Мой никнейм на футболке

- Артур, ты заблудился, я понять не могу? Как только он заговорил, стало понятно, что все правильно. Что он Артура впустит. - А чо такое? Чо, не рад мне? Зашел в квартиру, подвинул его в сторонку. Он дал себя подвинуть. Тут главное было не переигрывать – и не тормозить. - Совершенно нет. Он лениво захлопнул дверь и плечом привалился к стене, Артур двинул по коридору. Скинул куртку на пол, точно зная, что Чейни на него смотрит. Смотрит вот этим взглядом кокетливой телки. Она вроде как против и вроде катает тебя на хуях, но ты знаешь и она знает – она хочет проверить тебя на прочность, она хочет, чтоб ты продолжил, и все в порядке, потому что ты поймал обещанье в ее улыбке и улыбку – в уголках ее глаз. Эта игра для двоих, старая, как мир, и заебись было бы отыграть в нее в старших классах, с девчонками с первой парты, но Артур имеет дело с тем, что есть, к этому он давно приспособился. - У тебя зрачки по пять рублей, блядь. Он вырулил на кухню. Чейни шел за ним. Артур не слышал шагов, просто знал, что он там, за спиной. Его босые ноги и вкрадчивая, аккуратная походка: как будто он боялся наступить на острое. Она казалась Артуру красивой, совсем недолго. - Праздник каждый день, братан. Вынул из кармана зип на полграмма, больше дома не было. - Я поделюсь, я не жадный. Чейни проводил зип взглядом. Артур положил его на кухонный шкаф. Движение его ресниц. Подначка, в его смеющихся глазах. По всей земле одни и те же танцы, под солнцем Атланты и на лавке у падика. Кто б мог подумать, что генерал их будет исполнять женственней любой соски, которую Артур ебал. - Третий час ночи. Чейни достал трубку. - Я ж знаю, ты не спишь. - Молись, блядь, чтоб ты Умнова со своей хуйней не разбудил. - Да ладно, он отходчивый пацан. - Зачем пришел? - Тебя увидеть. Артур забил шишку. Чейни протянул руку за трубкой, но Артур подкурился сам – и шагнул вперед, чтоб задуть ему паровоз. Чейни отступил, и Артур поймал его, притянул его к себе за шею. Он рыпнулся, но вполсилы, чисто проверяя хватку. Артур ее не ослабил – и снова потянулся к его губам. Он всосал дым. Артур поцеловал его. Старался выдать максимум напора, старался, чтобы все выглядело так, как будто он правда хуем рвет ширинку. Когда Чейни толкнул его в грудь, Артур прижал его к стене. И он замер, больше не сопротивляясь. Продолжай. Я посмотрю. Артур сжимал его бока. Его бедра. Потерся о его пах своим. С силой прикусил кожу у него на шее – напомнил себе, что надо пожестче, остальное для него – щекотка. Чейни тихо застонал. Отвел колено, чтоб прижаться к нему поплотней. И Артур почувствовал его ладони на своей спине. Медленное, плавное, хозяйское прикосновение. Он был так охуительно собой доволен. Так сложно было держать в голове, что это хороший исход, что ради этого все и затевалось. Артур поднял обороты. Лапал его везде, где мог дотянуться, лишь бы заставить его поверить, что Артур хочет его, хочет всерьез, так, что не может сдержаться, не может оторваться от него. Разогнались, наебнули дюршлаг, Артур впечатал в холодильник горячее живое тело – забыл, когда чувствовал его таким, в последний раз, - холодильник качнулся. Понял, что уже не надо притворяться. Поймал вайб. Эта вещь была его, он ее заслужил, он ее отработал, в конце концов, и мог забрать назад. Должен был забрать назад, как бы Чейни не выебывался, что бы он ни думал. Он целовал Артура в ответ. Укусил его губу напоследок, гораздо ощутимей, чем сам Артур хотел бы, и тут же, без усилий, ускользнул из рук. Артур заметил, что он запыхался. На щеках у него были красные пятна. Так мило, что пиздец. Он вытер губы. Провел по свежевыбритой башке. Артур ждал. - Стабильность признак мастерства, я смотрю. Он кивнул на трубку. Артур залип, потом понял: начали они с точно такого же паровоза, у Чейни на днюхе, только тогда это был косяк. Артур не знал, поздравить себя с охуительным решением или всерьез блядь испугаться, что Чейни помнит про него такие штуки. Год помнит. Меньше. Меньше года прошло, почти ничего. Это ж надо было – меньше, чем за год, так заебаться. - Тридцатку вернешь, продолжим. Надо было промолчать, но Артур не выдержал: - А ты только за бабки теперь ебешься? - Что обидно, причем, исключительно за свои. Сразу заметил, как он поскучнел. Хлопнул Артура по локтю, чтоб отошел, открыл холодильник. Выпил из горла, не отрываясь, полбутылки Хайнекена, протянул бутылку. Так странно было сосаться с ним минуту назад – но брезговать пить с одного горлышка. Замутило, как только представил, что там его слюна. - Дэн - - Я не шучу. Бутылку он поставил на стол, раньше, чем Артур уговорил себя взять ее. - Бля, в натуре, чувак?.. - В натуре, в натуре. - У меня столько нет. - Значит, придется найти. Ну или не найти: как хочешь. Заодно определишься: чего ты хочешь. В конце концов. - Это типа проверка или чо? Бля, братан, это смешно – - Принесешь бабки, посмеемся вместе. Хуевей всего было то, что Артур чувствовал: отсюда его сдвинуть не получится. Все серьезней некуда. Хотел спросить его: как так получается, что за свою жизнь он не держится вообще – зато удавится за грязные бумажки. - Ты же знаешь, мне не жалко. Это вопрос уважения. И представления о последствиях. О том, что эти блядские последствия Артур видит в кошмарных снах, он тоже говорить не стал. Сделал вторую тяжку. В этот раз, Чейни трубку забрал. Подкурился сам: так, что остался только пепел. - Я не тороплю. Вернешь, как дозреешь вернуться. В прихожей, Артур зажал его снова. Не чтобы снова постучаться в закрытую дверь или поддержать иллюзию пиздец-какой-бурной-страсти. А просто потому, что теперь Артур хотел причинить ему боль. И впервые готов был дать – все, о чем он просил, и чего Артур из себя выжать не мог. Всерьез завелся, представив, как опрокинет его лицом в матрас. Хотелось отодрать его так, чтоб он голос сорвал, чтоб не только Умнов – чтоб весь подъезд слышал. Чейни резко оттолкнул его. - Тихо. Тихо… Он прислушался. Кончиками пальцев, он едва-едва касался губ Артура. И смотрел – на свою дверь, а не дверь Умнова. Потом он понял, что Артур заметил. И ебло у него снова стало довольное, что пиздец. - У меня гости. Лучше не шуметь. - Это наброс, братан, это не твой стиль. - Ну не тебе одному развлекаться, что ж тут скажешь. Он едва-едва толкнул носком стоптанный дешевый кроссовок, валявшийся возле полки для обуви. И таким счастливым – сияющим – Артур не видел его ни разу. - Ты мне сердце разбиваешь, чувак. - Смешно пошутил. Ненадолго, у Артура даже поднялось настроение. Лоховские позорные кроссы из его прихожки Артур узнал сразу. Прислал бы Владику Рифмабесу гуманитарную помощь в Калугу, если б сам не был на бобах. И хотя Артура маленько напрягало, что этот прыткий еблан вписался у Чейни, Артур был уверен на сто процентов: даже если Окси отпустит дреды, Гной уйдет в завязку, Ресторатор прикроет Версус, и Олимпийский соберет Исламчик, - Владик из Калуги в жизни не ляжет к Чейни в постель, а генерал не рискнет предлагать, в свой самый суицидальный день. И если Чейни хотел, чтоб Артур думал иначе, значит, ему все еще было не насрать. Значит, он до сих пор не готов был Артура проебать. - Братан, у меня по нулям. Жека развел руками. На завтрак был батон с мазиком, но его новые очки Гуччи выглядели почти, как настоящие. - Еще за хату платить надо, мне по ходу опять у жены занимать придется – - Я услышал, чувак. - Это – погоди – это во-первых. А во-вторых, какого хуя? Я вообще эту камеру в глаза не видел, откуда бабки такие-то? Это чо за хуйня? - Я услышал. - Братан, если б бабки были для тебя – - Для меня. - …я б без вопросов искал, но мы им и так бабки делаем. Мы и так бабки делаем. И не берем за это нихуя, это сраная турнирка. Он на нас эту тридцатку два раза сделал, минимум, за тот ивент. Чо, нет? Ну нет? - Жек – - Хочешь, я с ним перетру? - Выдыхай, чувак. - Ты выдыхай. Ты чо так грузишься по хуйне? Он отсолится и забудет. Ну? Нет? Конечно, нет. В чем-в чем, а в этом Артур был уверен. После их разговора, не осталось ни единого шанса. - Нет. Другой конец Питера. В прошлый раз, когда он был здесь, кокс с амфетамином пополам засыпали в бабкину хрустальную салатницу. Из нее торчал половник. В этот раз пахло ветчиной из духовки и кошачьей едой. Старый диван скрипел, стоило шевельнуться. - Братан, да все ровно, какой месяц знакомы, все сделаем четко, отличный варик, соглашайся, пока предлагаю. - Ага. - Чо не так, братан, чо ты как пусси, трясешься, как баба. Я тебе полкило затарил – - Мы кстати пообщались со Славой. Обсудили ценник. Если хочешь ему возить доставку, могу докинуть, как курьеру. - Чувак, ну это не по-пацански. А кто тебе с ним свел? Какому курьеру? Я тебе чо, мальчик? Пауза затягивалась, и стала понятно, что Артур теряет клиента. Он подождал для приличия. Затушил сигарету. - Сколько? - Допустим, пятерку. - Какую пятерку, братан? Это не серьезно. Это не разговор. С таким грузом присесть можно на пятерку. У тебя чо было с математикой в школе, я не могу понять? Точно не пятерка, по ходу. - Если нормально все сделаешь, так и быть, накину косарь. Но это в следующем месяце, щас ему уже нихуя не надо, все уладили. «Иди нахуй, чувак», - сказал бы Артур неделю назад, но больше он так сказать не мог, и это было страшнее всего. Отрава распространялась по телу. Двери захлопывались. Стены давили. - Ок. Мужик. На чистоту. Мне очень надо. - Да ясен хуй. - Я готов вписаться в любую тему. Чо, вообще нет вариков? Кот зашел под стол и задел его ногу хвостом. Артур потянулся, чтоб почесать кота за ухом, но тот съебался. - Ты ему не нравишься. От тебя шмалью пасет. - Как он с тобой живет тогда, бро? - Я ему тоже не нравлюсь. Но я не навязываюсь. Тридцать грамм по кулькам. Плотная цветная бумага. Вертел последний, неправильно сделал сгиб. - Дай помогу, чувак – - Сиди, где сидишь. Залип, потом разогнул в другую сторону и, наконец, заклеил. - Давай на чистоту. Ты ебучий торчок. - Мэн, не начинай – - У меня больше вас с Жекой тянут всего три постоянника. - Не считая тебя. - Тоже верно. Но от себя я никуда не денусь. А от тебя запросто. Он пошел открывать Артуру дверь в одном тапке. - Вопрос времени, когда тебе сорвет колпак, и я нихуя не хочу, чтоб это был мой напряг. С Московской двинул на Просвет. Там сказали: - Чувак, без обид, но может это – работу найти? Попроще выйдет. Да чо может быть проще. Питер, население – пять лямов, плюс студентота, плюс съехавшиеся на заработки со всей России мрази, которым в Москве не хватило места, плюс всякие прочие кончи из средней Азии, плюс братья из центральной, и что вы, что кончи для нанимателя – однохуйные чурки с нерусским паспортом, а очередь из вас такая, что раком не переставить до Калининграда, поэтому не выебывайся особо, даже если ты грамотно базаришь и у тебя приличный ебальник, ты рвешь сраку и берешь все смены, за себя и за того парня, зарплата товароведа в Перике все равно – 26к, и больше тебе не видать. С другой стороны, репетиторов по физике в Питере – чуть меньше двенадцати тысяч, на пять миллионов. Средняя ставка – косарь за час, но есть нюанс. Если у тебя нет педагогического опыта, в ВУЗе или школе, если ты мужик, и еще молодой, если ты все еще чурка ебаная с точки зрения опуща, который сам не может объяснить школьную программу своим пиздюкам, - круг твоих клиентов сужается, как очко закладчика при виде ментовозки. Для начала, приходится скинуть со счетов тех, кто шугнется на старте, скинуть пиздюков, которые заболевают, отлынивают, готовятся к другим олимпиадам и тупо проебываются, скинуть телок, которые задевают тебя коленкой, а потом их батя выкидывает тебя на лестницу, и скинуть их мамок, которые, потеряв сережки в ванной, устраивают разборки и обещают устроить тебе депортацию, потому что с их охуительной точки зрения любой не русский черт здесь нелегалит, - выйдет где-то четверо, может, пятеро учеников в хороший месяц, с одним-двумя занятиями в неделю, и если совсем приятно округлять, то это сорок косарей за месяц, плюс уборка, по пятерке за смену, когда подвернется, минус пятнашка за хату, минус хавка, проезд и гаш, и минус шмотки, если очень сильно фартанет, плюс реклама и мейны, если все заебись, но последний мейн был в сентябре, а бабки за Снова20 истлели на глазах, за пару тяжек, и нигде в этой схеме не завалялось лишних тридцати косых. Эту хуйню Артур знал от и до. Ныть резона не было: ты либо вывозишь – либо возвращаешься в Бишкек. Мир устроен сложно, но просто: пока ты говоришь, что ты король, хуй кто докажет обратное, и не важно, что у тебя дырка в кармане, важно, чтоб все они знали: вчера, сегодня и завтра ты проживаешь свой лучший день, пока они тонут в говне. Это просто. Сложно найти ебучие бабки, чтобы купить на них – свой лучший день. Вернувшись с просвета, полез на тор, смотреть объявления. - Чувак, там каждое второе – ментовской развод, ты чо? - Чо как, думаешь, это похоже на правду? Вот это. Я знаю этих чуваков, по ходу, я у них брал в прошлом году – раз еще не закрылись, может, с ними все ровно? - Или это мент. - Или это мент. Или нет. Не может же каждый там быть мент – логично? Либо это менты, которые травой торгуют, тогда похуй вообще, что менты, у каждого свои недостатки. Прикольная фраза, кстати. Надо запомнить будет. Жирный косяк, бутылка липтона. Подумал, что если подрубить доту или бахнуть в плойку на двоих, вечер будет заебись. Потом прикинул, сколько сможет выручить, если плойку продаст. Потом вспомнил, что ее Жеке дарила жена. То есть даже продать в долг и потом вернуть Жеке его часть не выйдет. - Братан, я подумал. Если ты решил по этой теме двигаться, окончательно, - я, в принципе, могу найти поставку пожирнее. Но это все не за один день делается. - Конечно, чувак, о чем речь. - Ну так ты может тормознешь маленько? Чо так срочно-то, нахуй вот прям щас ему бабки? Чо так срочно-то? Сонные глаза Чейни и голос, как будто одним куском пенопласта скребут по другому. - Ты же знаешь, мне не жалко. Мне не жалко – но это вопрос уважения. А уваженье измеряется тем, насколько Артур постарается. И если быстро Артур бабки не соберет, выводы будут следующие. Либо он не старался. И не прошел проверку. Либо он старался. И – стараясь, всерьез – он без Чейни не смог наскрести сраные тридцать штук. Первое было хуево. Со вторым Артур просто не мог смириться. Как-то раз Чейни сказал о нем у Бахвалова: - У Артура вообще вон нет таких проблем: он не знает, что такое гордость и все прочие заморочки подобные. Было бы проще, если б он был прав. Невыносимо было бы продолжать, если бы он хоть в чем-то был прав. Шрамы на его теле. Его запах. Его стоны. Его кожа. Его голос. Щетина на затылке. Волосы на лодыжках. Густая табачная слюна. Едкий запах его смазки. Сморщенная кожа на депелированных яйцах. Поверить блядь не мог, что рвал жопу, чтобы снова оказаться в его душной хате, на месяцами не меняной простыне. Взял тестовый вес и поехал класть в Шушарах. Ненавидел блядь уебанов, которые ныкают в неприметные левые залупы, которые автоматом дают ненаход, или кидают говно на землю, так, чтоб его подобрал первый же пидорас. Покрутился, осмотрелся, мимо прошел дед с собакой, повалили прохожие – хуй знает, куда, был первый час ночи. Сделал вид, что базарит с телкой, которая все никак не выходит. В итоге заныкал подарочек в сквозную трубку от самоваренного турничка. Оформил по красоте, заснул довольный, давно себя так не чувствовал: как будто экзамен сдал или записал пиздатый трек. Получил дроп на четырнадцать грамм. Нагрузили пиздец, решил, что если так будет на постоянке, сольется мигом. Раскидывать поехал на Звездную. В ебливом Пулковском Парке не было даже обоссанных лавочек. Никогда там не был, вообще не знал район. Чисто поле и три божьих храма. Пошатался, даже ни одного древесного дупла не нашел: одни молодые елки. Хотел сунуть под корень, увидел, что идут две телки, спаранойил. Попробовал снова, когда они прошли, не нашел то место, куда готовился пихать: как будто его не было или блядский корень вошел глубже под землю. Прикинул, можно ли как-то скинуть у церковного забора, аккуратно, и не будет ли палева. В итоге нашел граффити-тэг на бордюре, у пруда, засунул в щель между блоками – и тут услушал матюгальник. Сказал себе не дергаться, это точно не ему, будет хуже. Краем глаза увидел мигающую люстру – и двух ментов. Два месяца уже не тренил, забросил баскет. Пиздец как себя не хвалил, когда бежал. Повторял себе, что так не бывает. Что это все хуйня. Что с первого – со второго – раза никто так не всаживается, это страшилки для ебланов. Скинул рюкзак в пруд, выбежал на шоссе, чуть не попал под тачку, вторая капотом вхуярила в бедро, наебнулся, ободрал ладони, но продолжил бежать. Залетел во двор, выскочил с другой стороны, обогнул продмаг. Залетел в итоге в качалку, с виду приличную, и тут же зарулил на второй этаж. Чуть не вошел в женскую раздевалку. В мужской у раковины вымыл руки, со штанов смыл грязь. Сидел на лавке полчаса, пялясь на шкафчик, дверь была слева, ее толком не видел, но все время ждал, что она откроется и его примут. В итоге подошел мужик, спросил: - Нормально все? Чо, сахар упал? Подарил Артуру батончик протеиновый. Артур поржал, дал ему кулачка. Тот увидел разбитую ладонь. - Ничо се. Ты где так? - На пробежке, чувак. Заставил себя выползти на лестницу. Потом в холл. Потом на крыльцо. Вокруг толком не было никого, но дальше, впереди, было темно, и все время казалось, что стоит шагнуть туда – и это будет конец. Они вернутся за ним. Закурил сигарету, чтоб потянуть время. Осторожно выбрался на Московский проспект. Прикинул, можно ли вообще достать рюкзак: ну вдруг – а если подождать? А если с утра? А если попросить кого-то? В итоге забил хуй, выкинул симку, которую брал для забега, и больше решил не связываться. Жека обрабатывал ему руки перекисью, сгонял в аптеку, всерьез загнался. - Мэн, нормально все, чо ты – хуйня, заживет. - Пообещай, что ты такой хуйней больше не занимаешься. - Бро, да не парься. Ты чо-то очень близко к сердцу – Жека выкидывал сортирку, которой промакивал его ссадины, но вернулся и крепко сжал его за загривок. - Испугался? - Пиздец. - Я тоже. Оно нам надо? - Не надо. Ты прав, братан. Ты прав. - В пизду эти терки. Чейни переживет, не переломится. С утра Артру написал Кингсте: может, есть какие-то темы? Написал КПСС, хотя знал, что он терпеть не может, когда его заебывают. Даже Букеру написал. Вышло по нулям. Гадал: это из-за Чейни? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Снюхал заначку, больше не осталось. Написал в фанатской конфе, что продает фиты и гострайт. Раскидал объяву по крупным чатам. Выставил на продажу кроссы: отдельно на авито, отдельно – для фанбазы. Думал вкинуть в инсту, для охвата. Решил тут подвести черту. В итоге на косарь больше предложили пиздюки 140. Нахуярил маркером автограф. Написал две заявки, для чувака в Барнаула и для какой-то всратой телки из Казани. Спрашивали про футболки. Пытался в агригаторе нахуярить принт. Настя жарила картошку. Спросила: - Ты решил мерч выпустить? - Ну да. Типа. - А кто дизайнер? - Я дизайнер. Я продюсер. Я диджей и я звезда. Я делаю все это дерьмо, крошка. - А можно с тобой? В смысле – я разбираюсь в этом немножко – Жека сказал ей: - В том, как выбрать шмотки, разбирается почти каждая телка. Без обид. - Нет. В смысле я этим занималась в Ярике – и… здесь тоже. Я вообще-то художница. Ну… как художница. Обнял ее за жопу. - Ну как – художница? - Ну футболки тебе намутить смогу. Жека ответил от телика: - Это не просто футболки, детка. Это OG. Ты видишь разницу? Такое намутит не каждый. А Артур передал ей косяк и подвинул к ней комп. Она ковырялась часа два. - Слышь? А когда это типа все можно будет продать? Типа ты щас нарисуешь все – - Надо найти, где печатать, сделать пробную партию – - Нахуй это дерьмо. - Ну если хочешь, можем сразу по предзаказу, но тогда нужно точно проверенную печать брать – где 140 печатали, например, хотя у них качество не очень, - ну и потом рассылать… - Нахуй это дерьмо. - Я не понимаю тебя сейчас – Ульту зафейлил. - Долго – пиздец. - Максимум пара недель. А почему ты торопишься вдруг? Ты же раньше вообще вроде не выпускал ничего… - Я выпускаю музыку, а не шмотки. - Я не это имела в виду… Она пришла к нему в комнату, хотя он нихуя не звал ее, забралась на кровать с ногами, потом сняла носки. Потрогала его босой стопой. Потрогала еще. - Я не хотела тебя обидеть. - Не парься. - У тебя что-то случилось? На предзаказе собрали еще десять штук. То ли совсем перекрывало, то ли Жека припер хуевую гидру. Настя осталась на выходные. Когда трахал ее, перед глазами встал темный парк, святящаяся церковь. Фары машин на шоссе. Продолжал двигаться внутри нее, останавливаться было нельзя. Знал, что за ним бегут. Знал, что ему пиздец: если он бежать не сможет. - Мне больно. Закрыл ее лицо ладонью, чтоб не мешала. Она мотала головой, дергалась под ним, пыталась его сбросить. - Мне больно, не надо так - Шаги за спиной, уебищные кроссы Владика из Калуги, сториз с чужой вечеринки, сине-красная схема, мигающая люстра, ультразвук от матюгальника: - Блядь, да слезь с меня! Скатился на матрас. Стояк пропал, как не было, вообще не хотел ее. Она укрылась одеялом, прижала край к груди. У нее глаза блестели. Потом понял, что она вот-вот заплачет. - Зачем ты так? - Да ладно, чо ты… Она отпрянула, когда потянулся к ней. Вроде надо было что-то сказать. Надо было что-то сделать. Но было так насрать, что больше даже не пошевелился. - Я что-то сделала не то? Запах ее шампуня и ее духов на наволочке. Запах гондонов со смазкой. Запах ее тела. За окном выла сирена: скорой, не ментовки. Не хватало еще одиннадцати штук. Время утекало с каждым вдохом. Подумал: в принципе, можно продать часы. Это был подарок Чейни. Стоило рискнуть? Да? Нет? Рассказал ей все, как есть. Все, кроме правды, разумеется. - У меня есть десятка, но она на комнату. - Не вопрос. - Я хочу сказать – я могу отдать ее, только тогда – ну. Мне негде будет жить. Не мог понять, нахуй она оправдывается, хотел отфильтровать – но понял, что она улыбается. Не так, словно она извинялась. А так, словно – Она взяла его за руку. Собирался слиться. Уже готов был сказать, что это не варик. И, конечно, такие расклады были вообще не в кассу. Только этого не хватало. Нахуй. А в итоге ответил: - Будешь жить у меня. Вообще не ожидал, что станет так спокойно – когда она согласится.