***
— У, тут так пыльно, — кашляет девушка, снимая давно высохшую одежду с сушилки. — Надо было раньше приехать. Ей ничего не отвечают. Парень лишь помогает снимать немногочисленные вещи и запихивать в дорожную сумку, делая заметку в голове, что должен пополнить ее гардероб. Белье он уже выбрал, а теперь представляет, как много он сможет примерить на ее невысокую фигуру, а потом самолично снять. От этой мысли ему хотелось мурчать сытым котом. — Это все твои вещи? — спросил Хосок, подходя к Лее со спины. — Да, вроде все. Надо еще в спальню зайти, проверить шкаф. — В спальню, говоришь. Я не против, — он хитро улыбнулся и с плеча сумку. Вонхо взял девушку за руку и сам повел в спальню. — Может, нам следует вынести из этого стечения обстоятельств всю пользу? — Например? — с напускной наивностью поднимает свои большие глаза девушка. — Например, предлагаю, заняться чем-то более интересным, чем упаковка вещей. Хосок нависает над Леей, придавливая мягко к кровати, отрезая пути к отступлению, хотя она и не собиралась бежать. Он сначала мягко касается ее губ, будто боясь, что она забыла, как нужно шевелить губами за тот короткий промежуток времени, когда они не целовались. Со временем она сама смелеет и проявляет инициативу, которая наказуема. Вонхо кусает ощутимо ее за язык, которым она попыталась провести по его нижней губе. — Не терпится? — Хочу укусить твою татуировку на бедре, — шепчет, запыхавшись она и запускает пальчики в его волосы на затылке. — И ты укусишь, малыш, но чуть позже, ладно? Всего меня сможешь покусать, но сначала я съем тебя. Она кивает часто и всхлипывает, когда лишается через голову футболки. Хочется позволить себе вольность и скорее избавить Хосока от одежды. Она часто видела на записях концертов как он обнажается, но в жизни увидеть и не мечтала, а сейчас он нависает над ней, весь такой большой, горячий и возбужденный, а главное, только ее. Вонхо не стал долго мучить и без того смущенную Лею, поэтому стянул футболку и чуть привстал, расстегивая ремень и ширинку, избавляясь от джинсов. Душа чуть не покинула тело девушки, когда она увидела его в одних боксерах. Мышцы были на вид невероятно твердыми, будто их искусный скульптор часами из камня высекал. — Трогай, — командует он, прикрывая глаза и перекатываясь на спину. Лея торопливо привстает, стягивает с себя юбку, оставаясь в белье, которое также было куплено Хосоком. Парень улыбается счастливо, когда она садится осторожно на его пах. — Хороший выбор. Всегда думал, что розовый — твой цвет. Лея сама розовеет еще сильнее и проводит маленькими ладонями по торсу парня. Рельефный, объемный, безумно красивый. Захотелось укусить его посильнее. — Никаких отметин, малыш, — будто читая мысли, просипел он, предупреждая все желания девушки. — Только поцелуи. Намек был понят и принят быстро. Лея наклоняется и с упоением оставляет поцелуи на каждом четком кубике, поднимает выше и проводит языком по острой ключице, о которую можно порезаться, если надавить сильнее. Она целует мягко полюбившуюся яремную ямку, оставляет влажные следы на ключичных впадинах, из которых можно пить воду, словно из чаш. Вонхо терпеливо ждёт, пока его девушка на играется и терпит ужасно возбужающие вещи, контрлирруя себя из последних сил. Через несколько минут он не выдерживает и стаскивает её с себя, одновременно находя на кровати ранее брошенный ремень. — Иди сюда, — командует стоном он. Через несколько секунд на тонкой бледной шее девушки застегивается достаточно туго кожаная полоска, свободный конец которой удобно размещается в руке парня. — Я бы тебя выпорол, но в первый раз буду нежен. Вопреки своим словам про нежность, он резко дёргает за ремень, заставляя Лею упасть на него. Вонхо довольно улыбается и запускает руки ей за спину, быстро расстегивая лифчик и выдергивая его. Со второй частью комплекта он предпочитает не возиться долго, поэтому просто рвёт его где-то на ягодицах, а потом стаскивает жалкие лохмотья. — Ты испортил прекрасную вещь, — опять хныкает Лея, но действовать не осмеливается. Про порку он может передумать. — Я тебе ещё сотню таких куплю, малыш. А сейчас, как правильно ты должна меня называть? — Х-хозяин? — неуверенно мямлит она, боясь посмотреть в глаза. — Правильно, маленькая, — стонет он, проезжаясь головкой члена по её промежности. Он специально это делает, дразнит, возбуждает ещё сильнее, заставляя умолять о себе, чтобы он скорее проник внутрь, избавил от последней преграды, которая стоит между ними. — Прошу, пожалуйста, — она рискует выйти из своей квартиры без голоса, но все равно каждый раз просит больше и громче. — Хозяин, умоляю. — Я дам тебе это. Член плавно скользит вперёд и Лея замирает, потому что не чувствует ошеломляющей боли, которую так ждала. Да, больновато, да, неприятно, но терпимо. С размерами Хосока, он возился очень долго, аккуратно входя и выходя. Айдолу стоило невероятных усилий сдерживать себя, чтобы не взять грубо так, чтобы искры из глаза летели и кровать пошло стцяала о стену, чтобы Джинву знал и слышал, что здесь происходит. Хотя, он наверно и без того знает; звукоизоляция в студиях этого дома до ужаса плохая, а через пять минут после того, как Хосок наконец вошёл и открыл для себя невероятный голос Леи, которым она громко стонет, не сдерживаю себя, в соседней квартире заиграла громкая музыка. Тем временем Вонхо наращивает амплитуду, меняет по мере надобности угол проникновения и вот тут девушка понимает, что такое удовольствие и почему люди так любят секс. Хосок задевает самые правильные точки внутри и снаружи. Он трогает женское тело так правильно, будто играет искусно на инструменте, который у него всю жизнь был в руках. Обоим стало так хорошо в какой-то момент, что они теряются ненадолго в пространстве, забыв обо всем. Лея вообще, кажется, немного теряет сознание, когда ремень в какой-то момент затягивается на шее чуть туже. — Папочка! — с надрывным криком она падает на грудь Хосока, а тот только от такого обращения откидывает голову и делает финальный толчок. Когда оба приходят в себя, какое-то время просто лежат молча и тяжело дышат. Лея не осмеливается снимать ремень без разрешения, но вдруг переворачивается живо и заглядывает парню в глаза. — Хосок, ты не вышел? — получив улыбку и отрицательное мотание головой, она делает страшные глаза и уже почти кричит. — Ты что сделал?! — Ну, по-другому дети вроде не делаются. — Ты охренел?! — Да пошутил я, успокойся, — он смеётся и обнимает крепко, притягивая к себе и убирая сопротивления. — Сегодня безопасный день, я высчитал. — Ты ещё и дни мои выучил, боже, — она стонет и утыкается ему в грудь лицом, скукоживается как можно сильнее, прячет горящие щеки, а он её обнимает нежно и разворачивается полностью к ней лицом. — Конечно, я должен быть готовым ко всему. Кстати, нам с тобой ещё надо кое-что обсудить. — Что? — Ты назвала меня, — он делает нарочно паузы после каждого сказанного слова. — Папочкой. — О боже, боже, боже, нет. — О, да, детка! Иди-ка сюда…***
Простоять под холодным душем мне не удалось. Не хотела разбудить весь дом своими визгами. Думала в кино так делают, дабы остудить голову, но это не так — там либо массовка, либо ужасная сила воли актеров…ну или банальное читерство. Быстро собравшись, я вышла на лестничную площадку и услышала возню на втором этаже. — Хёнвон! Сам таскай свои вещи! Хватит их расталкивать по нашим коробкам! — возмутился Чжухон и, заметив меня, махнул рукой, чтобы спускалась. — Вы что устроили с утра пораньше? — спросила я, по пути словив падающуюю с третьего этажа конструкции небольшую коробку. Чангюн благодарно выглянул из оставшихся двух и так же прикрикнул на Хёнвона. Сегодня у всех видимо нервы играют. — Слушай, ты мне конечно хён, но наорать я на тебя могу! Я себе уже и так все руки растянул, а ты сидишь и оправдываешься! — Да отстаньте вы от меня! Сами без моего ведома решили переносить вещи раньше, так что все действуйте! Хёнвон сегодня и вправду был как истеричка. Бегал с этажа на этаж и кричал о том, что потерял где-то свои довольно дорогие наушники, подаренные ему дальней подругой. Он успел даже поссориться с Кихёном, по рассказам Минхёка (которого они вприципе своими криками подняли хуже будильника), но видимо не сильно, потому что матушка Monsta X уже вовсю носился по кухне. — Доброе утро, Кихён-оппа. — сказала я оперевшись руками о столешницу. Мне нравится так его называть, он выглядит таким взрослыми уверенным в себе, даже не смотря на небольшой рост. — Доброе. — отвернулся он от плиты и оглядел меня с головы до ног. — Ты уже готова? Садись, сейчас будем завтракать. — Хорошо…- ответила я смущенно. Такую фразу никто еще не говорил мне. Так тепло…казалось, что именно в этом доме моя семья, а не там в России. Холодное ежедневное утро с записками на столе от мамы и пустая квартира мне больше и не вспоминались. Все они здесь солнечные, яркие, добрые, во всём друг другу помогают, да, ругаются иногда, но… Раздался просто оглушающий звон стекла и чьи-то болевые визги. Прийдя в себя от немого шока, впрочем как и Кихён, я включила то, что умею делать кажется на автомате — инстинкт помощи. Сорвавшись и буквально залетев на второй этаж я чуть не встала на осколки, но вовремя была поймана Кихёном за руку. Первым что я увидела — это сидящего на полу Минхёка с кровавыми пятками, Хёну (горе моё) с поцарапаным плечом, кровь из которого он пытался остановить, зажав рану и собственно самого виновника — Чангюна. Он все же уронил ту вазу, которую хёны предлагали нести всем вместе в связи с ее тяжелым весом и немалой ценой, но наш макнэ решился всем доказать что-то и выделиться, впрочем, как всегда. — Боже, вы…- многозначительная пауза и казалось у меня сейчас прорвет весь словарный запас, но выдохнув я поняла, что не лучшая идея сейчас читать нотации. — Я за аптечкой. Я быстро схватила все медикаменты из кухонных шкафчиков и вернулась. Кихён уже помог всем сесть и как только я подошла то скомандовал мне перебинтовать руку Хёну, а несколько осколков из ног Минхёка он вытащит сам, боясь, что у меня дрогнет рука. Благодарно ему кивнув, я подсела на коленях к лидеру и намочила ватку со спиртом. — Сейчас будет щипать немного…потерпи. Шону молча сидел и наблюдал за всеми моими движениями, однако, при соприкосновении с кожей вещества, недовольно зашипел. Рана была неглубокой, но длиной в несколько сантиметров. — Больно? — спросила я шёпотом и впопыхах начала дуть на ранку, от чего лидер начал спокойнее дышать. После утреннего инцидента я не могла прямо смотреть ему в глаза. Если приходилось спрашивать о чём-то, то смотрела либо сквозь, либо в пол — два выхода, которые давались очень тяжело. — И…как так вообще получилось? — прервала я неугомонный речетатив Кихёна на повышенных тонах, обращенный к Чангюну. Макнэ чуть ли не плакал уже и извинился несколько раз, а я закрепила последний моток бинта на повязке. Ну, а бедный Минхёк сидел и терпел резкие движения Кихёна, стараясь не завизжать от боли. — Спасибо. — тихо произнес Хёну и от его бархатистого тембра я хотела растечься лужицей. И когда я стала такой? — Пожалуйста. — улыбаюсь я и чувствую как заливаются лавой щёки. Неосознанно смотрю в глаза лидеру и он обеспокоенно проводит ладонью по моей щеке от чего внутри все сжимается. Такие тёплые, даже обжигающие заставляющие плавиться, невольно тянусь еще ближе. — Кхм-кхм… Меня вытянуло из собственного мира нервное кашляние сидящего рядом Минхёка, которого мы кстати не заметили судя по удивлённому лицу Хёну. Лидер забрал за ухо прядку волос и, проведя по подбородку кончиками пальцев, отстранился. Я снова ему улыбнулась и повторила вопрос, но теперь уже повернувшись к ребятам: — Ну и как же это произошло, Им Чангюн? — Ну, знаю я, что нужно было нести вместе со всеми! Облажался, каюсь! — теребил младший рукава толстовки и был сейчас больше похож на пойманного за порчу школьного имущества подростка. — Я тебе устрою наказание! Сегодня будешь мыть посуду весь день! Понял меня? — строго сказал Кихён и даже я бы испугалась будь он моей мамой. Макнэ лишь обречённо кивнул и поспешил унести пакет с разбитым стеклом вниз. — Минхёк, ты в норме? — Ну, если не учитывать, что у меня болят стопы, то да. — саркастически выгнул бровь парень, а матушка, обреченно взохнув, подхватив того под руку, аккуратно повел вниз на кухню. С Шону мы остались одни. — Давай, я помогу тебе встать. — протянула я ладонь и лидер как-то грустно вздохнул. — Ты серьёзно? Я же раза в два тяжелее тебя… — Ой, хватит упрямиться! — прервала я его и схватив за руку резко потянула на себя. Долбаная стена! Потому что я уперлась спиной прямо в нее. Свободная рука Хёну расположилась рядом с моим лицом, а вторую я держала в своей ладони, прижав к грудной клетке. Наши глаза были будто привязаны друг к другу. Страх опустить взгляд забрал своё, я даже моргать перестала. — Ты это что специально делаешь? — даже чуточку серьёзно спросил лидер. — Нет, это случайно… — Я не против. — Что? — Дразни меня сколько влезет, но берегись последствий, поняла меня? — прозвучало совсем не как вопрос и ответа не требовало. Увидив, что я кивнула, он повел меня к лестнице. — Стой, а руку? — тормознула я. — Чего? — Не отпустишь? — А должен? — саркастично поднял бровь вверх лидер. — Но там же ребята… — Ты что стесняешься? — положительный кивок. — Серьёзно? Держаться за руки? Киваю еще несколько раз пока Хену хитро не улыбается. — Значит это твое наказание за сегодняшнее утро. Оно довольно мягкое, согласись. Я залилась румянцем и была наверное похожа на красное яблоко, но мы все же спустились вниз. Никто не придал нашему поведению особого значения, но руки было запрещено расцеплять. Шону даже специально сел рядом со мной. Есть левой рукой было очень не удобно и видимо заметив мои страдания лидер все же снял ограничение на пользование второй рукой. Через несколько минут уютного завтрака с гогочщим Минхёком и писсимистичным Хёнвоном раздался хлопок входной двери. — А вот и мы! — крикнул Хосок с порога и пошли встречать их мы с Хёну естественно с правилом «крепкого рукозжатия». Лея немного покосилась на меня, но я лишь тихо кивнула, мол что потом все расскажу. — А чего это мы такие веселые? — спрашивает появившийся откуда ни возьмись Кихён. — Да, произошел один приятный инцидент и нам понадобилось время для его решения. — Вонхо покосился на онни, а я мысленно поставила галочку о ее допросе, как только окажемся наедине.***
POV Сон Хёну Что она вообще со мной вытворяет?! Заставляет возбудиться от одних только слабых прикосновений, просто своим присутствием. Ее запах такой приятный, что хочется зарыться носом в волосы и не отпускать пока он не ослабнет. А этого не случиться, никогда… Она не против взрослого, не против поцелуев, но внутри еще сопротивляется. Ужасно не решительная, как-будто специально меня провоцирует, хотя и говорит о случайностях, но их не бывает в таком количестве. Прикасается, смотрит, говорит. Я волнуюсь о слишком быстрых развитиях наших отношений. Не хочу чтобы она разочаровалась. Мы должны узнавать друг друга постепенно, не спеша, всё же, у нас еще есть полгода. У нее сейчас конфетно-букетный период идёт вовсю. Кажется в наших отношениях не хватает милых моментов…***
Теперь настала моя очередь допытывать онни, так что я вырвала ее из лап Хосока, хотя он очень не хотел ее отпускать, но я все же ее урвала. Хореограф сидела на моей кровати спокойно, хотя кое-что меня насторожило: она не болтала ногами, как обычно любит это делать, сидя где-то. Она либо нервничает, либо я даже не знаю, что. — Вы были в квартире? — Да, конечно, — она улыбается и заливается краской! — Что у вас там за приятный инцидент произошел? Ну-ка рассказывай! — я пихаю ее в плечо, а потом просто заваливаю на кровать, начиная щекотать, только получаю не смех, как всегда, болезненный вздох. — Эй, ты чего, Лея? — Резкие движения сейчас не про меня. Пару дней надо отдохнуть, — она улыбается счастливо. Я вопросительно поднимаю брови. Онни кладет руку на низ живота, гораздо ниже пупка и до меня чуть-чуть доходит, но мой девственно чистый мозг пока это не принимает. — Он… Растлил тебя?.. — как можно более деликатно спрашиваю я. — Боже, ну и слово, — она смеется и прикрывает лицо. — Но в общих чертах да. И Джинву за стенкой все слышал, боже. Он мне написал потом. Я была громкой. Я краснею до кончиков ушей, но мне одновременно жутко интересно расспросить обо всем онни. Потому что понимаю, что когда-то такое предстоит и мне, хотя и понимаю, что «лезть» в чужую постель нехорошо. Не успеваю я ничего спросить, как в комнату без стука врывается Вонхо и счастливо поет, приближаясь к нам. — Где моя малышка, которая называет меня папочкой? — мне стало дико неловко, хотя на меня теперь никто внимания не обращает. — О чем болтаем? — Мы решили покраситься, — вдруг сбалтываю я. — Я хочу попросить онни сделать мне цветные пряди, как думаешь, оппа, мне пойдет? — вскидываю голову и смотрю в глаза главному моднику этого дома. — Думаю, да, — задумчиво тянет он. — А ты какой собралась быть? — Розовое золото, — медленно тянет девушка. Я слышу облегчение в ее голосе, потому что создается такое ощущение, что если бы он узнал о настоящей теме нашего разговора, то кого-то наказали бы. — Прекрасно, можете сделать это, — он подмигивает нам, разрешает, а я открываю рот, чтобы возмутиться или ответить хоть что-то, как Вонхо поднимает за талию легким движением Лею, говорит, что им еще нужно разбирать вещи, а потом, уплывая из комнаты с некой медлительной грацией, бросает через плечо. — Я поговорю с Шону, он со мной согласится. — Вот… зараза!