Вместо молитвы

      — Он всегда с самого утра такой? — поинтересовалась Анами, наблюдая за Дайноки и Шоджи, которые явно обсуждали ее и Канамэ.       — Ты о Дайноки? — Канамэ обернулся, увидев товарищей у стола с осибори. — Частенько. Но сегодня он затмил все нестандартные моменты, которые я о нем помнил.       — Кажется, теперь ты представляешь, каково мне было завтракать с тобой.       Услышав подобное замечание от Анами, Канамэ вернул на нее взгляд и потянулся к своему осибори. Хокано, воспользовавшись его молчанием, уже развернула свое охлажденное полотенце и прижала его к лицу.       — Значит, и ты должна знать, каково было мне.       — Поверь, — вздохнула она, убрав ладони от лица, чтобы посмотреть на Канамэ, — ты точно не в том положении, чтобы…       Его улыбка, которая говорила сама за себя, позволила ей наткнуться на довольно позднее озарение. Все же ей предстоит долгая работа не только с преподаванием в резиденции, но и над тем, чтобы вовремя понимать этого парня, не делая поспешных выводов.       — Ты пошутил, — заключила Анами, получив от Канамэ кивок. — Кажется, я и вправду поверила, что была невыносимой…       — Все же я был невыносим больше, чем ты.       Теперь кивок согласия получил и Канамэ. Хокано не стала спорить, дав ему понять, что, действительно, разделяет с ним одно мнение в отношении его периодического проявления той «невыносимости», с помощью которой, как ни странно, он сумел ее расположить к себе. Но, кажется, это не распространяется на всех, что и показывает случай в аудитории вчерашним утром. Шоджи был ярким примером того, что Канамэ не всегда вызывает приятное отношение к себе в ответ. Но те двое все равно, хоть и вели ярую словесную перепалку, однако что-то сумели скрыть от посторонних ушей. Это и вызвало в ней интерес, но не было времени чтобы поразмыслить над этим раньше.       — У вас с ним весьма специфичное общение, — заметила Анами, провожая взглядом Шоджи, который уже сел с Дайноки за один стол. — Я бы даже назвала его… особым.       — Мы росли вместе с ним, — осторожно ответил Канамэ, заметив, что плечи Анами напряглись от его ответа. — Шоджи мой лучший друг.       Не желая пока трогать такую нелегкую тему, как детство, Анами не скрыла своего отношения к ней. Понимая, что ее ситуации в детстве не идут ни в одно сравнение с его, Хокано неловко сглотнула перед тем, как продолжить их разговор.       — Значит, перед моим прибытием он узнал, что…       — Да.       Не удивившись такому мгновенному пониманию от Канамэ, которое уже можно было объяснить не одним фактом, Анами вернулась к вчерашнему утру. Она хоть и встретила довольно много людей, но именно Шоджи остался в памяти лучше, чем кто-либо.       — Этим и объясняется его поведение на вчерашнем занятии? — задав этот вопрос самой себе, не требуя ответ от Канамэ, Хокано не смогла проигнорировать и то, что ее удивило. — Надо же… оказывается, мужчины тоже могут ревновать друг друга.       — Чего… — хмуро протянул Канамэ, изобразив на лице весьма яркое недовольство. — Сделаю вид, что не слышал этого. Не лучше ли было сказать «друзья»? Друзья способны ревновать друг друга.       Анами задумалась над его словами, наблюдая подобное неловкое возражение и в движениях его рук, которыми он сжал осибори. Ей известен характер не только его чувств, но и характер тех, которые испытывает Шоджи. Спроецировав на эту ситуацию ту, что была в ее жизни и жизни Хинаты некоторое время назад, Хокано пришла к очередному выводу.       — Я его понимаю. Он злится, потому что ты ему дорог.       Канамэ пожал плечами, погрузившись в новые раздумья. Анами опустила взгляд на лист с меню перед собой и взяла карандаш, пройдясь по перечню блюд. И увидев название того, которое не отказалась бы отведать, Хокано поставила отметку напротив него, затем перешла к напиткам.       — Завтра твои первые выходные здесь, — начал Канамэ, так же отмечая карандашом заказ в своем меню. — И так как вышло, что я тоже отдыхаю в эти дни, мы могли бы…       — Провести их вместе и о многом поговорить? — закончила Анами, переведя взгляд с меню на него. — Не вижу причин отказываться, понимая, сколько разговоров нас ждет. Теперь и я вся твоя и в твоем полном распоряжении.       Выдержав молчаливую паузу, наполненную неловким удивлением, Канамэ довольно улыбнулся. Ему пришлось подумать о том, а точнее о тех, с кем он столкнулся на входе в ресторан, что и вызвало подобную улыбку. Взяв лист меню Анами и свой, он поднялся из-за стола.       — Я схожу сделаю нам заказ, а заодно тонко намекну тем двоим, с кем у меня завтра свидание.       Анами, пребывая в легком непонимании, провожала взглядом уходящего Канамэ к месту заказа. Но обдумав все имеющиеся детали, она задумчиво улыбнулась, позволив этим новым чувствам выражать себя. И это оказалось не так сложно, как выглядело со стороны. Все же все люди способны привыкать к любым сложившимся обстоятельствам, даже и к таким неожиданным и необъяснимым. Пройдет время и непривычное станет привычным, а то, что невозможно было объяснить, уже не будет казаться необъяснимым.       Выстраивая в мыслях довольно странные и местами непонятные предложения, Анами глубоко вдохнула. С громким и продолжительным выдохом она лишний раз убедила себя в том, что уже смирилась. Однако ее неполное осведомление о родительском прошлом порождает в ней слишком много противоречивых догадок и сомнений, отчего и возникает это нетерпеливое женское любопытство. Но если Канамэ уже предложил провести выходные вместе, которые приятным совпадением уже наступят завтра, то значит тогда они и обсудят то, о чем она боится спросить сейчас. Ведь такой разговор точно не обойдется без определенных последствий, поэтому стоит дождаться подходящего момента.       — У нас сегодня снова одно меню на двоих, — начал Канамэ, подойдя к столу с готовым заказом на подносе. — Мы оба заказали жареный тофу с баклажанами. И я попросил к ним мед.       — Удивительно, что я не слышала голосов недоумения с кухни, — прогнав остатки неловкости от своих мыслей, заметила Анами.       — Надо знать правильный подход к таким людям с тонкой душой, как у поваров.       Поддержав его очередным задумчивым кивком, Анами взяла с подноса керамический чайник и поставила его на стол. Однако, потянувшись к кружкам, чтобы помочь Канамэ составить приборы и тарелки на стол, Хокано обратила внимание на уверенно приближающуюся к ним девушку в форме чуунина с черными по плечи волосами.       — Канамэ? — далеко не самым теплым тоном, обратилась к нему подошедшая и яростью сверкнула своими темно-синими глазами. — Кто она?       Еще не успев составить блюда на стол и сесть, Канамэ повернулся к девушке, которая уже с выжиданием смотрела на него, возмущенно сложив руки на груди.       — О, Мисаки? — приветливо улыбнувшись, ответил он. — Привет. Это…       — Что? Я… — внезапно сменив возмущенное выражение лица на обиду, девушка нахмурила брови. — Я Миюки! Знаешь, все, что я тебе написала… Забудь обо всем!       — Написала? О чем?       Очередным ответом Канамэ снова вызвал дрожь в теле девушки, которая не справилась с наплывом этих внезапных и очень неприятных чувств. Уже не только задетая, но и по-настоящему униженная Миюки дала ему достойный ответ, отчего по ресторану звонко раздался звук пощечины.       — Я знала, что ты такой! — бросила Миюки, встретившись с непониманием на лице Канамэ. — Негодяй!       Оставив не только его, но и случайных свидетелей подобного прощания с Канамэ, Миюки гордо вскинула подбородок, расправила плечи и направилась к выходу.       — Не понимаю в чем дело… — Канамэ в детском изумлении и обиде накрыл рукой горящую от боли щеку. — Но я был уверен, что она… Мисаки.       — Могу сказать тебе, что ты вовремя ошибся, — раздался недовольный голос за спиной Канамэ, от которого он снова вздрогнул и обернулся. — Мисаки… это я.       Теперь Анами наблюдала новую «пассию» Канамэ в лице этой кареглазой девушки с длинными волосами насыщено вишневого цвета. И если сравнивать с только что ушедшей соперницей, «настоящая» Мисаки имела терпения побольше, о чем говорила ее уверенность, требовательность во взгляде и даже внешность. Не имея никакого отношения к регулярным войскам, судя по ее вполне офисному выбору в одежде из юбки и блузы, она все-таки способна на проявление очень боевого и волевого характера.       — Я прождала тебя там два часа. А ты…       Мисаки, не обращая внимания на искреннее недоумение Канамэ, перевела взгляд на ту, что сидела за его столом и весьма безэмоционально, с простым наблюдением смотрела на нее в ответ. От этого недовольства в возмущенной девушке стало только больше, потому что сталкиваться с таким явным неинтересом к своей эффектной персоне ей еще не приходилось.       — То есть вместо меня ты выбрал вот эту… статую? — Мисаки не сдержала усмешки, сложив руки на груди, и оценивающим взглядом прошлась по Анами. — Она хоть говорить-то умеет?       — Умею, — ничуть не обижаясь подобной критике в свою сторону, Анами взяла приборы, решив приступить к своему завтраку. — И скажу, что ваши мыльные драмы убеждают меня в том, что в моей жизни не все так плохо, как казалось.       Снова оставшись без внимания новоиспеченной соперницы, которая предпочла разговору обычный завтрак, Мисаки топнула ногой и повернулась к бедному Канамэ. И как только увидел новый блеск, что стал настоящим пламенем в карих глазах этой девушки, он снова вздрогнул.       — Канамэ, ты… Ты подонок, каких мало!       Ничем не отличившись от убежавшей Миюки несколько минут назад, Мисаки и свое обвинение решила закрепить пощечиной, которая пришлась на другую щеку Канамэ.       — Больше не смей говорить со мной. И просить об этом своего друга тоже не надо! Ты трус и подонок, который назначает свидания через других и на них не приходит, — добавила Мисаки, направившись в ту же сторону, что и Миюки.       Канамэ стоял, сраженный не только своим непониманием, но и словами Мисаки, в которых мелькнул друг. Ему пришлось не только поразмыслить над подобным обвинением, но и сложить все имеющиеся «улики» в одну картину, чтобы найти истинного виновного.       — Шоджи… — прошипел Канамэ, увидев его довольную ухмылку. — Так это он все устроил. Ублюдок…       — Поэтому вы и стали друзьями, — заметила Анами, наблюдая то же победное выражение лица Шоджи. — У вас много общего.       — Он злится намного сильнее, чем я мог себе представить, — тихо задумался Канамэ, оставив без внимания отчасти правдивое замечание о себе. — И глаз с него не спущу. Если он только появится в резиденции, скажи мне.       — Появится. Он ведь в группе, которую я буду обучать.       С трудом убедив Канамэ, что самостоятельно дойдет до резиденции без происшествий, Анами наконец-то смогла с ним попрощаться и отправиться на лекции. Не скрывая своего нежелания отпускать ее одну, Канамэ все-таки уступил, понимая, что и сам может не успеть с поручением от администрации.       Встав за трибуну в аудитории, которая все еще была пустой, Хокано уже успела испытать новое волнение. Однако увидев часы и вспомнив, что до начала занятий еще есть время, она облегченно выдохнула, хоть и не избавилась от оставшегося волнения. Но если вчерашнее занятие окончилось заполученным доверием, то это должно гарантировать…       — Тебя совсем не слышно… — раздавшийся голос у входа в кабинет прервал ход ее мыслей. — Юница.       Она повернулась к дверям и столкнулась взглядом с черными глазами, которые вчера здорово заставили ее поволноваться. Тесео вошел один, ничуть не смягчая суровое выражение своего лица.       — У тебя очень тихий и слабый поток чакры, — продолжил он, подходя к ней. — Доброе утро.       Лишь увидев его лицо ближе, когда он остановился возле нее, чтобы поприветствовать, Анами заметила полное отсутствие тех суровых эмоций на его лице, которые видела пару мгновений назад.       — Доброе, — тише ответила она, испытывая новое волнение от пристального взгляда Тесео. — Ты что-то хочешь мне сказать?       Тесео нахмурил брови, прищурил глаза и глубоко вдохнул, не торопясь с ответом. За его недолгое молчание Хокано уже успела пожалеть о том, что спросила его об этом. Судя по его новому выражению, то, о чем он допустил мысли, стало не самым приятным для него моментом за это утро. Но решив долго не мучить ее молчанием, Тесео выдохнул, чтобы ей ответить.       — Да. Несмотря на твою «половую принадлежность» и довольно юный возраст, вчера твои знания и способности меня впечатлили. На моих глазах еще никто не подбирал ключ к теневому шифру за несколько минут. Это заслуживает не только восхищения, но и уважения. Поэтому эти занятия с тобой я приму за честь. Это все.       — Спасибо… — неуверенно ответила Анами, явно не ожидавшая такого поощрения от Тесео. — Наши занятия и служба здесь для меня тоже станут честью.       В ответ и на свое весьма откровенное признание она получила от Тесео кивок. Но он так и остался стоять на месте, продолжая изучать ее своим взглядом, в котором царила бескрайняя, холодная ночь. Он хоть и расслабил свое напряжение в теле и на лице, однако глазами все еще скрывал то, о чем думает в этот момент.       — Не жалеешь, что согласилась на присягу? — поинтересовался Тесео спустя свою недолгую молчаливую паузу.       — Нисколько.       — Действительно, — опомнившись, протянул он, после чего на его губах появилась задумчивая улыбка. — Это был очень глупый и неуместный вопрос.       Не сразу догадавшись, что он имел в виду, Анами задержала взгляд на его лице, после чего Тесео повернулся к ней спиной и направился к своему месту на первой парте. Лишь снова воспроизведя его вопрос и свой ответ, Хокано с опозданием поняла, о чем он говорил. Тесео оказался одним из немногих, кто был посвящен в ее с Канамэ жизнь, оттого он сразу дал всем понять, что его отношение к новенькой «юнице» будет зависеть только от него самого.       — Доброе утро, Анами-сан.       Услышав новый знакомый голос, Анами повернула голову к плечу, сразу же наткнувшись на приветливую улыбку Шоджи. Проходя по аудитории слишком тихо и неторопливо, он задержал взгляд на первой парте, что стояла в одном ряду с партой Тесео.       — Анами-сан, ты не будешь отвлекаться на меня, если я сяду напротив? — поинтересовался Шоджи.       — Постараюсь, — протянула та, вызвав своим «признанием» тихий смех у Тесео.       — Шоджи, ты уже должен был понять, что твое обаяние на нее не действует, как на других.       — И чем же она отличается от других?       — Головой, — задумчиво ответил Тесео, проходя взглядом по вчерашней дешифрованной загадке. — Эта юница очень умна и слишком хороша для тебя.       — В случае, если мне не суждено стать хорошим для нее, — начал Шоджи, занимая свое место, — то остается лишь испортить ее для меня. Что скажешь, Анами-сан? Не желаешь поэкспериментировать? Но только тебе придется оставить меня после занятий. Это даже звучит как-то романтично.       — Это звучит пошло, а не романтично. И я уже вчера говорила, что никаких дополнительных занятий проводить не буду.       Дав Шоджи этот откровенный и честный ответ, на смену которого пришло его новое недоумение и шумное приветствие от вошедших в аудиторию чуунинов, Анами поприветствовала их в ответ. Убедившись в том, что в кабинете присутствуют все, Хокано приступила к лекциям.       Как и ожидалось, очень непростой для понимания материал усваивался ее «студентами» не сразу. Заранее приготовившись к тому, что придется отвечать на несколько вопросов сразу, Анами совершенно терпеливо и без лишних слов давала полные разъяснения. Удивляя своим спокойствием ребят, которые довольно осторожно что-то переспрашивали и уточняли, сама Хокано ничуть этому не смущалась. Порой забавные выражения их непонимающих лиц заставляли ее повторять все заново и более четко выделять основной смысл.       За разбором одной темы наступил обед, во время которого аудитория вновь опустела. Решив не выходить из резиденции на поиски места, где можно пообедать, Анами пообещала себе, что оставит это на следующий раз. А пока, имея желание организовать ход второй части сегодняшних лекций, Хокано вернулась за трибуну, чтобы законспектировать их план. И как только перевернула очередную исписанную страницу тетради, она услышала приближающиеся к аудитории шаги.       Окунувшись в то, в чем разбирается лучше, чем кто-либо, Анами снова вернулась в беззаботное время работы в резиденции и научной лаборатории. Сложилось впечатление, что сидящие перед ней чуунины уже давно работают вместе с ней и просто задают ей уточняющие вопросы перед тем, как приступить к своим делам. Она невольно вспомнила шумных, но по-своему гениальных сотрудников исследовательского отдела, так же рядом с ними ее воспоминания посетила и ленивая парочка ассистентов Хокаге. Разумеется, где возникло слово "лень", там же возник и образ Шикамару, при виде которого невероятным образом захотелось зевнуть.       Анами уже не успела опомниться, как подумала о Хинате и Ханаби. Затем мысли посетил смелый малыш Нобу-кун и его маленькая сестричка-принцесса Мо с ее замученной детским вниманием Корицей. И при мысли о последней Хокано ощутила желание чихнуть и что-нибудь съесть. Или выпить. К примеру, мятный чай с клевером, аромат которого способен повернуть время вспять, чтобы явить ей те туманно-серые глаза и его лицо.       Сделав паузу в объяснении одного из методов дешифровки, в ожидании того, когда каждый в группе закончит его конспектировать, Анами против своей воли позволила себе вновь вернуться к их последней встрече. Но, в отличие от предыдущих моментов такой слабости, сейчас она уже не хотела все исправить и сказать ему о том, что на ее сердце. Расплывчатый образ темноволосой девушки в зеркале, в отражении которого с ней также был и он, поменял отношение Анами к ее же собственным чувствам. Теперь жалеть себя и винить во всем его казалось очень низким и слабым решением. Отныне ей необходимо серьезно взяться за свои мысли и постараться отпустить свою любовь, чтобы позволить ей и ему жить своей жизнью. И первым же делом ей захотелось убедиться, что и у него все будет хорошо.       — Думаю, на сегодня это все, — заключила Анами, после чего по аудиторию разошлась волна облегченных выдохов.       — Боже… я думал, ты никогда этого не скажешь, Анами-сан, — протянул один из сидящих на первых партах справа от Хокано. — Сегодня я узнал столько, сколько не узнавал за всю свою жизнь.       — Кажется, я уже предвкушаю следующие лекции, — задумался Тесео, закрыв тетрадь и книгу. — Спасибо за эту. Теперь тебе не меньше, чем нам, нужно отдохнуть.       — Да. Сегодня мы занимались чуть дольше, чем я планировала.       — Удачных выходных, Анами-сан, — пожелал ей светловолосый парень, спускающийся с последних рядов. — Хорошенько отдохни, ведь через пару дней я начну понимать, о чем ты говорила. У меня точно возникнут вопросы.       — Хорошо, — ответила она, провожая его из аудитории взглядом. — Я постараюсь на них ответить.       — Надеюсь, на мои тоже?       Услышав с последнего ряда голос Шоджи, который определенно ждал, пока все уйдут, Анами бросила на него взгляд. Но ее внимание вновь вернулось к остальным. Кивая на благодарности за лекцию и прощаясь с каждым уходящим из кабинета, Хокано осталась стоять за трибуной и составлять план следующей лекции на понедельник. И как только аудитория опустела, тот, кто ждал этого момента, своей неторопливой походкой начал спускаться к Анами.       — Скажи честно, я просто не в твоем вкусе? — остановившись напротив трибуны, поинтересовался Шоджи. — Каких парней ты предпочитаешь? Черноглазых и горячих, или же светловолосых, чувствительных и мягких? Я уверен, что у меня есть все шансы тебе понравиться. Еще с детства девушки на меня не «смотрят», а любуются мной. Ты не можешь быть исключением из большинства.       Так и не подняв на него взгляд, а продолжая выписывать основные тезисы на предстоящие занятия, Анами задумалась. Но так как для нее вопрос Шоджи уже был вполне предсказуемым еще с этого утра, то она быстро нашла, что ему сказать.       — Не знаю, делает ли это меня тем самым исключением, но все же я на тебя просто «смотрю».       Подчеркнув основное определение, с которого начнется лекция в понедельник, Анами сделала еще одну заметку на полях, чувствуя на себе испытывающий взгляд Шоджи.       — А любоваться я предпочитаю цветением в саду и закатами, вид которых заставляет задержать на себе взгляд. И снова повторю: внутренняя красота человека для меня всегда будет важней чем та…       — Какой я обладаю внешне. Я это помню. Значит, ты из тех, кому нужны чувства… Хорошо. Я закажу молитву в храме за наш союз. Ты и одуматься не успеешь, как влюбишься в меня и…       — Что? — оживленно переспросила Анами, подняв взгляд с плана лекций на Шоджи. — Помолиться за наш союз… в храме?       — Да… — неуверенно ответил Шоджи, чуть сбитый с толку ее неподдельным интересом, — ведь если в храме есть дом Бога любви и семейного счастья, то…       — А в вашем местном Храме Ветра есть такой дом? То есть… его изваяние. Все же термин «дом» по отношению к Божествам звучит…       Снова поймав себя на желании подойти к довольно спорному и даже философскому вопросу с практически научной стороны, Анами поняла, что не должна оспаривать то, как принято говорить в этих пустынных краях. Пусть девушки останутся «юницами», а обитель будет называться просто и незамысловато «дом». Так выходит даже более уютней и теплей, хоть и все равно…       — Бестактно, — тише добавила она, вызвав новое удивление на лице Шоджи.       — Чего…       — Ничего, — качнув головой ему в ответ, Анами закрыла тетрадь и положила ее на полку под трибуной. — Когда заканчивает с поручениями от резиденции, Канамэ заполняет формы отчетов в резиденции или на посту по прибытии?       — Канамэ заполняет отчеты? — задумчиво протянул Шоджи, усмехнувшись от мысли об этом. — Он в ранге джонина уже год, но так и не знает, как заполняются формы. Он уже в местном розыске по инициативе архива деревни за несдачу необходимых форм. Да, Анами-сан, — он подошел к удивленной девушке и похлопал ее по плечу, — тебе еще столько предстоит о нем узнать. Имея сходство в одном, вы оба являетесь совершенно разными в другом.       С трудом прогоняя удивление от того, какими «офисными» качествами обладает Канамэ, Анами шла по коридору в сторону выхода из резиденции. Не в первый раз проходя по пустующему этажу администрации Суны, Хокано и в этот момент вспомнила Коноху. И все же Шоджи может ошибаться, потому что в этом случае между Песком и Листом общего намного больше, чем разного. Иначе она не смогла бы себя чувствовать себя так комфортно в стенах этой резиденции.       — Вот же… Черт возьми, Канамэ! Стой!       Внезапно раздавшийся женский голос с верхних этажей заставил Анами вздрогнуть. Она замерла на месте, вслушиваясь в звук спускающихся шагов по лестнице. Пройдя по коридору еще несколько шагов, Хокано уже столкнулась с Канамэ, который спустился с лестницы и с опаской оглянулся назад.       — Анами, скажи ей, что ты меня не…       — Ты издеваешься? Я ведь тебя слышу!       Тот же голос, который Анами слышала несколько секунд назад с третьего этажа, уже заставил вздрогнуть Канамэ. Последний осторожно обернулся назад, после чего и Хокано прошла вперед, чтобы увидеть ту, которой он не угодил.       — Прости, Темари, но я ведь уже вам говорил, что не гожусь для дипломатических миссий.       Взгляд правой руки Казекаге метнулся с глаз Канамэ на стоящую возле него Анами. И как только увидела ее лицо и глаза, Хокано невольно приняла недовольство Темари на свой счет. Однако сама же Темари ничуть не выдала своих мыслей, вернувшись к тому, с кем говорила.       — Не годишься для дипломатии говоришь? — сжав белые листы в руках, Темари усмехнулась. — Нет, Канамэ, ты ошибаешься.       — Правда? — неуверенно поинтересовался тот.       — Да. Ведь ты вообще… ни на что не годишься! — строго добавила та, снова бросив случайный взгляд на сохраняющую идеальное спокойствие Анами. — Боже… Даже не верится. Вы оба, не прилагая и малейших усилий, доставляете мне столько…       Заметив непонимание Канамэ, которое с ним уже разделяла и сама Анами, Темари замолчала. Вовремя остановив то, что просило себя озвучить, она неловко сглотнула и мысленно выругалась. Сжав листы с отчетом еще сильнее, девушка отвела взгляд в сторону, стараясь успокоить свое женское негодование, которое обернулось в гнев при виде новоиспеченной сотрудницы.       — Оба?       Вопрос от Канамэ вернул Темари в ее прежнее шаткое спокойствие. Убедив себя в том, что не должна потерять лицо в этой ситуации и взять все под контроль, она глубоко вдохнула и отбросила лишние мысли прочь.       — Нет. Я хотела сказать, что только ты, — стараясь говорить медленно и спокойно, ответила Темари. — Послушай, Гаара не может каждый раз отвечать перед архивом за отсутствие заполненных тобой форм. Иногда это приходится делать мне. Но помимо тебя, у меня еще накапливаются документы от Канкуро, который так же сдавал отчеты раз в жизни. Я вам не нянька и не ваш секретарь. Как сотрудник дипломатической службы, я несу ответственность за предоставление всех отчетов администрации и архивному отделу.       — Но я правда и понятия не имею, что в них излагать, — честно признался Канамэ, уже наблюдая на лице девушки прежнее возмущение. — Я… заполню отчеты в следующий раз и все внимательно проверю перед тем, как их сдам. Обещаю.       — Хорошо, — хмуро протянула та, с трудом веря ему на слово. — Но если в следующий раз ты допустишь хоть одну ошибку, я…       — Подожди, — подала свой задумчивый голос Анами, не позволив Темари договорить. — Так сегодня его отправляли на дипломатическую встречу?       Темари вновь нервно сглотнула, не желая переводить взгляд с Канамэ на его… заступницу. Вежливо подобрав ей новое звание, Темари все-таки посмотрела на нее, отчего ощутила в груди неприятное жжение и такую же неприятную дрожь в теле.       — Да. Отправляли.       — Но ведь он не имеет никакого отношения к дипломатическому представительству, — продолжила Анами. — Канамэ — рядовой сотрудник резиденции и капитан стратегического подразделения ваших регулярных войск, формально, он не может представлять интересы Ветра перед дайме и феодалами других стран.       — Чего?       Протянув это не слишком громко, но довольно серьезно, Темари поймала себя на мысли, что лишь частично поняла смысл слов Хокано, а точнее не со всеми была солидарна.       — Согласно уставу и положениям дипломатической службы Песка, его должны были сопровождать и вести протокол двусторонней встречи. Следовательно, тот, кто протоколирует весь этот процесс, и сдает свои записи в виде отчета.       Возникшее неловкое молчание Темари, холод которого и вовсе оказался способным умертвить все живое вокруг, до сих пор не вернуло ей дар речи. Сжав кулак руки, свободной от проклятых отчетов, девушка стойко продолжала отвечать Анами взглядом.       — Ты так и не дала ему уйти, Темари?       Спустившийся к ним Канкуро переключил все внимание Канамэ и Анами на себя, но так и остался проигнорирован сестрой. Сравнявшись с ней, он невольно остановил свой взгляд на девушке, которая вызвала в нем слишком много удивления, как и тот, что стоял рядом с ней. Ведь только сегодня ему удалось разглядеть ее «как следует».       Добровольно нарушив зрительный контакт с Темари, Анами взглянула на ее брата, образ и форма которого спровоцировала в ней неподдельный интерес. Если к подобному гриму на лице пустынных кукловодов она еще была готова, то к шапке с такими по-кошачьи милыми ушками ей еще придется привыкнуть. Канкуро, имея довольно суровые черты лица, не казался ей таким строгим в общении. О том, что он весьма общителен и открыт, говорит его «суровое» лицо, что застыло в детском удивлении, когда он увидел ее.       — Хочешь сказать, — начала Темари, вернув взгляд Хокано на себя, — что эти отчеты должна заполнять я?       — Да. Как сотрудница дипломатического отдела, — осторожнее уточнила Анами, уже жалея, что вмешалась в их разговор. — Прости, но согласно уставу и всем правилам, это поручение тебе стоило выполнить вместе с ним или же… самой.       Не сдержав слетевший с ее губ тихий вздох возмущения, Темари даже открыла рот, чтобы ответить, однако снова не нашла что сказать. Вместо этого ей пришлось собрать окончательные остатки своего доброго терпения. И именно его ей всегда было мало. Удивительно, но сейчас эту ситуацию не изменил даже появившийся Канкуро, который то и делал, что метал взгляд от Канамэ на Анами по очереди.       — Вы двое, — задумчиво протянул он, — так сильно…       — Сработались, — закончила за брата Темари, не скрыв своего задетого состояния. — Может, сделаем ее и нашей сотрудницей, Канкуро? Слышать такие убедительные замечания от лаборантки научного отдела Конохи и секретаря Хокаге довольно… забавно.       — Но ведь она сказала все, как есть, — заметил Канкуро, взглянув на сестру. — Если и отправлять Канамэ на встречи, то только с кем-то из наших… Э-э, — внезапно ощутив телом настроение Темари, вид которой уже кричал о приближающейся катастрофе, Канкуро неловко улыбнулся. — Хотя, если подумать, то Канамэ отлично справляется и без нас. А его отчетами займусь я. Его и своими.       — Но ты ведь слышал, что так не положено, — сдержанно начала Темари, прожигая взглядом ничего не подозревающую Анами. — «Согласно правилам». «В соответствии с уставом нашего отдела…»       — Устава резиденции, — вновь заметила Хокано, вызвав панику уже не только у Канкуро, но и у Канамэ. — У вашего отдела нет своего устава. Административно вы подчиняетесь руководству резиденции.       Решив, что данное молчание будет последним в этом разговоре, Темари уже поддалась искушению своей временами вспыльчивой натуры. Не удивляясь тому, что кто-то выбил ее из своего привычного состояния всего лишь парой предложений, она сложила руки на груди, приготовившись к непростому и вынужденному вопросу.       — Слушай, а ты не против, если и я буду ходить на твои лекции, чтобы ты научила меня, как делать мне мою же работу, которой я занимаюсь уже не первый год?       — Ну, — неуверенно протянула Хокано, сомневаясь в безобидности такой странной просьбы от Темари. — Конечно, я могу пересмотреть свои учебные планы, но ведь еще есть и устав, с которым ты просто можешь ознакомиться и…       — Ха-ха, она такая шутница, правда? — накрыв рот Анами, Канамэ неестественно посмеялся и вовремя отступил с ней от Темари, руку которой уже схватил Канкуро.       — Ага… — прошипела Темари, сделав новый шаг в их сторону, — я сейчас помру от смеха.       — Милая Темари, не волнуйся, — продолжил Канамэ, уходя вместе с удивленной Анами. — Ты можешь посылать меня куда угодно. То есть… отправлять. Отправлять на миссии. Какие хочешь. Еще раз прости за отчеты. И не хмурь свои милые бровки, хорошо?       Удосужившись напоследок получить от Хокано прежний искренний взгляд непонимания, Темари вздрогнула. Ее недовольство и возмущение стали самой настоящей яростью, которую она с трудом удержала в себе. Лишь несколько секунд спустя осознав, что смотрит в пустой коридор, она опомнилась и почувствовала руку брата на своем плече.       — Канкуро, отпусти меня! — бросила она, до сих пор ощущая в своем теле легкую дрожь недовольства. — Да как она только посмела мне указывать? Я что, плохо выполняю свою работу?       — Никто и не говорит, что ты плохо…       — Но, видимо, я буду ее делать лучше, если ознакомлюсь с этим проклятым уставом. И отпусти меня уже!       — Чтобы ты ее убила? — хмуро протянул Канкуро, не ослабляя хватку. — Она лишь просто сказала правду о той самой формальности, под которой ты лично поставила свою подпись, когда начала работать здесь. Что на тебя нашло?       — Ничего, — резко высвободив свою руку, ответила Темари. — Я просто ее не…       Вовремя себя остановив, она только сейчас вслушалась в свои слова и мысли. Темари не доводилось терять контроль над собой так резко и спонтанно. Она еще никогда не отпускала свои внутренние чувства и мысли в подобное своевольное плавание, в котором они заплывали бы так далеко. От понимания этого девушка и вовсе ужаснулась, потому что впервые испытала ненависть к человеку, с которым говорила лишь пару раз в жизни.       — Не понимаю, — тихо добавила Темари, всматриваясь на место, где стояла Анами. — Как и его…       — О ком ты?       Подняв взгляд с половиц коридора на брата, Темари вновь наткнулась на внутреннее недоумение. Неужели теперь так будет всегда? Один сделанный выбор того человека, который стал ей близким другом, поменял характер всех ее мыслей о нем. На месте, где раньше было доверие к нему, осталась пустота, которую постепенно начали заполнять какие-то чувства. Укор и обида за то, что скрыл и не поделился с ней. Злость за его мысленные мелькания перед глазами. Но больше всего Темари чувствовала боль, которая возникла от чего-то сломанного и разбитого в ее душе. И только осознав, что все еще не может и не хочет об этом думать, девушка решительно отбросила его образ и воспоминания о нем.       — Ни о ком, — устало ответила Темари, отдав Канкуро листы отчетов. — Я домой. Скажи Гааре, чтобы не засиживался долго в резиденции и проследи, чтобы он поужинал.       На улице, как и вчера, царил приятный безветренный вечер, все вокруг тонуло в красном золоте солнца, что стремилось скрыться за горизонт. Но в этот момент скрывалось не только оно, но и Канамэ. Только когда вывел из резиденции Анами, которая продолжала что-то говорить ему в ладонь, он отпустил ее, позволив сделать глубокий вдох. Решив сначала отдышаться, а уже потом выяснять причины его странного поступка, Хокано вновь незамедлительно наполнила легкие воздухом.       — Что на тебя нашло, Канамэ? — стараясь привести дыхание в норму, начала Анами. — Помимо рта, ты мне и нос закрыл. Я чуть не задохнулась.       Но пропустив ее обвинения мимо ушей, тот лишь покачал головой в жесте «все не так». Анами поняла — его молчаливый ответ совершенно не относится к тому, что он сделал. И по его лицу было видно, что их ждет разговор уже о другом.       — Анами, ты что, действительно, решила научить ее, как ей делать свою работу?       — Так все было… из-за этого?       — Да. Ты вроде бы умеешь распознавать скрытый смысл в словах, если он есть. Но ты так и не поняла, что Темари говорила несерьезно.       — Несерьезно? Все-таки по ее виду было видно, что говорила она как никогда серьезно. И так же судя по ее тону и весьма адекватному изложению речи, она понимала, о чем просит. Вот я и подумала, что…       Канамэ обреченно покачал головой с задумчивой улыбкой на губах. Он накрыл макушку Анами ладонью, отметив в ней новые нестандартные черты, которые вызывают лишь одно умиление.       — Это, конечно, очень мило и забавно, что ты так подумала, но вот соглашаться на это было очень опасной и рискованной ошибкой. Когда в гневе, Темари может и… все, что угодно.       — Кажется, я оскорбила ее тем, что согласилась на лекции для нее… Мне стоит извиниться перед ней, наверняка она думает, что и я говорила серьезно.       Ощутив знакомый голос совести и своего сожаления, Анами собралась вернуться в резиденцию и снова поговорить с Темари. Намереваясь сделать первый непростой шаг к этому, Хокано наткнулась на препятствие.       — Ну уж нет, — возразил Канамэ, не позволив ей двинуться с места своей рукой на ее голове. — Сейчас ей лучше дать время успокоиться. У нее был нелегкий рабочий день.       — Да, — с пониманием протянула она, неловко возвращаясь к воспоминаниям этой непростой ситуации. — Своими извинениями я только все усугублю. Удивительно… Она ведь единственный человек, чей сарказм я не смогла услышать.       — Сарказм… — задумчиво протянул Канамэ. — Я еще никогда не видел ее такой. Сегодня она злилась не так, как раньше. Ты случайно еще до этого ничего не говорила ей?       — Что именно? Про ваш устав и протоколы дипломатического отдела я заговорила с ней только сегодня. При тебе.       — Я все-таки не разбираюсь в специфике женских взаимоотношений, но… — оставив в покое волосы и макушку Анами, Канамэ постарался разобраться в своем предчувствии и правильно его понять. Выбрав не самую лучшую тему для подобных размышлений, ему все-таки удалось вытянуть из них суть и решиться рассказать об этом Анами. — Кажется, у меня и вовсе складывается впечатление, что ты ей где-то перешла дорогу.       Вполне логичной и предсказуемой реакцией Анами стало ее удивление, с которым ее брови потянулись вверх. Дважды повторив про себя данное впечатление Канамэ, она только углубилась в полное непонимание всего произошедшего.       — И где же я могла перейти ее? Я виделась с ней всего пару раз. И говорила с ней столько же. Но если она так резко воспринимает замечания по работе, я больше ничего не скажу ей что-то из того, о чем мы говорили сейчас.       — Действительно. Я почувствую себя спокойнее, если ты не будешь метать знаниями нашего устава и правил перед ней. Но ты и впрямь знаешь все. Умная и начитанная девушка, это не только мило, но и очень… сексуально.       Он обхватил ее щеки, на что она снова не ответила ему возражением и позволила делать с ее лицом все, что ему вздумается. Не только из доверия к нему, но и благодаря тому, что вернулась к последней идее, посетившей ее в аудитории, Анами уже с головой погрузилась в свои мысли.       — Ну давай же, — взмолился Канамэ, старательно проводя ребяческие манипуляция с ее щеками, — улыбнись моему очередному комплименту, как это делают обычные девушки.       Уже по-хозяйки забавляясь с ее щеками, Канамэ добился от нее улыбки только тем, что сам приподнял уголки ее губ. Найдя в этом занятии свой необъяснимый интерес, он решил попробовать и другие варианты улыбок. Первым делом было решено использовать самый распространенный прием по-детски надутых губ, вид которых вызвал тихий смех у Канамэ.       — Канамэ? — обратилась к нему Анами через неподвижные губы. — Не могли бы мы сходить кое-куда?       — Мы не виделись с тобой всего несколько часов, а ты уже хочешь уединиться со мной? Какая же ты нетерпеливая, Анами-чан.       — Мне нужно в храм.       — В храм? — отпустив ее лицо, повторил он. — Но мы уже пропустили вечернюю службу.       — Мне нужна не вечерняя служба, а кое-что… другое.       Настроившись для предстоящего дела весьма оптимистично, Анами без какого-либо сожаления шла в синтоисткий храм на окраине Суны. Прерывая провокационные мысли, которые могли вызвать в ней сомнение, она уверенно делала шаг за шагом к своему очередному возможному исцелению. В данный момент оно казалось ей единственным и самым правильным решением, чему даже благоволила сама природа.       Расположившись на вершине скалы, что в это вечернее время смотрит на уходящее солнце, храм заслуженно привлекал к себе все внимание. Если административным и служебным центром этой деревни является резиденция, то этот храм будет воплощением всего мирского и духовного. Хоть и окружено песками и скалами, все равно это место дышит полной жизнью. Тихий звон фуринов и служебных колокольчиков при редком отсутствии здесь ветра наполняет все вокруг таинственностью. Голоса прихожан и смех только что посвященных детей заставляет помнить и знать, что, где бы ни находилось, любое священное место является хранилищем мира, покоя и любви.       — Это довольно забавно с точки зрения пространства и ландшафта… — протянула Анами, устало поднимаясь по каменной лестнице, ведущей в храм. — Мы находимся в пустыне, но каждый день мне приходится подниматься вверх…       — Я думал, ты оценишь свои апартаменты, — заметил Канамэ, уже не впервые демонстрируя избыток бодрости и сил. — Я ведь говорил, что из твоих окон лучше видно звездное небо. И ходить по лестнице полезно, особенно девушкам. Хотя, если честно признаться, я думал ты будешь немного больше… в некоторых местах.       — Кое-кто обещал мне, что займется этим, — ответила Хокано, вспоминая разговор с Чоджи. — Но думаю, что мои формы все равно останутся прежними сколько бы я ни ходила и сколько бы ни ела. Поэтому лестница вряд ли что-то исправит.       — Значит, он решился тебе помочь? И кто этот отчаянный?       — Человек, знающий о еде все, что только можно. Но именно его заявление о том, что пирожки с фасолью не такие сладкие, как данго, заставило меня усомниться в его… профессионализме. Мы сошлись на том, что я угощу его самым сладким пирожком в мире. И если попросит добавки, он проиграет.       Тихо посмеявшись и обернувшись к отставшей от него Анами, которая поднималась уже из последних сил, Канамэ возмущенно вздохнул.       — Так значит, он сказал, что данго вкуснее пирожков со сладкой фасолью? И как он посмел заявить тебе об этом в лицо?       — Я знаю, что это самая глупая причина затевать спор, — задумчиво и сдержано заметила Хокано, взглянув на Канамэ. — Но каким-то образом слова Чоджи… задели меня. Ведь на самом деле пирожки с фасолью сладкие не меньше, чем данго. Количество ингредиентов влияет на вкус, поэтому технически данго уже проигрывает.       — Не знаю, как с тем Чоджи, но с тобой точно об этом не поспоришь.       Спустя некоторое и непростое время оказавшись на месте, Анами облегченно выдохнула. Добравшийся до вершины раньше, чем Хокано, Канамэ помахал ей возле лавки с сувенирами и лентами. Но так как развлекаться на ярмарке у предхрамовых ворот не входило в ее планы, Анами направилась к монастырю. И войдя на его территорию через, потемневшие от песка, тории она полностью окунулась в царившую вокруг тишину. Отработав вечернюю службу, молитвенные залы покинули не только прихожане, но и сами монахи. Оставив повседневную ярмарочную жизнь за своей спиной, Анами шла вперед по территории храма в поисках того, что ей нужно.       Лишь обойдя главный храм и увидев стены, на которых висели молитвенные дощечки и ленты, Хокано остановилась. Стоило ей лишь осознать, на что она решилась, как прежние чувство боли и тяжесть в груди вернулись к ней. Подойдя ближе к молитвам, которые оставили влюбленные этой деревни, Анами коснулась одной из них.       — Для чего ты пришла на эту священную землю?       Резко одернув руку и так же неспокойно обернувшись, Анами увидела служителя храма в молитвенном традиционном наряде. Судя по его белому одеянию, этот монах совсем недавно проводил официальную церемонию бракосочетания.       — Добрый вечер, — Анами неловко поприветствовала его поклоном. — Я пришла за молитвой для одного человека. Я хочу, чтобы монахи помолились о его… любви.       — Вот как? — удивленно протянул седовласый мужчина, направившись к лавке с чистыми дощечками и чернилами. — Значит, тебе нужна молитвенная дощечка, чтобы получить благословение на ваш с ним союз? Обычно влюбленные заполняют молитвы вместе и оставляют их здесь. Ты ведь пришла вместе с ним?       Оставшись позади него, Хокано повернулась к нему, не найдя в себе силы пойти за ним сразу. Но тяжело вздохнув и набравшись терпения, Анами последовала за служителем и подошла к той лавке.       — Нет, — скрыв дрожь в голосе, ответила Анами. — Я пришла не с ним.       — Ох, но все же будет лучше, если вы с ним придете и…       — Он принадлежит другой, — чуть нетерпеливо объяснилась девушка, вызвав новое удивление на лице монаха. — Я пришла за молитвой не для себя, а только для него. Мне ведь станет легче, если вы помолитесь за его счастье и… любовь?       Надеясь получить ответ на этот непростой вопрос, Анами позволила своему отчаянию вновь вести ее вперед. Подступив к столу с новыми дощечками, кистями и чернильницами, Хокано не теряла с монахом зрительный контакт. Боясь хоть слово упустить от него, она вновь решила задать ему уточняющий вопрос.       — Я же отпущу его, оставив мысли и воспоминания о нем, когда закажу эту молитву?       — Ох, милая, — неловко протянул служитель, искренне желая ей помочь, — я даже не знаю, чем обернется для тебя эта молитва. А что ты сама об этом думаешь?       — Я думаю, что…       Опустив взгляд с лица служителя на дощечки, Анами вновь задумалась над его вопросом, чтобы еще раз оценить эффективность своего решения. Разумеется, она вновь столкнулась с волнением и страхом. Но ведь, оказавшись на краю пропасти, человек может стать свободным, даже если прыгнет. Важно лишь сделать это правильно и быть готовым ко всему, что его ждет внизу. Придя к такому очень рискованному, но правдивому выводу, Анами снова посмотрела в глаза служителя.       — Я обрету покой и смогу отпустить все, что меня с ним связывает.       Не выразив какой-либо эмоции в ответ, монах лишь смиренно кивнул. Взяв дощечку и обойдя лавку, чтобы подойти к девушке, мужчина все-таки решился дать ей ответ.       — Не многие взрослые сердца могут верить и любить так, как любят и верят юные. Но помимо того, что способны любить сильно и безмерно, они опрометчивы и склонны ошибаться. Именно из-за такой ошибки ты можешь погубить себя.       — Я делаю шаг вниз, потому что мне уже поздно отступать назад, — ответила Анами, до сих пор проводя ассоциацию с пропастью, возле которой она стоит. — Боги дадут согласие на их союз. И тогда у меня уже не будет права…       Услышав, что ее голос сломился и задрожал, Анами вовремя замолчала. Знакомый ком в горле возник слишком внезапно и подкрался непозволительно высоко, от чего перехватил дыхание и выдал в ее теле дрожь. Девушка отвела взгляд в сторону, мысленно ругая себя за слабость, которая, как и седина на левом виске, просто уродует эту жизнь и ее саму.       — Я хочу сделать это для него… — тихо продолжила Хокано. — Не ради себя, а только…       — Тут напиши его имя, — положив перед ней дощечку, мужчина указал на места для имен, — а здесь ее.       — Ее… имя?       Взяв в руку кисть и окунув ее в чернильницу, Анами сделала новый глубокий вдох. Уже не думая о том, как напишет его имя, потому что его знает, Хокано озадачилась другим. Тем, которое принадлежит… другой.       Анами вздрогнула, мысленно озвучив это ранящее ее тело и душу слово. Но если знала, что для молитвы нужны имена двоих людей, она могла бы и подготовиться к очередной встрече с другой. Вновь глубоко вдохнув и стараясь сдержать ком, Хокано сильнее сжала кисть. Прекрасно помня смысл последнего сна, в котором были она и он, Анами приготовилась воспроизвести их разговор. Там-то она и найдет то, что ей нужно. Ведь он назвал ей это имя.       — Нужно лишь, — прошептала Анами, задержав кисть над дощечкой. — Вспомнить…       — Анами?       Увидев ее стоящей возле молитвенных лент и дощечек, Канамэ направился к ней. Тихо поприветствовав монаха, на что-то тот кивнул, парень подошел к болтающей себе что-то под нос Анами.       — Скажи мне, пожалуйста, что ты делаешь?       — Я излечусь, когда монахи помолятся за этот союз, и человек, который мне дорог, станет счастлив, — выдав этот ответ заученно и почти автоматически, Анами озадаченно нахмурила брови. — Мне осталось написать лишь их имена.       — Так ты знаешь ее имя?       — Я его вспомню. Мне кажется, что я его… слышала. Тогда.       Когда в том сне она была сама не своя от губ, которыми он вызывал в ее теле дрожь и заставлял погружаться в эту близость с головой. Впервые испытывая все те чувства и разделяя их вместе с ним, она была готова задохнуться, потому что даже на вдох в ней не хватало сил. Слишком нежно и заботливо приближаясь к ней, Хьюга лишал ее всех мыслей, которые мимолетно возникали в ее голове. Место заняли лишь чувства и инстинкты, с чем она и поддавалась в ответ ему. И только одним словом, что оказалось чужим именем, он заставил ее опомниться.       — Я вспомню его, — старательно протянула Анами через туман в глазах. — Сейчас. Ее… имя.       Предприняв новую попытку вспомнить все эти детали и слова, которые ошибочно были адресованы ей, Хокано тихо шмыгнула носом и смахнула слезы, но руку с кистью так не опустила. Ведь по-другому обратиться к этому сну нельзя. Его слова были слаще меда, но оказались отравляющими и смертельными, как яд, поэтому она их вспомнит.       «Ты та, ради которой я пойду на все и пожертвую всем, что у меня есть». С небывалой осторожностью, с которой еще никогда не сталкивалась, Анами впервые воспроизвела одну из его фраз в своих мыслях. Догадывается ли та самая другая, как бесконечно и безумно сильно он ее любит? Знает ли она о том, что он мечтал о ней столько лет? И когда ей все же станет об этом известно, поймет ли она, каким бесценным, небесным даром наградила ее судьба, сделав ее самой счастливой девушкой на свете? Ведь с ценностью таких чувств, как у него, не сравнятся ни одни сокровища со всего мира. На этой планете ни у кого нет такого безмерно доброго и чистого сердца, какое есть у него.       — Да что же это такое… — тихо прошептала сквозь слезы Анами, упрямо продолжая терзать себя этими мыслями. — Сейчас… Я смогу вспомнить. Ее зовут… Ее…       — Так. Все, — хмуро начал Канамэ, выхватив кисть из ее руки. — Хватит. Никакой молитвы. Это не то, что тебе нужно. Если не уйдем отсюда, монахи уже начнут молиться о том, чтобы ты просто перестала лить слезы.       Не сразу осознав и заметив, что осталась без кисти и молитвенной дощечки, Анами подняла взгляд на Канамэ, не видя его лица из-за пелены в своих глазах и слез.       — Идем, — он схватил ее за руку и направился к выходу с территории храма. — Уединимся и займемся твоим «исцелением».       Послушно следуя за Канамэ, который не отпустил ее руку, даже когда они спустились с горы, Анами вернула себе самообладание. Ужасные воспоминания того сна снова ушли в ночь, которую Хокано настойчиво постарается забыть, как имя той, которой принадлежит его сердце.       — Успокоилась?       — Да, — тихо ответила Анами, стараясь успевать за Канамэ, уверенно идущим на шаг впереди нее.       Он, кажется, и не подумает выпустить ее руку, пока не приведет ее в нужное место «для уединения». Размышляя над этим, Анами опустила взгляд с его спины на их руки. Обладая уверенной и крепкой хваткой, он все-таки умудрился не доставить ей дискомфорта. Видимо, причина этого заключается в его довольно неплохом контроле сил, которых у него в изобилии. К чему еще стоит отнести его манеру общения с ней и эти спонтанные решения, которые он принимает, не спрашивая ее.       — Ты весьма своевольный и наглый для своих лет, — задумчиво заметила Анами. — Это плохо.       — Но ты позволяешь мне подобную наглость и своевольство по отношению к тебе. А это хорошо.       Повернувшись к ней через плечо и встретившись с ее взглядом, Канамэ улыбнулся. Анами хоть и видела его улыбку не впервые, однако все равно легкий трепет от нее расходился по ее телу по-новому. А это вызывало новые переживания и чувства, обратить внимание на которые Хокано желала уже последние несколько дней.       Направившись к расщелине, которая служит не только входом в деревню, но и выходом, Канамэ бросил несколько слов чуунинам, заступившим на пост. Лишь услышав от него «вернемся поздно», Анами только в тот момент поняла, что место их уединения находится не вблизи Песка.       — Куда мы идем?       — Увидишь. Не волнуйся, по лестнице подниматься больше не будем.       — Да, потому что мы в пустыне, — тише протянула Анами, оглядываясь. — Кругом кроме песка ничего…       — Ты ошибаешься. Если ты чего-то не видишь, это не значит, что этого нет.       Подобные слова снова вернули ее взгляд на Канамэ. Сравнявшись с ним, Анами вновь принялась исследовать его профиль, но именно в этот момент она не задавалась теми вопросами. Ей наконец-то удалось подумать о проблемах, которые внезапно стали слишком незначительными и не такими важными, как происходящее в ее сердце и на душе. Канамэ, хоть и случайно, но слишком точно дал описание тому, чего нельзя увидеть. «Это не значит, что его нет». Столкнувшись с переживанием от непростого решения перевестись в Суну, Анами настолько перестала замечать все странности, посещающие ее жизнь с самого детства, что уже и не вспомнит, когда последний раз их видела. Пусть речь не идет о месяцах и годах, однако за эти несколько дней она все же успела отдохнуть. И возможно, если вновь с ними столкнется, то сможет окончательно оставить мысли о нем.       Мало обращая внимание на меняющийся вокруг них пейзаж, Анами шла, задумчиво смотря себе под ноги. Но когда ощутила, что Канамэ остановился, она и сама прекратила шаг. И взглянув на то, перед чем они остановились, девушка нахмурила брови и тяжело вздохнула.       — Место для уединения находится на вершине этой… горы? Канамэ, ты издеваешься?       Среди красных песков пустыни, погружающейся в глубокий вечер, возвышалась скала. Обладая внушительными размерами и высотой, это скальное творение природы казалось еще выше утесов, которые окружают Песок. Если бы не обзавелась нелюбовью к высоким объектам, на которые в последнее время ей часто приходится взбираться, Анами бы смогла отметить весьма необычный переход песков пустыни в такие твердые породы и грубые рельефы.       — Ты обещал, что лестниц…       Последующие ее слова укора и легкой обиды поглотил ее напуганный вздох. Не позволив ей договорить, Канамэ поднял ее на руки, чем сбил с мысли ее возрастающего женского возмущения. Как только ощутила, что не стоит на ногах, Анами вновь наткнулась на его профиль.       — Разве это лестница? Мои силы и чакра позволят мне доставить тебя на вершину в один прыжок.       — Если ты так хотел помочь, почему не поднялся со мной таким способом в храм?       — Прости, но было забавно смотреть на тебя злую и уставшую, — не боясь ее нового возмущения, признался Канамэ и взглянул на нее. — А сейчас тебе пригодятся силы.       Вновь проявив свое нетерпеливое своевольство и не позволив ей ответить, Канамэ сконцентрировал чакру и оттолкнулся от земли. Забыв о том, что хотела ему сказать, Анами ухватилась за его жилет на груди сильнее.       — Прибыли.       Только зажмурив глаза в чувстве полета, Анами уже услышала голос Канамэ, который за считанные мгновения добрался до вершины, как и говорил. Позволив проявиться на своем лице не только удивлению, но и искреннему поражению такой ловкой скоростью, Анами осторожно открыла глаза.       — Как ты…       — Нужно правильно использовать свою чакру, — ответил он, сделав с ней пару шагов вперед. — Стоять сможешь? Кажется, я произвел на тебя сильное впечатление.       — Но все же не до такой степени, чтобы оно стало сногсшибательным, — тихо заметила Хокано, решив оглядеться. — Это…       Потеряв не только дар речи, но и все последующие мысли, Анами замерла. Понимая, что находится в очередном удивленном ступоре, Канамэ осторожно начал спускать девушку на землю, следя за тем, что она все-таки встанет на ноги и устоит.       Ожидая увидеть новый простор песчаного моря и скал, Анами напрочь была сбита с толку тем, на что смотрела. Перед ней все-таки было то, что напоминало море, но только в разы меньше и намного спокойнее. Зная, что в природе встречается такие тропические места, окруженные безжизненной средой, Хокано и не думала, что своими глазами увидит одно из них.       Оазис, расположенный за этой ужасно гигантской скалой, являлся самым умиротворенным местом в каменисто-песчаной пустыне. Это озеро в песках не просто является «невероятным местом», оно вправе называться миром, который случайно возник там, где изначально возникнуть не мог.       — Бесподобно? — предположил Канамэ, наблюдая за прежним молчаливым удивлением Анами. — Ты, оказывается, все-таки немногословна. Как я и думал.       Оставив его замечание без внимания, Анами прошла еще дальше к краю скалы, не отрывая при этом взгляда от озелененных берегов водоема. Трава, цветы и пальмы, которые окружили озеро, в погоне хоть за малейшей каплей воды, тянулись к самому его центру. Казалось, что каждое растение, которому посчастливилось здесь появиться, всеми силами пыталось скрыть и уберечь озеро.       — Здесь невероятно красиво и так… спокойно. Однозначно, потребовалось не одно столетие, чтобы каждое звено местной фауны и флоры научились выживать таким сплоченным образом.       — Кстати об этом… Ты боишься мышей?       — Разумеется, нет, — хмуро ответила Анами, задетая этим мужским стереотипным мышлением в ее сторону. — Их глупо бояться.       — Ну, раз так… Прошу, не наступи на эту милую песчанку возле твоих…       — Что?       Резко обернувшись, Анами в паническом оцепенении опустила взгляд на землю и отпрыгнула назад. Позволив волнению пробрать ее тело до дрожи, Хокано всматривалась в каждый камень у своих ног, делая при этом новые шаги назад.       — Где… — не скрыв своего страха, бросила Анами. — Где она?       Но вместо добросовестной помощи от своего сопровождающего, Хокано получила лишь молчание, после которого последовал его тихий смех. И это не только привлекло ее рассеянное внимание, но и вновь сбило с рациональных мыслей и толка.       — Счастливо долететь, — помахивая ей на прощание рукой, Канамэ улыбнулся, когда она с недоумением взглянула на него. — Глубоко вдохни.       — Что…       Не успев не то, что договорить ответ, но и додумать его, Анами вернула взгляд на свои ноги. В считанные мгновения оказавшись по колено в песке, Хокано уже ощутила, как начала проваливаться полностью. Но если для нее все происходило с достаточной скоростью, чтобы хоть что-то рассмотреть и осознать, то для Канамэ же это заняло одно мгновение.       Стоящая перед ним девушка провалилась в яму быстрее, чем сама это поняла. И стоило ей только скрыться с его глаз, как она тут же напомнила о себе удаляющимся вниз криком. Упав в глубокую яму с вершины скалы и чувствуя, что уже ничего сделать не сможет, Анами полностью отдалась в руки паники и отчаянного страха. Прошла пара мгновений, как она уже лишилась всех своих мыслей, став настоящей жертвой этой потайной расщелины. И именно эти ничтожно короткие секунды падения начали растягиваться, чтобы окончательно утопить ее в страшно сильном оцепенении.       Однако утонуть именно в них ей так и не удалось. Пролетая уже не единственный десяток метров вниз с последним отчаянным криком, она заметила, что ее ждет внизу. С трудом успев сделать вдох перед «столкновением», Анами уже следующим мгновением скрылась под водой.       Погрузившись с головой в озеро, которое, казалось, природа сотворила именно для того, чтобы ее спасти, Анами из-за стремительной скорости своего падения все еще уходила ко дну. Но каким бы глубоким ни казалось ей это погружение, до дна она так и не добралась. Лишь когда давление воды и сила ее выталкивания поспособствовала тому, чтобы внезапная гостья перестала уходить еще глубже, Хокано открыла глаза.       Вечерние солнечные лучи, вошедшие в скалу через яму, в которую и провалилась Анами, с трудом проникали в толщи воды. Из-за слабого света, что возник на поверхности, чистая вода озера казалась мутной, но это не помешало заметить того, какой глубиной оно обладает. И уже вновь испытав впечатление от того, что увидела, Хокано подумала о себе и о своей жизни.       Буквально вспоминая, как использовать руки и все тело под водой, Анами хоть и не избавилась от своего пережитого страха, но все же начала плыть наверх. Чувствуя в ушах гул и давление воды, что разбавлялись безутешным биением ее напуганного сердца, она благодарила каждый сантиметр озера, которое ее спасло. Именно с таким мыслями о своем удачном приземлении Хокано вынырнула из воды и сделала жадный вдох влажного пещерного воздуха.       — А я разве не сказал, что и под нами есть пещерное озеро?       Восстанавливая дыхание и держась на плаву в середине водоема, Анами не сразу поняла, куда ей нужно посмотреть. Приспособившись к не самому яркому освещению, она начала искать Канамэ взглядом. И как только наткнулась на него, стоящего на берегу, Хокано дала волю своим истинным чувствам.       — Точно… — протянул он, вызывая в Анами самую настоящую ярость, — не сказал. Это прозвучит двусмысленно и слишком по-мужски, но… я не успел. Прости.       Разглядев в его руке плед, который, судя по всему, он уже заранее подготовил для нее, Хокано вновь позволила чувствам взять над ней полный контроль.       — Ты все это подстроил… — прошипела она, все еще не находя в себе силы плыть к берегу. — Ты хоть представляешь, что я только что…       ― Я слышал. Ты кричала так громко, что даже мне стало страшно, хотя я прекрасно знал, что ты упадешь в воду. Но ведь когда накричалась, тебе же стало легче?       ― Ле… Легче?       Анами чуть не задохнулась от возмущения и новой ярости, которые вызвали слова Канамэ. Не веря в то, что он всерьез об этом спросил, она уже была готова наброситься на него, хоть находилась все еще в воде.       ― Да ты…       Потеряв ход мыслей своего возмущения, Хокано лишь сейчас осмелилась задуматься над его вопросом. Это произошло неосознанно, словно даже не по ее воле, но она, действительно, повторила про себя то, о чем он спросил. И, с трудом разобравшись в тех переживаниях, которые до сих пор мешали ей прийти в себя, Анами наткнулась на озарение и честный ответ.       ― Кажется… — тихо и неуверенно начала она, — действительно, мне… Мне стало намного легче. Хоть и было страшно в первые секунды, но… когда я оказалась в воде и поняла, что…       Решив молча снова проанализировать произошедшее и ее собственные ощущения, Анами поплыла к берегу. Для того, чтобы прийти к самому точному и правильному выводу, она сравнила свое нынешнее эмоциональное состояние с тем, которое было у нее несколько минут назад. Не прошло нескольких секунд, как на ее лице проявилось озарение, затем и слишком детское непонимание.       ― Что это за прием? ― поинтересовалась Анами, уже достав до берега ногами. ― Кто-то пытался развить такую идею эмоционального освобождения при помощи крика, но это оказалось не так продуктивно и популярно, как было в теории. Консервативная же психология до сих советует нарисовать и избавиться от своих проблем, символично придав их огню. Но эмоциональная стимуляция выработки гормонов-нейромедиаторов оказывается самым эффективным способом. Как ты догадался до этого?       ― Прости… ― хмуро и с непониманием протянул Канамэ, чем остановил Анами на половине пути до него. ― Что?       ― Ты ведь нарочно хотел спровоцировать выработку гормонов в моем организме, чтобы…       ― О боже, нет… ― перебив ее, Канамэ накрыл ладонью лицо и покачал головой. ― Узлы в сердце, гормоны… медиаторы. Анами, я и слова не понимаю из всего, что ты говоришь. Просто скажи мне… так, как говорят нормальные люди. Тебе это помогло?       Буквально перейдя в настоящую мольбу, он уже успел сложить ладони перед собой в том же умоляющем жесте. Застывшая по пояс в воде, Анами не спешила давать конкретный ответ, потому что решила последовать просьбе Канамэ и «отбросить» все то, что вызывало в нем непонимание. Но сведя к минимуму свое пояснение, она все равно не могла оставить без внимания нужные детали. И это вновь заставило ее хорошо подумать над ответом. Кажется, в этот раз ей придется обойтись самым простым и примитивным способом, смысл которого точно дойдет до «нормальных» людей.       ― Да, ― ответила она, продолжив выходить из воды. ― Мне это помогло.       ― Ну, хвала небесам, ― облегченно выдохнул Канамэ, подойдя к ней, чтобы накинуть на ее плечи плед. ― Я безудержно счастлив, что помог тебе хоть на секунду задуматься о чем-то другом. Но это все равно невероятно… На секунду поверив в то, что можешь погибнуть, ты даже из этого успела состряпать целую главу какой-то диссертации. Есть ли хоть что-то, о чем ты и понятия не имеешь из науки?       ― Не знаю.       Позволив Канамэ не только набросить на ее плечи плед, но гладить их, чтобы согреть, Анами задержала взгляд на его глазах. Вновь подступившие догадки и мысли не оставили ей выбора, из-за чего пришлось осмелиться начать тот самый непростой разговор с ним.       ― С самого детства книги становились мне лучшими друзьями, чем одноклассники из академии. Девочки звали меня играть, делать венки и смотреть как тренируются генины, но я предпочитала книги. Наверно… будь у меня кто-то из братьев или сестер, они были бы самыми глупыми людьми на планете, потому что весь ум и знания доставались бы только мне.       Его реакцию на такое предположение выразили не только его глаза, но и руки, которые замерли. Затем, ощутив плечами то, как хватка в них усилилась, Анами затаила дыхание. Подобным образом поступил и Канамэ, однако понимал, что хочет задать ей еще один вопрос.       ― Когда ты поняла?       ― Людей, которых люблю, ― тише начала она, чувствуя тяжесть в груди, ― я тоже называю их… глупыми.       Анами сглотнула, пытаясь прогнать ком в горле, но все равно слезы уже подступили к глазам. Канамэ нахмурился, скрывая подобные чувства и молча притянул сестру к своей груди, обхватив ее дрожащие плечи.       ― Вот как? Значит, вчера? А я думал, ты поймешь сразу, как только меня увидишь. Ведь оказывается, что мы с тобой… вроде похожи.       ― Вроде… похожи?       Анами не сдержала задумчивой улыбки и покачала головой. Обхватив талию Канамэ в ответ, она вдохнула аромат его тела и рубашки:       ― Как бы странно это ни звучало, но когда вижу тебя, мне кажется, что я смотрюсь в зеркало. Но все равно я думала, что мне это кажется. И я даже только сейчас заметила, что от тебя пахнет так же, как от мамы и папы.       Единогласно решив не покидать это тихое и спокойное место уединения, Анами и Канамэ остались в пещере. Разведя на берегу костер, они не смогли просидеть в неловкой тише и минуты, нарушив ее обсуждением того, как и почему их разлучили в детстве. И как Анами догадывалась, здесь не обошлось без политического вмешательства в жизнь ее семьи и клана Хокано.       ― Отец учил тебя, когда отправлялся сюда на миссии, ― заключила Анами, всматриваясь в пламя костра. ― Его параллельная служба здесь была твоим воспитанием, потому что тебе было запрещено посещать Коноху.       ― В последнее время были проблемы, ― ответил Канамэ, покосившись на рядом сидящую сестру. ― Ты начала замечать его отсутствие.       ― Потому что перестала отправляться на задания, когда устроилась в резиденцию после экзамена на чуунина год назад. Если бы я только знала… то и слова бы не сказала ему. Я проводила с ним пять дней в неделю, а ты только два.       ― Не забывай, иногда получалось, что это с тобой он проводил два дня в неделю, — Канамэ улыбнулся, положив руку на ее голову. — Но все равно, в конечном итоге я встретился с тобой. Особенно после того, что произошло чуть больше недели назад, я…       Оставив огонь без внимания, Анами повернулась к брату, чем перебила его и не позволила ему продолжить.       ― Ты… чувствовал это?       ― Да. Перед этим я получил серьезное ранение, когда ввязался в бой с отступниками. Меня чудом удалось спасти. Поступив в госпиталь в тяжелом состоянии, я чуть не впал в кому, когда тот безумный ученый начал поглощать твои силы и чакру. Мое состояние напрямую зависело от твоего.       ― Но сейчас ты восстановился?       ― Да, сейчас мне намного лучше, чем было, ― Канамэ приложил руку на свое сердце. ― Но даже если ты и я здоровы, я все равно чувствую, что творится у тебя здесь.       ― И когда ты узнал, что у тебя есть сестра-близнец?       ― В тот день отец пришел с мамой накануне нашего дня рождения, ― погрузившись в воспоминания, начал Канамэ. ― Нам исполнялось пять.       ― Столько лет…       ― Да… Я единственный, кто узнал об этом в таком возрасте. Остальные, кому позволено об этом знать, это только джонины. Поэтому отец и настаивал на том, чтобы ты сдала нормативы и прошла аттестацию.       ― И как я не могла раньше догадаться? ― начала Анами, прикрыв глаза и протерев ладонями лицо. ― Все шло к тому, чтобы я стала джонином и отправилась на службу в Песок, чтобы познакомиться с тобой. Я столько раз получала от вас приглашение, но нарочно отвечала отказом. Да еще и нормативы на повышение ранга пропустила специально. А ты обо всем знал уже с пяти лет.       Пораженная тем, что ему пришлось знать о родной сестре больше тринадцати лет и ждать встречи с ней, Анами сглотнула ком и вернула взгляд на костер. Уже размышляя не так, как привыкла, она все чаще давала слово своему негодованию и сильной обиде. Боясь даже представить и оценить тот психологический ущерб, который нанесен ее брату и всей ее семье, Хокано тяжело вздохнула и нахмурила брови. Все-таки сдержать эмоции при мысли об эгоистичном желании Совета старейшин Анами не смогла и не хотела.       ― И как мы должны служить верностью и преданностью странам, которые разлучают нас с близкими и требуют таких жертв? ― ощутив дрожь в теле, Хокано сложила руки на груди и вновь сделала глубокий вдох, чтобы продолжить. ― Мама как-то сказала, что совет не оставил им выбора когда-то давно. Значит, это было совместное решение старейшин Суны и Конохи? Они расплатились одним из Хокано, чтобы объединиться против страны Волн? Они ведь делают все, что им вздумается. Кто дал им право распоряжаться жизнями людей? Как же это…       ― Да, ― тихо протянул Канамэ, тяжело вздохнув, ― однако Совет Ветра считал, что выбрал нужную для этого семью. Им как-то стало известно, что в том году в клане Хокано должен родиться медиум. Именно первенцы являются теми, в ком должен проснуться этот… дар или… эта сила. Но главное, что в итоге никто из Хокано не унаследовал дар видений и никакого обучения в Храме Облаков нас не ждет.       ― Боюсь, что… ждет.       Позволив новым эмоциям и чувству сожаления выразиться на ее лице, Анами повернулась к Канамэ. Осознав свои глупые и необдуманные ошибки, она поняла все то, что вызывало в ней непонимание не так давно. Реакция отца и матери, с которой сейчас объединилась и реакция удивленного Канамэ, теперь не имела ничего особенного, а стала самой объяснимой и логичной.       ― Что? ― тихо и неуверенно протянул Канамэ. ― Но все ведь уже проверено… Совет Ветра и Огня знают, что я не… медиум. Поэтому нам позволили увидеться и вернуться в Коноху вместе.       ― Видимо, все время это было лишь совпадением, потому что дар видений унаследовала я, младшая из нас. Я… постоянно их видела. С самого детства.       Застыв на месте в прежнем удивлении и легком оцепенении от того, что услышал, Канамэ нервно сглотнул. Не имея и малейшего представления о том, что ждет Анами и через что ей пришлось пройти, он решился на осторожный вопрос, ответ на который боялся услышать.       ― Ты говорила об этом родителям?       ― Я скрывала всю свою жизнь, но первыми обо всем узнали АНБУ. Затем Совет Конохи, на котором об этом узнал и папа. А потом… мама. Теперь я понимаю, почему новость о том, что я это скрывала, так сильно ее расстроила и… разозлила. Ведь если бы я сказала обо всем раньше, то ты бы уже мог вернуться домой.       Канамэ промолчал. Анами поняла, скажи она в ответ «нет, никто не знает» он смог бы расправить напряженные плечи и облегченно вздохнуть. Однако ей пришлось оправдать его опасения, которые испытывали и родители.       ― Все в порядке, ты ведь ничего не знала. К тому же мы не знаем, как бы все обернулось, расскажи ты об этом намного раньше. Но что касается службы в том Храме. Совет Огня не может тебя заставить. Ты вправе…       ― Канамэ… Это ведь тоже своего рода долг ― помогать живым устами мертвых. Ты сам говорил, что если ты чего-то не видишь, это не означает, что этого нет. И дело не только в подземных пещерах и озерах. Есть вещи, которые человек объяснить не может, но если он не знаком с ними, это не говорит, что он сам безразличен и неизвестен им.       Вновь на ее аргумент ему пришлось ответить задумчивым молчанием. Канамэ задержал взгляд на глазах сестры, в которых хоть и горела грусть, однако в них было место и для уверенности в том, о чем она говорит. «Она и не может говорить по-другому», ― мысленно заключил Канамэ, обреченно качнув головой.       ― Я доверюсь тебе несмотря на то, что, как старший из нас, должен попытаться тебя переубедить. Ведь я несу ответственность за тебя. Ты младше и склонна к опрометчивости.       ― Ты старше меня на две с половиной минуты, ― хмуро протянула Анами, толкнув его локтем в бок. ― И это не дает тебе право обвинять меня в опрометчивости, которая характерна тебе самому. Никто и не поверит, что ты старше меня.       ― Я знал, что ты так скажешь. Младшие лишь из своей вредности начинают спорить со старшими, я к этому привыкну. Но если мы заговорили об этих странностях между нами, то… кажется, ты знаешь, что это было. Недавно ночью, когда я еще лежал в больнице, я проснулся от жуткого жжения в груди. Оно было настолько сильным, что отбило весь сон, в котором я лежал уже больше трех суток.       ― Это была вторая ночь после новолуния? ― поинтересовалась Анами, получив от Канамэ кивок. ― Да, кажется, я знаю. Ты почувствовал жжение в сердце, потому что я остановила свое для техники подсознательного погружения.       Уже смирившись с тем, что каждый ее ответ вызывает в нем ступор, Канамэ и сейчас не забыл провалиться в него. Вновь погрузившись в легкое волнение и осторожные раздумья о том, что было в ту ночь, он нарушил свое молчание.       ― Техника подсознательного погружения? ― впервые повторив то, о чем прекрасно имеет представление, Канамэ с трудом выстроил нужный вопрос. ― Это отец обучил тебя ей?       ― Он не обучал, я сама.       ― Что? Ты… ― услышав дрожь в своем голосе, Канамэ прочистил горло и склонился вперед к сестре, ― ты использовала запретную технику, просто прочитав описание по… свитку? ― получив от нее кивок, парень тяжело вздохнул и только сильнее напряг плечи. ― Но там ведь не досказано больше, чем написано, Анами. Как ты только решилась на то, чтобы…       ― От этого завесила судьба дорогого для меня человека. Я не могла поступить по-другому.       Видя в глазах брата бескрайнее волнение, в котором так же присутствовало и неодобрение, Анами не смогла на него смотреть. Вспомнив материнский укор, которым ответила Сури, когда узнала, что натворила дочь, девушка и сейчас ощутила вину. Вновь объектом ее пристального взгляда стал костер, однако Канамэ не последовал примеру сестры, продолжив испытывать ее взглядом.       ― Все прошло так, как я и планировала. Все остались живы.       ― Но не для всех это прошло бесследно и без последствий, ― тихо заметил Канамэ, проведя рукой по седым волосам на виске Анами. ― Так ты говорила именно об этой технике? Ты понимаешь, насколько сильно она воздействует на того, кто ее применяет? Ведь я поседел именно после той ночи.       ― Прости… ― прошептала сестра, не найдя в себе сил повернуться к нему, ― но у меня правда не было выбора. Иногда чувства и эмоции, что переживают люди в потрясении, могут породить сущность. Поначалу, она становится параноидальной мыслью, идеей мести, ненависти, отмщения и другого. Затем, спустя некоторое время, она материализуется. Изводит физически и духовно того, в ком живет. Они приходят не только из потустороннего мира, но и самостоятельно возникают в реальном, оборачиваясь в самое настоящее зло. Это может навредить не только одному, но и всем его окружающим людям. И если есть малейший намек на его присутствие, его сразу же надо искоренить.       Закончив подобное непростое объяснение своим тяжелым вздохом, Анами все-таки повернулась к брату. И на его лице уже не было того неодобрительного выражения, которое и заставило ее отвернуться. Канамэ, как и каждый раз до этого, с пониманием и сочувствием смотрел на нее, что позволило ей продолжить.       ― Канамэ, ты точно уверен, что не видишь их? Может, ты видишь, но просто не обращаешь на них внимание? Если мы близнецы, то и должны делить поровну наши силы.       ― Нет, ― осторожно возразил он, ― мы их поделили уже с рождения, но только разные. Объем твоей чакры… Сенсоры чувствовали ее очень слабо, когда моя просто кричала своим потоком, выдавая мое положение.       ― Ты забрал половину моей чакры.       ― Да, — тихо согласился Канамэ, виновато опустив голову, — прости…       ― В этом нет твоей вины, ― заметила Анами, обхватив его щеки и вернув его взгляд на себя. ― Все же, как видишь, недостаточный объем чакры не помешал мне стать незаменимой сотрудницей в резиденции и исследовательском отделе. К тому же вместо недостающей чакры во мне течет какая-то энергия, по свойству и по цвету отличаемая от нее. Неджи сказал, что…       ― Хьюга Неджи? ― с удивлением ухватившись за это имя, повторил Канамэ. ― Кажется, это тот шиноби Листа, которого единственного возвели в ранг джонина после экзамена на чуунина. Точно… бьякуган. Значит, он заметил какую-то энергию в потоках твоей чакры?       Не понимая того, как и почему позволила себе произнести его имя и вспомнить о нем, Анами уже с трудом сдерживала ком в горле. Достаточно было лишь одной очередной мысли о нем, как в груди сердце сжалось до режущей боли и лишило ее дыхания. Но в этот раз ей довольно легко удалось сдержать желание позволить себе слезы.       ― Так что он сказал, когда увидел потоки той энергии в твоей чакре?       Желая вспомнить только то, что требовала эта ситуация, Анами невольно вспомнила и другое. С ее стороны было слишком наивно полагать, что, помимо самого Хьюги, никакая «другая» больше не появится в ее мыслях.       ― Он сказал, что… что у меня это с рождения, — тихо ответила она, отпустив Канамэ и отведя взгляд сторону.       ― Только не это, — с озарением начал он, схватив сестру за подбородок и повернув ее лицо к себе. — Так это он? Он тот, из-за которого ты и согласилась на этот контракт с Песком, я прав? Он… сделал тебе что-то?       ― Ничего.       ― Все твои слезы и это настроение… Значит, он и есть причина всему?       Молчание сестры сказало все за себя и за нее. Забыв о недавнем сожалении и печали, которые вызвал этот непростой разговор с Анами, Канамэ слишком явно и внезапно ощутил возмущение. Выпустив лицо сестры, он уже не знал, куда пристроить свой взгляд и руки, отчего слишком по-детски обхватил свои колени, прижав их к груди. Пребывая в этом нелепом образе, на лице он все же выразил весьма ярое недовольство.       ― Неплохо устроился этот… Хьюга. Я тебя увидеть хотел все последние тринадцать лет, а этот козел нос воротил, когда ты была у него… под носом. Что за дикость несусветная?       ― Дикость… несусветная? Боже… ваш местный диалект все же сильно мне режет слух, — тихо заметила Анами, пытаясь разобрать значение его последней фразы. — Почему бы вам всем не использовать привычные для всего мира слова? И «козел», как оскорбление, звучит весьма нелогично. Это очень доброе, полезное и часто встречающееся животное в фермерском хозяйстве, поэтому…       ― И что между вами произошло? Он отказал тебе? — с нарастающим возмущением продолжил Канамэ, резко повернувшись к сестре. — И чем это ты его не устроила? Ноги недостаточно длинные, грудь не слишком велика?       ― Может быть… хватит? ― перебила его Анами, неловко обхватив себя за плечи. ― При чем тут мои… ноги и… грудь?       ― Боже, я злюсь так, словно отшили и меня. Ведь если я красавчик, то и ты должна быть тоже «вполне», как моя сестра-близнец.       ― Вполне? Ты типичный самовлюбленный эгоист, такой же, как и он. Теперь я уверена, из вас вышла бы отличная пара.       ― Ну, у меня еще не все потеряно, чтобы я перешел к мужчинам. Но вот тебе, если ты безответно влюбилась, то можно поэкспериментировать и…       — Канамэ-Канамэ, — Анами покачала головой, толкая брата в плечо, — в тебе уже говорит не обида за меня, а обычная юношеская озабоченность.       Очень тонко и старательно отделяя иронию от правды в новом непростом разговоре, Канамэ хоть и хотел позволить себе очередную шутку, но воздержался. Заметив, что в глазах сестры уже мелькнула настоящая девичья грусть, он и сам разделил с ней эту печаль.       — Но почему ты решила, что он…       — Он может полюбить кого угодно, но не меня. Не такую.       — И какую же?       Нервно и с волнением сглотнув, Анами больше не смогла отвечать брату взглядом, поэтому, следуя новоиспеченной привычке, она отвела его в сторону. Если ей даже перед собой неловко и стыдно за такую слабость, то выглядеть подобно перед братом будет еще хуже.       — Такую, ― тихо и через ком в горле ответила Анами, ― очень странную и… некрасивую.       ― Анами, ты…       Едва сдержав свое негодование и настоящее желание отчитать ее за такую глупость, Канамэ снова обхватил лицо сестры. Увидев уже на ее лице следы невероятно сильной боли, которую она старалась подавить и скрыть, он успокаивающим и нежным прикосновением погладил ее по щеке.       ― Ты самая красивая из всех девушек, которых мне доводилось видеть. Ты… непозволительно умная, чрезмерно милая, добрая и очень красивая. Только полный идиот откажется от такой, как ты, и посмеет взглянуть на другую.       — Тогда почему… — пытаясь найти ответ в глазах брата, прошептала она, — почему каждый раз, когда мы…       Потеряв прежнее терпение и стойкость, Анами тихо всхлипнула. В надежде получить от Канамэ не только моральную поддержку, но и тепло, она уткнулась ему в грудь, не сдержав горькие слезы.       ― Почему он думал… о ней…       Канамэ нервно сглотнул, ощутив режущий ком и в своем в горле. Не зная, чем помочь и что сказать, он вернул руки на ее спину. Теперь ее слезы были не от радости, а от невыносимой боли девичьих чувств. Это вызывало в нем эмоций больше, чем все то, что было раньше. Если до этого он просто проникался ее любовью к кому-то, то теперь, зная, кто за всем этим стоит, Канамэ начал испытывать не простую злость, а самую настоящую ненависть.       Как бы ни старалась не испортить их совместный вечер знакомства и разговоров о детстве, Анами все-таки сделала это и позволила панике вновь заполнить ее мысли. Однако в этот раз отдаваться в руки своей безутешной боли ей пришлось не в одиночку. Руки брата, поглаживающего ее по спине и плечам, избавляли ее тело от дрожи, а голову от ужасных мыслей. Успокаивающий голос Канамэ и слова его поддержки не позволили Анами с головой уйти в отчаяние, отчего ей очень быстро удалось взять себя в руки.       Вслушиваясь в треск догорающих бревен костра и вдыхая знакомый аромат брата, запах дыма и влажного грунта вокруг, Анами обрела долгожданный покой. Оставшись в объятиях Канамэ, который и сам молча наслаждался тишиной, которую уже не нарушали слезы сестры, она смогла спокойно выдохнуть. Приняв этот жест за то, что не самые приятные мысли уже ее оставили, Канамэ коснулся губами ее лба и осмелился нарушить их молчание.       ― Я убью его, хочешь?       ― Нет… ― тихо ответила Анами, отстранившись от брата. ― Кажется, это все просто… слегка меня задело.       ― Слегка задело? ― хмуро повторил Канамэ, посмотрев на нее. ― Ты ведь плачешь каждую ночь из-за него. Не спишь, ешь через силу. Он серьезно ранил тебя, Анами. Покалечил твою любовь, твои чувства.       Не имея желания ему возразить, она и сама пришла к такому заключению. Последствия того, что произошло между ней и Неджи, очень сильно сказались на ее эмоциональном здоровье, успев его подорвать. Стоит заметить, что подорванное состояние сказалось не только на ее мыслях, снах и поступках, оно проявило себя и на ее физическом здоровье. Ей вовсе не казалось, что после техники Шу, она стала чувствовать себе еще хуже. Сомнения и боль от разлуки с ним забирают сил больше, чем поглощающие техники. Но именно сейчас, уверенно смотря этим выводам и последствиям в лицо, Анами поняла и еще кое-что. И это так же заслуживает право быть озвученным и признанным.       ― Да, пусть и ненамеренно, а по своей необдуманной глупости, Неджи причиняет мне боль. Но при этом он все равно делает меня счастливой.       Нахмурив брови в своем очередном несогласии и возражении, Канамэ покачал головой. Не сдержав вновь возникшего недовольства, он нахмурился и поднялся на ноги, чтобы хоть как-то прогнать дрожь возмущения в своем теле.       ― Делает тебя счастливой… ― протянул он, встав напротив сестры. ― И чем же?       ― Тем, что он просто… есть.