Любовь наша стала невидимой...

После той ночи, проведенной с Грей, девушки на эту тему не говорили. Все вернулось на круги своя, они опять подруги, и как будто ничего не было. Кларк так было лучше. Нет, она не считала это ошибкой, просто опять в отношения вступать не хотелось. Слишком болезненными были последние... Можно было посчитать ее девушкой легкого поведения, но она же не спала со всеми, а только с одной. Секс нужен для здоровья. Тем более блондинка считала, что Найла, получив свое, стала она не интересна. Но все решилось после того, как через неделю они вновь переспали в гостиничном номере, а не в дороге. На пороге Гриффин появилась кареглазая. И не нужны были вопросы, ответы, все знали, для чего она здесь. Друзья с привилегиями? Тоже неплохо звучит. — Я скучала... — шепчет коллега Кларк, приближаясь ближе, когда девушки вошли и закрыли за собой дверь. Интересно было певице, по чему та скучала? По их близости? По ней? Голубоглазая не могла рассказать даже Октавии об этом: боялась осуждения от подруги... Найла приближает руку к чужому лицу и накручивает на палец прядь белокурых волос. Поначалу смотрит в глаза, а затем ее взгляд переходит на пухлые губы Кларк. Блондинка теряется и молчит, Грей что, хочет от нее первых действий? Хочет от нее активных действий? Голубоглазая всегда была пассивом. Нет, как бревно она не лежала в постели, но всегда отдавала главенствующую роль той, кто любит это. — Кларк? У нас серьезная проблема... — продолжает шептать девушка, и медленно проводит кончиком языка от ушного хрящика до его мочки. Дыхание певицы учащается и сбивается, совсем не от возбуждения, а от страха, который ее обволакивает своими ежовыми рукавицами. Ей всегда нравился чей-то контроль над ней, и пусть даже она всегда была безвольной куклой. Лекса от этого вообще сходила с ума. Днем Гриффин была упрямой, дерзкой, властной, а ночью податливой и послушной. Такие разные качества умещались в одном человеке. Умопомрачительное достоинство! Найла, похоже, все понимает и, приподнимая голову голубоглазой за подбородок, впивается поцелуем, при этом освобождая певицу из узкой шелковой ткани для сна. — Кларк... сегодня я хочу по-другому... — эти слова застают голубоглазую врасплох, и она пытается отшатнуться, но ее притягивают к себе за талию, а второй рукой похотливо ласкают кожу под резинкой черных стринг, чем негласно разносят удовольствие, которое скапливается внизу живота. — Я хочу, чтобы сегодня ты сама поласкала себя при мне. Гриффин вздрагивает в чужих объятиях. Как? Даже когда у них с Лексой не было секса, она не рукоблудила. — Я не уверена, что это хорошая идея... — Кларк... Не пугайся, прошу тебя... Это все только ради тебя... Ты закрытая, зажатая в этом плане. Тебе нужно раскрыться, познать свою чувственность, сексуальность. — Но я не могу, — продолжает протестовать белокурая. Найла поднимает руку и начинает сжимать упругий сосок, устраивая сладкую пытку. — Кларк, тебе нечего стесняться, твое тело совершенно! Я восхищаюсь им, как одной из картин Да Винчи, Дали, Микеланджело. — Хорошо, — соглашается тихим голосом певица, добавляя, чтобы перевести все немного в шутку. Ибо ситуация была неловкая. — Я думала, ты из глуши. — Думаешь, там нет развратных лесбиянок? — смеется Грей и отводит девушку к кровати, нежно стягивая трусики и усаживая ее на край. — Кларк, — коллега подталкивает так Гриффин к действиям, а та чувствует, как по ее нагой спине спускается струйка холодного пота. Белокурая расставляет шире ножки, но она никак не может заставить себя опустить свою руку на промежность. Найла помогает, начиная ласкать ее грудь. — Твоя грудь сводит меня с ума. Она такая мягкая и большая. Твои упругие восставшие соски – я не могу удержаться, чтобы не вкусить их! Рука блондинки безвольно соскальзывает на свою промежность между бедер. — Давай, Кларк. Ты лучше знаешь, как доставить себе удовольствие. Глаза Грей блестят от желания, когда певица начинает водить пальчиками по всей поверхности своей вульвы взад-вперед, иногда останавливаясь и перебирая свои розовые складочки. Кларк чувствует себя беззащитной, но тело ее предает, разливая сладкое наслаждение по венам. Только вот скорее всего не от своих движений, а от ласковых нажатий на ее соски. Так как, чтобы внизу все увлажнилось, требовалось время, и чужое тело, руки. Как только Гриффин касается несколько раз своего клитора, она чувствует вязкую влажность на пальцах. Да, это приносит запоздалое удовольствие, но все равно не то, не так, как бы это делал другой человек. — А теперь, Кларк, если хочешь, можешь войти в себя моими пальцами. Но запомни, делать тебе придется все самой, я не пошевелюсь, — предупреждает коллега, и Кларк кивает в согласии. Это лучше, чем ничего. Держа за руку Найлу, она проскальзывает ее пальчиками внутрь себя и выгибается в спине, ощущая в себе наполненность. — Сама, Кларк, — напоминает кареглазая и замечает, как певица начинает двигаться на ее пальцах, получая совсем не приглушенный стон наслаждения. — Вот так вот, Кларк. Ты молодец! Одобряет подруга, усаживаясь на голое колено Гриффин, начиная прижиматься к нему, неспешно двигаться, прикасаясь мокрой тканью своих трусиков к чужому бедру. Да, она возбудилась не на шутку. Девушки начинают двигаться в такт движениям друг друга, постепенно увеличивая скорость. Грей устанавливает большой палец на клитор девушки, и каждое движение отдается нажимом на чувствительное место. Кларк сдается, полностью побежденная, ее разум отключается, и из ее уст начинают один за одним выскальзывать громкие стоны. Эти громогласные возгласы добавляют удовольствия, а кареглазая этого и добивалась. Мышцы напрягаются от спазма, и по их телам разносится электрический заряд наслаждения. Найла улыбается, выходит из девушки и опрокидывает их на простыни. — Ты умница, Кларк, — шепчет кареглазая, прижимая рот к чужому уху. — Ты не только раскрепостилась, но ты соблазнила меня. Тебе скоро не будет равных в занятиях любовью!