрамор. Пожиратели Смерти, лишённые восхитительной возможности поучаствовать в пытке, тревожно оживились. Магловская супружеская пара беззвучно заходилась в крике и пыталась выбраться из цепей, удерживающих их на месте.       — Спокойнее, спокойнее. Скоро и до вас очередь дойдёт.       До него донёсся шёпот Мальсибера, достаточно внятный, чтобы каждый из присутствующих смог услышать. Беллатрикс маниакально рассмеялась. Драко неохотно перевёл взгляд обратно на ребёнка, изрыгающего органы и в панике осознающего, как из собственного рта выходит похожая на плотную резину двенадцатиперстная кишка, тянущаяся за брыжейкой и связками, оттянутыми вниз уже выпавших наружу печенью и селезёнкой. Девочка безнадёжно пыталась бороться с механизмом страшного проклятия, но с каждым толчком, разрывающим опустелую от голосовых связок гортань, лишь мычала от болезненного удушья трахеи, сдавленной изнутри чередой человеческого месива. Парень вновь подавился, ощущая желчь, которая обжигающе подступала к горлу. В ушах глухо отдавался смех Пожирателей Смерти над тем, как магловская девочка наносила увечья сама себе. Он чувствовал слабость в коленях из-за жуткой картины. Ещё жива… Драко схватил палочку и сделал шаг вперёд, собираясь применить Круциатус на Эйвери и Аваду, чтобы окончить мучения ребёнка. Чья-то рука сжала его собственную, остановив на полпути. Он резко окинул взбешённым взглядом фигуру матери, скинув хватку, и уже было ринулся в центр, но последовавшие слова заставили его замереть на месте:       — Не смей так открыто выказывать неповиновение Тёмному Лорду. Они просто маглы.       Он хотел предложить матери пойти куда подальше вместе со своим Тёмным Лордом и ебучими больными идеалами, которые они использовали в качестве удобного предлога своему фетишу на пытки. Но Нарцисса вновь по щелчку пальцев отгородилась от реальности, стеклянным взглядом сверля стену напротив. Мерлин упаси, но он ещё никогда так сильно не хотел дать той пощёчину, чтобы хоть как-то привести в чувства. Его мать действительно… такой человек? Не собирается ввязываться в ситуацию, потому что это изначально не принесёт той никакой выгоды? Так бесчеловечно, так неуравновешенно… Его родители и правда всегда были такими?…       — Люциус…       Пожиратели и Эйвери замерли немедля, возбуждённый гул стих, и все они, даже его мать, перевели взгляд на Тёмного Лорда.       — Сдаётся мне, твой сын не насладился представлением.       Каждая грёбаная пара горящих одержимостью глаз уставилась на него, будто он лично оскорбил Волдеморта. Он замер под этими испытывающими взглядами. Волдеморт изучал палочку, выказывая скуку. Естественно, блять, заскучал. Этот больной ублюдок, вероятно, каждый день вытворяет вещи и похуже…       — Думаю, он предпочитает участие наблюдению. Не считаешь, Люциус?       Сердце ушло в пятки. Нет, Люциус был его отцом и не… Никакой отец не заставит собственного сына принять участие в этом. Он нервно перевёл взгляд на старшего, надеясь, что… Надеясь, что тот… Нет, тот ничего не скажет. Время замерло, и невидимая рука пережала кислород, когда он увидел безгласный кивок Волдеморту. Красные глаза хладнокровно впились в его. Он невольно задержал дыхание и отвернулся к центру мрачного спектакля. Как кто-то может оставаться настолько безучастным рядом с ребёнком, выблёвывающим свои собственные органы и кровь?! Хуже, чем просто больной… Он не мог подобрать слов, чтобы описать Его.       — Какая честь, Дрейк! Получить разрешение от самого Повелителя! Ну не блеск ли?       Щебетание Беллатрикс напомнило ему, как та хвалила его академические успехи и с восхищением комментировала внешность своего ненаглядного племянника. Живот закрутило. Он даже не взглянул на сумасшедшую. Он отказывался принимать участие в их развлечениях. Щека вспыхнула от глубокого пореза, после чего он ощутил нарастающий жар. Режущее. Он резко перевёл взгляд на недовольно цокнувшего Волдеморта.       — Когда к тебе обращаются, Драко, ты вежливо устанавливаешь зрительный контакт с собеседником.       Взгляд серых глаз потяжелел, когда он перевёл взгляд на «собеседника». И в следующий миг вздрогнул от боли и схватился за правое бедро — заклинание задело мышцу глубоким продольным порезом. Прелестно. Ещё и брюки замарал кровью, молодец какой!       Он был уверен, что удержал оговорённый блядский этикет без лишних движений и совершенно точно не произносил проклятий вслух, но Тёмный Лорд всё равно рассержен.       — Не менее бестактно с твоей стороны и оставлять собеседника без ответа. Люциус, ты хоть чему-нибудь научил его?       Волосы встали дыбом от такого ровного тона. Красная искра без слов выпущена из палочки Волдеморта, и отца отбросило навзничь. Десятки наверняка болезненных порезов пропитали мантию, но лорд Малфой твёрдо молчал, изо всех сил старался сохранить самообладание, не издав даже тихого стона. Драко видел, как с трудом, но относительно изящно тот поднялся и склонил голову.       — Прошу прощения, мой Лорд. Позвольте исправить эту оплошность.       Пронизывающий взгляд тёмно-красных глаз, по его скромным и измотанным ощущениям, всё это время не покидал его лица.       — Эйвери, шаг назад.       Пожиратель недовольно нахмурился, будучи оторванным от веселья прямым приказом, но также склонил голову и сделал шаг назад в круг.       Было выше его сил смотреть в ту сторону, где изо рта девочки под действием проклятия — ни один человек не выдержал бы столько времени без соответствующего принудительного — выдавливались кишки. Ребёнок прекратил кричать, но одних влажных звуков, казалось, достаточно, чтобы почувствовать тугой узел в животе. Он лишь надеялся, что смерть заберёт несчастное дитя в свои объятья как можно скорее.       — Я даю тебе право положить конец этим безобразным страданиям, Драко.       Он одеревенел от такой «привилегии».       — Но взамен ты лично накажешь её родителей тем же заклинанием.       Эйвери выплюнул возмущённо что-то вроде: «Но, мой Лорд, Вы разрешили провести сегодня пытку мне!» — и Пожиратели вокруг зашевелились и заворчали, возражая против проведения новичка вне очереди. Драко не доводилось ещё видеть более удручающую картину: как изголодавшиеся псины перед куском мяса…       — Тишина.       Комната затихла от пугающего голоса, студившего кровь в жилах. Драко склонил голову, когда Волдеморт поднялся с дивана и медленно прошёл в середину круга, шаг за шагом сокращая расстояние между собой и терзаемым ребёнком.       Откажется. Он откажется. Не способен он пытать. Не соберётся с силами, чтобы применить смертельное Непростительное на ребёнке, а следом чудовищное проклятие на ещё двух людях. Он накрыл живот дрожащей рукой. Ему было плохо. Он откажется, да… Волдеморт поднял палочку и произнёс Круциатус мучительно скучающим тоном. Драко тяжело вздохнул, когда девочка со всей силы прикусила то, что выпихивалось изо рта. Ещё возможно молочные зубы погрузились в эластичную плоть, и кровь с непереваренной массой хлынули из разрыва кишечной стенки. Глаза ребёнка закатились, пока булькающие звуки сопровождали удушье собственными каловыми массами, кровью и плотью. Драко смотрел на это с широко распахнутыми от ужаса глазами. Девочка уже давно не кричала из-за разрыва голосовых связок, нет. И только снова и снова в судорожном припадке кромсала зубами стенку кишечника. Время тёмного колдовства тянулось безмерно. Он отвёл взгляд от выпотрошенного ребёнка, когда внутренние органы одним куском с омерзительным хлопком упали на мрамор, и юное тельце согнулось и глухо ударилось о пол в лужу себя же.       — Каждая секунда, которую ты решишь не смотреть, удвоит время, которое она проведёт под заклятиями.       Внутри всё сжалось, и он ненароком подумал, что повторит судьбу девочки. Как… Как Его земля носит? Как это…       Он заставил себя взглянуть на подёргивающегося в безмолвной агонии ребёнка. Слёзы непрошенно покатились по щекам, и он заметил отвращение в глазах глумящихся над ним Пожирателей Смерти. Я… отвратителен?…       Он бы, блять, рассмеялся над этой ёбаной иронией. Краем глаза он заметил, как разочарованный им Люциус нахмурил брови. И это его родители? Нет, быть не могло. Плохой сон? Он сейчас спит у камина, так ведь? Слёзы всё сильнее заливали серые глаза. Дыхание задрожало в необъяснимом облегчении, когда дёргающиеся в конвульсиях детские ручки и ножки замерли. Прекратилось, наконец… Ни одно заклинание больше не было способно поддерживать в этом ребёнке жизнь. Наконец-то она умерла. Выбралась из этого кошмара. Больше никакой боли…       Он не мог не заметить, как Эйвери, находящийся в его поле зрения, с нескромным стояком пожирал взглядом детский труп.       — Я бесконечно разочарован тобой, Люциус. Статус правой руки накладывает определённую ответственность за выполнение поручений на соответствующем уровне, который теперь у меня вызывает сомнения, — Драко влажными глазами следил, как Волдеморт отвернулся от мёртвой девочки и уставился на его отца издевательски раздосадованным взглядом. — Ты знаешь, как я ненавижу ошибаться, не так ли, Люциус?       Волдеморт почти ласково провёл пальцами по своей палочке, будто и вовсе был отвлечён от этого мира. Отец сжал кулаки, до непривычного открыто демонстрируя свои эмоции.       — Да, мой Лорд.       Драко мог только отстранённо наблюдать, как отец без промедления поднял вяз. На секунду он подумал, что Люциус наконец-то одумался и сейчас выпалит Непростительное, направленное в сторону Тёмного Лорда, закончив тем самым это безумие. Но нахмурился, когда тот медленно двинулся вперёд, ускоряя шаг — мантия волной всколыхнулась за спиной отца, — и палочка нацелилась не на того человека. Почему отец направил её на… него? Он в замешательстве посмотрел прямо в глаза Люциуса только для того, чтобы увидеть в них голую ярость. Ярость, обращённую к нему. Будто это он был тем, кто вёл себя неуместно. Губы отца двигались нарочито медленно, и он скорее прочёл по ним, чем услышал прононс Круциатуса. Глаза расширились в неверии. Впервые он ощутил заклятие на себе, когда неописуемая боль волной нахлынула на него. Он упал на колени, и что-то в нём разбилось вдребезги. Свой крик он услышал со стороны, и сердце предательски разрывалось от мысли, что собственный отец применил Непростительное к нему, родному сыну. Отец никогда… никогда не наказывал его физически, кроме одной пощёчины, но тогда он действительно перегнул палку. Но это… Это было чертовски больно. Слёзы новым потоком потекли по лицу, когда сотни острых лезвий разрезали к чертям собачьим мышечные волокна, распиливая кости в труху. Его тело разрывалось, и он непристойно громко закричал от боли. Драко едва осознавал, что вся она ничтожна по сравнению с той, которую отжила та девочка. Расплавленный металл тёк по коже, оставляя после себя оголённый кровоточащий след. Цепная пила кроила ему голову, медленно проникая глубже, до черепа, раскрошив его, до мозга, размозжив его, и он не знал, сколько ещё протянет. Агония точно убьёт его. Он хотел потерять сознание, вырубиться, но не мог… Не мог… Больше…       Он громко глотнул воздуха, когда невидимые лезвия оставили в покое кости и клятая пила перестала кромсать черепную коробку. Мутным взглядом он увидел перед собой только отполированные туфли Люциуса. И сбивчиво задышал, пока тело гвоздила дрожь, частая и быстрая.       — Люциус, ты избаловал мальчика. Я поверил тебе, когда ты доложил, что он готов служить мне с тем же рвением. Я… опечален.       Драко через силу повернул голову, только чтобы увидеть, как отец, уже подоспевший обратно к дивану преклонить колено перед этим чудовищем, целовал полы Его мантии.       — Прошу, Повелитель, простите меня. Мне не выразить стыда за то, что вызвал Ваше разочарование, мой Лорд.       Пожиратели вокруг Люциуса оживились: послышались замечания о неверности Лорду, и тело Малфоя-старшего окаменело, когда положение правой руки Волдеморта оказалось под вопросом. Волдеморт поднял подбородок отца.       — Ты верно служил мне до сих пор, Люциус. В знак признательности за твою службу я забуду это недоразумение.       Взгляд отца наполнился глубоким уважением и благодарностью, и тот снова поцеловал чужую мантию.       — Вы так щедры, мой Лорд. Я Вас не подведу.       С этими словами его сердце — в который раз уже за этот вечер? — истолкли в крошку. Лорд Малфой своей жизнью добивался одного одобрения Волдеморта, чьи приказы были абсолютом, и он точно умрёт от руки собственного отца, если не начнёт повиноваться. Люциус прибегнул к простым чарам, чтобы поднять его на ноги. Сухой жест, подчёркивающий, что тот не желает даже прикасаться к родному сыну, и Драко не помнил, чувствовал ли когда-либо себя ещё опустошённее.       — Дабы компенсировать эту досаду… Эйвери, — Пожиратель моментально воспрянул духом на оклик своего Лорда, — будь добр, продолжай. Впрочем можешь разделить удовольствие с кем посчитаешь нужным. Нарцисса, — Драко замер, услышав имя матери, — убери своего сына из комнаты. Ты и Люциус свободны.       Некоторые Пожиратели захихикали. Видимо, быть «освобождённым» самим Волдемортом расценивалось как самый оскорбительный исход для преданного последователя. Особенно в собственном доме.       Челюсть отца напряглась, и тот прошёл мимо него, даже не взглянув. Нарцисса положила холодную как лёд руку на его спину, направляя к выходу. Шаги давались с трудом, и ему посчастливилось не навернуться по дороге к дверям, хотя движениям не хватало привычной грации и достоинства. С идеально ровной осанкой мать закрыла массивные двери за ними, будто не желая прерывать очень важную встречу внутри гостиной. Рука грубо зажала его плечо и заставила развернуться. Следом — тяжёлая пощёчина. Голова чересчур резко дёрнулась в сторону, и он изнурённо приземлился на пол. Драко медленно накрыл щеку рукой. Болело слишком сильно, особенно после отцовского Круциатуса.       — Сегодня это был не мой сын, — голос звучал равнодушно, без единой эмоции.       Он растерянно глядел на удаляющуюся спину отца. Когда тот пропал из виду, парень всё ещё сидел на полу. Привычный мир рухнул в давящей тишине. Он сын Пожирателя Смерти. Раньше до него не доходил истинный смысл этого… Рискнув взглянуть на Нарциссу, он тут же пожалел об этом: та безучастно смотрела над его головой, как обычно игнорируя всё, что происходило вокруг. Проглотив грёбанные слёзы, Драко резво вскочил на ноги и с нехарактерной спешкой вбежал по лестнице, направляясь в свою комнату. Ему отчаянно хотелось хлопнуть дверью со всей силы, но рука остановилась у самой ручки. Он решил закрыть комнату бесшумно, не привлекая внимания к своему присутствию. Не хотелось находиться в этом доме. Не хотелось больше быть наследником Люциуса Малфоя. Щёки саднило после бесчисленных попыток вытереть слёзы рукавами рубашки. Зарывшись лицом в подушку, он закрыл глаза.       Он не должен плакать. Он ни в чём не ошибся. Это остальные были неправы. Это остальные были безумны. Он был единственным, кто здраво мыслил. Он был… Он…