Мелангория

       Нейфа Малаханте замерла над морем, превратившись в прекрасную статую. Не шевелилась одежда, плотно облегающая ее соблазнительно молодое тело, ни один волосок не выбивался из гладкой прически, скрепленной золотыми нитями. Руки и шею нейфы украшали тонкие золотые кольца, а из проколотых ушей, подобно золотому водопаду, до плеч спадали сверкающие на солнце цепочки.        Из тридцати кораблей нейфа выбрала для себя самый лучший. Несмотря на бедственное положение, она выглядела величественной богиней. В ее зеленых проницательных глазах не таилось отчаяние. Лицо было по-прежнему ярко раскрашено и равнодушно. Бледно-сиреневые тени над глазами, алая краска на губах, золотые узоры на левой щеке.               Увидев Мэй-линга, она вежливо и безразлично улыбнулась, склоняя голову. Но даже от этого легкого движения ее лоснящиеся черные волосы не шевельнулись, плотно облегая голову.               — Луч Надежды, дивная нейфа Малаханте, — церемонно обратился к ней Мэй-линг, — я хотел спросить вас, не увидели ли вы землю, но выражение ваших глаз сказало мне все. Неужели среди океана нет больше суши? Неужели в нем существуют только Горзис и Руана? Впрочем, что говорить, Горзис теперь мертв, и враги топчутся на его костях.        — Как и Фестра. Вы забыли упомянуть о ней, тайгон Мэй-Линг, прозванный Безумным Пламенем. Фестра теперь осквернена, как плененная дева. Ее храмы разорены, а защитникам птицы выклевали глаза. Их трупы теперь гниют на улицах. Ваграны не станут погребать чужих мертвецов.        — Вы говорите это так спокойно, Луч Надежды…        — Мы напрасно бежали.        — Малаханте! Неужели вы думали погибнуть в бою? Ваграны не убивают таких как мы – наша судьба гораздо ужаснее смерти. Нас ждет вечное мучение.        — Ухтан мне предлагал броситься на его меч. Но я испугалась, послушала вас и бежала! И вот теперь мы носимся по волнам, не зная, увидим ли мы еще землю. Нам грозит смерть от голода и жажды, мы погибнем в волнах. А быть может, наши мертвые тела корабль будет вечно носить по океану…        — Что за мрачные мысли, Луч Надежды, – усмехнулся Мэй-линг, — наших запасов хватит на месяц, а воду мы станем собирать во время дождей. Я шел к вам за утешением, но, вижу вы сами едва стоите на ногах.               Малаханте недовольно обернулась к нему. Они были правителями. Она в Фестре, а он в Горзисе. Против общего врага они объединились, но, несмотря на годы дружбы, до сих пор никогда не разговаривали так откровенно.        Тайгон обладал множеством земель и никогда не пытался завладеть небольшой Фестрой. Издавна Горзис и Фестра тесно сплелись, их правители поддерживали кровную связь, отдавая соседям своих дочерей.        Мэй-линг рос без отца, и поэтому с Малаханте их никто не обручил – его опекун правил осторожно, опасаясь пользоваться своей властью вопреки желаниям наследника. А юноша жениться не желал. Малаханте была этим глубоко уязвлена – отец не соглашался выдать ее замуж за человека ниже ее по положению. А выше были только соседний правитель да многочисленные потомки вагранов, но о союзе с теми даже речи не могло быть. А Мэй-линг явно дал понять, что готов помочь Фестре и без кровных уз.               Потом враги напали, и стало не до этого. Ваграны окружили город, в котором собрались союзники, и тем пришлось убегать морем во время бури. Малаханте предложила плыть в Фестру – соединившись с защитниками города, они смогли бы продолжать борьбу. Но буря потопила половину кораблей, а остальные оказались там, где никогда не были...               В мирные времена многие пытались переплыть океан, но, едва берег скрывался из виду, храбрецы поворачивали обратно. А уплывшие в неизвестность пять кораблей не вернулись. Один философ утверждал, что за океаном – огромный водопад. Вода с него падает в тучи и возвращается дождем. И что несчастные путешественники теперь так же путешествуют где-то в облаках на своих кораблях.        Этот чудак каждый день залезал на крышу дома и выглядывал корабли, чтобы доказать свою правоту смеющимся согражданам.                      Малаханте незаметно разглядывала Мэй–линга. Он был красив, очень красив, хоть это и не бросалось в глаза. У него были глубокие властные глаза, тонкий решительный рот, нос, загибающийся вниз. Брови его выгибались необычной дугой, словно лицо постоянно чему-то насмешливо удивлялось. Сейчас он был одет совсем просто – в рубашку, небрежно расстегнутую, и светлые штаны. Он стоял босиком на горячей палубе, стоял твердо, словно на земле. А Малаханте держалась за борт и невольно смотрела на его сильные руки, готовые подхватить ее. На мгновение ей даже захотелось пошатнуться и быть пойманной, но она была нейфой Фестры, а женские уловки правительнице не к лицу. К тому же она знала, что на другом корабле, вместе со стражницами, плывут десять лучших наложниц тайгона, с которыми он расставаться не пожелал.               Вопреки ожиданиям придворных, у Мэй-линга не было детей, и ходили слухи, что он убивал их до рождения. Возможно, он еще живо помнил, как в борьбе за власть старшие братья пытались его убить, а потом сами уничтожили друг друга, неожиданно освободив ему путь к Пурпурному трону.               Малаханте подумала, что у них родились бы красивые дети, но ее лицо осталось бесстрастной маской.               — Наши страдания вознаграждены! – внезапно воскликнул Мэй-линг, напряженно всматриваясь в даль. — Я вижу корабль! Но, быть может, это кто-то из наших, унесенный бурей.               Он отошел от борта и с улыбкой встретил вермадоса*, спешившего к нему с обнадеживающей вестью.        Малаханте взглядом отыскала корабль, который Мэй-линг выделил для ее людей. Знают ли они о том, что у них появилась надежда?        Две самые быстроходные гормы бросились вдогонку за далеким парусом. Тот еще не замечал их – очевидно, о войне здесь никто не слышал. Когда неизвестного почти догнали, Мэй-линг издал странное восклицание. Малаханте тоже никогда не видела подобных кораблей – у него не было весел! Он шел только на парусах, словно ветры в здешних водах никогда не прекращались. А на носу корабля лежал огромный камень, зеленоватый, странно мерцающий. Весь груз был сложен на корме, чтобы вернуть судно в равновесие.        Корабль был небольшим. Чужаков наконец-то заметили, и у ближайшего борта выстроились воины. Прислуга пыталась развернуть корабль, но тот не слушался ни штурвала, ни ветра. Внезапно главный из воинов — юноша в богатых доспехах — что-то приказал. Его люди бросились к камню и принялись рубить ремни, удерживающие его. Остальные сбрасывали груз в море.        — Похоже, они не хотят, чтобы нам достались их сокровища, — заметил Мэй-линг, оглядываясь на спутницу, — но нам нужны только пленные. Надеюсь, от своих жизней они не решат так же быстро избавиться.        Камень шумно упал в море, и корабль тут же развернулся, пытаясь уплыть. Но две гормы уже поймали его. Они прижались с боков, и на его палубе завязался бой – чужеземцы не ждали от пришельцев добра. Сражение, начавшееся вяло, превратилось в жестокую бойню, несмотря на то, что воинов на необычном корабле было всего пятьдесят, а на каждой из зажавших его горм — по сотне.        Дарга Мэй-линга сбросила ход, чтобы правитель мог наблюдать за сражением, не ввязываясь в него.               — Приведите мне его! – указывая на богато одетого юношу, велел Мэй вермадосу. — Я заметил, что каждый воин старается защитить его. Если это не их военачальник, то он из местной знати. И не забудьте обыскать корабль.               Вермадос отошел, и через некоторое время небольшая ркенка направилась к уже захваченному кораблю для того, чтобы забрать пленных и добычу.        Из чужеземных воинов мало кто остался в живых – все они отдали свои жизни, зарубив столько воинов Горзиса, что Мэй-линг поклялся убить всех уцелевших после пыток и допросов. Кроме них захватили корабельных слуг и шестерых богато одетых пожилых людей, которые задолго до схватки попрятались в трюме. Многих слуг воины в ярости зарубили, мстя им за погибших товарищей, но семерых оставили на захваченном корабле, чтобы расспросить о том, как им управлять. Остальных ркенка доставила на горму с союзниками. Вместе с ними привезли необычное животное и несколько ящиков с какими-то товарами.               Плененного юношу привели к Мэй-лингу и поставили на колени, хоть он отчаянно сопротивлялся, рыча от ярости. Он сильно отличался от людей Горзиса. Его кожа была очень смуглой, глаза – узкие как щели, полные отчаяния и бессильной злобы. Черные волосы отливали красным, особенно на солнце. Такую одежду и оружие никто из захватчиков не видел раньше.               — Кто ты такой? – спросила Малаханте, но тише добавила для Мэй-линга. — Он совсем как зверь!               Язык, на котором заговорил пленник, был незнаком даже хицу – переводчику. Но судя по выражению лица юноши и его усмешке, это были оскорбления.        Хицу подождал, пока тот выскажется, а затем начал осторожно задавать вопросы на разных языках. Но тот молчал, либо не понимая, либо не желая больше разговаривать.        Мэй-линг жестом велел увести его и задумчиво направился к себе. Его корабль изменил направление и теперь шел туда, куда еще совсем недавно стремились эти торговцы. В ящиках оказалось множество незнакомых даров и необычные тяжелые камни. Все пленники говорили на одном языке, но тот никому не был знаком.               Через два дня корабли достигли берега, но бухта оказалось занятой, и в ней стояло около двадцати торговых кораблей. Связываться с ними было опасно. Мэй-линг велел идти вдоль скалистого берега и искать пристанище по-удобнее – его люди не привыкли к горам и не знали опасностей, которые могли там таиться. Спустя еще два дня они нашли пригодный для высадки берег. Скалы остались позади, корабли здесь не ходили, и правитель Горзиса приказал начать высадку.        На каждом корабле плыло по двести – триста воинов. В результате на берегу очутилась четырехтысячная армия. Это было немного, ведь до войны с Руаной считалось, что Горзис — самый могущественный и неприступный город, обладающий огромной армией. Так и было, но правитель Руаны действовал хитростью, а не силой. Он поднял восстание, проглотившее Горзис изнутри. За каждого воина, поднятого на корабль, теперь ручался его киквас – начальник сотни. Мятежников и предателей оставили в горящем осажденном Горзисе.               Видя, как тяжело приходиться Малаханте, привыкшей к роскошной прежней жизни, Мэй-линг велел войскам выдвигаться и захватил небольшой город. Почти тут же он великодушно подарил его Лучу Надежды, которую сопровождала всего лишь сотня людей Фестры. Сам он повсюду разослал разведчиков, опасаясь, что поблизости могут находиться враги, и что их окажется больше. Но люди Горзиса возвращались и доносили, что в округе никого нет, лишь небольшие заброшенные деревеньки да опасные твари, живущие в лесах и воде.        Мэй-линг осознавал, что вернуться с таким небольшим войском в Горзис он не сможет. И поэтому решил основаться на этой странной земле. Хицу усердно пытались разобраться в языке, на котором говорили местные жители, но пока что они поняли значения лишь нескольких слов. Юноша, которого захватили на корабле, по-прежнему говорить не желал, но правитель держал его на всякий случай, как и прочих знатных людей с корабля.        Вскоре люди Горзиса захватили большой город, находящийся на побережье. Здесь нашлась и бухта для кораблей, и еда, и дома. Местные жители к захвату отнеслись на редкость равнодушно – сопротивлялись только стража да прислуга местного управляющего.        Мэй-линг сделал город своей временной столицей и постоянно поддерживал связь с Малаханте, опасаясь, что на ее слабозащищенный городок могут напасть. Та решительно отказывалась от помощи, и каждый день местный учитель давал ей уроки языка. И не только ей. Все прекрасно понимали, что возвращение на родину принесет смерть. Нужно было привыкать к новой жизни, какой бы странной она не казалась.               * вермадос — капитан боевого корабля.        ** хицу — переводчик

***

       Алисия очнулась в лесу. С листьев на нее капала холодная роса. Девочка лежала на мхе, укрытая чьим-то плащом. Она совершенно не помнила, как оказалась здесь. Последнее, что она видела — это то, как варс снова погружался с ней в колодец.        Она села, пытаясь понять, что происходит внутри нее. Но все молчало. Одна рука по-прежнему ее не слушалась.        Достав зеркальце, она с ужасом поняла, что и один глаз по-прежнему не принадлежит ей. Почти половина ее тела принадлежала жившему в ней. Встав на ноги, девочка напилась воды из лужи. Есть ей не хотелось, и во всем теле чувствовалась странная легкость.        У Алисии не было ни малейшего желания думать об отторжении. Но что-то в ней понимало, что оно началось. И, несмотря на это, она продолжала желать смерти Чистой Душе. А самой ей хотелось выжить. И снова стать собой.        Варс виделся ей отвратительной зловонной змеей, хоть тот пах тиной рек, а не гниением. Он казался чудовищем, которое не должно было существовать. Девочка решила, что реке без него хуже не станет. Если бы она была охотником, то убила бы его не задумываясь.        Но без поддержки Эйса она сделать этого не могла, а звать его Алисии не хотелось. Она огляделась и поняла, что снова очутилась далеко от земель Ардора. Но этот лес не был ей знаком, и она не знала куда идти. Определять путь по солнцу девочка не умела, а спрашивать совет у Чистого – это значит признать свою никчемность. Поэтому она пошла туда, где ветки сплетались не так густо, надеясь, что идет в нужную сторону.               Ей вскоре повезло – она вышла на дорогу. Правда, Поющая понятия не имела в какой стороне Брошенный город. Да и идти ей туда больше не хотелось.        Алисия пошла в сторону восхода. Странно, но есть ей до сих пор не хотелось. Еще Поющей всюду мерещился туман, хотя погода была ясная: на недосягаемую высоту вползало солнце, осушая жемчуг росы, птицы и зверьки выползали из своих убежищ.        Она шла долго, не чувствуя усталости, пока не услышала стук копыт. Кто-то ехал ей навстречу. Девочка успела только отбежать с дороги, когда из-за деревьев выскочил огромный черный драмг. Его темная шесть сверкала в солнечных лучах вспышками молний. На нем верхом, сидя по-мужски, ехала ослепительно красивая женщина. С заплетенными в замысловатую прическу волосами, сияющими на солнце золотым венцом, одетая в серебристый охотничий костюм. К ее узкому поясу с блестящей пряжкой был прикреплен небольшой револьвер. Увидев девочку, всадница так резко остановила драмга, что он присел на задние ноги.        — Ты потерялась? – с тревогой спросила она, но теперь, вглядевшись в Алисию, поняла, что это необычный ребенок, и передумала спускаться с лошади. Ее глаза, ослепленные на мгновение солнцем, казались огненными, но женщина живо опустила темные густые ресницы, и лицо ее приняло спокойное выражение.               Поющая кивнула, зачарованно глядя на незнакомку. Девочке казалось, что это сказочная принцесса встретилась ей в лесу.               — Человек ли ты? – задумчиво спросила светловолосая, задерживаясь взглядом на дудочке.        — Я Поющая Алисия, — представилась девочка. — А кто Вы?        — Путешественница, — легко ответила та, — чем я могу быть тебе полезна, Поющая?        — Куда Вы направляетесь?        — Не знаю, как придется. Я изучаю необычных животных, которые появились в этих местах, — ненадолго задумавшись, произнесла женщина. Девочке отчего-то показалось, что она что-то недоговаривает. Но разве это так важно?        — Не могли бы Вы взять меня с собой? – умоляюще попросила она. — Хотя бы до ближайшей деревни…               Путешественница задумалась. Она даже укусила стоячий воротничок, касающийся ее подбородка. Казалось, ей что-то мешает принять решение.        — Садись, Поющая, — наконец разрешила она, – но я довезу тебя только до ближайшего жилья.        — Как мне отблагодарить Вас? Как Вас зовут? А у Вас драмг или драмгина? – Алисия засыпала вопросами красавицу.               Но она не могла самостоятельно залезть на животное. Одна рука по-прежнему не слушалась ее. Более того, она цеплялась за ветки, не давая ей подойти к незнакомке.        — Меня зовут Мирандой, — помогая девочке забраться, отвечала всадница, — это драмг, очень молодой и норовистый. Держись крепче, Поющая!        Животное действительно бежало очень резво, и уставшая девочка еле держалась. От Миранды пахло чем-то приятным, да и вся она была восхитительна, каждая складочка ее одежды смотрелась изящно, даже сбруя ее драмга казалось чем-то невероятным и красивым.        Алисии хотелось прижаться к ней и забыться, но женщина едва ли одобрила бы такую вольность.               — Ты не голодна? – внезапно спросила путешественница, останавливая драмга. — Я давно хотела отдохнуть, но выбирала место получше. Однако мимо такого великолепия я не проеду!               Она говорила об обрыве, которым оканчивался лес. Внизу, меж огромных камней, извивался мелкий ручеек, а дальше пестрело цветами поле. За ним темнело большое озеро в окружении заросших небольших холмов.               — Красиво, — согласилась Поющая, хоть ей было не до природы.        — Вот и славно! – весело воскликнула Миранда.               Она заботливо сняла девочку с коня и расстелила на траве покрывало. На нем она разложила еду, а вино налила в маленький стаканчик.        — Тебе нужно немного выпить, — опускаясь на мягкую ткань, велела она.        Миранда была изумительно грациозна. Она легла как у себя дома, естественно и непринужденно. Алисия заворожено смотрела, как ловко женщина разламывает пирожное. А какие маленькие у нее сапожки, ах, а волосы-то какие! Девочке захотелось потрогать их, такими мягкими они выглядели. Но она позволила себе лишь прислониться к путешественнице. Как же от нее хорошо пахнет!               Неожиданно Миранда закричала и оттолкнула Поющую. Рука, проклятая рука, которая перестала слушаться, воткнула женщине нож в бедро.        — Я не хотела! – испуганно вскрикнула Алисия, вырывая из своих же непослушных пальцев нож.        — А как же это получилось? – прошипела путешественница, зажимая рану. Девочка решила, что это боль так исказила красивое лицо, и заплакала из страха, что ее прогонят.               И она рассказала. Рассказало обо всем, с самого начала. Как она болела и как впервые услышала голос внутри себя. Как она мучилась, пытаясь от него избавиться, как смирилась и начала учиться у него. Не скрыла она и того, что Дельвейк, встретившись с ней случайно, позвал ее во дворец и познакомил с другими Поющими. И что она пошла в Ардор, вздумав отомстить за свою учительницу Сефрону. Рассказала и о противном скользком варсе, отторжении с Эйсом...               — Я больше не хочу слушать его, — заявила Алисия в конце своего рассказа, — и не верю ни одному его слову. Никакого отторжения нет, и я просто выгоню его из себя!        — Верно, — заметила странно повеселевшая Миранда. Рана оказалась пустяковой и кровь заговорить оказалось очень просто. — Души запугивают вас, чтобы управлять телами. Ты настоящая героиня — я ни разу не слышала, чтобы кто-то справился с Чистым!               Девочка покраснела от удовольствия. Она даже предложила путешественнице отрубить непокорную руку, но та поспешно отказалась, заявив, что Душа сама уйдет, поняв, что ей больше ничего не светит. Алисия была счастлива. Женщина разрешила девочке лечь на ее колени и, поглаживая волосы Поющей, напевала приятную мелодию с непонятными словами. Это успокаивало. Тело Алисии расслабилось, глаза начали слипаться. Какой же нежный и прекрасный голос у ее новой знакомой! Но Сефрона... Да что она! Теперь ее не вернуть...               Алисия не видела, как женщина, продолжая напевать, осторожно потянула руку к поясу. Знал ли об этом Эйс или нет, но заклинание, которое пела Миранда, полностью обездвижило его. Женщина вытащила кинжал и опустила взгляд. Прямо перед ней белела тонкая шейка девочки, но убить ее нужно сразу, одним ударом – некоторые Поющие умели залечивать раны.        Искусительница видела перед собой не ребенка, а заклятого врага — Поющую. Рука ее не дрогнула. Миранда опустила нож, быстрым движением перерезав Алисии горло. Женщина тут же вскочила, но веером брызнувшая темная кровь все-таки запачкала ее сапоги и один рукав. Видя, что тельце еще трепещет, она уверенно вонзила нож в сердце и почти тут же отшатнулась. Что-то обожгло ее огнем, вылетев из убитой. Гулкий глубокий вибрирующий звук оглушил ее, и она увидела белоснежные огромные крылья, растворяющиеся в перламутре неба.        На мгновение женщина растерялась, но время терять было нельзя. Она оттащила тело к обрыву и столкнула. Глядя как оно катится по камням, Миранда испытала странное удовлетворение. Теперь никто не подумает на нее. И Авис будет доволен, и его друзья из Ардора...                      Далеко, очутившись в другом, привычном мире, Эйс вдруг заметил двух Призраков-Оков. Они всегда работали парами. Бледные, почти сливающиеся с небом тени.        «Алисия!» — испугался он и метнулся обратно. Но к человеческой светящейся душе, похожей на кокон бабочки, подбирался темнокрылый слуга призраков. Его глаза скрывала широкая темная лента. Среди Поющих ходило много легенд о нем. Будто бы Призраки лишили его глаз, чтобы он не узнал в очередной грешной душе свою возлюбленную.               Девочка не замечала его, сжимая голову руками и крича: "За что? Миранда, почему?" Она все еще не понимала, что мертва и что уже неважно, почему это произошло.        Эйс бросился на темнокрылого, сбил с ног, зная, что нанести ему вреда не сможет, но дать время…        Призраки спускались ниже, поигрывая цепями. Они ничуть не торопились, даже наслаждались зрелищным сражением внизу. Но лица их оставались бесстрастными.               И тут случилось то, чего так ждал Эйс. Другая Чистая Душа незаметно подхватила душу Алисии и скрылась в облаке света.        Эйс покорно вскинул руки, зная, что его-то уже ничто не спасет. Тонкие неразрывные цепи опутали его и потянули в сгущающийся мрак. Там открывался Ход, ведущий в жерло Ханта…               Варс, плывущий в медленной реке, неожиданно поднялся на поверхность и замер, уцепившись хвостом за камень. Ему послышался необычный низкий гул, сотрясший землю и эхом разнесшийся по воде. Но шелестела листва, солнечные лучи пронизывали водяную гладь и все находилось в покое. И безмятежное небо, начинающее приобретать полуденный сиреневый оттенок, хранило свои маленькие тайны...