taegi in daegu.

　тэхён медленно ведет кистью по полотну. вырисовывает аккуратные, красные линии. они настолько плавные, ровные, что тэхён улыбается непроизвольно. такое умиротворение редкое, практически недосягаемое, но до удушья излюбленное тэхёном. 　　немного темных красок. они не помешают картине. эти мазки резкие, как будто в них всю боль, злость и ярость выплескивают. но они добавляют некую гармоничность картине. тэхён мешает краски, стили и эмоции. выплескивает все, что давит глубоко внутри. 　　　губы плавно скользят по шее. с такой нежностью и трепетом. прикосновения юнги почти невесомые, а хосок плавится. тихо, хрипло стонет старшему на ухо, цепляясь руками за плечи. 　　тэхёна сковывает. боль резкая, как ослепительная вспышка света. резкая и нереально болезненная. как будто тысячи катан одновременно пронзили тело, как будто внутрь лаву залили. тэхён корчится от боли, с силой сжимая кисточку. держится за край мольберта, тихо хрипя. он судорожно вздыхает. пытается привести себя в порядок. но боль не отступает. она сильная, пульсирующая. она прожигает уродливые узоры под кожей. 　　тэхён знает в чем дело, уже давно смирился. он юнги и не винит. он отчасти позицию его понимает. но по ночам все равно плачет. это как ритуал, привычка, от которой избавиться нужно, но у тэхёна не получается. 　　　«тэхён, мне плевать на истинность. почему я должен быть с тем, кого выбрала мне природа? тэхён, я уже давно влюблен. и сам понимаешь, что не в тебя». 　　　«д-да. понимаю, хён. понимаю». 　　юнги тогда ушел к хосоку, у которого уже закончились уроки, а тэхён, не оборачиваясь ушел домой. он не кричал, не истерил, не проклинал юнги. только тихо хрипел, медленно спускаясь по двери в ванной. хрипел и тихо плакал, срезая тонким лезвием это чертово «мин юнги» на запястье. 　　если тэхёна спросить, сколько лет прошло, то он не будет глупо отнекиваться, мол, не «помню», «мне плевать было». тэхён чувств своих не скрывает, но к юнги не лезет. если тэхёна спросить, сколько лет прошло, то он с точностью и без запинок ответит: «десять лет и вот уже один месяц». 　　у них с юнги нет точек соприкосновения. у них разные города, разные профессии, разные чувства друг к другу, а общего — лишь имя у юнги на запястье и рваный шрам на запястье тэхёна. 　　много шармов, много боли и много картин. и только один на один с полотном. с кистью в руке, тэхён, судорожно выдыхая, успокаивается, абстрагируется. успокаивается. ловит смысл жить за хвост и ждет, пока юнги вновь не начнет нежно целовать хосока.