***
… Роберто молодой преподаватель отделения реставрации, и талантливый художник. Начало августа. Солнце не злое, море ласковое, и ещё долго будет тёплым. Пустынный пляж, если не считать Роберто, спрятавшегося под деревом, и ещё одного молодого человека в светлом летнем костюме, спускающегося по насыпи к воде. Роберто за ним завороженно наблюдал, как он шагал босиком по песку, ветер раздувал — словно парус — брюки, и играючи путался в волосах; юноша подошел к кромке моря и смотрел вдаль, стоя к Роберто спиной. Роберто достал блокнот с карандашом и, буквально двумя легкими движениями, запечатлел эту картину. Бесконечность моря и неба создавала атмосферу чувства легкого экстаза. Роберто не мог отвести взгляд от фигуры молодого человека на берегу. Он следил за каждым, едва уловимым движением, его зоркий глаз, — «как у Леонардо», — поймал себя на мысли Роберто, — запоминал все возможные детали: позу, постановку стопы, утопающей сначала в сухом песке, а потом, оставляющей мокрые следы, повороты тела, то как молодой мужчина ерошит волосы, и убирает их назад, а они непослушно остаются между пальцев, как на руке нет ни часов, ни браслета, ни кольца…и как цвета: оливковый — кожи, и светлый — костюма, гармоничны в нём. Роберто ощутил магнетизм, от макушки до пят у него побежали мурашки наслаждения только лишь от мыслей об этом молодом мужчине. Но вот Роберто увидел, как незнакомец быстро обувается, и легким шагом идет по песку, в сторону парка, откуда, видимо и пришел…***
… Роберто на лекции. Ведет курс по истории реставрации и практический семинар. Дверь в лекционную закрыта. Студенты сидят за мольбертами, занятые каждый своей картиной, но одно место около окна, — пустует. Роберто ходит по комнате, заглядывает ненавязчиво в работы, поправляя то у одного, то у другой, мазки, нажим кисти: — Лейла, — здесь не стоит класть слишком много краски, когда картина будет готова, это место привлечет внимание. Снимите, пожалуйста, лишний слой — и сделайте всё аккуратно. Почти филигранно. Потом Роберто подошел к мольберту, за которым сидел очень тихий студент, Роберто знал, что он его всегда слушает на лекциях, и в его работах ошибки, естественно, были, но не критичные. — Тадзио, Вы молодец. Вот в этом месте — нужно создать сфумато, — и Роберто показал кончиками пальцев в углы картины. — Здесь потрескалась краска, и важно незаметно заполнить, но сначала снять, — не забывайте, а то иначе, Вы вместо реставрации, картину ещё больше состарите. Тадзио посмотрел на преподавателя: — Хорошо, профессор, я понял. Сейчас поправлю. — Молодец. Роберто дошел до конца комнаты: — Технику сфумато — придумал Леонардо, и её невозможно спутать на картине ни с чьей-либо рукой, кроме леонардовских прикосновений нежной кистью. Рафаэль был молод, когда увидел «Джоконду» впервые, и даже плакал; и вот позже, намного позже, уже после смерти Маэстро Леонардо, — Рафаэль пытался повторить эту технику, но как вы и понимаете — это оказался совсем иной подход. В дверь постучали. Роберто продолжал, на ходу: — В целом, можно сказать, что… — он открыл дверь. Там стоял Федерико — в бежевых брюках, тёмно-синих мокасинах и таком же темно-синем свитере, за спиной была туба, а на плече большая сумка: — Здравствуйте, профессор Леонарди. Простите, я опоздал — заработался с палитрой и набросками к картине. — Федерико на секунду оторопел, но быстро взял себя в руки. — Здравствуйте. Проходите, Федерико, — он пропустил юношу в кабинет, отойдя на два шага назад. Когда Федерико повернулся к нему спиной, в душе у Роберто всплыла августовская картина на берегу. — Так вот, продолжим, — вернулся к своей мысли Роберто, — в целом, можно сказать, что каждый из деятелей искусства эпохи Возрождения, будь то Леонардо, самобытный Рафаэль, яркий и весенний Боттичелли, — их картины — живые, и сюжеты, причём вовсе не обязательно религиозного характера, приобретают новые черты, в зависимости от взгляда на картину. Всё дело в символике, и потому наша с вами задача, — оставить символы первоначальными, сохранив их цвет, форму и смысл. Федерико тем временем сняв свитер, закатал рукава и продолжил работу над картиной на мольберте. Его руки двигались плавно, кисть ложилась на холст невесомо, краску он брал по капле, в зависимости от участка полотна. Роберто сел за стол и углубился в чтение книги по истории реставрации — искал материал для следующей лекции. Но изредка посматривал в сторону Федерико. Роберто чувствовал, что этот молодой мужчина его словно очаровал собой, мурашки вновь окатили Роберто приятной волной по спине, и он поддавшись чувству, подошел к Федерико, посмотреть на его полотно. Федерико слышал шаги Роберто, но не стал поворачиваться. Он ощутил, как Учитель стоит за спиной и внимательно смотрит за движениями его пальцев с кистью. Он положил кисть и обмакнув кончики пальцев в краску на палитре тут же, стоявшей рядом, нежно, будто прикосновениями к коже — нанес её на руку изображенного на портрете, и практически сразу, как только краска была мягко растушевана, Роберто прокомментировал: — Федерико, Вы поступили правильно, что нанесли краску пальцами, — Вы знали, что так делать лучше? — Не знал, профессор. Я почувствовал, что так будет лучше. Я лишь учусь, и следуя Вашим советам и рекомендациям на теоретической части, — потом экспериментирую с приемами, применяя их в своих набросках. — Покажете мне их? — Охотно, — Федерико повернулся к Роберто и посмотрел ему в лицо. «Какие глаза! Их цвет — смешение цвета крепкого чая со светом закатного солнца…» — Роберто лишь кивнул. Федерико вытер пальцы тряпочкой, и легко нагнувшись за тубой, достал из неё скрученные листы ватмана с набросками. — Пожалуйста, профессор. — Благодарю. Работайте, Федерико. — И Роберто вновь вернулся к своему столу. Развернув листы, он увидел наброски пейзажа, лиц, тел, рук. Какие-то были выполнены в карандаше, некоторые сангиной, пейзаж был написан акварелью по-мокрому… Роберто смотрел на наброски, потом на увлеченно работающего Федерико, потом опять на картины, и тут он понял, что перед ним — его ученик. Талантливый. Именно ему Роберто мог поведать все секреты и тонкости работы реставратора, но помимо этого — он ещё и художник. От Бога. «Tu sei il mio Maestro» — Роберто произнёс тихо-тихо, и с этой самой секунды, — на свет появилось чувство любви. Роберто обнаружил себя сидящем на кухне, за чашкой кофе. «Неужели это правда? Даже спустя почти двадцать лет? Мои чувства к нему живы?» — Роберто внимательно посмотрел на чашку в своих руках, вдохнул запах кофе… «Tu sei il mio Maestro… Maestro Federico… Maestro Federico Amante…».