"Сила и свобода – вот что делает человека прекрасным. Слабость и рабство никогда не создавали никого, кроме злых." Жан Жак Руссо
***
Последние несколько недель я живу на чердаке. Туда, с недавнего времени, мне пришлось перебраться чтобы освободить комнату для старшей из детей Гэрри. Никки уже исполнилось десять. "Достаточно взрослая, чтобы иметь свою комнату."- объяснил свое решение отчим. Тогда я промолчала. Мысленно же я его послала. Послала, поблагодарив, что и вовсе не выкинул из дома. Уже как пять лет нет мамы. Долгий срок, чтобы смириться с утратой. Но тогда время чувствовалось особенно явно. Уже с утра того дня я ощущала, как незримые нити проходят сквозь меня, то и дело лупя наотмашь, приводя в себя от бесконечных мыслей. Я то и дело озираюсь по сторонам, боясь, что мою слабость заметит Гэрри. Слабость- вот еще одно мое "достоинство". Не отпускающая, душащая изнутри слабость. Невозможность дать отпор. Он только этого и ждет, чтобы найти повод вновь прикоснуться ко мне. Кулаком между ребер, стеклянной бутылкой по спине, маминой книгой по голове... Сначала было больно. Но он лишь приговаривал, что так всегда. Больно, не приятно, противно. Он говорил, что злость будет заполнять весь мой разум, руки будут чесаться, чтобы задушить его... "Но все это пройдет,"- уверял он меня, в очередной раз связывая и обливая холодной водой, чтобы не допустить ошибок прошлого- "Ты привыкнешь!" Я не привыкла. Но смирилась. И это самое страшное. Смирение... Поэтому чердак- не так плохо. За годы Гэрри изрядно поднабрал. И подниматься ему определенно в тягость. Чердак- мое убежище. Тайное место, где меня не тронут, не станут бить и оскорблять. А между тем ему этого и было нужно. Сделать из меня трясущегося зверька. Испуганного человечка, который начинает задыхаться лишь при одном виде веревки и ведра с водой. Он хотел держать меня рядом с собой. Чтобы я не осмелилась поднять голову. Защищаться. Ему была нужна рабыня.***
Становясь старше я не чувствовала усиления силы. Она была во мне все той же сухой речушкой в пустыне. Я не чувствовала приливов и отливов, не чувствовала хоть какого-то толчка. А людей приходило не меньше. Все те же образы, боль, скорбь и тоска. Изменилось лишь то, что теперь я понимала их. Знала, каково это. Терять. Перемещения душ в мое тело было все так же опасным, но прибыльным делом. Если платили много, то я всегда была в игре. Мне нужно было негласное одобрение Гэрри. Еще один день без синяков и шрамов. И чем больше было денег на кону, тем дольше растягивалось мое спокойствие. Но в тот день, в тот день, я даже не могла подумать как многое будет ставиться.***
- Посмотри на меня,- требует в сотый раз Гэрри, сжимая мой подбородок двумя пальцами.- Посмотри на меня, живо! Я подчиняюсь, боясь хоть на секунду приблизить себя к скрой гибели. Он был явно чем-то не доволен. Но вместе с тем в его мутных глазах проскальзывало нечто странное... волнение? - Что у тебя опять с лицом? Я дотрагиваюсь до воспаленной скулы. Она горит огнем уже несколько часов подряд. - Я упала.- говорю непринужденным голосом, избегая внезапной дрожи в нем. Что- что, а мое лицо, после ухода мамы, Гэрри начал основательно беречь. Боялся, что синяки вызовут подозрение и навлекут полицию на его голову. Поэтому я всегда была спрятана под тонной пудры, скрывающей мое истинное лицо. Но сегодня краснота выступала даже сквозь белизну краски. На деле же я не могу признаться, что снова пыталась впустить мамин дух в себя, чтобы хотя бы несколько секунд почувствовать ее тепло и присутствие, так не хватавшее мне. Этой ночью все почти получилось, но я потеряла сознание, не успев вовремя ухватиться за нее. Почти получилось. Получилось же. Почти... А это не считается. Я упала, ударившись головой о край стола. И так пролежала до самого утра. - Ты хоть понимаешь, маленькая дрянь, что если кто-то заметит твои слезы и синяки, то сразу же повяжут меня? Я молчу. Пытаюсь унять внезапные слезы. Но они лишь сильнее начинают литься по опухшим щекам. - О, поверь, детка... Я окажусь не в самом плохом положении... А вот кто позаботится о тебе? Кому будет нужна такая строптивая девчонка? Хотя я знаю кому... Он медленно начинает кивать. Улыбается. Чувствует свое превосходство, ведь он прав. Никому я не нужна. Даже своему отцу. А ведь он тоже знал о моем даре. - Я все исправлю.- шепчу я.- Этого не будет видно. - Конечно нет. Словно у тебя есть выбор...***
Я расправляю малиновую юбку, усаживаясь на край стула. Все словно в первый раз. Но вместе с тем уже в тысячный и такой до тошноты знакомый. Этих двоих я никогда не видела здесь. Мужчина и женщина. Обоим более сорока. Все та же безмерная печаль во взгляде. Родительская печаль. Ее видно из далека. Самая горькая, самая темная. Страшнее нее я не видела в своей жизни. И каждый раз, как я беру из рук убитых горем родителей вещь, я неизменно чувствую более разрушающую силу, чем помнят вещи пропавших владельцев. Это сила родительского горя. - Как я могу вам помочь?- осторожно начинаю я. Мой голос звучит отчужденно. Нельзя вкладывать в него слишком много своих чувств. Первой пробуждается от внутреннего мрака женщина. Миниатюрная и хрупкая, словно птичка, она испуганно смотрит на меня, но все же протягивает вещицу, завернутую в платок. Я не глядя на нее разворачиваю сверток. На белой ткани переливаясь нефритово- голубым и ярко-рыжим лежит небольшое перо. Полу-мрак не дает мне рассмотреть его, и я подношу руку ближе к глазам, забывая о том, что меня не должно интересовать что за вещи дают мне. Но я не могу отвести взгляда от перышка, в концу которого прикреплена поблескивающая застежка. Сережка. - Она очень любила ее...- прошептала женщина, наблюдая за каждым моим действием. Я же, между тем, в последний раз вдохнув воздух перекладываю ее на ладонь и закрываю глаза. В миг мне становится жарко. К лицу приливает кровь. Я чувствую, как внутри меня что-то шевелится, требуя выход, желая разрушить тески и навсегда оставить мое бренное тело. Вот он- мой дар. Мое проклятье. Я вижу миловидную девушку. В своей жизни я наблюдала много и живых, и мертвых, но она определенно выделялась на их фоне. Такая... легкая, свободная... живая, хоть и давно перестала быть таковой... Я ощущаю ее присутствие, но не в самой вещи. Здесь, где-то рядом с собой. Это было столько же реально, сколько и ее родные, сидящие прямо передо мной и Гэрри, караулящий за дверью. Я была уверена, что если повернуть голову, то увижу все тот же блеск глаз, наклон головы, изгиб губ... Но я не чувствую отпечатка смерти на самой вещи. Для нее она никогда не умирала. "Сережки не было на ней, когда сердце остановилось..."- догадалась я, блуждая между ярких картин ее жизни. Тогда для его они дали мне ее..? - Что вы хотите знать, мадам?- проговорила я, не открывая глаз. - Я хочу поговорить с ней... "Черт..."- выкрикиваю про себя я. Но отказать я не могу, чувствую требовательный взгляд и мужчины, и женщины. Склоняюсь на сережкой, начинаю снова и снова пропускать через себя все воспоминания, что хранила в себе вещица. Прислушиваясь к стуку начинавшегося дождя о крышу, я считала про себя, чтобы как можно глубже нырять в воспоминания. Но каждый раз, доходя до конца, нить обрывалась и я едва не падала в бездну смертельной пустоты. Я звала ее, зная, что она где-то по близости. Но она словно насмехалась, увиливала, извивалась и снова уходила в тень. Стоит признаться, я никогда еще не встречала души, которая бы не захотела вновь стать живой, покусившись на сосуд, что мог осуществить это. Ее хитрая улыбка, манящий смех уже не вел ее ко мне, а напротив уводил за собой меня. Я не могла отстраниться, ведь все это были ее воспоминания. И никак иначе я не могла привести ее в этот мир. Но шла минута за минутой, а она уводила меня все дальше, ускользая словно песок. Но внезапно холод сковывает меня. Болезненной горячности словно и не бывало. Раньше я никогда не чувствовала подобного. Словно в момент уходят силы, а огонь внутри погасает. Все это напомнило мне медленное погружение в ледяную воду. Как миллиметр за миллиметром она захватывает тебя, пока не начинает душить. Затягивать в пучину, не позволяя даже всплыть обратно от сковывающего холода. "Помоги мне."- слышу я ее голос. Не звонкий, как в воспоминаниях, но уставший и охрипший, словно от долгих скитаний.-"Помоги мне, а я помогу тебе." "Выходи, и я тебе помогу."- молю я, не в силах больше терпеть охватившую меня стужу. Но в ответ получаю лишь смех, и он был отнюдь не радостный. "Милая, из нас двоих лишь один сможет помочь обоим. И это пока что не ты..." Из темноты ко мне начинает тянуться рука. Несколько загорелая, но пораженная заметной мертвенной бледностью. "Ну что?"- слышу я ее голос под самым ухом.- "Услуга за услугу?" Еще не до конца понимая смысл ее слов, я прикасаюсь к ее руке, холодной, словно льдинка. А потом меня вновь начинаешь жечь дьявольским пламенем, словно запечатывая мою, почти мертвую, жизнь с ее, так и не прожитой. Мы словно падшие, провинившиеся ангелы, сраженные огнем правосудия, корчимся, стараясь отстраниться друг от друга, но не в состоянии даже пошевелиться. Лишь ее крик, раздается звоном в моих ушах, оглушая. И в какой-то момент, я не понимаю, где кончается моя душа и начинается душа неведомой девушки, что обещала мне помочь. Девушки, по имени Рейчел Эмбер.