За пеленой дождя

      В библиотеке все выглядело запущенным и заброшенным. Будто читатели во главе с библиотекарем куда-то давным-давно ушли, оставив все книги и журналы на столах и полках.       Тусклый дневной свет пробивался сквозь пыльные окна.       — А вот и газета, смотри, — Патрик подобрал листовку с пола. На передней полосе была статья «В Дерри часто пропадают дети».       — А теперь вообще все жители пропали, — мрачно подытожил Патрик.       — Я вспомнил, где я видел эту тетку, Патрик, — выдохнул Генри. — Только не смейся. В докладе Сисястого по истории нашего города. Черт, я был бы рад видеть даже Хэнскома. И даже морду бы ему не бил, веришь, нет?       — Генри, похоже, для тебя все эти потрясения не прошли даром, и ты сошел с ума, — пошутил в своем стиле Патрик, но затем признался:       — Знаешь, я ведь тоже бы не бил ему морду, если бы сейчас встретил. И даже не обозвал бы Сисястым. А что там в докладе было-то?       — Да что-то про Дерри, про знаменитых людей. И фотография этой тетки, вот прямо в таком костюме. Да мы можем поискать информацию тут, наверняка есть литература по истории города, Хэнском явно не с потолка все это взял.       — То-то он торчал в библиотеке все время, — хмыкнул Патрик, роясь в книгах, — а, вот, подшивка газет, где пишется об истории Дерри. Помню, мне влетело в свое время, когда я разорвал одну паршивую газету, гоняясь за этим толстяком. Прямо тут, в библиотеке.       Изучение газет ничего не дало, хотя они просидели над ними весь день. Потом Генри наткнулся на книгу «История Дерри», где они и нашли фотографию той самой женщины.       «Известный фотограф Виктор Флеймбери начинал свою деятельность в Дерри. Одним из первых прославивших его снимков стал посмертный портрет Сильвии Джонсон, матери пятерых детей и любимой супруги местного мэра Говарда Джонсона, скончавшейся в 1892 году от чахотки», — вслух прочитал Бауэрс.       Там же был и портрет женщины, на котором оба узнали давешнюю незнакомку.       — Опа. Вот так финт, — пробормотал Патрик, ошалело глядя на фото в книге. — И что, она тоже… покойница?       Хотя он сам уже знал ответ на вопрос.       — Генри, так что, получается, все умерли, а покойники оживают?       — Понятия не имею, — Генри выглянул в окно и замер.       Покойница стояла внизу, задрав голову, и смотрела в окно, словно дожидалась, когда появятся мальчишки.       Патрик глянул в окно и зачем-то помчался к выходу, хотя логичнее было бы прятаться в самом здании. Впрочем, то, что происходило сейчас, было за гранью всякой логики и здравого смысла.       — Генри, бежим! Нам это кажется! — орал Хокстеттер на бегу, — это просто глюк. Она не может там быть!       Возле двери на них зарычал пес, отрезая путь к отступлению.       Генри сгреб друга за шкирку, захлопнул дверь, навалился на засов и со скрипом закрыл замок:       — А если не кажется, Хокстеттер? Хочешь попасть в лапы к мертвецам?       — К мертвецам? Но что им надо от нас? Генри, нам надо выбираться отсюда… Я не знаю, куда мы пойдем… Может, опять в гараж. Или к тебе. Но нам надо бежать.       — Пока мы никуда не пойдем, Патрик. Ночью я к покойникам в лапы не сунусь.       Генри отломил ножку стула, перехватив ее поудобнее, как биту. Глядя на приготовления Генри, Патрик лишь усмехнулся.       — Ты уверен, что до нас они тут не доберутся? Если уж пуля не помогла, то и это вряд ли поможет.       Ночь наступила резко, будто небо завесили черным покрывалом. Генри ходил по залу кругами, пытался вспомнить хоть одну молитву, но в голову ничего не лезло. Пошарил на стеллажах в поисках Библии, но в этом зале никаких книг по религии не оказалось.       Со стороны окна раздалось противное мяуканье. Кот взъерошил шерсть и сверкал жуткими желтыми глазами.       Патрика трясло откровенно. Но он пытался сделать хоть что-то, стучал по стеклу, отгоняя когтистое страшилище. Генри с отвращением рассмотрел старые шрамы на теле, клочковатую шерсть и клыки, которые были явно побольше, чем у обычных котов.       — Генри… может, мы оба сошли с ума? Или нам все это мерещится?       На улице завыл ветер, дождь бросал в стекло ледяные капли, где-то стучало что-то, будто оторванный ставень. Или это что-то барабанило в стекло? Пальцы давно умершей женщины, а может, клюв убитой вороны?       Кот разразился противным воем.       — Генри, может, мы и не выберемся отсюда живыми, — вдруг серьезно и очень грустно сказал Патрик.       — Заткнись и займись чем-нибудь полезным. Вон, газетки почитай, — буркнул Генри. — Они сюда не попадут. Я все закрыл. Тогда в доме с собакой, наверно, не все. Может, заднюю дверь не проверил. А здесь все.       — Ну да, тут, может быть, есть еще двери, о которых мы с тобой и не догадываемся, — возразил Патрик. — И, Генри, я не знаю, что думать. Я бы и рад был считать это сном или бредом. Но все не так просто!       Генри открыл рот, но ответить не успел. До них донёсся гул голосов за дверью. Генри не мог разобрать слов, но узнал визгливый голос библиотекарши, и, кажется, Сисястого и его приятеля заику Билла. Он было дернулся к двери, но замер и оглянулся на Патрика.       — Думаешь, ОНИ выманивают? — прошептал он.       Но Патрик не слушал друга. Он рванул туда, откуда слышались голоса.       — Генри, я ж говорил, что нам только кажется. Все вернулось. Это был глюк… Или не знаю, что еще. Идем!       Он потащил друга за руку, мертвой хаткой вцепившись в его запястье:       — Мы выбрались, Генри, чёрт побери, чувак…       Высвободиться из его хватки было невозможно. Патрик пинками расшвырял стулья, которые они сами и поставили у входа — хлипкое, но заграждение.       Генри распахнул дверь навстречу голосам. Холодный осенний ветер носил по темному пустому читальному залу газеты и бумаги, окно было открыто настежь. И — никого. Ни Бена, ни Билла, ни библиотекарши.       — Пат… Это они пытались нас выманить. И у них получилось, — хрипло выдохнул Бауэрс.       — Знаешь, нам надо продержаться до утра, — сказал Хокстеттер, поняв, что ничего не изменилось в читальном зале, и люди не появились «из ниоткуда». — Утром все исчезнет. Ты помнишь ужастики? Все самое страшное случается ночью. Утром они…       За спиной раздался страшный вопль кота. Патрик аж подпрыгнул. Кот бросился на него сверху, вцепился в волосы. Пригнувшись, Патрик изо всех сил схватился за клочковатую шерсть, пытаясь сбросить животное. Генри кинулся было на помощь, но сзади тут же появился пес и зарычал, оттесняя его от Патрика, а потом стал наступать, скаля зубы.       Генри схватил ножку стула и замахнулся на пса:       — Пошёл вон, тварина. Патрик!       Пёс прыгнул, зубы сомкнулись на ножке стула. Генри встряхнул ее с силой, пёс отлетел в темный угол. Генри бросился отдирать кота от Патрика       Вдвоем им удалось это, правда, на спине Патрика остались кровавые полосы и футболка был разодрана. Кот с мявом отлетел в сторону, но тут пес атаковал опять. Сверху спикировала ворона. Ее клюв причинял куда больше боли, чем зубы пса и когти кота.       Генри выхватил незаряженный пистолет и, изловчившись, сшиб ворону рукоятью.       — Бежим, — выдохнул он и сгреб Патрика под локоть.       Женщина в черном возникла у дверей бесшумно. Пёс, кот и ворона отступили к давно умершей даме и затихли.       Генри под руку с Патриком юркнул в ту комнату, где они нашли книгу по истории Дерри, и захлопнул дверь. Бешено колотилось сердце.       Патрик выглядел едва ли не хуже, чем сам Генри. Он попросту упал на пол и затих. Правда, через минуту поднялся и сел, держась за голову.       Темнота оживала, тени по углам колыхались, а за окнами по-прежнему шумел дождь. Генри подполз к Патрику и крепко обнял его, прижав к плечу и уткнувшись в темные волосы.       Патрика трясло уже откровенно, его била дрожь, он цеплялся за куртку Генри, словно испуганный ребенок.       — Если бы я знал… Теперь нереально все в мире, точнее, он реален, а вот мы — нет, — бормотал он. Генри молчал, не в силах выдавить из себя ни слова. Патрик заглянул ему в лицо и грустно проговорил:       — Генри, ты все равно лучший на свете, и неважно, на каком.       Он прижался к Бауэрсу всем телом уже не в попытке приставать, а словно ища защиты. Так и лежали они на полу, ожидая самого худшего, пока не заснули.