Удар в Сердце

      Отголоски снов имели кофейный вкус. Томазо всю ночь снилась Беатрис, ее стоны. И даже сейчас, уже утром, Томазо всё ещё не мог поверить, что эта женщина так хотела именно его в этот вечер. Беатрис была прекрасна. От одной только мысли о Беатрис у Томазо все дрожало внутри. Он взял пиджак и вышел на улицу, где его уже ожидало такси. В этот день опаздывала Беатрис, и он лишь улыбнулся, взглянув на часы. Беатрис застряла на загородном шоссе, хвост пробки не вселял уверенности, что она будет на работе вовремя. Она позвонила Томазо, чтобы предупредить, что опаздывает.  — Доброе утро, Томазо. Вы уже в галерее? — она держала правую руку на руле. — Да. Я уже на месте, — он услышал ее деловой тон. — Можете не переживать, я пока начну без Вас. — Спасибо большое. Я на загородном шоссе. Пробка жуткая. Постараюсь быть вовремя, но сомневаюсь немного. — она улыбнулась, а потом выдохнула: — Вчера был чудесный вечер, спасибо. — Можете не торопиться, — он улыбнулся. — Я Вас жду. — До встречи, — она улыбнулась, а потом долго ехала до работы и думала о нем: Беатрис вспоминала его черты, и не могла сдержать желания. Она влюбилась. И впервые, сегодня утром — не думала о Федерико. Она отпустила его. Теперь в её сердце был Томазо. Но как она была влюблена в него, так она и боялась, привязаться, привыкнуть. Ей было страшно открываться перед ним. Томазо работал и думал о том, что Беатрис снова отдалилась от него. Беатрис так легко выстроить стену, нежели сдаться эмоциям. Спустя полчаса она была уже в галерее. — Фуф. Наконец-то! Я уже думала, что никогда не доеду до работы из-за этого «хвоста» — Беатрис была сегодня в платье из льна, с деревянными пуговицами и поясом на талии, и босоножках. Волосы были собраны в высокий хвост. — Как Вы, Томазо? — Все хорошо, — он улыбнулся. — Можете проверить, я исправил всё, что Вы просили. — Сейчас подойду. — но вместо того, чтобы уйти из кабинета, она подошла к нему, и коснулась губ мягким, едва уловимым поцелуем. Этот жест его согрел. Беатрис была сегодня прекрасна, как и всегда. И платье идеально подчеркивало ее формы. — Мне хочется тебя целовать больше, чем работать, — она шепнула и посмотрела ему в глаза. — Но ты ведь помнишь, что к нам сегодня приедут владельцы галереи, чтобы проверить дела здесь? — он нежно коснулся ее шеи губами. — Такое забудешь… — она слегка застонала от прикосновения его губ к шее, — я хочу тебя… я просто это говорю, чтобы ты знал, Томазо… — она мягко поцеловала его за правым ухом, и обняла. — Мне нравится слышать такое, — он нежно провел кончиками пальцев по ее бархатной коже. — Как ты меня хочешь? — смотрел Томазо в глаза Беатрис бархатным взглядом его глаз. — Глубоко, нежно и долго, — она шептала это, ощущая, как тонет в его светло-карих глазах, и нежность пальцев лишает её почвы под ногами. — А ты? — губы Беатрис были очень близко к его рту, и она видела и чувствовала, как он дышит. — Хочу слышать, как ты стонешь от наслаждения, — Томазо мягко коснулся ее губ и плавно углубил поцелуй. — Мммммммм, — она подалась, прижимаясь к его телу и обвивая руками шею, — я могу кончить прямо сейчас, лишь от поцелуя… Тело Беатрис слегка дрожало от возбуждения, и Томазо нежно прижал её к стене. Он глубоко поцеловал любимую, и его пальцы аккуратно коснулись трусиков. Ему нравилось то, какая она чувствительная. И его пальцы ласково начали ласкать клитор. — Тооомаааазо..... — она стонала, целовала его и насаживалась нежно на его пальцы. Беатрис никогда так не ласкали, и никогда она не испытывала спонтанного сексуального желания, не говоря уже о спонтанном сексе, по ❝4 закону ❞ Ньютона:  — Тело, прижатое к стене, не сопротивляется, — шепнула Беатрис, прикусив его мочку уха, и нежно задышала. — Да, лишь получает удовольствие, — он шептал и улыбался. Беатрис текла, и его это заставляло ласкать её еще нежнее и глубже. Беатрис не смогла сдержаться и кончила, целуя его глубоко и дыша шумно, опустив голову ему на плечо:  — Боже мой, со мной такой секс впервые, это непередаваемо, любимый. — Если тебе что-то хочется, ты всегда можешь взять это, — Томазо улыбнулся, нежно поцеловав ее. — А мне не хотелось помять твое прекрасное платье, ведь тебе еще подробно им рассказывать, какие у нас успехи в подготовке. — Да, они приедут через полтора часа, поэтому нам стоит переключиться на работу, — её взгляд был подернут дымкой наслаждения и душевного спокойствия, Беатрис мягко погладила Томазо по рукам и шее, потом поцеловала и вышла из кабинета в зал, проверить картины. Томазо выдохнул. Рядом с ней у него внутри все горело. И он понимал, что пока он выйти из кабинета не может. В паху все ныло от возбуждения. Беатрис вышла из кабинета и направилась в закуток — ополоснуть лицо водой. Возбуждение и наслаждение жили в ней, и она старалась взять себя в руки. И снова оказалась, после 3 вдохов, — в маске строгой женщины. В зале она ходила очень долго. И придирчиво рассматривала каждую картину. Томазо был талантлив — и Беатрис это признала. Потому что он всё схватывал на лету, и придраться, как она это любила делать, — в его работе было не к чему. Томазо пришел в себя достаточно быстро. И пришел к ней в зал, когда Беатрис уже заканчивала:  — У Вас будут замечания или дополнения? — Нет. Вы сделали всё безупречно. Я очень довольна Вами, Томазо. — они вновь держали деловую дистанцию, но это не напрягало Беатрис. — Благодарю. Надеюсь, что нашим гостям сегодня тоже все понравится, — он улыбнулся. — Будем надеяться. — она улыбнулась в ответ, и потом они пошли выпить кофе и ждать хозяев галереи. Во время перерыва ей пришло сообщение от адвоката о том, что он позвонит в обед, так как сейчас занят. — Что-то случилось? — он смотрел на нее внимательно. — Ничего особенного, рабочие моменты, — она улыбнулась, посмотрев Томазо в глаза, а потом погладила по щеке. — Не бери в голову. — Как скажешь, — он нежно поцеловал ее ладонь. — Ты прекрасна сегодня. Ты сияешь. Есть причина? — Есть. Ты — она улыбнулась, прикоснувшись кончиком пальца к его носу. — Ты очень красивая, — он прошептал. — Спасибо за нежный комплимент, — она улыбнулась и смутившись, покраснела. — Ты со стержнем и принципами. И так мило смущаешься, — он коснулся ее щеки. — А что, сильная женщина — не должна так себя вести? — она посмотрела на него и чувствовала, что тает от его рук. — Мне нравится, что ты такая, — он нежно коснулся ее губ. — Какая? — она прошептала после поцелуя, не отводя от него глаз и держа свою ладонь на его шее. — Нежная. Страстная. Со мной, — он ее снова поцеловал. — Я хочу быть только с тобой — сорвалось это у неё с губ, и она прижалась к нему, и обняла очень крепко. — Ты обнимаешь меня, словно я сейчас уйду, — он нежно ее поцеловал в макушку. — Я никуда не денусь. — Я просто знаю, что выставка скоро откроется, а потом мы с тобой расстанемся — ты улетишь в Италию, а я останусь здесь. А мне хочется остановить время с тобой. Я не хочу, чтобы ты куда-то улетал. — Хочешь, чтобы я остался? — Хочу. — она посмотрела на него, держа его руки в своих. — Томазо, я хочу тебе кое-что сказать. Важное. — Я тебя слушаю, — он смотрел на нее внимательно. — Я люблю тебя. Знаю, что это звучит дико, но я чувствую это. Он ее нежно поцеловал и прошептал:  — Я тоже тебя люблю, Беатрис. Она замерла на секунду, и не верила, а потом обняла его очень-очень-очень крепко, и они просто сидели так какое-то время, пока не зазвонил телефон — приехали хозяева галереи. Беатрис ушла в зал, а Томазо остался один в кабинете. Он думал над ее словами, но они не казались ему какими-то абсурдными. Любовь — это прекрасно. Беатрис вернулась через час. — Хозяевам всё понравилось. Они довольны. Скоро будем открывать выставку. Томазо, всё в порядке? — Да. Все хорошо, — он снял очки и смотрел на нее. — Ты просто задумчив, — она улыбнулась, и погладила его по спине. — Я читал бумаги. — он выпрямился. На столе зазвонил телефон. Это был адвокат. — Прости, я отойду на секунду. — Конечно. — Томазо улыбнулся, и Беатрис, взяв телефон в руки, вышла из кабинета. Томазо смотрел ей вслед и понимал, что она в стадии принятия решений. И он не собирался давить на нее. Адвокат был суров. Впервые в жизни. Он сказал, что Беатрис обязана принять условия Федерико, иначе их будет разводить уже судья, а не он.  — Вы понимаете, что сами себе усложняете жизнь, не принимая условий господина Аманте? Вы ОБЯЗАНЫ их принять. — Я не буду. Понимаете? Я не верю ему! — Но он дал мне разрешение. — адвокат эмоционально жестикулировал на том конце провода. — Поймите меня. Подпишите мировую, и разойдитесь по-человечески, без унижений. — Какое условие? — Вы смените фамилию, после того, как поставите подпись на бракоразводных документах.  — Что???! Я не принимаю это условие! Томазо слышал, что она говорила достаточно громко. Его это настораживало. — Извините, меня зовут. Мне нужно идти. Передайте, что я не принимаю это условие. И всё. Я прилечу в пятницу. Томазо «внимательно читал» документы, когда Беатрис вернулась в кабинет. Она подошла к столу с чашками и банками чая и кофе, и молча налила себе воды в стакан, а потом села на диван, и опустила голову: — Я больше не могу… я больше не могу… Томазо сел рядом и притянул ее к себе. Он не спрашивал ничего, просто был с ней рядом. Беатрис накрыло. Она расплакалась как маленькая девочка, которую никогда не обнимали нежно и не любили сильно. Томазо обнимал Беатрис крепко и нежно, ощущая, как ей плохо, как одиноко в этом мире может быть человеку, который, казалось бы, имеет всё. Беатрис отвечала на объятия Томазо, целовала его руки, её слезы были на его рубашке, она шептала:  — Я потеряю всё, я потеряю скоро всё, боже мой… не оставляй меня, дорогой, не оставляй, Томазо. Томазо ее крепко прижал к себе. — Все хорошо, слышишь? Что случилось, Беатрис? — Я не могу пока ничего тебе сказать, не могу, Томазо, — она смотрела ему в лицо и целовала солеными губами. — Не оставляй меня, не улетай, пожалуйста, не улетай. Он чувствовал ее отчаяние. И нежно целовал ее. — Я с тобой. Все будет хорошо. Беатрис тихо успокаивалась, а потом поцеловала его в губы и начала расстегивать рубашку, — и целовать тело, в местах свободных от пуговиц. Томазо расслабился, и от ее поцелуев он буквально терял голову. — Возьми меня, Томазо, возьми, прямо сейчас, — она целовала его глубоко и нежно. Томазо прикасался к её коже, лишал белья. Беатрис горела от его прикосновений. — Возьми меня, возьми — её шепот проникал в него, а руки нежно проникали за пояс. Её просьбы сводили Томазо с ума. Он едва уловимо коснулся ее клитора пальцами, и когда ощутил, что она снова влажная, то медленно вошел в нее, выдыхая стон. Беатрис застонала с ним в унисон, потому что его плоть была твердой и большой по размеру и это было феерично: — Божеееее… не останавливайся, прошу… — она смотрела ему в глаза. — Тебе не больно? — он прошептал, нежно целуя ее за ушком. — Нет, всё прекрасно, Тооооомазоооо, мммммммм, — она прижалась к нему теснее. Томазо ласково, но и страстно её поцеловал и продолжил двигаться глубоко и нежно. Её узкое лоно сводило с ума, поскольку он понимал, что она давно не была с мужчиной, и ее запах обволакивал, отчего он стонал еще громче. Беатрис кричала, царапала его спину, кусала за шею, оставляя на ней следы:  — Я сейчас кончу, божееее, Томазо, ммммммммммммммм, я тебя чувствую вся — от кончиков пальцев, до макушки. Я вся твоя. Вся. Только твоя. Он улыбался и входил всё глубже. Её горячее тело отзывалось на каждое его касание, каждый поцелуй. И Беатрис кончила, с криком впившись в его шею, оставив следы ногтей на спине и страстный засос на шее:  — Я не могла себе представить, что так бывает — она говорила прерывисто, страстно дыша и смотря на него взглядом полным нежности, любви и наслаждения. — Кто-то под впечатлением — он улыбнулся и ставил на её губах поцелуй. — Любимый, — она шепнула, и замурчав, мягко начала вновь к нему ластиться в объятия. — Прекрасная, — он нежно ее поцеловал. Они обнимались сидя на диване, выпили кофе и этот день закончился, но впереди было самое тяжелое — пятница, Флоренция и встреча с Федерико… Томазо знал, что она улетит, но пока не понимал, что именно с ней происходит. Томазо был счастлив рядом с ней, потому не задавал лишних вопросов.

Наступила пятница…

И все дела Беатрис оставила Томазо — и со спокойной душой, улетела во Флоренцию. О том, что Томазо и Федерико знакомы, да ещё и работают вместе, да ещё и в одном университете, Беатрис не знала, как и того, что Франческа — беременна. От Федерико. Самолет приземлился во Флоренции. Беатрис написала Федерико сообщение, они договорились встретиться у адвоката. — Здравствуй, Федерико. — Здравствуй, Беатрис, — он был сдержан, стараясь не выдавать эмоций. — Как ты? — дежурный разговор, не сидеть же им молча, пока адвокат в дороге… — Все прекрасно. А как ты? Как Лондон? — Скоро выставку открываем. Очень талантливый партнер, я довольна. А так — всё как обычно — холод, сырость, серость и разноцветие зонтов. — Понимаю. Вся в работе. Это тебе свойственно, — он смотрел на нее. — Я же говорю, — всё как обычно, — она едва улыбнулась. — Тебе звонил адвокат. Почему ты отказалась? — Потому что это твоя фамилия. А я — твоя жена. И почему я не могу носить её? Ты мне запретил. Причина? — Потому что мы разводимся. Это не весомая причина? — Весомая. Но люди не всегда меняют фамилии, если выходят в свободное плавание. — Я хочу, чтобы моя жена носила мою фамилию. — Она перед тобой. В чем проблема? Мы можем улететь в Лондон и жить как раньше. — Я не хочу никуда лететь, — он поднялся и отошел от нее. — Разве ты не понимаешь, что все закончилось между нами? Беатрис, начни свою жизнь. — Господи, как же я устала воевать с тобой, и доказывать тебе то, что я тебя люблю! Ты даже этого не слышишь и не понимаешь, Федерико! — Ты меня любишь? Что за вздор, Беатрис — Мои чувства — это вздор? — Я живу без тебя, Беатрис. И я счастлив. — Ладно-ладно. Всё. Успокойся. Я всё понимаю. Я несносная, странная, карьеристка с маниакально-идеальным ко всему вкусом. — И зачем тебе я в таком случае? — Потому что ты идеален. — Я идеален? — он подошел ближе. — Да. Для меня — ты идеален. — В чем, Беатрис? — он стоял совсем близко. — В том, что ты — мой муж. Пока ещё мой. Официально. И у нас с тобой была жизнь. Я всё помню. Как всё начиналось. Как мы любили друг друга. Ты думаешь, что это так легко забыть? — Думаю, что легко, — он коснулся ее кожи и убрал волосы. — Ммм, да и я думаю, что тебе с кем-то было хорошо не хуже, чем со мной, — на ее коже был едва уловимый след от поцелуя Томазо. — Не твое дело, с кем я занимаюсь сексом! — она вскипела. — Но ты мне говоришь о любви, — он отошел от нее снова — А потому что у нас с тобой всю жизнь так — то любишь меня, то не хочешь. И секс с другим — любви не отменяет к мужу. — А он знает, что ты его не любишь? — он смотрел на нее внимательно — У нас с ним всё взаимно. И совсем не так, как с тобой. С ним — я другая. — Но ты обманываешь его, — он наступал. — Ты говоришь, что хочешь остаться со мной. Я ведь узнаю, кто он. И твоя жизнь может разрушиться — Но у тебя же жизнь без меня. Какая тебе разница, что я чувствую и как живу, разве нет? Или все-таки, ты ревнуешь? — Я не ревную. Но если ты захочешь разрушить мою жизнь, ты пожалеешь, Беатрис. — адвокат пришел, и он не продолжал свою мысль. Далее разговор уже шел в присутствии него. Они так не на чем не сошлись. А вечером, Беатрис зашла к нему в университет и увидела Федерико в компании Франчески. Беатрис не ожидала, что ее догадки в плане студентки верны. Но ведь ее отец не мог разрешить дочери встречаться с преподавателем. Скорее всего он не знал, и она воспылала яростью. — Как ты смеешь, Федерико! — Беатрис стояла и сверкала на него взглядом. — Потрясающее зрелище! Ты и студентка! Федерико не ожидал ее увидеть, потому это его немного разозлило.  — Франческа, дорогая, тебе лучше уйти. — Хорошо. Я подожду в крытой веранде, на диване. — и она ушла вниз. — Что ты себе позволяешь???!!! Это ведь запрещено. Ты хочешь, чтобы тебя лишили работы??? Я устрою, не сомневайся! — Прекрати истерику, Беатрис! Если ты не пожелала подписать бумаги, это лишь твой каприз. Хочешь, можешь оставить себе фамилию, только больше не появляйся здесь! — Я тебе не дам развода, слышишь? НЕ дам! И хочешь, задуши меня прямо здесь! — Не нужна мне твоя фамилия! — А что тебе нужно? — он не выдержал. — Месть! — прошипела она и ушла из аудитории, на улицу. Франческа сидела на диване и читала книгу. Беатрис подсела к ней. — Ах, это Вы, милочка? Вот именно Вы мне и нужны. — Зачем? И кто Вы такая, простите, за любопытство, мы с Вами не знакомы, чтобы Вы так фамильярно обращались ко мне. — Меня зовут Беатрис, я жена Федерико Аманте. И хочу Вам сказать, что Вы — не станете никогда его женой. Вы для него — слишком просты и не интересны. Франческа заволновалась. Её начинало тихо знобить, и не хватать воздуха. — Только я имею права на этого мужчину. И никто другой его у меня не заберет. Тем более, Вы, — простушка. Вы думаете, что, если Вы идеальная студентка, — он посмотрит на Вас? А уж тем более — полюбит? Нееет, ошибаетесь. Ему никто не нужен. Он сам себе хозяин. А я просто рядом с ним. Так уж повелось. Я прощаю ему его странное поведение. И никогда, и никуда не отпущу. Ему нужна только свобода, а не какие-нибудь шашни с юной студенткой-любовницей, на пару месяцев. — Простите… — Франческа ушла внутрь. Её знобило, она плакала… «Неужели всё это правда? А как же наш ребенок?» — думала она, плача, погладила живот, где был её малыш, её любимый малыш от любимого мужчины. Она плакала и не могла остановиться. Договорив, и увидев плоды своих усилий мести, Беатрис встала и ушла, а Франческа так и осталась сидеть в слезах и гладила живот. Федерико спустился из кабинета, и когда увидел Франческу, то сразу все понял. Он подбежал к ней: — Любимая, что она тебе сказала? — Что тебе никто не нужен…- только и смогла выговорить Франческа. — Я люблю тебя, Франческа. Не слушай ее, — он целовал ее руки, — Не волнуйся, прошу тебя, не надо. — Мы с ребенком тебе не нужны… — Франческа посмотрела на Федерико, а потом попыталась встать, но у неё закружилась голова и она потеряла сознание. Федерико очень испугался, и ему на помощь подоспели люди, которые еще не разошлись из университета. Франческу забрали в больницу, а Федерико кипел желанием отомстить своей жене. Беатрис была в номере, когда в дверь буквально забарабанили. — Открывай! Слышишь меня! Открывай, стерва! Она удивленно подошла к двери, не ожидая увидеть за ней Федерико. — Ты что, пьян? Что тебе нужно? Уходи отсюда, иначе я вызову охрану и карабинеров. — Ты решила окончательно испортить мою жизнь?! — он буквально ворвался в номер. — Да что я сделала? Сшибешь ещё меня, тихо, не буянь. — Что ты сказала Франческе? — Что она никогда не будет в твоей жизни, и твоей женой, что она тебе не интересна. Много чего. Федерико в порыве гнева прижал ее к стене:  — Если с ней что-то случится, ты потеряешь все. Свою жизнь, карьеру, этого мужчину, — он был в ярости. — Отпусти меня! Мне больно! Ты что???!!! Он оттолкнул ее к креслу резко — Я найду его, и у тебя не будет шансов. Мне плевать, забирай все что хочешь, лишь бы я тебя больше не видел! — Федерико… стой. Подожди… Федерико остановился у дверей, но не обернулся к Беатрис. — У тебя бумаги с собой? Он кипел, потому молча вышел из номера, оставив ее наедине со своими мыслями. Федерико ехал в больницу к Франческе, когда у него зазвонил мобильный: — Федерико. Подожди. Выслушай меня — Беатрис говорила быстро, понимая, что он может повесить трубку. — Я не буду говорить с тобой. — Где ты? Я приеду. Давай всё обсудим. — Я не буду говорить с тобой! Сказал же! — он кипел, сигналил, набирал скорость, тормозил, поворачивал руль. Федерико приехал в больницу. — Синьорина, добрый вечер. — Добрый вечер, синьор. — девушка в регистратуре улыбнулась. — Скажите пожалуйста, сегодня к Вам привезли девушку с угрозой выкидыша. В какой она палате? К ней можно? — Вы синьор Аманте? — Да. — С Вами хочет поговорить доктор Доминичи. — Что-то серьёзное? — Федерико насторожился. — Я сейчас позвоню ему, скажу, что Вы приехали. — Спасибо большое. Где я могу подождать? — В холле, направо. Там диваны. — Благодарю. Девушка-регистратор набрала внутренний номер: — Доктор Доминичи, добрый вечер, это Кира Амато. — Добрый вечер, Кира. — Вы просили позвонить, когда приедет синьор Аманте. Он ждет в холле. — Спасибо. Я сейчас подойду. — Хорошо. — и Кира повесила трубку, а потом прошла в холл: — Синьор Аманте, не беспокойтесь, через минут пять-десять, доктор Доминичи подойдет. Хотите воды? — Да, благодарю. — Федерико улыбнулся, снимая жакет. — Минутку. — Кира ушла за водой. — Вот, держите. Не волнуйтесь. Всё будет хорошо. Доктор Доминичи лучший врач. Он сделает всё, что от него зависит. Со второго этажа спускался среднего роста темноволосый мужчина в белом халате. — Синьор Аманте? — мужчина подошел к Федерико. — Да. Это я. — Добрый вечер, меня зовут Даниэле Доминичи. Я дежурный врач. — Добрый вечер. Как Франческа? — Федерико волновался. — Синьорина Леонарди сейчас отдыхает. Угроза выкидыша была, но Вы успели вовремя, и ребенка удалось сохранить. Федерико выдохнул: — Спасибо, синьор Доминичи. Огромное спасибо! — Что послужило причиной, Вы можете сказать? — Франческа перенервничала. Скоро экзамены. — Я понимаю. Ей категорически нельзя нервничать. Мы смогли сейчас сохранить ребенка, но угроза выкидыша может повториться, потому, она некоторое время должна будет побыть в больнице. — Конечно, как скажете. — Федерико кивнул. — Я могу её навестить? — Можете. Через пару часов. — Спасибо большое. — Я сегодня дежурю, так что не волнуйтесь. — Хорошо. — Берегите её, синьор Аманте. Мне пора к другим пациентам. — Спасибо Вам ещё раз большое, доктор Доминичи, — Федерико пожал ему руку. — Спасать людей — это моя работа и ответственность. — он пожал руку Федерико в ответ, и ушел по коридору. Федерико вышел в сад на территории больницы, и присел на скамейку в тени вяза. Он прекрасно знал истинную причину состояния Франчески, но говорить о ней врачу — не хотел. По сути, ведь Федерико Франческе не кем не приходится. Потому: «Франческа перенервничала. Скоро экзамены» — это было нейтральное объяснение, освобождающее от лишних вопросов. Их ребенок жив. Франческа отдыхает. Федерико сможет её увидеть через некоторое время, а пока — у него была возможность подумать, что он ей скажет, как попросит прощения, и о том он сейчас думал, как сложатся их отношения дальше, и что будет. Тихо накрапывал дождь, и Федерико пришлось переместиться на крытую веранду. Он слушал шелест дождя, смотрел как капли превращают пыльные листья на деревьях в ярко зеленые, как всё вокруг контрастировало с тяжелыми серыми, полными дождя тучами, как вдруг в кармане жакета вновь завибрировал сотовый. — Что тебе нужно от меня, Беатрис??? Оставь меня в покое! Оставь! — Я тебя вижу, Федерико. — Беатрис направлялась к веранде, под зонтом. Он тоже увидел бывшую жену, и отключил мобильный. «Господи, Беатрис, когда же ты оставишь меня в покое, и дашь мне жить счастливо?!» — подумал он, слыша стук каблуков по лестнице веранды. Федерико решил набраться терпения на минимум 10 минут. Более он уже не мог выдержать Беатрис рядом. — У тебя есть пять минут. Не минутой больше. — Я подпишу бумаги. Честно. При тебе. Сейчас. Только дай мне сказать, прошу. — Беатрис вела себя очень тихо. Она стояла на расстоянии от Федерико, держа зонт как трость. — Мне все равно, — Федерико был непреклонен. — Уезжай в свой Лондон. Хочешь подписать? Тебе адвокат все пришлет. Уходи Беатрис. Я тебя ненавижу. — Почему она? — Беатрис смотрела на Федерико вопросительным взглядом. — Я ее люблю. И она ждет моего ребенка. И если с ними что-то произойдет пока они здесь, или после того, как Франческа вернется — ты пожалеешь, что приехала, — он смотрел на нее. — Она беременна? — Беатрис совсем растерялась. — Прости, я не знала… — Да. Она ждет моего ребенка. И я очень надеюсь, что теперь, после всего этого, ты подпишешь бумаги, и оставишь нас в покое. Я не хочу тебя знать. И не хочу иметь с тобой ничего общего. Я запрещаю тебе приближаться к Франческе, и если я узнаю от неё, что ты была рядом, или увижу тебя сам — я предупреждаю последний раз: ты пожалеешь, и потеряешь всё то, что у тебя есть сейчас, и чем ты живешь… Беатрис не успела открыть рта, чтобы что-то сказать на это, как у неё в сумочке зазвонил телефон. И на дисплее Федерико увидел имя и фамилию звонившего.  — Томазо? Вот как? — он резко забрал ее телефон. — Не отвечай! Не надо!!! Но Федерико уже ответил. — Привет, Томазо. Не ожидал, что ты работаешь с моей женой. Да, она прилетела сегодня. Все хорошо. Как выставка? О, я уверен, что тебе с ней интересно, она ведь у нас знаток искусства. Да, больше не задерживаю. Если хочешь, звони, мы всегда рады тебя слышать. — и он держал её мобильный в руках, наблюдая за тем, как Беатрис меняется в лице. — Ты не оставила мне выбора. Ты годами разрушала мою жизнь. — Ты меня сейчас убил. И теперь мне незачем жить. — она взяла телефон из его рук.  — Я сейчас поеду к адвокату и подпишу все бумаги. Ты свободен. Живи. И нас с тобой — уже нет. — Беатрис смотрела на Федерико глазами, полными слез. — Нас уже давно нет, Беатрис. Давно, — он отвернулся, ощущая, как его выворачивает от этого чувства. Беатрис шла, забыв раскрыть над собой зонт. Она плакала навзрыд. Её жизни больше нет. У неё нет Томазо. А тем временем в Лондоне, Томазо положил телефон на столик, и молча смотрел в окно. Опять шел дождь. Он не знал, что в нем говорило больше сейчас, но все сводилось к боли. Ее шепот, поцелуи. Все стало игрой. Игрой в любовь. Ее идеальный муж не давал повода думать о том, что она могла выбрать Томазо. И что он мог ей дать? Он работал простым преподавателем. Небольшая зарплата и небольшая квартире в таком дорогом Милане. Что ему делать теперь? Закончить выставку и просто вернуться в Италию. Вернуться и постараться забыть. Забыть ту, кого он любит больше всего на свете. Беатрис прилетела в Лондон ночным рейсом. И из аэропорта поехала домой. Приехав к дому, ни одно окно которого не горело теплым светом жизни, она поняла, что не может подняться. И уехала в галерею. Беатрис поднялась в кабинет в галерее, заварила себе чай и попыталась успокоиться, но она только и могла, что плакать… всю ночь и всё утро. Томазо не спал. Телефон лежал рядом, на столике, но Томазо не звонил Беатрис. Он боялся больше не пережить то чувство боли. Он связался с университетом, и они были рады тому, что он может вернуться раньше. Томазо стал собирать вещи, и обнаружил, что кое-каких документов не хватает. Он вспомнил, что они лежат в его столе, в галерее. Наступило утро. Ещё одно белесое утро. Беатрис сидела у себя в кабинете на диване и молча плакала, смотря в окно. «Первое утро без Томазо». — думала она, не подозревая, что Томазо идет по залу, где висят готовые к выставке картины, поднимается по лестнице на второй этаж, и неслышно идет к её кабинету. Он тихо зашел, не ожидая ее увидеть. Томазо смотрел на Беатрис, и у него внутри все сжалось: — Простите, что помешал. Не думал, что кто-то в галерее в такое время. Я заехал забрать документы. Беатрис протянула руку и взяла его за кисть. Томазо обернулся, и молча смотрел на нее. — Почему? Почему ты мне сразу не сказал, что ты коллега Федерико? Почему не признался? — Я не знал, что ты его жена. — Бывшая. Я подписала вчера перед рейсом сюда, документы о разводе. — она смотрела на него и по её лицу катились слезы. — Я потеряла тебя. Я знаю. — Я улетаю завтра. Я все закончил здесь. Беатрис смотрела на Томазо, не в силах ничего сказать, и плакала. — Прости, — он забрал папку со стола. Ее слезы резали по-живому. — Ты хочешь улететь. Улетай. Улетай. — Беатрис встала у окна, и смотрела на туманный город. — Ты думаешь, что мои слова, которые я тебе говорила, мои чувства — это всё игра, но я тебе скажу, — что я не играла твоими чувствами, не врала ни слова. Я тебя люблю. И мне больно. Томазо прижимал ее к себе, понимая, что ему больно, как и ей. — Ты улетишь. Уже сегодня, или может, завтра… И жизнь будет идти своим чередом. И всё забудется. — Не говори так. Не говори… — он прошептал, и нежно поцеловал ее. — Ты спала сегодня? — он внимательно смотрел на нее. Глаза были красными. — Не помню. — она подняла на него глаза. — Идем. Не спорь со мной. Беатрис лишь кивнула. Томазо взял ее за руку, и они вместе вышли из галереи. Когда они приехали в новое для нее место, она поняла, что это его квартира. Томазо молчал, а она не спрашивала лишнее. Беатрис стояла в прихожей и наблюдала за ним. — Тебе нужно поспать, — он аккуратно забрал ее пиджак и сумочку. — Ты мазохист, да? Тебе женщина сделала больно, а ты её привел к себе, и пытаешься уложить спать. — Беатрис смотрела в его светло-карие глаза, он стоял к ней очень близко. — Еще какой, — он улыбнулся, коснувшись ее лица. — Ванная сразу направо, а спальня — в глубине коридора. Отдыхай. — Спасибо. Беатрис приняла душ, прошла в спальню, и когда легла на подушку, уснула почти сразу. Томазо тихо зашел в комнату, завернул её в одеяло, и посмотрев на любимую женщину — тихо вышел, закрыв за собой дверь.