***
Свет заходящего солнца заливал просторную комнату с большими решетчатыми окнами, падал на мозаичный пол яркими квадратиками, длинными полосами освещал дальние углы. Даркис, маленький мальчик, выживший в разрушенном селении Рагды и подобранный Дельвейком, сидел на корточках, выкладывая из камушков очередной рисунок. За столом, грызя перо тарикса, сидел преемник Дельвейка, Шакрео. Напротив него возвышался строгий Гаулис, слегка недовольный тем, что ему постоянно приходится возиться с детьми. Он ничего против них не имел, но как было бы лучше иметь дела с умудренными столетним опытом Драконами… — Нет, нападать на Эрму мы не можем, — терпеливо объяснял он, — если мы ступим на их землю, то все те мелкие королевства объединяться и дружно нас разгромят. — Но как тогда достать Арколино? — Во-первых, разведка могла ошибиться. Это может быть всего лишь ловушкой. Ловкий ход врага. Поссорить нас с Эрмой, в то время как беглые Драконы и их предводитель спрячутся в другом месте. Пока что мы ничего не можем тут поделать. Ваша задача — быть достойной заменой императору. Никто не должен догадаться, что он отсутствует. — Дельвейк! — непоседа неожиданно вскочил, бросился к вошедшему в комнату мелангорцу и крепко обнял его. — Как здоровье? — весело поинтересовался тот, потрепав светлую головку. — Хорошо! А это точно вы? Не двойник? — Так тебе нужны доказательства? Ну и правильно, — не сердясь, согласился император, направившись к Дракону. Тот ожидал чего-либо в таком духе, поэтому не изменился в лице, когда Дельвейк уселся к нему на колени. — Это действительно вы, — вздохнул Шако, немножечко завидуя тому, что императору Гаулис что угодно позволяет, а его даже не слушается никогда. — А мы тут как раз узнали, где скрываются предатели с тем волосатым злодеем. — С Арколино, что ли? — не сразу понял Дельвейк, так как при словах «волосатый злодей» вспомнил Ависа. Император поднял со стола карту и развернул, откинув голову назад, на плечо Дракона. — Ага. Если они и вправду там, то я рад, очень рад. Выдержал Рагданский старик, не испугался угроз. — Зачем вы вернулись? — как-то безрадостно спросил Гаулис, отворачивая голову, чтобы волосы Светлейшего не щекотали ему лицо. Если вспомнить, то расстались они тогда очень нехорошо. Неужели Дракон обиделся? — Вы не рады, командор? — вкрадчиво поинтересовался мелангорец. — Безмерно счастлив, — холодно ответил тот, — ваше величество, вы уже не ребенок. Не подавайте дурной пример детям. — Тебе так неприятно? — быстро просматривая бумаги, поинтересовался Дельвейк. — Я уже назвал причину, — коротко ответил Дракон и через какое-то время едва заметно вздохнул, поняв, что юноша слезать не собирается. — Гаулис, я скучал по тебе, — небрежно швыряя листы и поворачивая лицо к командору, наконец заговорил император, — поправился еще не до конца, но решил все-таки приехать. «Он видел, что я не мужчина, — думал Дельвейк, глядя на непроницаемое лицо Гаулиса, — и я должен знать, что он думает по этому поводу. Если мой командор начал колебаться, то придется убить его и найти достойную замену. Он должен быть до безумия предан мне. Нет, до безумия нельзя. Но нужно вызнать все. То, как он на самом деле ко мне относится. Вывести его из равновесия. И так, чтобы он этого не понял... Если он настроен против меня, то смогу ли я его убить? Такие связи сложно рвать...». — Эй, Гаулис, а как размножаются Драконы? — полюбопытствовал император, не замечая потрясенных детских лиц — он смотрел только на командора. — Говорят, что ваши дети вылупляются из яиц, которые вы зарываете в песок. Дракон слегка изменился в цвете лица и с подозрением покосился на невинно улыбающегося юношу. — Если вам так интересно, то спросите это у Желивора. Одно время он был очень в Драконах заинтересован. Думаю, он расскажет вам более ясно, чем я. — А правда, что Драконы никогда не женились на человеческих женщинах? — вновь спросил неугомонный Дельвейк и потерся щекой о плечо командора. Тот, как ни странно, сегодня был не в парадной форме, в обычной белой рубашке и сейлтоновом жилете. — Драконы всегда избегали общения с людьми, — ровным голосом ответил непрошибаемый Гаулис, — из этого ничего бы не вышло. Мы живем втрое дольше людей. Слишком разные. Шакрео, отведи Даркиса в его комнату, уже очень поздно. Ему пора спать. Ваше величество, чего вы от меня хотите? — Тебя, — шепнул Дельвейк, следя за закрывающейся дверью. Он был почти уверен, что, отведя рагданца, преемник вернется, якобы не нарочно, что-нибудь спросить. Услышав хлопок и звук удаляющихся шагов, командор принялся расстегивать рубашку… — Нет-нет-нет-нет! — хватая его за руки, перепугался Дельвейк, поняв, что зашел слишком далеко. — Вы неправильно меня поняли! — Вам давно пора найти себе пару, — вполне серьезно ответил Гаулис, не глядя на него, — хотя в этом есть определенная опасность. Но одиночество будет для вас губительным. У вас окончательно испортится характер. Дельвейк понял, что это его пытаются вывести на чистую воду и промолчал, пытаясь собраться с мыслями. Такими разговорами командора не проверить. Что же, попробуем по-другому. — Я даже не знаю, — растерянно произнес Дельвейк, поднимаясь с колен Дракона, — тот человек, которого вы выбрали в проводники, обо всем догадался. Он пристает ко мне, постоянно ко мне прикасается… — Что? — не дослушав, вскрикнул Гаулис, вскакивая с кресла. — Где он сейчас? — Не знаю. — Дельвейк понял, что опять перегнул палку и попытался исправить положение: — Я сбежал-ла оттуда, но теперь уже поздно… Дракон на мгновение застыл, затем подошел к императору и, взяв его за руки, заглянул в глаза. — Вы ведь просто шутите, — укоризненно заметил он, сжимая тонкие пальцы, — проверяете меня? Дельвейк, если тот человек действительно вас чем-то оскорбил, то считайте его уже мертвым. Я везде найду его. Я глубоко сожалею, что выбрал вам его в проводники. Это моя ошибка. Я поклялся вас защищать, а сам остался здесь потому, что хотел сохранить мир в Мелангории, сберечь ее для вас. Но только скажите мне — и я стану только вашим защитником. Я служу не империи. И ей тоже, но не в первую очередь. Вы для меня важнее этого мира. Я всегда буду поддерживать вас, позвольте только мне быть с вами... Вам нехорошо? — Ты никогда мне такого не говорил, — потрясенно произнес Дельвейк, утыкаясь Дракону в плечо. — Почему? Почему ты так обо мне заботишься? — Потому что вы во мне нуждаетесь. Пусть и отрицаете это. — Нет, не отрицаю. Теперь нет. Гаулис… Завтра я с тем тайгоном поеду к Ардору. Я бы хотел тебя взять с собой, но… Ты не можешь оставить Мелангорию. Белые Драконы нуждаются в присмотре. И двойник. Все догадаются, что ты последовал за мной. Я соврал тебе про то, что ардорец меня обижает. Я могу его контролировать. Я просто хотел, чтобы ты меня немножко пожалел. Гаулис, у меня ведь кроме тебя никого нет… Дракон неуверенно обнял вздрагивающего, словно от холода, правителя. Дельвейк, считавший Драконов большими игрушками, в детстве безбоязненно дергал их за носы, лазал по ним, отбирал оружие, но никогда никому не позволял трогать себя. Если какой-то добряк умилялся хорошеньким мальчиком и тянулся, чтобы потрепать его по кудряшкам, то ребенок тут же отскакивал и уходил. И теперь Гаулис понял, что совершил ошибку, по тому, как напряглось худощавое тельце. «Он боится оттого, что родители его искалечили? Поэтому прикосновения так мучительны для него? — подумал командор, не отпуская отстраняющегося Дельвейка. — Или потому, что на самом деле…» — Эй, Гаулис, а наша разница в возрасте тебя не смущает? — весьма неожиданно, с обычной коварной усмешкой, поинтересовался мелангорец, сдерживая нервный смешок. — Когда думал, что я парень, то руки не распускал. Ты же совсем недавно говорил, что Драконы и люди несовместимы и тому подобное… — Не нужно все так искажать, — обреченно закрывая глаза, попытался объяснить командор, — мои чувства к вам не имеют ничего общего с влечением плоти… — О, какой ты скучный, — издевательски протянул император, садясь на стол и закидывая ногу на ногу, — разве так объясняются в любви? Что за непонятные высокопарные слова? Гаулис, вы хоть раз исторгали из себя что-нибудь искреннее, от души? Например, грязное ругательство... Я по вашему лицу вижу, что нет. В вас нет ни капли откровенности, вы, светлое создание. Радуйтесь, что у вас есть Дельвейк Великолепный, который научит вас всему. А пока вернемся к делам. Нет! Не подходите. Стойте там. Да, по стойке смирно. Чему вы улыбаетесь? В мое отсутствие вы совсем распустились, командор! Гаулис только теперь остро почувствовал, насколько одинок был все эти годы Дельвейк, потерявший разом и отца, и мать. Не удивительно, что он так тянулся к людям, а в особенности к Драконам, которые с рождения окружали его. Не удивительно, что к двадцати годам он озлобился и перестал доверять кому-либо. Как выжила эта искалеченная одинокая девушка, прекрасно понимающая, что всю жизнь ей придется жить по чужим правилам? Насколько же нужно владеть собой… Она настолько слилась со своей ролью, что ни разу не оговорилась, не разболтала лишнего, поддавшись слабости. Если бы не досадное происшествие с покушением, то Гаулис так и не узнал бы, насколько силен Дельвейк Мелангорский. И насколько слаб. Как долго еще он продержится... В детстве наследник был шаловливым резвым ребенком. Где-то в возрасте десяти лет случилось несчастье. Поговаривали, что Дельвейк выпал из окна, а на самом деле, вероятно, отчаявшаяся мать, поняв, что ей действительно не удастся больше родить, искалечила свое единственное дитя. После этого "мальчик" долгое время избегал какого-либо общества. А потом он превратился в бесцеремонного насмешливого юнца, любящего подразнить Советников. И поначалу его шалости были действительно шалостями. А что будет дальше? Дельвейк чувствует себя ущербным. Неполноценным. И, разумеется, на него это все влияет не положительным образом. Еще и эти постоянные войны, козни аристократии, Ардорское проклятье… Справится ли он в одиночку? Кто присматривает за ним? Он так молод, а ни отец, ни мать не могут уже его наставлять. Остался только Дракон. Раньше он пытался познакомить Дельвейка с молоденькими леди. Какие глупые наивные попытки. Разумеется, тот ими не заинтересовался. А человек без пары быть не может. Это против природы. Если добавить к этому искалеченное тело и раздвоение личности, то не удивительно, что Дельвейк либо недолго протянет, либо превратится в настоящее проклятье, мстящее всему миру за свое одиночество. — Вы меня слушаете, командор? — раздраженно спросил Дельвейк. «Вот-вот, — думал Гаулис, машинально кивая, — понятно, откуда эти вспышки. Он просто медленно умирает. Его еще и травят… мерзавцы. С виду так беззащитен, на самом деле очень сильный. Но один толчок — и его добьют. Сойдет с ума или порежет вены. Он очень вспыльчив. И раним. Я должен уберечь его. То, что он так ведет себя со мной… Теперь моя очередь его проверить?». — Не слушаете, — констатировал император, неожиданно возникая перед Драконом, — вы сегодня на редкость рассеянны. Позовите Желивора, я хочу поговорить с ним. — Светлейший, у меня есть к вам одна просьба, — медленно произнес Гаулис, все еще сомневаясь, стоило ли ему раскрывать рот, — не сближайтесь с Драконами. Вы слишком… дружелюбны с ними. Отношения должны быть более прохладными. Не всем нравится, когда на них бросаются с объятиями. — Только я решаю, как и с кем мне обниматься, — холодно заметил Дельвейк, но тут же насмешливо поинтересовался: — Ревнуешь? Гаулис, я могу вести себя как угодно, но ты для меня действительно особенный... Дракон понял, что снова теряет инициативу. Он действовал почти интуитивно. Сжав ладонями лицо Дельвейка, Гаулис наклонился и быстро, не давая опомниться, поцеловал его. — Вы должны выбрать кого-нибудь одного, — сообщил он несколько мгновений спустя, даже не пытаясь предугадать реакцию императора. Это было бы невозможно. Гаулис мог понять многих людей, но только один был для него вечной загадкой. Дельвейк был достаточно умен и понимал, что Дракон не испытывает к нему какой-либо безумной жгучей страсти. Это была, скорее, попытка сблизиться еще больше, шаг к новому уровню отношений. Доказательство того, что командор понимает нелегкое положение императора и предлагает ему всего себя. Дельвейк с ответом на это не спешил, пытаясь справиться с новыми впечатлениями. Он мог обернуть это все в шутку, но тогда связывающая их нить взаимопонимания могла прерваться. Дракон был серьезен. И оскорблено вопить про «потерянную невинность» отчего-то совсем не хотелось. — Гм, — протянул мелангорец, отводя взгляд, — это было немножко неожиданно, Гаулис. Возможно, я веду себя действительно неправильно. Доставляю тебе столько хлопот… Прости, я иногда сам не знаю, что на меня находит… Тут уже настала пора удивляться Дракону, который не привык видеть такого тихого смущенного Дельвейка. Да еще извиняющегося. Вот уж этого сроду не бывало… Он ожидал чего угодно, от бурных объятий до приставленного к горлу кинжала. А вместо этого у него попросили прощения. Меж тем тот, не дождавшись ответа, искоса глянул на Дракона и, почувствовав, что краснеет, закрыл лицо руками. — Вы ведете себя как дитя малое, — вздохнул командор, отходя к окну, — вам следует отдохнуть перед очередным путешествием. Я нашел слуг, подосланных Фаицелем Виа. Их уволили, придравшись к мелочам. У нас нет убедительных доказательств против этого Советника. Даже если отравители под пытками назовут его имя, то это посчитают наветом. Да и словам какого-то там убийцы не стоит доверять. Кроме того, я оставил при вас только надежных и проверенных слуг. Остальных попросил отослать. — Хорошо, — тихо отозвался Дельвейк. Дракон не услышал, как тот подошел к нему, и лишь теперь обернулся, не зная, что еще следует сообщить. Но императору не нужны были слова. Он положил ладонь на запястье командора. У Дельвейка рука была маленькая, с длинными тонкими пальцами, смотрящаяся слишком светлой в сравнении с загорелой кожей командора. — Гаулис, никто не должен знать о нас, — негромко, но властно произнес император. — Ты популярен среди Белых Драконов, и твоя репутация не должна пострадать. Так же как и моя. Ты не должен забывать, что я император. Никогда. — Я не предам вас ни в чем. — Хорошо. Сегодня я останусь подольше. Хочу узнать тебя ближе. С тобой, наверное, многое приключалось, раз ты так долго живешь… А впрочем, нет. Мы должны разобраться с Арколино. Хоть он пока и не представляет угрозы, пора принять меры. И не думай, что тебя теперь ждет повышение. Гаулис, ты еще пожалеешь об этом…***
— Почему так поздно? — Лори нередко срывался на крик, но на этот раз его голос разнесся по всему двору, привлекая всеобщее внимание. — Хотел от тебя отдохнуть, — фыркнул Дельвейк, обходя разъяренного ардорца стороной. — Но предупредить-то мог? — А ты разве не увязался бы за мной? — хищно поинтересовался император, хватая подопечного за воротник. — Все вещички свои собрал? Будешь меня злить — пойдешь завтра пешком. И если златоглазые нападут, то будет кому их отвлекать. Отпихнув Лори в сторону, напевая что-то странное, Дельвейк зашагал в сторону, не скрывая довольного блеска в глазах. Хорошее настроение ему не сумел испортить даже прославившийся среди чужаков полубезумный разбойник. — Эй, чего такой радостный? — нагоняя его, мрачно поинтересовался тот. — Любимая девушка подарила тебе свою невинность? — Ну… Я сомневаюсь, что в сто пятьдесят лет… — Ты о драконихе, что ли, говоришь? — завопил ардорец, отскакивая в сторону. — Врешь, они с людьми не… Хотя старуха с данетом определенно к тебе была неравнодушна… — Забыл, что ли? Женщины меня не интересуют, — зловеще посмеиваясь, отозвался юноша, касаясь пальцами губ, — кстати, один из Драконов тебя вспоминает. Некий Гаулис из Белых. Я слышал, именно он выбрал тебя проводником… — Ненавижу, — с мучением всхлипнул тот и, резко развернувшись, пошел обратно, сопровождаемый довольным смешком.