Вместо молитвы

      ― Нет!       Анами резко открыла глаза, поднявшись с постели. Вместо громких раскатов грома в комнате царила тишина. Девушка прикоснулась к шее, не в силах унять дрожь ужаса и паники, что пробирала все тело. Неспокойное, сбитое дыхание с трудом приходило в норму, вдох за вдохом. Однако шаги за дверью и тень, снова заставили Хокано затаить его.       ― Н-нет…       Дверь резко распахнулась, и в комнате возник Неджи с активированным бьякуганом, на что Хокано замерла на месте, приковав к нему свой взгляд.       ― Что случилось?       Убедившись, что в доме нет никого постороннего Неджи деактивировал генкай и стал подходить к Анами, в глазах которой горел самый настоящий ужас. Парень напрягся заметив, как помимо ее страха и испуга, появляется и еще что-то.       ― Ты кричала, — стараясь говорить осторожно и вкрадчиво, Хьюга опустился на пол возле ее футона. — Здесь никого нет и… Ты… — он снова задержал взгляд на ее глазах, — ты плачешь?       Видимо то самое «что-то еще» были ее слезы, которые она все же не сдержала. Ему не доводилось видеть ее такой напуганной и забитой настолько, что в своем застывшем покое она будет похожа на статую. Неджи никогда не сталкивался с подобным проявлением страха, которое обычно испытывают за свою жизнь.       ― Что произошло? — еще тише поинтересовался он, прикоснувшись к ее плечу. — Почему ты…       Отчаянно бросившаяся в пучину чувств и паники, Анами могла найти утешение только в нем, несмотря на то, что происходило несколько минут назад. Горло болело, словно его пальцы до сих пор опоясывают его и лишают ее воздуха, не позволяя дышать. Но Хокано заметила, что его напряженный, взволнованный взгляд не имеет ничего общего с тем, что явился ей недавно.       ― Сон…       Анами подалась вперед и обхватила его шею, прижимаясь всем телом к нему. На мгновение сбитый с толку Неджи, замер, испытав не самое слабое удивление от ее порыва. Но затем, взяв себя в руки, он прикоснулся в ответ к ее вздрагивающей от всхлипов спине.       ― Т-ты… т-ты хотел м-меня убить. Я н-не могла что-то сделать, потому что ты… ты х-хотел…       ― Анами… ― он усилил объятие и погладил ее по голове, чувствуя, что подобные жесты ее расслабляют. — Я никогда бы не причинил тебе боль. И я точно не желаю тебе зла, тем более смерти.       Она тихо всхлипнула, устроившись на плече Хьюги и обжигая своим дыханием его шею. Неудивительно, что фантазия ее разума привела ее к такому сну. Если бы Неджи не уделял внимание их разговорам о смерти в храме, которые привели его к той ужасной клятве, она бы не боялась его. От понимания этого Хьюга ощутил острую и режущую боль в сердце, что беспокоила всю его грудь. Даже обычный вдох сейчас принесет слишком много боли, как и ее слова. Но в намерении ее утешить и успокоить, он нашел в себе силы, чтобы продолжить.       ― Это был сон.       Она не просто уязвима и беззащитна в эти минуты, страх, что она испытала, передавался и ему. Единственная причина, по которой она так впечатлена этим кошмаром, это то, что она верила в него. Верила в то, что он когда-то посмеет посягнуть на ее жизнь. И от последней мысли Хьюга нахмурил брови, ощутив неприятный ком в горле, который стал его душить. Он хоть и пытался усилить объятие, чтобы она ощутила себя в безопасности, но сил все равно не хватало. Чем больше Неджи думал над произошедшим, тем сильнее начинал винить себя.       ― Если за нарушение моей клятвы я должен расплатиться своей жизнью, я лучше умру, чем допущу ее исполнения.       Сказав ей это слишком тихо, но честно, он еще никогда не был таким искренним перед самим собой. Обреченный с рождения ставить чужие жизни превыше своей, он добровольно уступит в этом и ей. Подобный поступок не будет служить наказанием за произнесенную им клятву, а станет исполнением его воли и желанием ее защитить во что бы то ни стало. Цель этого выбора заключится лишь в намерении сохранить ее жизнь и ни в чем больше.       Анами тихо вздохнула, приводя свои мысли и чувства в порядок. Вспоминая все то, что между ними было, она не задумываясь поверит его словам, потому что знает точно — он пойдет на это. С большим трудом и нежеланием покидать это тепло, она неуверенно отстранилась от него. Но его лицо и глаза снова напомнили ей об увиденном, на что ее тело отреагировало напряжением.       ― Все в порядке, — заметив попытку ее нового страха ею завладеть, Хьюга смахнул остатки слез на ее щеках, — это всего лишь сон. Чем быстрее заснешь, тем легче будет забыть увиденное.       ― Мне…       Следующие слова отказались срываться с ее с уст, потому что тепло, что накрыло ее тело, лишило ее дара речи. Анами снова слышала только биение своего сердца, что до боли пыталось выпрыгнуть из груди и оставить ее в одиночестве. Что бы это ни значило, но ей приятнее думать о том, что это происходит, а не о причинах этого. Словом «приятно» не передать того, что она испытывает от его прикосновений. Больше, чем просто приятно, намного жарче, чем просто тепло.       ― Что? — тихо напомнив об ее ответе Неджи, наблюдал уже целый водоворот чувств и сомнений в ее глазах.       ― М-мне страшно засыпать одной, — тихо призналась Хокано, опустив голову, — я… боюсь.       ― Я буду здесь, пока ты не уснешь.       ― Н-нет, — Анами накрыла одну его ладонь на своей щеке, — все равно боюсь. Не хочу спать одна. На небе нет луны, я могу снова проснуться или… Я не усну.       ― Беспечность в тебе проявляется чаще, чем глупость, — заметил Неджи, тяжело вздохнув. — Хорошо, ляжем в моей комнате.       ― Что такое? — услышав странную усталость в его голосе, Анами вернула на него взгляд.       ― Кажется, у меня заболела голова, — ответил Хьюга, прикоснувшись к своему лбу, — снова…       ― Я разведу тебе лекарство.       Пока Неджи занимался тем, чтобы доставить и разместить ее футон в его комнате, Анами разводила лекарство в стакане с водой. Беспокоило ее только то, что она стала сомневаться в увиденном. Все казалось слишком правдоподобным, но когда она снова вышла на веранду, то замерла.       ― Грозы не было? — увидев чистое ночное небо, заметила Анами. — Значит, в самом деле… сон.       И если Неджи слышал, что она кричала, то действительно все указывает на простой кошмар. Она настолько погрузилась в происходящее, что восприняла все за действительность. Но все равно не стоит надеяться, что увиденное — плод ее фантазии под руководством подсознания. Это не так. Он чувствует возникшую опасность над своим существованием и предупреждает ее, чтобы она не сближалась с человеком, которого хочет поглотить.       ― Зачем тебе ширма? Так ты не узнаешь, что мне снова снится кошмар.       Войдя в комнату Неджи, Анами увидела стоящую между их футонами ширму, что противоречило главному смыслу того, что она будет спать здесь:       — Мне нужно видеть тебя. И расстояние между футонами должно быть не больше метра, чтобы ты смог разбудить меня, дотянувшись рукой.       ― Если не дотянусь рукой, воспользуюсь ногой, толкнув ширму на тебя, — ответил Хьюга и раздвинул ширму до конца, вдоль футонов.       ― Я серьезно.       Хокано подошла к нему, не злясь и не обижаясь на его намерение воспользоваться ширмой подобным образом.       — Если бы знал, насколько правдоподобны мои сны, то ты бы понял, что это для меня…       ― Я уже это понял. Расстояние, как ты и просила, не больше метра, — он потянул ширму на себя от изголовья, — а так ты будешь меня видеть.       ― А может быть, ты просто стесняешься?       ― Это в целях твоей безопасности, — с нескрываемым нетерпением пояснил Неджи, повернувшись к ней, — не забывай, что ты девушка. Спать в одном помещении с тобой, без ограждения, я не могу.       ― Извращенец… — протянув это слово, как диагноз, вместе с ним она протянула ему и стакан воды.       ― Не возражаю. Говори, что хочешь, — Хьюга взял стакан с лекарством из ее руки, — кажется, голова у меня болит именно от тебя.       ― Какие же у нас с тобой взаимные взгляды на боль, — усмехнувшись, ответила Анами и прошла за ширму к своему футону. — Значит, я могу спать голой, раз ты поставил ее?       На ее лице сразу же возникла новая усмешка, когда она услышала, что Хьюга поперхнулся водой. Тот тяжело вздохнул, прокашлявшись. Прямолинейна, как всегда и никогда не упустит возможности как-нибудь сострить.       ― Если захочу, — он повернулся к ширме, за которой она стала укладываться на футон, — то никакая ширма и одежда тебя не спасет.       ― Но при этом тебя будет отвлекать все, что находится вблизи, — Анами легла на подушку, после чего Хьюга смог увидеть ее лицо и ту самую усмешку, — ни один Хьюга не станет отрицать, что на мир приятнее смотреть обычным человеческим взглядом.       Еще бы. Знала бы Анами насколько верно подметила, что на мир приятнее смотреть глазами простого человека, а не всевидящим додзюцу. И не просто приятнее. Кажется, Неджи мог сказать «непередаваемо» приятно, особенно, когда приходится смотреть на нее. Он невольно, но охотно вернулся к тому виду, что открылся его глазам, когда он вошел в процедурную. Бьякуган такого передать не в силах. Каждый особенный вид наполнен незабываемыми мгновениями, что наступают совсем внезапно и неожиданно. Желание смотреть на это без контроля интенсивности взора генкая, без неприятных покалываний и пульсации вокруг глаз — вот, что выдает в нем человека, а не шиноби. Все внимание сконцентрировано только на том, что видно, а то, что не открыто, остается лишь в мучительных догадках, которые приносят по-своему особые ощущения. И в этих ощущениях и догадках Неджи уже тонет не первый день.       ― Я права? — напомнила о себе Анами, заметив, что Хьюга слишком задумчиво смотрит на нее.       ― Отчасти, — тихо и хрипло произнес он, поднеся кулак к губам, чтобы прочистить горло. — Возможно.       ― Возможно? Ты даже и в этом признать не хочешь, что я говорю правду?       ― Я не могу говорить за всех, — Хьюга выключил свет в комнате и направился к постели.       ― Но ведь всем это свойственно. Чувство неуловимо прекрасных мгновений, которые бьякуган увидеть не может, встречается людям почти каждый день.       ― В мире есть моменты и виды интереснее, чем закаты и рассветы, — тихо заметил Неджи, укладываясь на футон, — не всех можно впечатлить подобным, а особенно шиноби с бьякуганом.       ― Значит, хочешь сказать, ты не впечатлительный?       ― Возможно.       ― Снова? — Хокано нахмурилась, глядя на то, как он спиной укладывается на футон. — Что за недосказанность и неуверенность?       ― Ты, кажется, собиралась спать голой. Можешь раздеться, а заодно проверить мою впечатлительность.       ― Считай, что ты меня уже убедил. Я знаю, что не способна возбудить в тебе интерес и впечатлить тебя чем-то.       У ее глупости и заблуждения определенно не просто нет конца и края, они полностью и крайне безграничны. Неджи мог возразить уже который раз, но все равно промолчал. Услышав ее громкий усталый выдох, что символизировал ее готовность ко сну, он и сам прикрыл глаза. Эта ситуация совершенно выходит за рамки привычного. Он слышит ее дыхание, чувствует ее присутствие всем телом и просто знает о том, что она рядом. Приступая к этому заданию, Хьюга был готов абсолютно ко всему, но не к этому. Делить с ней один дом — одно, а комнату — другое. И это другое, кажется, не даст ему заснуть.       Что-то другое не давало возможности вернуться ко сну и Анами. Она уже несколько минут рассматривала темноту перед глазами, но сердце постепенно возвращалось к тому сбитому, напуганному ритму. Возможно, все дело в страхе перед тем, что ей снова может присниться тот кошмар. Хокано и представить боится то, что руки Хьюги снова окажутся на ее шее. Она чувствовала, что он не спит, поэтому снова решила попросить его об одном несложном одолжении.       ― Неджи?       ― Что? — тихо последовал его ответ, который именно сейчас заставил Хокано задуматься над неловкостью этой предстоящей просьбы.       ― Возьми м-меня… — прошептала она, после чего Хьюга не заметил, как затаил дыхание, — за руку.       Помня, где и как она легла, Неджи одним движением, коснулся ее руки, не открывая глаз. Он слишком осторожно сжал ее ладонь, позволяя своему теплу постепенно передаваться ей.       ― Его руки были холодными…       Анами вспомнила детали своего сна, но этого было достаточно, чтобы Неджи услышал.       ― Его руки? — повторил он, подавив неприятную дрожь в теле. — Хочешь сказать, что и сейчас, держа меня за руку, думаешь, что это не я?       ― Нет.       Она прекрасно знала, что он имеет в виду. Теперь появился новый повод и новая причина задаться еще одним вопросом, который уже не один день мучает ее.       ― В моем сне у человека, который хотел меня задушить, были холодные руки.       ― Кажется, ты говорила, что это был я.       Неджи почувствовал, что после ее ответа на его тело навалилось приятное тепло и расслабление. Пусть эта девушка раньше и думала о ком-то, но сейчас, держа именно его руку, она не позволяет занять ее мысли кому-то другому. И осознание этого его больше чем просто успокаивало.       ― Это был ты, но только внешне…         Стараясь пояснить суть своего сна, Анами уже не терпелось спросить его о том, о чем он сам ей напомнил.       — Тогда ты сказал: «вполне справедливо, если и я, поцеловав тебя, буду думать о другой».       Хьюга резко открыл глаза, задержав взгляд на потолке. Воздух, что наполнил его легкие перед этим, застыл. Неджи почувствовал, как внутри него что-то сжалось в легком оцепенении. Он с волнением сглотнул, услышав, что она намерена продолжить.       ― О ком ты подумал, когда поцеловал меня в саду? Я умею хранить секреты.       Возникшее молчание только несколько секунд было логичным и приличным, но время шло, а Неджи продолжал сверлить взглядом потолок. Ему не стоило и на секунду забывать о том, насколько она может быть прямолинейной. И любознательной. Этого в ней больше, чем чего-либо. Анами только одним вопросом или замечанием способна уложить его на лопатки. Хьюга еще никогда не терялся так в присутствии кого-то, и самое страшное то, что он уже устал отмечать это при ней.       ― Наверное ты вряд ли мне скажешь, о ком думала сама, когда первая меня поцеловала.       И как по расписанию ее сердечное негодование и паника не заставили ее ждать. Решил отплатить ее же оружием? Анами нахмурилась, понимая, что он пытается уйти от ответа, переведя стрелки на нее. Но она девушка. Вроде бы они должны держать в тайне то, что иногда может интересовать мужчин. Или как там было… Хокано мысленно пробежалась по недавно прочитанной книге. Но понимая, что уже долго молчит, решила довериться интуиции в очень примитивном и упрямом ответе.       ― Не скажу.       ― Тогда почему я должен тебе говорить, о ком думал?       Она снова мысленно выругалась и даже в обиде поджала губы. Стоило еще бросить детское «ну и ладно!». Но Анами оказалась выше этого, поэтому просто промолчала, выбирая новую тему для разговора, которая также заставила ее задуматься.       ― В Хьюга Ичизоку на шестнадцатилетие парней приглашают в дом Аогасами. Ты был… там?       Разговор про элитный и самый дорогой публичный дом Аогасами в стране Огня, который по факту не назовешь «публичным», намного предпочтительнее разговоров о том, что было между ними в саду. Хьюга, кажется, никак не отреагировал на подобный интерес у Анами, не удивляясь ее познанию традиций клана Хьюга, которые на то и являются клановыми традициями. Ей известно многое, и Неджи уже принял это как данность.       ― Был.       Кажется, выдерживать молчаливую паузу после каждого их ответа стало привычкой. «Или традицией», — с недовольством подумала Анами. Как та традиция, которая делает из шестнадцатилетних представителей Хьюга Ичизоку настоящих мужчин. Хокано могла бы еще помолчать, но рисковала совсем уйти в себя, потому, услышав его ответ, она определенно испытала что-то, похожее на разочарование или даже досаду. Поэтому и напрашивался вопрос «почему?».       ― З-значит, — начала девушка, нервно прочистив горло от кома неловкости, — значит, ты уже имел эту связь с кем-то?       ― Этим вопросом ты пытаешься выяснить у меня, был ли я с женщиной?       Смущенная и недовольная тем, что он приучился грамотно перечить ее же прямолинейными ответами, Анами нахмурилась, сжав его руку сильнее.       ― Это было от злости или от смущения? ― Неджи ощутил усиление ее хватки, поэтому решил не оставлять это без любопытного внимания.       ― От злости, — тихо протянула Анами, слыша в ушах стук своего сердца. — И какой она была? Наверняка слишком красивой. Красивой, но недостаточно умной. Наверно, она звонко смеялась и строила тебе глазки, оголяя плечи и прижимаясь к твоей груди?       Прижимаясь к груди, к которой он в утешении прижимал и ее. Сердце Анами уже не билось бешеным, неспокойным ритмом. Оно мучительно и болезненно стало замедляться, противоестественно повышая температуру тела. Хокано столкнулась с этим впервые. Она хотела задать вопрос, но не знала, хочет ли получить на него ответ, но все равно женское любопытство и гордость заставили ее сделать это.       ― Ты до сих пор… помнишь ее?       ― Помню.       Анами решила следовать традиции и ничего не ответила, промолчав после его ответа. Но может от того, что ей ничего не хотелось говорить, она предпочла молчать? Ее упрямое любопытство привело ее к тому, что она наткнулась на ответ, который ее… Ранил? Хокано задумчиво нахмурилась, прислушиваясь к своему сердцу. Верно говорят, что организм, работает как часы. Но в этих часах есть часы и поменьше. Сердце, состоящее из множества волокон, сосудов, тканей и мышц, может рассматриваться как отдельный и уникальный маленький не орган, а механизм, который способен выйти из строя, если с одним из его составляющих что-то произойдет. Одна из мышц не сократится в нужный момент, и произойдет полная остановка всего слаженного и активного процесса. Как и сейчас.       ― Но я ушел, так ничего и не сделав.       Его новый ответ заставил Анами отвлечься от своих мыслей о том, что творится у нее внутри. Хьюга все так же лежал неподвижно, словно былой момент его жизни, которому скоро исполнится три года, витал в воздухе перед ним.       ― Стоило мне прикоснуться и посмотреть на то, как она реагирует, я просто ушел. Можно сказать, что я и вовсе… сбежал.       ― Что? — Анами повернулась к нему, наблюдая его профиль и задумчивый взгляд вверх. — Почему?       ― Потому что мне показалось, что…       Рано или поздно наступает этот момент. В мыслях та, которая никогда не сможет ему принадлежать. Самый распространенный путь к свободе — забыть при помощи другой. Но увидев эту другую, через несколько мгновений она для него стала походить на ту самую. В лучах приглушенных ламп в тех, кажется, карих глазах загорелось зеленое пламя, а лицо приобрело знакомые черты. Неджи замер, ошарашенный тем, что смотрит на нее. Он столько лет хранил образ самой остроумной куноичи Листа не для того, чтобы воспроизвести его в этом месте, держа в объятиях девушку, которая все равно и близко не способна стоять на равных с ней.       Поэтому он ушел, понимая, что не сможет сделать то, для чего оказался там. Уже тогда Хьюга решил не мешать ее с подобным, потому что, если попробует, умрет от желания сравнить и узнать каково быть с настоящей. Но перед этим он все же коснулся губ другой. И после, замечая Хокано, Неджи смотрел на нее, мучаясь в догадках «каково…». Тот момент в саду стал непростым, но самым ясным ответом на те вопросы и догадки. Со вкусом ее губ, как и ожидалось, ничто не сравнится.       ― Что тебе показалось?       ― Ничего, — тихо ответил Неджи, повернув к ней голову, — если и дальше будешь о чем-то меня спрашивать, вернешься в свою комнату.       ― Что же… я тебя совсем заболтала?       ― Ты ведь перечитала все энциклопедии о животных в классной библиотеке. Наверно, тебе известно об одной разновидности серых попугаев. Очень болтливые, любознательные, но на удивление умные. Ты напоминаешь мне одного.       ― Что? — Хокано возмущенно нахмурилась. — В-вот как? Ну знаешь, если я жако, то ты будешь… павлином. Очень самодовольный, самолюбивый и… самолюбивый.       ― Видишь, — Неджи задумчиво улыбнулся от этих мыслей, — ты даже повторяешься, как они.       ― Т-ты… Раздражаешь, — Анами отвернулась от него, уставившись в потолок. — Я хотя бы умная.       Утро ничем не отличалось от тех, что были ранее. Анами проснулась раньше, чем Неджи, и принялась за поздний завтрак-обед. Она уже не задумывалась, почему готовит сама, не позволяя сделать это женщине, которая заправляет всем в поместье хозяйством. Неджи был прав, говоря о том, что Анами делает больше, чем от нее требуется. Как и в работе. Но если тогда она столкнулась с вынуждающими ее факторами, то сейчас все несет добровольный и искренний характер. К тому же чем еще ей заниматься, пока он спит?       ― Что? Это были мои результаты? Но как же группа крови, неужели она…       Придя в госпиталь на утренние процедуры к Сакуре, Анами столкнулась с очень странным и необъяснимым фактом. Харуно вела себя спокойнее, потому что узнала об этом намного раньше, но до сих пор не могла найти этому объяснений.       ― Нет, это невозможно, — ответила Сакура, задумчиво вздохнув, — группа крови измениться не может, но вот показатели форменных в ней элементов имеют свойство отклоняться от нормы. Из-за того, что твой организм пережил шок, это вызвало процесс выработки постклеточных структур.       ― Видимо… это произошло из-за увеличения эритроцитов, — задумчиво протянула Анами. — Поэтому мои результаты расшифровали, указав первую группу крови?       ― Да, в тот день в лаборатории была Ино, она только учится, поэтому ошиблась. Но по остальным показателям, она установила все верно. Акацки начали действовать, а среди них был мастер по ядам. Старейшины дали распоряжение, чтобы все, кто проходил обучение медицинским техникам в нашем госпитале, изучили основы работы с кровью и противоядиями.       ― Ино старается, как может, тем более, если в ее наставниках такой талантливый медик, как ты, она справится.       ― Анами-сан, зная, что ты редко кого можешь похвалить, мне лестно, что ты так оцениваешь мои способности.       ― Так оцениваю их не только я, — Анами задумчиво улыбнулась, заметив легкий румянец на щеках Сакуры, — думаю, с моим лечением никто бы лучше не справился. Мне несказанно повезло, что ты еще и просто понимающая, Сакура, в отличие от других.       От тех, кто стоит там, в коридоре, и дожидается ее. Хокано вспомнила былую ночь и разговор о женщине из Аогасами. Будь в ее руках шея этого парня, Анами бы обязательно сомкнула бы вокруг нее пальцы. И ей даже не следует думать, почему ей хочется именно этого. Только покажется на горизонте возможность заполучить его доверие, как он в этот же момент повернется к ней спиной, гордо вскинув подбородком, в его манере «хм, не твое дело, глупая».       ― За пару дней твой организм приостановил все патогенные процессы, — Сакура продолжила разбирать лабораторные отчеты, — которые протекали в нем, и он вернулся к стабильному состоянию. Однако физически… Физически ты все равно словно истощена, и я не понимаю почему. Порой кажется, что Шу не единственный, кто поглощает тебя.       ― Но как я все равно могла восстановиться за такой короткий промежуток времени?       Сакура молча покачала головой, тяжело вздохнув, и снова вернула взгляд на результаты:       ― Мне кажется, основная фаза восстановления моего организма происходит во время сна, но не так, как у обычного человека. За несколько часов организм не может прийти в норму так быстро.       ― Так и есть. Думаю, мне следует еще раз изучить состав яда, что он тебе вколол, мне нужна будет твоя кровь не утром, а под конец дня. И Неджи сказал, с первого дня выписки, ты внезапно теряла сознание.       ― Да, я засыпала. Замедленное сердцебиение и упавшая температура.       ― Все понятно, — Сакура закрыла папку с анализами и посмотрела на Анами, — проходи в кабинет и раздевайся по пояс. Будем и дальше поддерживать твою температуру не медикаментозно, а с тем, что происходит с тобой за день, я постараюсь разобраться.       Сакура нанесла разогревающую смесь на спину Анами, после чего все процедуры ее лечения на сегодня были окончены. Харуно убирала склянки эфирных масел, из которых делалась массажная масса, на свои места. Хокано сидела на кушетке, застегивая последние верхние пуговицы сарафана. И уже войдя в кабинет, она испытывала недавнее желание кое-что спросить, но было и явное волнение перед ответом. Однако, если дело касается ее самочувствия, то молчать все-таки не стоит. Наверно… Анами тяжело вздохнула, проведя ладонями по коленям.       ― Сакура?       ― Да?       ― Я бы хотела спросить у тебя про мои боли.       ― Хорошо… — настороженно протянула Харуно, повернувшись к Анами. — Что у тебя болит? Может, мы назначим повторное полное обследование?       ― Нет-нет, все в порядке. Боли периодические и носят довольно свойственный характер для… девушек.       ― Тебя беспокоят циклические боли при женских недомоганиях? Дать тебе обезболивающее?       ― Нет, спасибо, — ответила Анами, не сдержав улыбки, — все же это немного другие боли. Я заметила, что периодически мой ритм сердцебиения беспричинно учащается.       ― Вот как? — Сакура задумчиво и настороженно нахмурилась. — Покалывания при этом бывают, а жжение в груди? Боль отдает в левую руку?       ― Нет… — Хокано неловко сглотнула и глубоко вдохнула, — ни покалываний, ни жжения. Ничего. Оно начинает биться быстро так, словно я поднимаюсь в гору. Нет, словно я бегу. Поэтому вместе с этим периодически перехватывает дыхание, и порой мне кажется, что температура моего тела растет.       ― Это происходит после уколов?       ― Не совсем.       ― Странно, — протянула озадаченным тоном Харуно, подойдя к столу с картой обследований Анами. — Сердце у тебя все же довольно сильное и здоровое. Показатель йодосодержащих гормонов в норме, хотя они не всегда могут влиять на сердечный ритм… Может все-таки стоит повторно обследоваться?       ― Но, помимо этого, при проявлении тахикардии, у меня болит и здесь.       ― Где? — Сакура вернула взгляд на нее.       ― Тут, — Анами приложила руку к низу живота, увидев реакцию розоволосой, она поняла, какая мысль ей снова пришла на ум. — Нет, Сакура, это даже болью не назовешь. То, о чем ты подумала, имеет последовательность и цикличность, а я говорю о том, что приходит внезапно.       ― Как оно проявляется?       ― Я ощущаю какой-то настойчивый приток, — осторожно и еще тише начала Анами, тяжело вздохнув, чтобы перевести дыхание, — и внутри что-то…       ― Колет?       ― Не совсем, — Хокано замялась, прочистив горло, — вроде бы не колет.       ― Режет? — предположила Сакура, стараясь всеми силами понять какой недуг беспокоит девушку.       ― Нет, не режет, — Анами вспомнила то, что чувствовала недавно и о чем уже успела прочитать в той книжке. — Будто бы щекочет что-то. И вместе с этим… я испытываю некоторый выброс эндорфина, возможно… Он каким-то образом влияет на мое физиологическое состояние, как при эйфории.       ― Эйфория? При недомогании?       ― Только предполагаю, но я четко чувствую, как при этом испытываю подъем сил и, действительно, радость, никакого дискомфорта. Все мое тело наполняется легкостью, хотя и дышится тяжело. Я знаю анатомию, но с научной точки зрения не могу это объяснить тебе, как медику. Кажется, мне нужна твоя помощь, как девушки.       ― Ясно, — тихо согласилась Харуно, прокручивая все факты, после чего заметно вздрогнула и застыла на месте. — Погоди… Ты сказала… «щекочет»?       ― Да, как легким прикосновением…       ― Перышка? — предложила Сакура, прекрасно понимая о каких «симптомах» они говорят.       ― Похоже на то. Я кое-где читала еще про… б-бабочек… — последнее нелепое слово Анами буквально выдавила из себя, чувствуя, что сейчас сгорит от этой душащей неловкости.       ― Бабочки в животе?       ― Д-да, — Анами кивнула, задыхаясь от смущения и пытаясь всеми силами его скрыть, — но ведь это невозможно. Я имею в виду, что с физиологической стороны, это ведь простое раздражение и реакция организма на процессы, протекающие во внешней среде. К тому же женщины более чувствительны к воздействующим на них факторам и очень эмоциональны. Но в свои года возможно я слишком молода для патологий в коронарных артериях или в сердечных мышцах. Вы бы наверняка узнали, что у меня есть какие-то проблемы с этим, правда?       ― Да, — тихо согласилась Сакура, снова убеждаясь в упрямой привычке Анами видеть все человеческое через призму науки. — Но когда ты испытываешь это чувство, Анами-сан, то выше, здесь, — Сакура приложила руку под свою грудь, — это место наполняется легкостью?       ― Всегда.       ― О, — пораженно протянула Харуно, — это и вправду не объяснить с научной точки зрения. И проблема вовсе не патологии в твоей сердечной системе.       ― Но все равно можно ли мне назначить препараты, которые будут подавлять и предотвращать эту реакцию организма? А может быть, это какая-то аллергия?       ― А ты поняла… на что у тебя может быть… «аллергия»?       ― У меня с детства аллергия на кошек.       ― А помимо этого?       ― Не знаю.       «Что и неудивительно», — подумала Сакура. Даже странно это говорить, но несмотря на то, что Анами старше, она понимает чуть меньше, чем Харуно и другие девушки. Когда с детства заводишь среди друзей энциклопедии и слишком умные книги, на мир смотришь только через научно доказанные факты и эксперименты. Порой, когда дело касается простого и человеческого чувства, надо меньше обращаться к разуму, однако Анами настойчиво пытается следовать своим привычкам, что привели бы ее к тупику.       ― Значит, Анами-сан, — после недолгих размышлений Сакура пришла к заключению, — внимательнее следи за тем, как и когда проявляются эти симптомы. Таким образом ты сможешь найти этот «аллерген». И, в твоем случае, это может быть человек.       ― Человек? Но если у меня и вправду аллергия, то почему симптомы совсем другие?       ― Кажется, это противоположное состояние аллергии. Если ты, к примеру, почувствуешь запах шерсти кошки, то будешь чихать и испытывать типичные симптомы аллергического раздражения, а при этом вырабатываются совсем другие… Гормоны. И с гормоном счастья и радости они не имеют ничего общего. Анами-сан, другими словами, аллерген, который вызывает в тебе все эти симптомы, тебя не раздражает, а наоборот, приятен тебе. Осталось лишь найти его и тогда, ты сама все поймешь.       ― Значит, никаких лекарств не нужно?       ― Нет, — Сакура улыбнулась и снова задумалась, — тебе это точно поможет.       Она прошла мимо девушки и открыла навесной шкафчик.       — Научный отдел, в котором ты работала, для шиноби, проходящих реабилитацию, разработал новые пульсометры. Многие перенапрягаются во время тренировок и совершенно не щадят свое здоровье. Мы раздаем их тем, кто тренируется в тайдзюцу, когда поток чакры еще не восстановлен. Вот…       Сакура взяла серый резиновый ремешок с небольшим круглым экраном, напоминающий наручные часы, и подошла к Анами:       — Когда твой сердечный ритм выйдет за рамки привычного, ты ощутишь вибрацию в руке.       ― Новая разработка заключалась в том, — Хокано вскинула брови, когда Сакура взяла ее руку, чтобы надеть ей пульсометр, — что они звук… просто заменили на вибрацию?       ― При тренировке можно не услышать предупреждающего звука, поэтому в лаборатории предложили принцип телесного сигнала.       ― Хорошо, — Анами взглянула на серый экран, на котором уже виднелись черные цифры ее пульса.       Теперь ей и вправду удастся выяснить причины ее внезапной тахикардии, которую вызывает какой-то неизвестный «аллерген». Анами бы могла догадаться о таком методе и раньше, но слишком озадачена другим — тем, что происходит в ее жизни. Хокано уже не первый раз признается себе в том, что думает о приставленном к ней джонине больше, чем о ком и о чем-либо. И странным образом ее это не смущало и не злило.       Выйдя в коридор и увидев Хьюгу, который стоял у окна, девушка направилась к нему. С каждым шагом, преодолевая расстояние между ними, Анами чувствовала, как тело наполняется тяжестью. Только предположив, что его взгляд направлен на сад, Хокано сглотнула от волнения и неловкости, боясь вспоминать их разговор.       До него оставались уже считанные шаги, пока не произошло то, что заставило Анами остановиться.       ― Что? — девушка взглянула на пульсометр, ощутив вибрацию. — Я ведь только что его… надела.