Удар в Сердце

      Франческа ехала по Милану, не превышая скорости. Небо над городом было серое и низкое, несмотря на август. Дождь шёл с самого утра. Но такая погода не пугала миланцев. Кто-то беззаботно гулял под зонтом, кто-то пил кофе за столиком в кафе, наблюдая дождь из окна, а кто-то, как сейчас Франческа, ехал в машине. Девушка направлялась на Via Brera 28, в Художественную галерею, навестить отца. Судьба улыбнулась Франческе, когда та родилась, наделив ребенка своенравным характером отца-итальянца — Роберто Леонарди, и светлой внешностью француженки-матери — Изабель Легран. Франческе нравится сочетать в себе, на первый взгляд, — невозможное, и она часто подчеркивает эти черты поведением, стилем и манерами. Через несколько светофоров, впереди показалось барачное палаццо конца 16 — начала 17 веков — Пинакотека. Франческа припарковала машину недалеко от входа, и быстрыми шагами поднялась по лестнице, мечтая поскорее скрыться от проливного дождя. — Папа! Ты где? — голос Франчески отражается от стен и «летает» по пустым залам, — пааап… — Франческа шла мимо картин, но вокруг было тихо. — Франческа, дорогая, я в 23 зале, — услышала она голос отца. Роберто Леонарди сидел на небольшой софе, около окна и пил чай из термоса, давая и глазам и телу — отдых. В середине зала стоял большой стол, а на нём лежала картина «Поцелуй». Картина была без рамы, а Роберто в рабочей одежде. — Здравствуй, папа, — Франческа подошла к отцу и обняла его. — как ты? — Здравствуй, моя дорогая, — работаю. — Роберто кивнул на картину. — А почему ты не в мастерской? — Здесь атмосфера другая… — Романтик, — улыбнулась дочь, подойдя к полотну. — Какой есть. — улыбнулся Роберто. — хочешь чаю? — Да. Он достал из рюкзака кружку, налил чай, и позвал Франческу жестом. — Готова к учебе? — Ага, — кивнула Франческа, усаживаясь напротив отца на софе, по-турецки. — у нас в этом году сложные предметы. Углубленный курс истории искусств, перевод профессиональной литературы, языки, практика проведения экскурсий. — А языки всё те же? — Да. Английский, Итальянский, Французский. — А Историю Искусств кто будет вести — не знаешь пока? — Историю Искусств почему-то соединили с Итальянским языком, и теперь эти две дисциплины будет вести профессор Аманте. — Федерико? — Да. Роберто улыбнулся: — Будет сложно, дочь, но интересно. — Почему? — Профессор Аманте — очень строгий. Помимо Итальянского языка и Истории Искусств, он ещё читает иногда факультативно Зарубежную литературу. В памяти у Франчески замелькали воспоминания об этом факультативе, на 1 курсе. В первом семестре. И выражение её лица переменилось: — Прочтите 5 глав «Божественной Комедии» к следующей лекции, через день? Это — профессор Аманте обычно говорит? — Да. — кивнул Роберто, — но сейчас, всё будет иначе. — Как? — Не знаю. Я же — не Федерико. — Я помню профессора Аманте, но смутно… — Как ты его увидишь, сразу поймешь, почему я так сказал: «Будет сложно, но интересно». — Давай я тебя отвезу домой, пап, уже поздно, и мама волнуется… — Мама на симпозиуме… — вздохнул Роберто с тоской по жене. — я очень рад, что мы поедем вместе. В такой дождь — одиноко… — Пап, мама ведь совсем скоро вернется… — Прости дочь, — будто опомнившись, произнес Роберто, — я слишком сентиментален, — Роберто улыбнулся, прогоняя с лица грусть. Они встали с софы, Роберто убрал термос в рюкзак, инструменты в стол, и закрыв зал, не торопясь пошёл рядом с Франческой. А тем временем дождь всё никак не прекращался, говорил миланцам: «Завтра осень…»