Последняя сказка Общества Душ

«За то время, что я провёл с Сенджумару, я повидал практически всё Общество душ. Пигмеи выстроили целую империю для своих господ шинигами, но лишь немногим из них удалось превозмочь свою животную сущность. Я преуспел в этом сильнее всех, и лучшем тому доказательством было то, что именно меня Покровительница Ткачества держала при себе. Всё время до того самого дня…» - Да… Да-а-а… Да-а-а! Когтистые пальцы Шутары резали его шею так, будто искали на ней невидимые струны. Глаза солнцеликой шинигами были широко распахнуты, а зрачки расширены настолько, что создавали внутри глазниц грубую непроглядную ночь. Шинигами кричала, извиваясь в своей постели, пока на её лебединой шее петлёй смыкались сильные мужски руки. Лицо её было красным, виски пульсировали. А потом она вздрогнула, странно выгнув всё тело, и обмякла, марая простынь у себя между ног. Оргазм был просто великолепным. Оставалось совсем немного до рассвета. Маюри сидел у края злополучного рва, недалеко от палатки ублажённой госпожи в одних наскоро скроенных штанах и меланхолично смотрел вверх. «Звёзды, - думал он, - бесчисленные светящиеся песчинки пустоты. На земле тоже есть такие песчинки. Они здесь, прямо вокруг меня… В воздухе… В камне… В траве… Я вижу их всё отчётливей, стоит мне лишь протянуть руку… Реяцу». Сенджумару вышла к нему куда позже, чем он думал, запахнутая в розовый халат. На её шее по-прежнему виднелись два синяка в виде отпечатков ладоней, но она, тем не менее, выглядела счастливой: - Секс с тобой становится всё прекрасней, Маюри, - она облизнулась. – После пачек конфетных сыночков аристократии и зелёных шинигами, пигмейская кровь словно бальзам на душу… Меня аж трясёт. Не думаю, что могу сейчас полностью контролировать вагину. Что не так? – женщина посмотрела ему в лицо. – Не делай такую мину, будто тебе не нравится. Богиня снизошла до того, чтобы сунуть в себя твой смертный отросток, не эта ли та эволюция, о которой ты так мечтал? - Это не эволюция, пока ты относишься к этому так спокойно, - частички рейши, которые он только что так отчётливо видел, исчезли. Пигмей опустил руку. - А ты хотел бы меня удивить? Всё ещё думаешь, что это возможно? Претенциозное заявление. Всё ещё стремишься обмануть судьбу? - Будущее только одно, - Маюри пожевал губы, - но все иные варианты отпадают лишь тогда, когда делаешь выбор. Судьбы не существует. Шутара вздохнула. Много раз она уже слышала от своего «питомца» эту мысль разными словами. Нужно было отдать должное, со временем она перестала вспыхивать гневом от одного этого тезиса и начала наблюдать. - Давай-ка я ещё раз всё поясню, - она села рядом, - ты сейчас смотришь на звёзды, а ты знаешь, что их свет летит до нас миллионы лет, искажая время? То небо, которое мы видим сейчас – отпечаток далёкого прошлого. Созвездия, которые ты можешь найти на нём, уже не существуют в том виде, что открыт для глаз. Понимаешь? Их будущее уже написано много лет назад, и ты ничего не можешь с этим поделать. Если звезде уготовано исчезнуть, так тому и быть, вопрос лишь в том, когда твоим глазам это откроется. - Уверенные слова, - он впервые посмотрел на собеседницу за весь разговор. – Но за ними прячется лишь страх неизведанного. - Что, прости? - Ты снова говоришь во сне, Сенджумару, я не рассказывал? Шепчешь, зовёшь кого-то в страхе. - Хочешь узнать, что мне снилось, отродие? – голос шинигами заимел бархатисто-змеиный оттенок затаившегося хищника. – Юношу, молодого красивого парня древности, умирающего под мостом, и безымянную девочку, целующую его в губы и наделяющую божественной силой… - У безымянной девочки было имя. Вероника Рил… Я отчётливо слышал, как ты звала её ночами, будучи тем самым умирающим парнем под мостом. Королём Душ… Ты боишься меня, Шутара Сенджумару, - его губы разомкнулись, демонстрируя жёлтый неприятный оскал. – Боишься той самой неизведанности, что я несу в себе. Боишься того, что не можешь контролировать всё и вся, и однажды это тебя уничтожит… Богиня лишится своего венца и умрёт, а я буду жить… - Ты смелый, Маюри, - нужно было видеть выражение лица женщины. Эти чуть подрагивающие уголки губ и морщины под веками. – Смелый, как и в день нашей первой встречи… Потому ли, что ты не боишься смерти от моей руки? Или знаешь, что я не хочу тебя убивать? Но ты невнимательно слушал, - она встала так стремительно, что её халат осел на ноги лишь спустя пару секунд. – Знаешь, что за ров твои братья так усердно копают уже не первый день? – на лице её взыграла улыбка. – Это место, которое будет называться Гнездом Личинок. Мой подарок тебе, Маюри. Тюрьма, из которой не будет выхода опасным выродкам. Общество Душ переросло смерть. И я всё думала, как проучить тебя, наглого таракана. И меня осенило: что станет самым страшным наказанием для краба, усердно ползущего к свободе из сете краболовов? Стагнация. Ты так помешан на развитии и хочешь стать больше, чем просто пигмеем. Мне не было дела приятнее, чем поддерживать твою иллюзию до того момента, когда ты, казалось бы, уже получил свободу, а затем посадить тебя в банку и наблюдать, как умирают твои амбиции. О, вижу, твоё лицо больше не такое непроницаемое. Прости, я не хотела открывать мой сюрприз так рано, но что поделать. Строительство мира для шинигами окончено. Пигмеи больше не нужны. Всех ждёт утилизация, всех, кроме тебя… «И в тот момент я, кажется, испытал что-то похожее на чувство шинигами. Что-то, похожее на то, что я столько времени заставлял чувствовать Шутару. Гнев? Гнев ли?..» В руке молодого пигмея невесть откуда вырос кистень. Тот самый, подаренный Сенджумару для того, чтобы ломать хребты нерадивых братьев, отлынивающих от работы. Шутара лишь улыбнулась, видя, как железная головешка на цепи подлетает к её лицу. - Хадо №73: Сорен Сокацуй! Тело пигмея замерло в одном дюйме от госпожи. Кистень замер в воздухе, словно увяз в чём-то невидимом и тягучем. А затем его в грудь ударило яркой струёй синеватой энергии. Маюри вскрикнул, чувствуя, как по груди растекается боль. Его тело отбросило от Сенджумару, как пушечное ядро. Он пролетел три десятка метров вдоль рва, и лишь чудом туда не провалился. Однако его тело встретила жёсткая преграда в виде огромного булыжника. Позвоночник жалобно хрустнул от удара, и пигмей грузно осел вдоль каменной стены. В глазах у него потемнело. - Господи, ты подарил мне уже второй оргазм за сегодня, - громко прокричала Шутара. – Ну и как тебе? – по голосу, она было ещё далековато, и приближалась к нему медленно, величественно. – Как тебе крупица божественной силы? Той самой, которой тебе никогда не познать? Светало. Солнце поднималось за спиной шинигами, вновь отражаясь в её тиаре как тогда, в городе его братьев. Маюри с трудом разлепил один глаз, и будто бы снова оказался в прошлом. Как он мог позабыть ту дикую силу, способную стирать города? - Видишь, уже утро, - сладко пропела женщина. – И звёзды исчезли, как и было начертано. Твоя судьба была написана мной, животное! Позволь мне на прощанье показать тебе то, что ты так долго хотел заиметь… В одной из её искусственных рук возникла прекрасная недлинная катана с голубой рукоятью с сапфиром, скруглённым лезвием и гардой овальной формы. - Занпакто… - Соединяй, Шитагау-Гейша! Тонкие ленты солнечно-рыжей энергии вырвались из тела ткачихи, сплетаясь в витиеватый кокон, слепящий глаза настолько, что пигмею пришлось в одночасье зажмуриться, а когда он открыл глаза, бешеная шинигами была уже здесь… Халат сорвало с её тела течением рейши, и женщина нависла над ним полностью обнажённой, в одно лишь своей золотой тиаре. Меч исчез у неё в руке, а на его месте остался лишь маленький инструмент, который сложно было рассмотреть из-за сияния Сенджумару и света восходящего над холмом солнца. Это было изысканная бронзовая игла длинною с ладонь и с увесистой бусиной на конце. - Не надо… Шутара… - зачем-то вырвалось у него в момент, когда остриё проткнуло его кожу. Игла прошла сквозь его плоть и камень, а затем вырвалась наружу, стягивая пигмея неразрываемой нитью реяцу. Пальцы Шутары играючи перехватили занпакто и сделали следующий прокол. Затем следующий, и ещё один, пришивая ненавистного любовника в каменной глыбе, обходя его тело по контуру. Никогда прежде пигмей не видел свою госпожу настолько быстрой. Она успела сделать один вдох и один выдох, а женщина уже отпрянула от него, держа иголку с натянутой голубой нитью, что туго фиксировала Маюри, подвешенным на собственной коже. - Это моя Шитагау-Гейша, - скромно проговорила шинигами, не без наслаждения наблюдая, как из сотни сотен микропроколов на теле Маюри начинает капельками проступать кровь. – У неё очень простая способность. Она может сшить друг с другом всё, что я пожелаю. Могу пришить своего врага к воздуху или, к примеру, соединить огонь с водой. В твоём случае всё совсем просто, любимый. Я сшила тебя с твоим пределом. Этот камень – наивысшая точка твоей эволюции, от которой ты уже не сможешь отсоединиться. Нет-нет-нет! – она легонько ткнула его в грудь рукой. – Не пытайся двинуться, пока я недорассказала все свои секретики. Видишь ли, когда эта занпакто касается крови, она становится невероятно юркой и неуловимой, и почти всегда добротно прошивает все внутренности жертвы. Чувствуешь, может? Даже твой порочный язык я пришила к нёбу, чтобы больше не слышать твоего пустословия. Смекаешь? Любая попытка разорвать нити – и ты истечёшь кровью за считанные секунды. И тут он почувствовал… Почувствовал все до единого дыры, наделанные Шутарой, и взвыл. Так громко, как никогда прежде. - Скоро ты истечёшь кровью и потеряешь сознание, и тогда я упрячу тебя в саму грязную и вонючую клетку Гнезда Личинок, - сладко шептала Сенджумару, подходя на шаг, - и ты больше никогда, слышишь, никогда не посмеешь забыть, где твоё место… Солнце слепило его, отражаясь от тиары Солнцеликой Богини. Такой же, как на старой глиняной дощечке, осколки которой он бережно спрятал в Сейрейтее. Его левый глаз слезился от такой яркости, хотя, быть может, было в этих слезах и что-то ещё… Гнев? Гнев ли? - Ты можешь всеми силами стараться стать кем-то выше… Но ты родился в шкуре пигмея, - злокозненно заключила женщина. – Ты никогда… Никогда не возвысишься над своими богами. Скр-р-р-р! Женщина на долгие столетия запомнила этот звук. Гнусный, терпкий, немного мокрый и скрежещущий. Звук, с каким лопается и рвётся кожа… - А-А-А-А-А-А-А-А-А! – нечеловеческий крик раздался над утренним Обществом Душ. Лицо синеволосого пигмея натянулось и буквально лопнуло посередине, как банановая кожура, а из недр наружу вырвалась уродливая окровавленная красная голова с выпученными глазами и оскаленной пастью. «Шкура пигмея? Должно быть, это показалось ей хорошей шуткой в тот день…» Клац! Челюсти мужчины сомкнулись в миллиметре от носа женщины, которая лишь в последний миг резко сдала назад, вскрикнув. - А-А-А-А-А-А-А-А-А! – Маюри вырвал всё мясо из левой руки и с кровавыми муками отделил её от камня для одного-единственного удара. - Шитагау-Гейша! Нарусе Тамако! - игла в руке у Шутары преобразилась, вмиг разросшись до небольшого копья. Шинигами пробила грудь старого знакомого, вновь прибивая его к камню, но перед этим голые костяшки пальцев чиркнули ей кровавую полосу на лбу и сбили с головы эту чёртову диадему… Солнце больше не светило в глаза, ввалившиеся в мясные глазницы освежёванного. Голова Шутары с растрепавшимися на ветру волосами возникла как будто из ниоткуда. Её зубы были сжаты от злости, а тело била мелкая дрожь. Женщина прижала побеждённого к камню и благоразумно отступила, чтобы тот точно не смог достать её. В глазах у Солнцеликой стоял ужас. И тогда Маюри… захохотал. Громко и ликующе. Так, что заходили его покалеченные рёбра. Пока силы не оставили его, и голый череп не опустился на грудину. «Это, должно быть, было нечеловечески больно, но я совершенно не помню боль. Помню восторг и счастье. Счастье при виде «богиньки», которая только что…» - …потеряла всё своё божество, - торжественно закончил он, не без труда поднимая голову. - В твои слова достаточно трудно поверить, - сказал, наконец, его собеседник по ту сторону решётки. Он сделал какую-то запись и уже в третий раз на памяти Маюри приложился к своей фляжке с водой. – П… Прошу прошения, - Визарс Райко утёр губы, - в этом подземелье просто неимоверно сухо. Архитекторы Гнезда Личинок, должно быть что-то напутали. Маюри смолчал, в который раз пялясь на свои руки, на которых сидела совершенно чужая кожа, белая, как мел. - Как тебе моя новая разработка? – участливо поинтересовался кучный шинигами, заметив, что заключённый вновь отвёл взгляд. – Это мой первый образец синтетической кожи. Было крайне интересно, как она приживётся. Прости, не могу пожаловать зеркало, чтобы ты оценил себя целиком… - Чувствую себя паршиво… - Можно предположить, - кивнул Райко, снова хлебая воду, - не каждый переживёт прямой удар шикая Шутары-сан. Собственно, я вообще не помню, что хоть у кого-то на моей памяти это получалось. Но пигмей… Теперь я даже немного понимаю, почему Сенджумару попросила реанимировать тебя. Операция прошла тяжело, так что тебе лучше отдохнуть. Я вернусь к тебе завтра, чтобы расспросить получше. - Одна лишь просьба, - Маюри шлёпнул синтетическими губами друг о дружку, - можно глоток воды?.. - О, конечно, - шинигами беззаботно подал ему свою флягу, - но ты ведь не думаешь, что я потом буду из неё пить? Нет, просто заберу для анализа твоей слюны. - И в мыслях не было, - бывший пигмей с жадностью присосался к воде. Никогда на его памяти не было так вкусно. - Прости, просто предосторожность, - хохотнул капитан, возвращая флягу. – завтра я вернусь… «Но он не вернулся. Я уже тогда был умнее половины сегодняшних грамотеев, и впрыснул в его флягу особенное вещество. Не спрашивайте, из чего сделал, но оно сработало как невидимый газ в момент действия на фляжку воздуха через четыре часа. Я уже гораздо позже узнал, что капитан Визарс и десяток его помощников подохли как мухи в тот же день… А меня даже не уличили. Но с тех пор со мной в гнезде обращались крайне осторожно. Тамошним тюремщикам даже было дано указание не разговаривать со мной чтобы я не приведи господь не выучил какое-нибудь новое слово и не смог с его помощью убежать… Я долго оставался в резервации. Слишком много лет… До тех пор, пока еду мне однажды не принёс кое-кто особенный…» - Вот, всё ещё тёплое, - стражник поставил поднос с похлёбкой на пол и протолкнул его в прорезь в запечатанной двери. – Поторопитесь, нечасто здесь такие радости выпадают. - Хм… - что-то заговорило из тёмного угла камеры, - как же давно я не слышал живую речь… Маюри медленно вышел на свет. Его белая кожа прижилась и сидела не хуже родной, глаза его прикрывала чёрная полоса, а на месте отрезанных ушей сидели две искусственные заглушки. Волосы Маюри были аккуратно выстрижены и лежали на голове как пучок синего сена, накрывая череп «крышкой». Одет он был в просторное подпоясанное кимоно, обуви не носил, на его левой ноге его крепился массивный браслет заключённого. - О, вот, как вы выглядите, Маюри-сан. До меня доходили разные слухи… - Ты чрезмерно разговорчив для разносчика ужина, - хмуро объявил пленник, протягивая руки к еде, - новенький здесь? - О, простите, нет, я не из здешних, - мягко сказал гость. Маюри моргнул. Как странно, ему только что показалось, что он видит обычного стража Гнезда, однако у решёток стоял кто-то совершенно на них непохожий. У него была форма, очень похожая на ту, какую шила Шутара, и большой шеврон на левом плече. - Меня зовут Айзен Соске, - представился шинигами, - и я хотел бы заключить сделку.