Мари

***

      К нему часто приходили взлахмоченные мальчишки с лиловыми синяками под каждым глазом: высокие, тощие, словно жерди, веснушчатые и курносые. Они всегда улыбались нагло и вызывающе, и сразу по ним было ясно, что подрались эти щенки с городской молодежью где-то за здешним забором, перелезть который не составляло никакого труда. В отличие от Поппи - приходящей каждую среду медсестры - они не вызывали у него никаких тёплых чувств. Северус терпеть не мог того бахвальства, что источали их сбитые о чьи-то скулы костяшки, их разорванные в тряпки штанины, их закатанные по самый локоть рукава; он всегда устало потирал виски, отдававшие тупой пульсацией в черепную коробку, и затем с гримасой явного неудовольствия обрабатывал ссадины псевдогероев.       Но приходили и пугливые мальчики с кровоподтеками на тощих синюшных бёдрах. Искусанные белые губы, потерянный взгляд, молчаливая податливость. Северус не раз отмечал необычность их повреждений сначала про себя, затем вслух - Поппи, на что та лишь отнекивалась и уводила разговор в другое русло слишком резко и неумело.       Снейп всегда пытался окольными путями выведать у побитых пацанов правду, которую знал и так. Но, так как они лишь глядели на него самыми настоящими стёклами глаз и упорно молчали, мог лишь молчать в ответ. Раз они не хотят, чтобы это(чем бы оно ни было) кончалось, так с чего бы ему прививать им свои думы? И Поппи была согласна. Быть в согласии с этим для неё было в разы проще, чем возразить отцу Томасу. Северус понимал: у Поппи двое детей и ни одного ухажёра, искать новую работу ей сейчас ни к чему.       И Поппи была согласна, даже когда к нему приходили девчонки. Такое бывало редко, но не настолько, чтобы успевать забыть.       Последняя - угрюмая десятилетка, просила Северуса заклеить пластырем слегка порезанный палец и дать три таблетки обезболивающих. Ясно, что таблетками боль в чуть пораненном пальце заглушать вряд ли требуется. Девчонка сильно прихрамывала на правую ногу, хотя и старалась это скрыть настолько умело, насколько это может провернуть ребёнок. Она вначале долго не хотела задирать платье и на все доводы Снейпа отвечала желчными фразами, но затем почему-то вдруг притихла ни с того ни с сего, приспустила колготки, подвернула подол и показала ему красные полоски и бардовые с синевой отметины. — Она пожалела Вас, Северус, - сказала тогда Поппи с грустной улыбкой на губах и отчего-то перейдя на имена. И Северуса вдруг жутко взбесила тоска в её голосе. — Меня? И за что же меня жалеть?! — Не сердитесь на меня, Северус, но видели бы вы себя со стороны. Девочки, в отличие от мальчишек, чувствуют, когда кому-то за них больно... — Вот еще, - и он тогда, помнится, почти что плюнул в свою чашку с кофе от негодования, —Мне просто не нравится их отчуждённость от собственных бед. Их молчаливое согласие, это же полный абсурд! Но лучше всего Снейпу запомнились следующие слова медсестры, сказанные на удивление резко и обвиняюще. — Иногда молчание ошибочно видится лучшим вариантом.       И Северус тогда резко уехал на праздники домой - в соседний город. В пустой и холодный домишко, где давно не убирались и почти что не жили, но который он когда-то любил всем сердцем. Но даже там он не смог почувствовать хоть какое-то спокойствие, и непонятное предчувствие не то беды, не то радости тянуло его вернуться в школу как можно скорее. Он приехал на три дня раньше, когда еще не всех детей безразличные родители и поехавшие на голову родственники вновь доставили в как будто бы исправительную школу-колонию. На улице было морозно, но снег не желал радовать своей девственной чистотой, падая редкими и слишком хрупкими снежинками, которые, кажется, превращались в грязное нечто даже прежде чем коснуться истоптанной земли. И стоило только Северусу вновь тяжело вздохнуть от всеобщей тусклости и поспешить к массивным серым воротам, не забыв отстегнуть таксисту немного монет сверху за правильную неразговорчивость, как откуда-то сбоку послышалась странная радостная трель. Давно отвыкшему от подобных звуков мозгу потребовалось целое бесконечно долгое мгновение, чтобы понять: то был девичий смех. Искренний, радостный, неуместный. Северус даже сейчас чётко помнит, как в голове тогда пронеслась горькая мысль, что такому смеху здесь не найдётся места. А девочка с светящимися белыми волосами счастливо и громко смеялась вслед уезжающей траурно-чёрной машине так, как будто бы вместе с ней уезжали все её невзгоды, а не надежды на лучшую жизнь. Северус и правда помнит каждую деталь... _____________