Вместо молитвы

      Анами не понимала, что творилось в ее сердце и на душе, когда она услышала от него эту клятву. Былые слова, что он бросал в гневе ей в лицо, стали слишком безобидными и незначимыми. Он имеет полное право делать все, что ему заблагорассудится, но данная клятва сбила девушку с ног. И в прямом смысле этого слова Анами ощутила сильное притяжение вниз, сил на то, чтобы стоять дальше, не осталось. Перед глазами все поплыло и кануло в туман, который сменился темнотой.       ― Анами-чан? — раздался девичий голос перед девочкой. — Пойдешь с нами?       ― Нет, я хочу почитать… вот эту книгу, — Анами показала обложку научной энциклопедии своей однокласснице.       Кареглазая вскинула брови и склонила голову вбок, прочитывая название книги. Каштановые волосы, собранные в два высоких оданго, делали ее похожей на зверька, а отрешенный и до боли наивный, непонимающий взгляд вызывал легкую задумчивую улыбку, глядя на эту восьмилетнюю куноичи. Но не все, что кажется забавным и до боли милым, является таким внутри. Тен-Тен всегда ответит любому, смело посмотрит в глаза и, если потребуется, постоит за себя. В последнее время Сенджу Цунаде, внучка великого Хаширамы, стала для многих представительниц слабого пола примером того, как женщины могут стоять и идти рядом с мужчинами. Теперь за лучшие результаты старались и молодые ученицы, а первогодки особенно. Но всем ли нужно это признание? Как можно исправить то, что тебе дается с рождения? Кто-то обладает властью, кто-то силой, а кому-то неплохо даются знания. И Анами относилась именно к последним, не желая исправляться так, как этим занимались другие. Читать книги в перерывах ей было интереснее, чем метать кунаи во дворе или заниматься чем-то еще. Это порой выделяло ее, но не настолько, как то, что ей удавалось увидеть и узнать.       Вот и сегодняшний день был одним из тех, что она успела провести в этой академии. Солнце приятно грело тех, кто бегал и играл под ним, по небу, не торопясь, тянулись и плыли облака. Отсутствие ветра делало эту часть дня самой тихой из всех: ни малейшего шелеста листвы деревьев и травы, только крики отдыхающих студентов.       ― Хорошо, — протянула Тен-Тен, взглянув на увлеченную чтением одноклассницу, — не скучай.       ― Угу, — кивнула в ответ Анами, укладывая книгу на колени.       Порой она даже пропускала обеды, просиживая все время под деревом в теньке за чтением книг и учебников. Прошло не больше месяца с начала ее первого курса в академии, а она уже получила почетное звание «зануда-заучка». Но это не самое обидное из того, что ей предстоит услышать в свой адрес.       Прозвенел звонок, все вернулись в свои классы. Самые любимые занятия для маленькой любительницы читать проходили именно здесь. На контрольных тестах можно спокойно применить свои знания, вспомнить что-то дополнительное, подумать, немного посомневаться и написать ответ. Это занимало не много времени, преподаватели часто отпускали с занятий именно ее, понимая, что свое свободное время Анами потратит на что-то полезное. Поэтому, написав еженедельный тест, Анами покинула аудиторию, вернувшись на свое любимое место, на котором тень уже была с другой стороны.       ― Есть и второй том? — задумалась девочка и перевернула книгу. — И где же он?       ― Анами-чан, — подошла к ней одноклассница, чем отвлекла ее от мыслей. — Ты дежурная. Занятия уже окончены.       Хокано кивнула в ответ и поднялась с травы, прихватив книгу. Девочка шла по опустевшему коридору, однако спустя несколько минут одинокой прогулки по академии она увидела своего учителя и какого-то мужчину, на хаори которого был изображен очень знакомый символ.       ― Кто-то из клана… Хьюга? ― задумчиво протянула Анами, провожая взглядом уходящих учителя и незнакомца.       Но времени на раздумья о том, зачем в академии появился представитель Хьюга Ичизоку, у Анами не было. Она продолжила свой путь в аудиторию, в которой ее ждала доска, исписанная мелом, и щетка. И данная обязанность совсем не казалась ей утомительной или неприятной. Ведь для нее дежурство — это довольно редкая возможность пройтись по пустующим коридорам, в которых царит полная тишина и покой. Именно без криков и беготни студентов эти стены шепчут о знаниях и опыте. Анами еще с очень малых лет стала ценить тишину, от этого, возможно, у нее слишком чуткий сон. Не каждый проснется от своего собственного сопения и…       ― Кхем, — девочка неловко прокашлялась, прервав ход своих нелепых мыслей.       Теперь она, возможно, перестала сопеть или уже привыкла к этому, отчего продолжает спать и не просыпаться без каких-либо необъяснимых причин, но до определенного момента. Эти моменты наступают, когда весь дом затихает и погружается в сон. В ее комнате сразу же возникает присутствие кого-то постороннего. Анами настолько часто видела что-то в темных углах, что перестала бояться этого. Уже не страшно, а просто немного раздражает, ведь не очень приятно, когда за тобой следят.       Подойдя к классу, девочка тихонько открыла дверь, но на глаза сразу же попалось ее место. Ее место в пустом классе, которое было занято.       Длинноволосый объект с серыми, как туман, глазами и с бинтами на лбу сидел за ее партой и увлеченно читал какую-то книгу. И когда же самый сильный и талантливый ученик не одного класса, а целой академии, с первых парт перебрался на ее последнюю? На ту, что у окна. Оказалось все так, как она и предполагала, Хьюга Неджи весьма непредсказуем. Анами очень мало знала о нем. С начала учебного года она смогла составить некоторые портреты своих одноклассников, но портрет этого человека был нарисован слишком невзрачными красками и нечеткими эскизами. Однако то, что он не любитель последних парт — Хокано знала точно.       Хьюга с прежним интересом изучал книгу, но как только услышал, что в кабинет вошли, поднял взгляд и увидел те самые пшеничные волосы, собранные в хвост, ярко-зеленые глаза, что с явным недоумением смотрели на него в ответ.       ― Ты? — удивленно протянул Неджи, однако вспомнив, на чьем месте сидит, он заметно напрягся и недовольно нахмурил брови. — Чего тебе?       ― Ничего, я просто…       ― Если ничего то, что ты здесь делаешь?       Вместо ответного недовольства или возмущения, чтобы хоть как-то себя оправдать или даже защитить, Анами проявила молчаливое спокойствие. Она уже не раз реагировала так на манеру его общения, поэтому прекрасно могла стерпеть его обвинения. Ни для кого не секрет, что такую, как она, очень трудно обидеть. А к этому мальчику и к его обращению к себе она уже привыкла давно. За несколько фраз, что они успели друг другу сказать во время учебы, Анами лишь слышала от него сухое «отдай», «отойди», «не мешай». Он не отличался особой дружелюбностью, но все равно к остальным относился хоть и высокомерно, но с вежливостью. Однако что касается нее, то здесь Хьюга всегда все делал с точностью да наоборот. Это и стало причиной того, что они единственные в одном классе, кто совершенно не общаются друг с другом и стараются не контактировать.       ― Я дежурная.       ― Доска чистая, — придерживаясь привычного тона по отношению к ней, заметил Хьюга, — ты что, не видишь?       Анами повернула голову в сторону доски. В самом деле, на ней ничего нет. Хокано молча перевела взгляд на одноклассника, на что тот снова нахмурил брови, но тоже промолчал. Видимо, ждал, что она уйдет. Но не все так просто. Девочка взглянула на книгу, что лежала на ее парте:       ― Что это за книга?       Его очень удивило, что она не обиделась, и спокойно, как ни в чем не бывало, продолжает говорить с ним. В этот же момент она подсела к нему и взглянула на книгу.       ― Значит, второй том той энциклопедии о пернатых? — заметила она, взглянув на обложку, после чего повернулась к Неджи. — Любишь птиц?       Он вздрогнул. Она так близко сидит рядом и смотрит своими зелеными ясными глазами. Хьюга даже растерялся. За первый месяц обучения они обменялись лишь парой фраз, а сегодня у них уже вышел целый разговор. Мальчик почувствовал себя неловко из-за нее, чем снова испытал долю гнева и недовольства. Еще не хватало, чтобы она поняла, что он смущен!       ― Не твое дело, — недовольно бросил Неджи, — занятия закончились.       ― Я знаю, — ответила Анами и пододвинула книгу к себе, — я видела такую у нас во дворе, — она показала на птицу, что была на рисунке. — Это ястреб?       В этот момент Хьюга столкнулся с очень противоречивыми чувствами. Понимая и зная, что является самым невозмутимым человеком в своем классе, он заметно и даже позорно проигрывал однокласснице, которая несмотря ни на что сохраняла спокойствие. Анами до сих пор проявляла терпение и интерес, ничуть не обижаясь недовольству и грубости от одноклассника. Но как бы он сейчас ни был настроен, Неджи все же взглянул на фото птицы.       ― Это балобан.       ― Вот как? — искренне удивилась Хокано, посмотрев на картинку, а затем снова перевела взгляд на Неджи. — А ты их видел?       ― Да, — он потянул книгу на себя и закрыл ее.       ― А где?       Хьюга встал со стула и задержал взгляд на ней. Выражение ее лица действительно было заинтересованным. «Точно неугомонная и приставучая», — подумал мальчик. Он отошел от парты, так и не ответив на ее вопрос. Хьюга подошел к полкам, чтобы положить книгу обратно.       ― Неджи-кун?       Его рука вздрогнула и задела стопку учебников, что стояла на полке. Все книги повалились на пол. Неджи бросил недовольный взгляд на девочку. Та посмотрела на него, а потом на разбросанные книги.       ― Ты чего? — Анами подошла к нему, посмотрев на книги, что оказались на полу. — Имени своего боишься?       ― Глупая… это все из-за тебя.       ― Что? — удивилась она, подняв на него глаза, в которых только сейчас мелькнуло непонимание. — Почему я виновата? Ведь это ты их свернул.       ― Я ничего бы не свернул, не явись ты сюда. Кажется, твоя неуклюжесть передается другим, потому что от тебя всегда одни проблемы. И как ты только собираешься академию оканчивать?       Анами нахмурила брови в ответ всему, что услышала. От услышанного внутри что-то вскипело, сердце забилось быстрее, а к щекам подкралось тепло. Это она-то глупая и неуклюжая? И что значит «как ты собираешься оканчивать академию?».       ― Н-не твое дело… И я, — тише и неуверенней добавила Анами, чувствуя, как на глаза просятся слезы, — я вовсе не глупая!       Девочка развернулась и направилась к выходу, оставив Неджи одного. Она никогда так не реагировала на подобные оскорбления, всегда оставалась выше и неприступнее. Если кто-то хочет ее задеть, Анами игнорирует его, но в перепалку никогда не вступит. Но в этот раз она предпочла изменить себе, чем терпеть такое от него. Этот высокомерный мальчишка вывел ее из себя несколькими словами, обидел и разозлил.       ― Сам ты глупый, — нахмурилась Хокано, прячась в саду и вытирая следы слез, что непонятно как побежали с ее глаз.       Еще и сел на ее место. Пусть сидит на своих любимых первых партах, высокомерный отличник! Еще и книжку первый занял. Зачем ее читает, если все равно ничего не поймет?       ― Дурак, — тихо пробубнила Анами, шмыгнув носом.       ― Чего ты ее до слез довел, Роики? — послышался чей-то детский мальчишеский голос рядом.       ― Ну и что? Чего она ходит и посматривает на меня этими глазами?       Анами огляделась по сторонам. Она вышла из-за дерева, повернувшись в сторону тех самых голосов. Увиденное, как и то, что случилось в аудитории раннее, ей снова не понравилось и вызвало не самые позитивные эмоции.       ― Хм, слабачка, — фыркнул один из них, смотря на плачущую перед ним девочку, что сидела на коленях и прятала в ладонях лицо, — правду говорят, только больше шума, а на деле ничего.       ― Что вы делаете?       Анами начала подходить к ним, после чего плечи плачущей девочки вздрогнули, и она подняла на нее взгляд.       ― Идем, — склонился к другу второй, нервно сглотнув, — не смотри ей в глаза, иначе эта могильщица тебя проклянет.       Не всегда есть плюсы в том, чтобы быть немного странной. Анами остановилась, с непониманием разглядывая отходящих от нее мальчишек. Те осторожно обошли ее, пряча глаза. Видимо, сегодня такой день. День странностей.       ― Ты все еще плачешь?       Хокано взглянула на девочку с короткими иссиня-черными волосами.       ― Н-нет…       ― Они ведь глупые, — задумалась Анами, присев напротив незнакомки, — стоит из-за них так расстраиваться?       ― А почему они назвали тебя… — она с неловкостью подняла на нее серо-лавандовые глаза, — м-могильщицей?       ― Мне тоже интересно почему, — призналась Хокано, взглянув на две удаляющиеся фигуры, — фантазеры.       ― Ты уже учишься в академии?       Анами вернула взгляд на сероглазую, отмечая, что ей слишком знаком этот туман. Она протянула ей руку, чтобы помочь встать, та осторожно взялась за нее.       ― Да, я первогодка, — ответила Хокано, помогая девочке встать, после чего та принялась отряхивать коленки, — как тебя зовут?       ― Хината… Хьюга Хината.       ― Хьюга? — тихо повторила Анами, уже постепенно подводя себя к одной мысли, — Я Хокано Анами.       ― П-приятно познакомиться, Анами-сан, — почтительно склонив голову, ответила Хината, — мой брат тоже пошел в академию в этом году.       ― Хьюга Неджи твой брат?       ― Двоюродный.       ― Вот как? — протянула Анами, ощутив знакомое неприятное жжение в груди. — Значит, мне не повезло с одноклассником, а тебе с кузеном?       ― Что?       ― Ничего, — задумалась Хокано, разглядывая лицо малышки. — Ты здесь… — Анами прикоснулась к своей щеке. — Испачкалась.       ― А?       Хината смущенно приложила ладошки к лицу.       — Анами-сан, и ты плакала?       ― Н-нет, — Хокано неловко отвела взгляд в сторону, — я не плакала.       ― Но на твоих щеках еще не просохли следы слез, — заметила Хината, после чего и Анами накрыла свои щеки ладонями, посмотрев на Хьюгу. — Т-тебя тоже обидел… мальчик?       Про жизнь порой говорят, что она состоит из полос. Белые и черные. Что-то плохое обязательно должно смениться чем-то светлым и хорошим. Знакомство с Хинатой определенно было тем самым добрым и белым периодом в темной жизни Анами. Год обещал быть тяжелым, и то, что он не единственный в академии, не успокаивало, а только больше заставляло переживать. И у этих переживаний было лишь одно имя. То самое, что носит кузен такой милой и искренней девочки, как Хината.       Но помимо взаимоотношений с ее явным конкурентом за лучшие оценки, было и другое. Какую дети только не проявляют фантазию, что полностью лишена логики и ума, придумывая кому-то прозвища. Если занудой и заучкой она была заслуженно и оправданно, то редкое и непонятное «могильщица» здесь было просто из ряда вон. Анами много гуляла по окрестностям Конохи, но почти всегда эти самые прогулки заканчивались тем, что она приходила на кладбище, которое по иронии судьбы недалеко находилось от имения ее клана. Но называть их могильщиками совсем глупо и нелепо, однако глупым детям что-то объяснишь? Последний уход определенного человека сопровождался присутствием его семьи, друзей, коллег и кого-то из клана Хокано. Возможно, Анами была еще слишком мала, чтобы полностью быть посвященной в истинный род занятий служителей храма их клана.       Но присутствие потустороннего и всего, что относится к загробной жизни, их окружало постоянно. Она еще не полностью все понимала, когда увидела одну из соседок, которую уводили медики. Женщина что-то кричала и была напугана, а все наблюдающие это люди лишь перешептывались и отводили взгляды. Лишь через несколько лет Анами узнала, что случилось с соседкой. Все дело в голосах, что не давали ей покоя, это настолько довело ее до отчаяния, что она просто решила покончить с жизнью. И такое было не раз, хоть и непостоянно. Но было.       И если вспомнить те самые прогулки, то однажды, Анами лично столкнулась с какими-то голосами, но они быстро прекратились, когда она открыла глаза и увидела много людей. Не понимая, откуда здесь целая толпа незнакомцев, девочка решила медленно и тихо вернуться назад. Но все-таки была замечена. Со всех сторон раздавались какие-то просьбы, молитвы, вопросы. Словно каждый чего-то от нее хотел. Анами не выдержала той головной боли и прикрыла уши, закрыв глаза. Упав на колени, она тихо прошептала, что их слишком много, однако ничего не изменилось. Хатаке Какаши, который частенько начинал свой рабочий день с похода к поминальному месту, увидел лежащую девочку среди могил и отнес ее к родителям. Единственным ответом на все вопросы, было «я не помню». Стало страшно и даже стыдно признаваться в том, что она видела и слышала там. И если станет отрицать, возможно, все это прекратится. Но, видимо, не для нее.       ― А вы слышали, что Анами-чан видит мертвых? — тихо спросила девочка, сидя за первой партой.       ― Анами-чан? — удивилась Тен-Тен, сидевшая рядом.       ― Да, — кивнула синеглазая собеседница, — вчера я проходила мимо поминального места и видела, как она долго смотрела на одну плиту и разговаривала так, словно вела диалог с кем-то.       ― Правда? — подключился один мальчик с белокурыми волосами и черными глазами. — Не придумываешь, Наку-чан?       ― Я говорю правду, Хен-кун. Тен-Тен, а ты мне веришь?       ― Ну, сложно сказать, — задумчиво протянула та, — возможно, я тоже как-то замечала подобное, но не придавала этому значения.       ― Ну, знаете, какая бы она ни была, — начал Хен, — она очень умная. Последнее тестирование по предмету ориентирования и траекторий, она получила высший балл. Неджи был на втором месте, хотя я был уверен, что он справится лучше всех. Его уже сравнивали с лучшими выпускниками академии, а на деле оказалось, что в теории, он уступает Анами-чан.       ― Но все равно никто не получал балла выше, чем Учиха Итачи, — заметила Наку.       ― Получал. Хатаке Какаши, — усмехнулся Хен, — его возвели в ранг джонина сразу после генина, к тому же сейчас Итачи под его руководством в АНБУ. Значит, Какаши-сан умнее.       ― Может быть, потому что он старше? — предположила Тен-Тен, вскинув брови. — Хоть шиноби Учиха одни из талантливых, но они не смогут сравниться с величеством силы Сенджу, каким обладает Великая Цунаде-сама.       ― Да, девочки намного умнее и талантливее мальчиков, — подхватила Наку, разделяя взгляды подружки, — и я уверена, в будущем, Анами-сан займет более значимую должность, чем Неджи-кун.       ― Глупости, — недовольно нахмурился Хен.       ― Кстати, один раз он довел ее до слез, — задумалась Тен-Тен, — в тот день она была дежурной, — тише добавила она, когда в класс вошли несколько одноклассников, вернувшиеся с перемены.       ― Что? — переспросил удивленный Хен. — Ты точно говоришь про Анами-чан? Я никогда не видел, чтобы она даже злилась и тем более… плакала, — он перевел взгляд в сторону, вспоминания одноклассницу. — Я даже сомневаюсь видел ли ее улыбку. Да и стал бы Неджи обижать ее?       ― Я уверена, что это он виноват, — хмуро заключила Тен-Тен, сложив руки на груди, — они оба остались в классе. Неджи ждал дядю, а Анами была дежурной. Я видела, как она выбежала из академии, и тогда мне показалось, что она плакала.       ― Думаете, он… ненавидит ее из-за того, что она лучшая в теории? — осторожно предположила Наку.       ― Возможно… — неуверенно протянула Тен-Тен. — Но в практике, я бы не сказала, что она лучшая. Да, она меткая, но не выносливая. И количество ее чакры не выше среднего показателя.       ― Как и у большинства девочек нашего класса, — назидательно подметил Наку.       ― Ох, Хен-кун, — недовольно проворчала Тен-Тен, — договоришься ведь.       ― Да, я тоже заметила, что Неджи-кун и Анами-чан единственные, кто не разговаривают друг с другом в нашем классе, — Наку разрядила обстановку между одноклассниками. — Ни разу не слышала, чтобы он обратился к ней по имени. По-моему, он вообще никак к ней не обращается первым.       ― А что если… — начала Тен-Тен, осторожно складывая все мысли и детали воедино, — она, напротив… нравится ему?       ― Что? — неподдельно удивился Хен, прочистив горло от неловкости. — Нравится?       ― Да. Это же возможно?       ― О… я в этих делах не очень разбираюсь, но все же… — серьезно задумался Хен. — Не особо уверен, но…       ― Ты же мальчик, спроси у него об этом.       ― Чего? Шутишь? Неджи не очень любит, когда интересуются им. Он точно ничего не скажет.       ― Вот как? — Тен-Тен с недовольством поджала губы, подпирая ладошками лицо. — Ну теперь очень интересно, нравится ли она ему или нет.       ― Да, — озадаченно и в согласии протянула Наку, — мне ведь тоже интересно.       ― Как же это глупо… — раздался голос позади детей.       Все трое вздрогнули от легкого испуга и неожиданности, медленно оборачиваясь. На своем месте, как обычно, сидела Анами и читала книгу.       ― Анами… чан?       ― Прости, Анами-чан, — тихо и неловко извинилась перед одноклассницей Тен-Тен.       ― Глупо обсуждать такие вещи, — спокойно продолжила Анами, перелистывая книгу, — не думаю, что он будет в восторге от ваших предположений и тем более расспросов.       ― Но, Анами-чан, если… если ты так говоришь и ничего не отрицаешь, значит это Неджи-кун… нравится тебе? — неожиданно предположила Наку, после чего Хокано посмотрела на нее удивленными глазами. — Я… угадала?       ― Что? — ощутив навалившийся на нее ступор, прошептала Анами.       ― Так это правда, Анами-чан? — удивилась Тен-Тен, с нетерпением склонившись вперед. — Он… тебе…       ― Н-нет, вы не т-так все… — промямлила Хокано, нервно и смущенно сглотнув. — Это… глупое и самое нелепое…       ― Ты покраснела, — заметил Хен, наблюдая за одноклассницей.       ― Я? — она сама не понимала, почему стала смущаться, но на ее щеках, действительно, возникло тепло. — Мне нужно… в учительскую, — тихо ответила Анами и схватила книгу. — Извините.       Она в спешке покинула класс, оставив одноклассников, что провожали ее удивленными взглядами.       ― Что это с ней?       ― Я никогда не видела, чтобы она смущалась, — задумчиво заметила Тен-Тен. — Вы слышали, как она вернулась в класс?       ― Кажется, она вообще никуда не выходила.       «Что за разговоры?» — подумала Анами, выходя из кабинета. И как такое вообще можно было подумать о ней? Неужели она в самом деле покраснела? Хокано приложила руку к щеке.       ― Горячая… — тихо прошептала Анами и завернула в коридор.       Только она решила прибавить шаг, как с кем-то столкнулась. Книга выпала из рук, а за ней и сама девочка упала на пол. Анами осторожно открыла глаза и подняла голову, после чего ощутила холодную дрожь в теле, и все то же тепло на щеках.       Неджи с непониманием смотрел на одноклассницу, которая застыла и молча приклеила свой взгляд к нему.       ― Снова ты? — без привычного недовольства заметил он.       ― Ч-что?       Не выдавая своей неловкости за то, что заставил ее сбежать тем вечером, Хьюга пересилил себя и спокойно выдохнул.       ― Не ударилась? — поинтересовался он, неуверенно протянув ей руку.       ― Нет, — она посмотрела на его ладонь, помотав головой. — Все… нормально. Я сама, — тихо ответила девочка и попыталась встать, но по неосторожности подвернула ногу и снова повалилась на пол. — Ай…       ― Хм, — Хьюга усмехнулся, покачав головой, — неудивительно. Ты весь день собралась здесь провести? Можешь простудиться, если долго будешь сидеть на полу, — он стал обходить ее, — ты же умная и должна понимать такие вещи.       ― Он что-то говорит… — неуверенно протянула Анами, когда увидела за спиной одноклассника какого-то мужчину. — «Не совершай моих ошибок, сын, защищай наследницу…»       ― Что? — Неджи замер, расслышав слова одноклассницы, затем с непониманием повернулся к ней. — Что ты только что сказала?       ― Я? — она снова посмотрела на человека, что стоял за его спиной.— Ничего. Мне надо идти.       Анами взяла книгу и побежала в другую сторону от Хьюги.       ― Подожди… — Неджи постарался остановить ее, но та уже скрылась за углом.       Так и прошло их обучение в игнорировании друг друга и в избегании. Избегала Анами не только его, но почти каждого, кто хотел с ней подружиться. Она, можно сказать, нравилась своей забавной прямотой и умом, казалась доброй и той, которая никогда не обидит. И даже странные и таинственные слухи, что ходили среди впечатлительных и наивных детей, никого не смущали. Это же и вправду глупость. Но Анами так не думала. Она на полном серьезе поверила, что эти странности могут причинить вред тем, кто окружает ее, оттого и сторонилась других. Но исключением стала Хината, хоть и была в неведении, но она получала только искренность и правду от Анами. Однако девушка все равно никому не сможет открыться, пока не разберется в том, что с ней происходит, даже такой хорошей и понимающей подруге, как Хината.       — Анами-сан?       Сухость во рту и головная боль появились так же внезапно, как раздался этот голос. Не самые приятные ощущения, каждый малейший шорох и тихий звук резал слух, заставляя девушку хмуриться. Кругом по-прежнему царила темнота. Только спустя пару минут Хокано догадалась открыть глаза.       Это стены точно не ее комнаты: слишком белые и здесь очень светло. Анами снова погрузилась в темноту, прикрыв глаза.       ― Г-где… — тихо прошептала она, с трудом пытаясь приподняться, — где я?       ― Анами-сан, не вставай, — к ее плечам прикоснулись чьи-то руки, — ты в госпитале. На задании в храме ты потеряла сознание и проспала сутки.       — Что? — удивилась девушка, увидев перед собой Сакуру. — Сутки?       — Цунаде-сама была не в восторге, когда узнала, что у тебя переутомление и анемия. Она отправила тебя в отпуск и сказала, что лично проследит за твоим лечением.       ― Боже… — тихо протянула Анами, приложив ладони к лицу.       — На почве переутомления ты и упала в обморок из-за того, что сильно переволновалась. Тебе необходимо нормализовать режимы сна и питания.       Сакура взяла шприц и открыла лекарство.       ― Я все же переработала?       ― Да, — вздохнула Харуно, вернувшись к Анами со шприцом, — и очень сильно.       Она прикоснулась салфеткой к плечу девушки и поставила ей укол, от которого та болезненно нахмурилась.       — Подержи салфетку, пока не остановится кровь.       ― Ай, — тихо вскрикнула Хокано, когда расправила ладонь.       ― Что такое? — поинтересовалась Сакура, с непониманием и волнением взглянув на девушку.       ― Рука… — задумчиво прошептала Хокано, — болит.       Перед глазами сразу же мелькнули последние воспоминания. Воспоминания, в которых отчетливо были слышны его слова, а затем звук пощечины. Это насколько она отвыкла от физической работы, что ушибла руку от того, что ударила его. Анами замерла, когда вспомнила и еще кое-что. «Клянусь, я сделаю все, чтобы ты умерла на моих руках и испытаю удовольствие от того, что увижу». А ведь не она одна повредила руку.       ― Как я попала в госпиталь? — поинтересовалась Анами, когда Сакура осторожно прикоснулась к ее руке.       ― Неджи принес тебя. По его взгляду стало понятно, что это серьезно, — ответила она, рассматривая ладонь и сосредоточенно направляя поток чакры на руку Анами. — У тебя ушиб тканей пясти и растяжение сухожилий в запястье. Ты повредила ладонь. Я сделаю тебе повязку и дам обезболивающее. А после вечером поставим тебе капельницу, перед сном.       Харуно заметила, что Анами задержала взгляд на своей ладони, так ничего не сказав в ответ:       — Анами-сан?       ― Ч-что?       ― Все в порядке?       Анами молча кивнула. Сакура лишь пару мгновений всматривалась в ее задумчивое лицо, решив перебинтовать ей запястье и ладонь. Харуно поправила ей подушку, помогая привстать, после чего Хокано смогла сесть. И оглядев палату полностью, она неодобрительно покачала головой. Ей никогда не доводилось лежать в больнице. Что за слабость и отсутствие выносливости? Видимо, пока нес ее, Хьюга еще раз убедился в том, что все сказал о ней верно. Как унизительно и неприятно. Мог бы и оставить ее там. Анами сделала глубокий вдох, игнорируя странное покалывание в горле и в глазах. Состояние до сих пор было подавленным. Тяжело осознавать, что она снова стала обязана ему.       — Старайся не вставать с постели, — закончив с повязкой, Сакура собрала все лекарства в металлический поднос, — от препаратов у тебя может закружиться голова, если резко встанешь. И не волнуйся по пустякам, хоть эти лекарства и обладают успокаивающим эффектом. Больше спи, Анами-сан, хорошо? Вот твоя пижама, — она положила на стул сложенную стопку вещей, — халат принесет тебе Окана-сан на случай, если пойдешь на улицу подышать свежим воздухом. Расческа и все, что может понадобиться, я положила тебе в тумбу.       — Хорошо, — ответила Хокано, переведя взгляд на больничную одежду. — Мне не верится, что я лежу в госпитале.       ― Тебе помочь переодеться?       ― Нет, я справлюсь. Больше не могу задерживать тебя. Спасибо за помощь.       ― Зови, если она снова понадобится, — ответила Сакура, улыбнувшись. — Я вернусь, чтобы поставить капельницу, не забывай.       Сакура ушла, оставив Анами наедине со своими мыслями. Она осторожно спустила ноги на пол, боль в ладони снова вызвала стон, когда она потянулась за пижамой. «Ведь на большее ты и не способна, публичный дом или психиатрическая…».       ― Больница… — прошептала Анами на тяжелом вздохе.       Она осторожно развернула рубашку, увидев на ней пуговицы. Все же надо было принять помощь от Сакуры. Анами снова тяжело вздохнула, вставая на ноги и расстегивая молнию своего сарафана. «Какая же нелепость!» — повторилась про себя она, стягивая платье одной рукой. И угораздило ведь ее упасть в обморок при нем. Но все же… Хокано замерла, вспомнила что и ему многое сказала. Не самые приятные и приличные высказывания насчет его положения и свободы. Хоть Хьюга грамотно и выводил ее из себя, но не следовало идти на поводу своих чувств.       Значит, переволновалась и вот. Результат. А сознание она потерять могла из-за того же ушиба, который вызвал резкий скачек пульса и давления. Или дело в его клятве? Девушка надела больничные хлопковые штаны, пытаясь завязать шнурок на поясе. Или в его словах ранее? «В любом случае, виноват именно он» — заключила Анами. И что с того, что у нее переутомление и анемия? Она точно дошла бы до дома, если бы не он со своим блистательным остроумием. И что это за чувство внутри, что все равно не дает покоя и напоминает о том, что она сказала ему? Совесть? Стыд? Просто замечательно! Она лежит из-за него в больнице, испытывая вину за то, что сказала в храме?       — Хокано Анами, с тобой точно все хорошо? — обратившись к себе вслух, Анами покачала головой и продолжила диалог с собой в мыслях: «Ты голову, может быть, повредила вместо ладони?» Видимо, пока нес ее, Хьюга насобирал углов с ней на руках.       Хокано прикоснулась к голове. От того она и болела? Или… «Бред», — возразила самой себе Анами. Этот великолепный во всем делает все слишком идеально, поэтому ее голова точно в порядке. Но он ее тоже обидел. Сколько она могла терпеть эти унижения? Он сказал, что ей место в публичном доме! Точнее… Он сказал это уже после того, как она наговорила ему глупых и очень некрасивых вещей.       ― Ты безнадежна, — протянула Анами, опустившись на постель и принимаясь за бесконечные пуговицы на этой рубашке.       Речь идет о таком, как он. Хьюга Неджи никогда не должен прислушиваться к тому, что говорят о нем другие. Разве он может обращать внимание, как он выразился, на «собачий лай»? А если вспомнить все, что было с самого начала прибытия в храм, то следует вывод, что малыш Неджи был первым, кто затеял это все.       В двери палаты постучали. К этому времени Анами уже переоделась и сидела в постели, разглядывая цветущий сад за окном.       ― Войдите, — ответила она, повернувшись к дверям.       — Анами-сан…       В палате показалась Хината, что осторожно и тихо открыла дверь. За ней так же тихо прошла и Ханаби.       — Здравствуй.       ― Привет, — Анами кивнула подруге в ответ, переведя взгляд на ее сестру. — Ты тоже пришла ко мне, Ханаби-чан?       ― Да, — та улыбнулась, заправив локон челки за ухо. — Я думала, что увижу тебя в следующий раз на своем дне рождения, а встретилась с тобой раньше. Но ты же все равно придешь, Анами-сан?       ― Конечно. Обещаю, что приду.       ― Анами-сан… — начала Хината, подойдя к ней ближе. — Как твое здоровье?       ― Все хорошо, — ответила Хокано, увидев в руках сероглазой плюшевого медведя. — Что за игрушка?       — Эм, я тут… Это Ханаби-чан настояла. Я говорила, что ты уже взрослая для них.       ― Ты ведь сама спишь с игрушкой, — заметила младшая, повернувшись к Хинате и взяв из ее рук медвежонка. — Анами-сан, угадай, какая куколка у нее есть в уменьшенном виде?       Анами увидела смущение на лице подруги, затем задумчиво улыбнулась. Ханаби подошла к ней и села на край кровати, положив на колени девушки серого медвежонка.       ― Я сама сшила его, — довольно улыбнулась Ханаби, смотря на игрушку. — После академии стало столько свободного времени, что я решила научиться делать игрушки. Здесь есть веревочка, — она прикоснулась к уху мишки, потянув за нитку, — ее надо завязать и отрезать. Я не успела.       ― Мне нравится и так, — ответила Анами, взяв в руки медвежонка. — Спасибо, Ханаби-чан. Он очень милый.       ― Я же говорила, сестра, что ей понравится. А ты говоришь «старая-старая».       ― Я не… — смущенно начала старшая, застыв от неловкости на месте, — я н-не говорила старая… Взрослая.       ― Даже если и взрослая, а игрушки мне нравятся до сих пор, — задумчиво заметила Хокано. — Не думаю, что в старости что-то изменится.       ― Анами-сан, можно я расчешу тебе волосы? Видимо, как попала сюда, ты так и не смотрелась в зеркало.       ― Ханаби-чан, — с укором обратилась к ней Хината. — Что ты такое говоришь?       ― Все хорошо, — ответила Анами, прикоснувшись к резинке на волосах, чтобы снять ее. — Я, действительно, проснулась только недавно, а от хвоста уже болит голова. Сакура оставила мне расческу где-то здесь, — она склонилась к тумбе, выдвинув полку, — вот.       Ханаби взяла гребень и, сняв обувь, села позади Анами. Хината подошла к ним и тихонько опустилась на край постели, смотря на то, как подруга разглядывает игрушку.       — В следующий раз будь внимательней к себе и не перегружай себя, Анами-сан, — Хьюга тихо обратилась к ней, на что та взглянула на нее в ответ, — тебе следует отдыхать от таких объемов работы, что у тебя.       — Да, — протянула Анами, задумавшись о том, как на подобную новость отреагировали ее родители, — мне следовало думать хоть немного о своем самочувствии. А выходит, что я не просто не выполнила свою работу, но и подвела других.       ― Ты сделала достаточно. Цунаде-сама дала тебе отпуск, чтобы ты отдохнула от работы, которую проделала за весь последний год.       ― Но до последнего на отпуск я рассчитывала меньше всего.       ― Анами-сан, твои волосы пахнут персиками, — заметила сидящая за ее спиной Ханаби, чем уже заставила сестру напрячься, — и светлые волосы вовсе не солома на ощупь, как говорят.       ― Ха-н-наби-чан…       Анами тихо посмеялась и вспомнила о том, что она не одна такая искренняя и прямолинейная. И подобная открытая честность Ханаби заставляла улыбаться не только всех окружающих, но и Хокано. Однако именно сегодня она и вовсе рассмешила ее.       ― Кажется, я по тебе скучала, Ханаби, — повернув голову к плечу, ответила Хокано.       ― Не думала, что правда может быть такой смешной, — задумалась Ханаби, проводя расческой по всей длине волос девушки.       ― Не всегда же ей быть грустной, — Анами заметила пристальный взгляд подруги. — У меня что-то на лице?       ― Нет, прости, — Хьюга неловко улыбнулась, — может, тебе что-нибудь принести? Что-то из книг. Ты же исторические хроники любишь и энциклопедии. Я поищу что-нибудь интересное.       — Спасибо, — неуверенно ответила Хокано, не понимая причины такого странного поведения Хинаты.       ― Все, — Ханаби оценила свои старания, положив расческу на место, — только бы еще переодеть эту скучную пижаму в милую юкату.       ― Пожалуй, я останусь в этой пижаме еще на одну ночь. Спасибо, Ханаби-чан, — поблагодарила ее Анами, когда та слезла с кровати.       ― Сакура говорила, что тебе нужен покой. Она пустила нас совсем на чуть-чуть, — обуваясь, заметила Ханаби, — поправляйся, Анами-сан.       ― Обязательно.       ― Ты идешь, сестра?       ― Я тебя догоню, Ханаби-чан, — ответила Хината, после чего младшая кивнула и направилась к выходу.       Возникло неловкое молчание. Анами поняла, что Хината решила что-то сказать ей или спросить. Хокано снова принялась за изучение игрушки, в ожидании того, когда подруга скажет то, что хотела.       ― Нии-сан поранил руку, — осторожно начала Хината, неловко бросив взгляд на перебинтованную ладонь девушки, — ты тоже.       ― Это вышло случайно, — ответила Анами, подняв глаза на подругу. — Твой брат не всегда может проявлять осторожность.       — Анами-сан, не думаю, что Нии-сан к тебе плохо относится, — начала Хьюга, набравшись смелости сказать об этом, — н-не уверена, что я полностью его понимаю, но… то, что он желает тебе только добра, это… точно.       ― Желает мне только добра? — тихо повторила Анами, не сдержав усмешки. — Ты все равно его плохо знаешь.       Хьюга еле заметно вздрогнула, выдавая свое удивление. Хината, как и всегда, просто открытая книга, у которой совсем не получается что-то скрыть. Каждая страница передает ее чувства, сомнения и переживания.       — Ты все еще винишь его в том, что было?       ― Нет, — чуть нахмурив брови, протянула Анами и сложила руки на груди.       — Анами-сан, — тихо обратилась к ней Хината, после чего получила от нее все тот же внимательный взгляд, — ты никогда не умела обманывать.       ― Когда я пыталась тебя обмануть?       ― Меня? Кажется… — задумчиво, но с долей грусти улыбнулась Хината, — сейчас ты обманываешь только себя.       ― Вовсе нет, — тяжело вздохнула девушка, — это не так. Я не обманываю себя.       ― У вас что-то произошло, — осторожно заметила Хината, — я никогда не видела Нии-сана таким и тебя… — Хьюга опустила руку на плечо от неловкости, — т-такой. Вы одни из самых дорогих и близких мне людей. Мне бы очень хотелось, чтобы я никогда не встала между вами. Я вовсе не держу на него зла. Все, что он говорил и делал, как наследница, я была просто обязана выслушать и стерпеть. Он рос один, в одиночестве, которое калечило его и наносило раны. Анами-сан, — она опустила голову, смахнув пару проступивших слезинок, — я причина того, что ему пришлось пережить. Но сейчас он живет только тем, чтобы защищать всю нашу семью и каждого в этой деревне.       ― Мне об этом известно, — ответила Хокано, чувствуя, как в груди сжалось от слез подруги.       ― Тогда почему ты переубеждаешь себя в обратном?       ― Я… не знаю, — Анами озадаченно нахмурила лицо, тяжело вздохнув. — Я не могу тебе объяснить, потому что сама не понимаю. Я боялась тебя потерять и… Я… Я просто не доверяю ему. Пойми, Хината, что человеческие чувства — это всего лишь реакция протекающих в организме процессов. Любовь и ненависть очень похожи на болезнь, которая доставляет дискомфорт человеку. И после каждого из них остается патоген. Если он излечился, всегда есть вероятность того, что возникнет рецидив и все, что было, повторится вновь.       ― Я уверена, что он полностью излечился. И я верю Нии-сану больше, чем самой себе, Анами-сан.       ― Это самое главное… Чтобы ты верила и была уверена в том, что делаешь.       ― А ты? — тихо поинтересовалась подруга.       ― Я постараюсь быть менее вспыльчивой и предвзятой.       — А разве ты раньше была такой? Ты становишься вспыльчивой, когда речь идет о… Нии-сане?       — Видимо, — протянула Анами, приложив руку к сердцу, которое и сейчас стало вести себя странно.       — Почему? — поинтересовалась Хината с каким-то детским нетерпеливым интересом.       — Не знаю. Даже понятия не имею. Видимо, у него такой талант с детства — играть на моих нервах.       ― Так непривычно слышать от тебя эти слова, — Хината улыбнулась, смущенно подавив тихий смешок, — ты и вправду выглядишь растерянной.       Растерянной? Она? Видела бы ее Хината вчера в храме, у нее и язык не повернулся бы сказать подобное. Растеряна. Но все равно в голове столько противоречивых мыслей, за одну из которых Анами все никак не может схватиться. От этого и говорит, что ничего не знает и не понимает. Неприятно, но зато честно. Однако сцепить руки на шее этого заносчивого кардинала хочется сильнее, чем поправиться и покинуть больницу. Какой же он поддержкой обзавелся. Хината уже не первая, кто отстаивает его, что и вправду не тянет на простое совпадение, а является самой настоящей закономерностью. Теперь и Анами невольно стала задумываться об этом. На самом деле ей уже все известно, но признаться себе самой не позволяет гордость, потому что в итоге он устроился лучше, чем она. Да, Хината по-прежнему рядом, но и с ним тоже.       Хьюга пожелала скорейшего выздоровления и пообещала занести книгу ближе к вечеру. Анами задумчиво проводила подругу взглядом, затем тот же задумчивый взгляд направила на цветущий персиковый сад за окном. «Госпиталь, а имеет красивый задний двор. Видимо, для того, чтобы лежащие в нем не чувствовали себя жалкими? Звучит не очень хорошо, Анами», — мысленно усмехнулась она. Но правда. Сейчас она жалка, как никогда, и даже сад ничего не исправит. Но кажется, туда понемногу начинает тянуть. Хокано с долей непонимания и даже легкого удивления вскинула брови и оторвала спину от подушки чуть поддавшись вперед, заглядывая в сад. Однозначно тянет. Странно и интересно. Она даже прикоснулась к простыне, уже готовясь встать с постели и подойти к окну.       ― Ох, милая, ты проснулась?       Анами перевела взгляд на вошедшую мать. Та нахмурилась, не сдерживая слез, и подошла к дочери.       ― Как же ты заставила нас поволноваться, — Сури покачала головой, подсев к девушке. — Когда поправишься, я тебя отругаю за то, что недосыпала и не ела на работе.       ― Извините, — прошептала Анами, смахнув слезы с щек матери, — пожалуйста, не плачьте.       ― Моя дочь угодила в больницу с истощением, — заметила та, взяв платок из-за пояса своей синей юкаты. — Мне умереть хочется от горя, не то, что плакать.       ― Кажется, Вы преувеличиваете, — ответила девушка, взглянув на дверь. — Почему отец не с Вами?       ― У него возникли срочные дела в Суне, — осторожно и тихо дала ответ женщина, встретившись с не очень сдержанным на эмоции взглядом дочери.       ― Дела? — повторила Анами, после чего мать тяжело вздохнула, понимая к чему идет их разговор. — Выходит, снова работа ему важнее родной дочери.       ― Анами… Не говори так о своем отце.       ― А Вы не задумывались с чем связанны его «дела» в Песке? Почему он так часто отправляется туда?       ― По работе, — женщина нахмурилась, медленно выпрямив спину. — Я ему верю, значит и ты должна верить. Если бы что-то скрывал, то не пытался бы отправить тебя туда на службу.       ― Вполне возможно, что он хотел сделать это в качестве доказательства.       ― Не говори глупостей. Ты хоть и взрослая уже, но временами думаешь о нелепых вещах. Мой муж верен мне и очень любит тебя, — Сури накрыла ладонью руку дочери, — если ты снова допускаешь мысли о том, что он разочарован в тебе, это не так. Он был напуган не меньше меня, потому что его заботило только твое самочувствие, а не твоя работа.       ― Но он постоянно напоминал мне о том…       ― Анами, все родители хотят, чтобы их дети могли постоять за себя. Мы не всегда рядом с тобой, порой ты занимаешься очень рискованной и опасной работой.       ― Меня сопровождают, если я отправляюсь с секретными документами в какую-то страну.       ― Дело вовсе не в этом, — тихо заметила Сури, склонившись к девушке, чтобы снова прикоснуться к ее щеке, — отказываясь от всего, что тебе предлагают, ты закрываешься и сторонишься других. Хицу боится именно того, что работа с этими документами и отчетами сделает тебя очень одинокой. Ты ограничиваешь свое общение с товарищами, уделяя им не так много времени, как своей работе.       ― Мне нравится то, чем я занимаюсь, оно действительно требует слишком много времени и внимания, — заметила Анами, почувствовав теплую ладонь матери на своем лице и то, как она заправляет прядь волос ей за ухо, — к тому же, зачем обременять себя связями, которые запросто могут оборваться?       ― И почему же они должны оборваться? — поинтересовалась Сури, внимательно вглядываясь в лицо дочери.       ― Просто, — ответила та, отведя взгляд в сторону, — есть вероятность этого.       ― У тебя появились от меня секреты, — женщина отстранилась от нее, убрав руку от ее волос, — тебя что-то беспокоит, а ты мне так ничего и не рассказываешь.       ― Оно не стоит Вашего внимания. К тому же это не настолько заботит меня, чтобы я говорила об этом вслух.       ― Упрямая, — не выдержала мать, недовольно сложив руки на груди, — и за это я тебя тоже отругаю. Пусть тебе будет стыдно, что в твои восемнадцать лет я буду говорить с тобой, как с маленьким ребенком.       ― Вы всегда говорите со мной, как с ребенком, — усмехнулась девушка, повернувшись к ней, — от этого мне уже давно не стыдно.       ― Что за дерзость, — Сури прищурилась, но случайно опустила взгляд на другую ладонь дочери. — Повязка? Вчера ее не было, — старшая Хокано нахмурила брови и с выжиданием посмотрела на Анами. — Что случилось?       ― Я ударилась, когда была на миссии, — опустив больную руку на локоть, ответила дочь, — и почувствовала боль только сегодня. Ничего серьезного.       ― И здесь, — заметила Сури, осторожно проведя по ее плечу и локтю, — я знаю, что у тебя болит.       ― Это вышло случайно, — с внезапно появившейся неловкостью, пояснила Анами, ощутив знакомые удары сердца. — Когда меня… спасли.       ― И кто же?       Может ли аллергия или другая негативная реакция на определенного человека выражаться неспокойным сердцебиением? Эта неприятная дрожь, что пробирает тело, и холод, стоит вспомнить вчерашнее утро и день, уже начинают надоедать. При Хинате это только тлело, а при матери и вовсе вспыхнуло огнем. «Ты язык проглотила?» ― мелькнул знакомый голос самого заносчивого Хьюги, что разнесся по архивной комнате. Да, проглотила. Как и сейчас. Комок в горле и слова не позволит вымолвить, а назвать его имя тем более.       ― Кто тебя спас? — заинтересованно повторила Сури, наблюдая недоумение и ступор на лице дочери.       ― Он.       ― Кто «он»?       «Ох, мама, его многим кем можно назвать», — подумала Анами, с прежним ступором смотря на нее. К его имени столько можно подобрать слов, заменяющих его. Тот, кто никогда не слушает, потому что думает, что лучше других. Тот, кто своим самомнением задеть может даже простых прохожих, лишь просто взглянув на них. Плюс ко всему, он до омерзения высокомерный, грубый, самоуверенный, заносчивый, дерзкий, напыщенный и…       «И…» — мысленно протянула девушка. Сильный? Успешный, талантливый, умный и все-таки… красивый. Анами нахмурилась, затаив дыхание, что скрылось под тем самым комом. Она либо уже начала сходить с ума от этих белых стен, либо Хьюга точно задел какой-то угол ее головой. Ведь как еще объяснить то, что она никак не поймет, что ее больше смутило «все-таки» или же «красивый»?       ― Какого черта…       ― Что? Анами… То, что ты взрослая, не означает, что ты можешь говорить что угодно, — с неодобрением заметила Сури, после чего взгляд дочери вернулся на нее. — Видимо, тебе точно что-то не дает покоя.       ― Извините… Я… Скорее кто-то не дает мне его.       ― Сури-сан, здравствуй, — темноволосая женщина в белом халате обратилась к Хокано, когда вошла в палату с подносом в руках.       ― Окана-сан, — Сури улыбнулась, повернувшись к медсестре. — Добрый день. Давно не виделись. Надеюсь, ты не прогнать меня пришла, к моей дочери не так просто пройти.       ― Нет-нет, все в порядке. Я принесла ей обед, — Окана прошла к девушке и поставила поднос на тумбу у кровати. — Если не осилишь рис, то хотя бы выпей весь сок, Анами-чан. В нем витамины.       ― Я прослежу за этим, — Сури подсела на край кровати поближе к тумбе. — Думаю, рис она точно осилит.       ― Решили закормить меня до смерти? — Анами следила за тем, как мать берет в руку чашку риса, а затем и ложку. — Лучше бы Вы меня сейчас отругали, чем кормили.       ― У тебя болит рука, — ответила женщина, поднося к ее губам рис. — Будь хорошей девочкой и порадуй маму.       ― Как унизительно… — тихо протянула девушка, однако все-таки попробовала рис.       ― В этом нет ничего унизительного. Я и в детстве тебя кормила, когда ты была такой милой крохой.       ― А сейчас я совсем не милая?       ― Ты милая, но еще чрезмерно упрямая и вредная.       ― Я больше не хочу, — Анами отвернулась от ложки, заменив эту порцию глотком сока. — Мне ставят уколы и капельницы. В растворах есть необходимые вещества, которые могут стабилизировать мое состояние.       ― И что теперь… не есть?       ― В данный момент в этом нет необходимости.       ― Но есть надо, Анами. Одними лекарствами здоровье не поправишь, ты же знаешь.       ― Да, но так или иначе, лекарства способствуют этому, — Анами поставила сок к чашке с рисом и коснулась спиной подушки. — И все же я нахожусь в таком состоянии, которое другие называют «кусок в горло не лезет». Чувствую себя подавленной и обреченной на то, что еще придется провести здесь ночь. От этого мой аппетит точно не вернется.       ― Каждый мог быть на твоем месте, — Сури погладила дочь по волосам и коснулась губами ее лба, — тебе и вправду следовало давно отдохнуть. Если дело только в твоем переутомлении…       ― Вы слышали диагноз. Дело только в нем.       ― Откуда этот холод в твоем взгляде и в словах? — искреннее удивилась мать.       Анами хотела отвернуться, но Сури пальцем приподняла ее подбородок, чтобы та посмотрела ей в глаза.       ― Твои слова всегда были лишены нежности и тепла, но сейчас помимо твоей привычной формальности я чувствую отстраненность. В чем дело, Анами? — Сури обхватила ее щеки. — Что за мысли так сильно тебя поменяли?       Только бы сейчас не вспоминать того, что он ей наговорил. Хоть и говорил в порыве гнева, а слова отчасти содержали истину. Кроме публичного дома, конечно. Но все равно правда была, от этого она так и отреагировала. Это уже действительно имеет место быть, раз Анами думает об этом дважды.       ― Этим я не могу поделиться с Вами, мама, — тихо ответила девушка, боясь, что ее голос задрожит, — пока не решу все сама.       ― Когда же ты поймешь, что если и дальше будешь все выносить в одиночку, станет только хуже?       ― Есть дела, которые требуют лишь моего вмешательства и в том, что меня беспокоит, могу разобраться только я сама. Лишние хлопоты и мысли Вам ни к чему.       ― Глупое дитя. Как то, что происходит с моей дочерью, может быть для меня хлопотами?       ― Потому что и для меня это все-таки тоже хлопоты, — чуть оживленно начала Анами, ощутив поднявшееся тепло к щекам, — хлопоты, которые вынуждают меня тратить на них свое время, мысли и, — девушка столкнулась с удивлением на лице матери, после чего расслабила плечи и постаралась спокойно выдохнуть, — н-нервы.       ― Нервы? И когда же ты была у нас нервной? В мире не было девочки спокойнее, чем ты.       ― Видимо… — задумалась дочь, посмотрев на перебинтованную ладонь, — времена меняются.       ― И в какую же сторону они у тебя меняются?       ― Мне это неизвестно в какую, — честно призналась Анами, вернув взгляд на обеспокоенную мать, — но я прошу Вас не волноваться. У всего, что имеет начало, также есть и конец. Скоро все, что мне не дает покоя, пройдет. Вы не должны беспокоиться, потому что я в порядке. Возможно, мое частичное возбуждение в поведении и смена настроения — это результат нахождения в новой для меня обстановке? Это же возможно?       ― Ох, милая… Самой умной всегда была у нас ты. Но я все равно буду о тебе беспокоиться, какая бы обстановка тебя ни окружала.       ― Хорошо, — Анами улыбнулась в ответ, прикоснувшись к ее руке, — будем считать, что все дело действительно в смене обстановки.       Эти не самые приятные и порой надоедливые мысли чуть не рассеяли туман в ее отношениях с матерью. Но Сури всегда умела подходить к истине слишком близко. Это могло сразу напугать Анами, потому что она и слова женщине не говорила, как та сразу понимала причину того, почему дочь расстроена. Сердце матери, что ей говорит обо всем? Нет, возможно это слишком хорошо развитая интуиция и плюс жизненный опыт. Суждение о том, что чувства могут помещаться в сердце — настоящее заблуждение. Внутри всего лишь кровь, которая расходится по всему организму. Если люди и любят кого-то, то они делают это головой, потому что именно там рождаются всем известные «чувства».       У Анами появилась еще одна проблема: она слишком много стала думать о том, о чем никогда не думала. От этого приходится вступать в некоторую дискуссию с собой. Сури ушла, оставив дочь отдыхать и восстанавливать силы. Если она напоследок улыбнулась, значит снова сдерживала слезы. Вот кто еще в их семье безнадежен — ранимая мать.       Рассматривая сад, который украшал вид за окном и наполнил палату цветочным ароматом, девушка задумчиво улыбнулась. А это место хоть ужасное, но не очень громкое в такое время дня. Послеобеденный сон в больнице, кажется, может быть еще тише, чем идеальная тишина в читальном зале библиотеки. Ветер игрался с тюлем, что тихо шелестел и нагонял покой. Постепенно подтянулась легкая усталость. Сон слишком незаметно подкрался к Анами. Она уснула в том положении, в каком была, сидя у спинки кровати, и это говорило о прежнем недостатке сил. Видимо, восстановиться просто так не получится, на это уйдет время.       Хоть она была окружена дневным солнечным светом, которого становилось только больше благодаря этим белым стенам палаты, во сне ей все равно явилась ночь. В этот раз ожидать появления кого-то ей незнакомого не пришлось. Ступив к тому туману, что надвигался с гладкого озера, Анами сразу же увидела его. В этот раз их встреча не была для нее первой, девушка понимала, что видит его снова, но по-прежнему ничего не помнила. Лишь знакомое тепло его объятий и силу рук, за которыми последовал вкус их поцелуя, пропитанный нежностью и сладким ароматом. Именно здесь она не боится верить и говорить слишком несвойственные для нее вещи. Сердце, не переставая, бьется слишком быстрым и взволнованным темпом, от которого, как обычно, наполняется вся темнота вокруг. Если бы только это было возможно — навсегда остаться здесь, рядом с тем, кто понимает ее с полуслова и прогоняет все ее сомнения, не дающие покоя. Какое-то простое, земное объятие заставляет страх, боль и волнение раствориться в тепле его рук и груди. Темнота, туман и он, так схожий с ними, но единственный, кто способен подарить ей свет и так полюбившееся тепло.       В глаза ударил яркий луч, что внезапно прогнал видение. Анами нахмурилась, отвернувшись от солнца в сторону и накрыв глаза рукой. День перешел в вечер также быстро и незаметно, как она уснула. Белые стены окрасились оранжево-розовым цветом, тюль покорно, не двигаясь, покоился на месте. Но что-то было не так. В палате помимо нее был кое-кто еще.       ― Ши-чан… — протянула Анами, увидев сидящего на стуле парня у ее кровати.       Шикамару решил воспользоваться моментом и занял часть постели у ее ног, уложив возле них голову и руки. Ему действительно без разницы, где спать. Такой беззаботный уснет где угодно. Ленивый, вечно сонный и недовольный кот заслуженно теперь может называться Ши-чаном.       ― Если хочешь спать, иди в другую палату.       Хвостатый черноволосый проснулся. Яркий свет также успел его ослепить. Нара недовольно нахмурился, медленно поднимаясь с кровати, и прижался к спинке стула.       ― Вот же… я тоже уснул, — он закинул руку за голову, почесав затылок. — Ты так сладко спала, что меня самого потянуло в сон.       ― Сладко спала? — повторила девушка, вспоминая свой сон. — Сладкими могут быть только булочки с адзукой, а не сон, — назидательно произнесла Анами, переведя взгляд на окно. — Глупости.       ― Может быть, во сне ты их ела? Булочки, данго, конфеты… — с усмешкой перечислил Шикамару, разминая руки и тряхнув плечами.       ― При чем тут… сладости? — поинтересовалась Хокано, наблюдая как сад в вечернем свете стал в разы ярче, чем был днем.       ― Тебе снилось что-то сладкое, от этого у тебя и потекли слюнки. Типичная сладкоежка. Хм…       ― Боже, он еще и смеется… — Анами вздрогнула, покосившись на напарника, затем не выдержала и резко повернулась к нему. — Не было никаких слюней!       ― Я же пошутил, — осторожно ответил Шикамару, удивившись настолько нестандартной реакции Анами. — Ты… — он замер, когда увидел проступивший румянец на ее щеках. — Смутилась? Или мне… кажется?       ― Тебе кажется, — пробубнила девушка, спрятав в ладонях лицо. — Я же не собака, чтобы пускать во сне… слюни. Шутки Котецу не настолько ужасные, как твои, Шикамару.       ― Да когда же я шутил рядом с тобой?       ― Сейчас. Тебе не следует задерживаться здесь, иначе слухи подтвердятся.       ― Какие слухи?       «Ну вот…» — мысленно от безысходности протянула Анами. Снова его «внимательность» доставляет ей неловкость. Он только делает вид, что умный. Дело не может быть только в лени и незаинтересованности в том, о чем поговаривают за его спиной.       ― Ты знаешь какие, — хмуро заметила Анами, но из-за ладоней на лице Нара не увидел ее недовольства.       ― О… — протянул Шикамару, задумавшись над этой темой. — Кажется, мне кто-то уже говорил, что у нас будут очень умные дети. Так странно.       ― Да, странно. Ты сам еще ребенок, какие разговоры о детях?       ― Ты старше меня только на два года, — заметил Нара, не понимая почему до сих пор говорит с ее ладонями на лице.       ― Но речь не обо мне.       ― Почему ты закрываешь лицо? — поинтересовался Шикамару, уже более увлеченный ее странным поведением, чем этим разговором. — Я не все понимаю, что ты говоришь.       ― Я просто устала…       ― От чего? — с непониманием произнес Нара, пересев на ее постель. — С тобой ведь точно что-то творится.       ― Ничего, — Хокано покачала головой, не убирая ладоней с лица, — все как обычно.       ― Я хоть и оболтус, но не слепой, — Шикамару нахмурился, не понимая, что происходит с напарницей. — Сколько ты еще будешь прятать его?       Не стоило напоминать о том, что ей снилось. Она впервые проснулась с полным ощущением того сна, от которого до сих пор тело пробирает дрожь, а сердце все никак не успокоится. А ему смешно. Хотя пусть думает, что дело и вправду в сладостях, как бы глупо это ни звучало.       ― Убери руки от лица, — Нара прикоснулся к ее рукам, пытаясь освободить от них ее лицо, но та все равно продолжала сопротивляться.       ― Для полноценного и содержательного диалога… тебе достаточно слышать мой голос. А зрительный контакт, в нашем случае, лишь…       ― Заканчивай уже, Анами, — бросил парень, нервно подавшись вперед. — Я и слова не понял из всего, что услышал.       ― Нет!       ― Да что ты ведешь себя как… — с недовольством слетело с уст Шикамару, которому удалось, применив больше усилий, оторвать ее ладони от лица. — девчонка…       Тише озвучив свой вердикт, Шикамару не мог сдержать своего удивления, когда столкнулся с ярко-зелеными глазами полными испуга и неловкости. Нежный румянец, проступивший на ее лице, сразу же контрастно показал, насколько светлая и ровная у нее кожа. Приоткрытые, слегка дрожащие губы смущенно и резко издавали тихие вздохи от сбитого дыхания. Рассыпанные волосы по плечам и упавшие пряди на лоб дополнили образ, который не знает формальности и привычной для них рабочей субординации. Анами впервые стала какой-то беззащитной, показалась той, что нуждается в поддержке, понимании и помощи. Робкая настолько, что от незнания куда деваться, просто застыла на месте, не смущаясь этого непростительно близкого расстояния между ними. В ней слишком много испуга, волнения и женского, даже девичьего смущения. Да она же и вправду девчонка. По спине Шикамару прошлась легкая, прохладная дрожь. Она всегда ею была, но до этого Нара совсем…       ― Вам следовало бы прикрыть двери…