Любовь наша стала невидимой...

Язык Вудс начинает медленно скользить по тонкой слизистой, от перешейка к клитору, вверх-вниз. После нескольких оргазмов и возбуждений жена пахнет приятно, и Лексе не может не нравиться ее вылизывать, иногда чередуя нежные поцелуи и поглаживания языком. Подбородком брюнетка вновь чувствует новый приток возбуждающей жидкости. А у Кларк ниже талии все сжимается в комок, мышцы напряжены до предела. Певица издает сдавленный стон, когда мягкий жезл языка погружается в ее гнездышко до упора, позволяя ему по бокам упереться в эластичность стенок влагалища. Кровь пульсирует у обеих, Лекса двигает головой вперед-назад, еще чуть-чуть и белокурая покинет этот мир... Но язык выскальзывает из нее и заставляет чувствовать опустошенность... Нет! Нет! Нет... Кричит внутренний голос голубоглазой, и она практически хныкает. — Ну, Лекса... Дай мне кончить... Пожалуйста... Дай мне это! — умоляюще кричит Гриффин. Уже охота было встать и покинуть их совместное ложе. Издеваться так над человеком нельзя!!! Лучше сразу пристрелить... — Еще раз повтори, чья ты?! — настаивает брюнетка, практически насильно выбивая эти слова из жены. Хотя оно и так ясно чья. — Твоя, твоя, твоя! Только твоя!!! — срывается на безумный крик блондинка, и ее глаза обволакивают слезы. — Чтобы ни в каком состоянии ты не смела это забывать! — голос Лексы становится тише и она нежно целует мягкий животик. Затем поднимается и чуть ли не капая своими вязкими соками на промежность жены, оседает своей вульвой на чужую. Набухшие клиторы давят друг на друга все сильнее. Содрогаясь от этих прикосновений, девушки одновременно выпускают желанные стоны. Лекса резко втягивает воздух: терпеть, когда перед тобой такое обнаженное чудо, о-очень тяжело, и живот Кларк вновь пронзает сладостное возбуждение. Но она чувствует, что больше никаких издевок, – это на подсознательном уровне. Так же, как она чувствовала, что Лекса невиновна. Белокурая обвивает ногой брюнетку, прижимаясь к ее ягодицам, и притягивает Лексу ближе к себе, чтобы между ними не оставалось ни единого миллиметра. Вудс начинает с медленного скольжения по шелковистым складкам, заставляя дрожать от желания каждую клеточку организма жены. Они стонут с нежностью в голосе имена друг друга... и голубоглазая уже на грани. Она хочет сдержать свой оргазм, чтобы получить это наивысшее блаженство одновременно, поэтому приподнимается и присасывается к смуглой груди, перебирая языком темные сосочки. Лекса стонет, выгибается в спине, чувствуя, как по ее позвоночнику пробегают заряды тока. И теперь только до нее доходит, что это ее Кларк, полностью и безвозвратно, от тела до души. Стенки влагалища блондинки сжимаются, мышцы пульсируют, напрягаются, и она содрогается... Отрываясь от небольшой груди, скулит от удовольствия, а потом вскрикивает, возносясь на вершину их безумства. Еще несколько толчков, Лекса бьется клитором о розовую хлюпающую плоть и кончает с низким, грудным рычанием. А затем ее влагалище омывает чужую промежность сильными потоками горячей, шелковистой лавы... Спустя некоторое время брюнетка накрывает их простыней. Да, время всего лишь обеденное, но ее жена очень вымоталась, и актриса чувствует в этом свою вину. — Все в порядке, Кларк? — нашептывает она тихим, практически усыпляющим голосом. — Да, — блаженно отвечает девушка с закрытыми глазами. Она уже почти провалилась в сонное царство забытья, но хочет успокоить зеленоглазую, показать, что это «наказание» ничего не изменит в их семейной жизни. — Я люблю тебя, Лекса. — И я люблю тебя, Кларк, очень-очень сильно, — с улыбкой отвечает актриса, прижимаясь своим телом к нагой спине, обнимая за талию. — Прости меня... Все же добавляет девушка, и ей правда очень жаль, что она заигралась со своей яростью... — Угу. Слышит короткий ответ Вудс, а затем тихий сап, что означает, что жена уснула. Целуя белокурые локоны, Лекса зарывается в них лицом, прикрывая глаза, и тоже чувствует, что скоро последует вслед за женой. А кто приготовит обед? Они проснутся, и две хозяйки в доме быстро что-нибудь придумают.