pretend

Сегодня, наконец-то, наступил тот день, которого Хосок так долго ждал. День его свадьбы. Время пролетело слишком незаметно, пока они с Юнги пытались ужиться друг с другом, но сегодня им так или иначе пришлось бы проглотить все свои недовольства и настроиться на то, что придется иметь дело друг с другом еще как минимум несколько месяцев. Хосок смотрел на себя в ростовое зеркало, и чувствовал себя не то, что некомфортно… скорее, непросто. Но можно ли его в этом винить? Конечно, он сможет со всем этим справиться, но свадьба означала только одно — еще больше папарацци и романтики. И романтика это явно не часть словарного запаса Чон Хосока. Он слишком неловкий, чтобы быть кокетливым, ведь обычно это он тот, с кем флиртуют и тот, кто никогда не делает первый шаг. Юнги же был его полной противоположностью: хен всегда говорил прямо и шутил грязные шуточки. Хосок их одновременно любил и ненавидел: да, они были и правда смешные, но потом ему становилось неловко и Мин стебал его за то, что он краснеет. И Хосок ведь совсем не ханжа — у него просто кишка тонка для подобного. Начало играть фортепиано, и все, чего хотелось Чону, так это пойти и выбросить его вместе с пианистом в окно, но чтобы такое провернуть у него слишком сильно тряслись руки. Отец вошел к нему в комнату. — Хосок, твой жених уже ждет тебя. Тут несколько сотен человек, так что постарайся улыбаться и махать как можно больше, хорошо? — Спасибо. Никакого давления, — сказал младший с сарказмом. Мистер Чон лишь извинился себе под нос, взял сына под локоть. Помощники открыли тяжелые двери из красного дерева, открывая вид на гостей. Папарацци в ту же секунду повскакивали со своих мест, щелкая затворами фотоаппаратов, и мужчины семейства Чон плавно вышли из комнаты. Хосок шел, опустив взгляд в пол — слишком страшно ему было поднять глаза и посмотреть на своего будущего супруга. Вскоре он почувствовал, как отец отпустил его предплечье, и понял, что они подошли — умолкло и пианино, а младший, как оказалось, стоял прямо перед Юнги. Чон осмотрел его с ног до головы: от парадных ботинок к брюкам, пробежался взглядом вверх по пуговицам рубашки, шелковому галстуку и двубортному пиджаку. И только их взгляды встретились, губы Мина расплылись в улыбке. — Привет, красавец, — сказал хен, и хосоковы щеки тут же покраснели. Юнги мягко хихикнул, и священник начал свою речь. Хосок отвлекся, утопая в собственных мыслях, не обращая внимания ни на что вплоть до того момента, как не настала его очередь дать свое обещание. Одно слово, которое обычно решает всю твою дальнейшую жизнь. Зала, полная гостей, погрузилась в тишину, и все ждали, пока Чон заговорит. Он почувствовал, как встает ком в горле, и огляделся вокруг, в поисках хоть какого-либо умиротворения, но так ничего и не нашел. А потом Хосок почувствовал ладонь около своей — Юнги взял его за руку, пытаясь чуточку успокоить. Хосок вздохнул. Сейчас или никогда. — Согласен. Только, если по правде, это совсем не так.

***

Афтепати превратилась в настоящий балаган: молодоженов на каждом шагу везде преследовали поклонники и папарацци. Перед глазами стояли вспышки камер, и Хосок постоянно слышал выкрики своего имени с разных сторон. Чон хотел уже поскорее оказаться на их медовом месяце (не обязательно с Юнги, главное просто убраться отсюда). В мире Хосока личной жизни как таковой не существовало, ровно как и свободного времени, поэтому он и правда ценил тот факт, что место проведения их свадебного путешествия и дата вылета это приватная от журналистов информация. Хосок сидел в комнате один, помешивая в чашке свой кофе. Он буквально умирал от скуки, но все же сидел тут один вместо того, чтобы быть в социуме и общаться с очередной сотней прибывших гостей. Груда подарков буквально касалась потолка, громко играла музыка, люди где-то толпились на танцполе, и еще больше гостей находились на улице. Шатен почувствовал руку на своем плече и едва не подскочил от страха. — Расслабься, мистер Чон, — услышал он голос Юнги. Хосок шутливо закатил глаза и тот сел рядом. — Я буду делать, что хочу, мистер Чон. — Дерьмо. А я и забыл, что у нас теперь одна фамилия. — Это буквально главная часть брака, и ты взял и забыл. — Ну, знаешь, я никогда о свадьбе и не думал, пока твои родители не решили, что мы через недельку поженимся. — Расскажи мне об этом, — сказал Хосок, отпивая кофе. — Может, поговорим лучше на улице? Уже так темно, так что, думаю, журналисты не будут бегать за нами по пятам. — И что мы будем делать? — Не знаю, — пожимает плечами хен, — посмотрим на звезды или займемся какой-нибудь еще клишированной фигней. — Скажешь хоть что-нибудь сопливое и мы разведемся. — Так нельзя! — К сожалению, нет. Юнги засмеялся, пихая младшего в плечо: — Заткнись и будь хорошим мужем. — Ого, я только стал мужем и уже такой плохой. Юнги встал и протянул ему руку, Хосок взял его ладонь и они пошли на выход. Они пришли к бассейну и сели рядом, молча. — Поплаваем? — Вода, наверное, ледяная. Юнги усмехнулся: — Твои проблемы, — а затем скинул с себя ботинки, пиджак, и быстро вошел в воду. Младший нахмурился: — Ты сейчас пошел плавать полностью одетым? — Я бы с радостью пошел без одежды, но не хочу, чтобы папарацци наделали фоток моей задницы, пока я не вижу. Ебучие вуайеристы. Хосок вздохнул, скинул обувь, и тоже вошел за ним. Они плескались, как дети, брызгали друг друга водой, и вылезли только когда уже замерзли. И тогда Хосок заметил, что на нем нет ремня. — Кажется, мой ремень остался в воде, ты можешь его достать? — попросил он, пока Юнги еще находился в воде. — Улыбочку! Чон подскочил и почувствовал, как с него спадают штаны, открывая отличный вид на его боксеры с дурацким принтом в сердечко. Вспышки тяжелых камер ослепили парня, а когда тот сообразил, что случилось, журналисты уже ринулись прочь. — Хос, лови их! Хочешь, чтобы твои Бетти Буп* труселя засветились на обложках всех газет? — крикнул Юнги, и Хосок сжал кулаки. — А ну вернитесь сюда! — заорал он, и уже было принялся бежать, но затем штаны упали до самых лодыжек и Хосок споткнулся. И упал. Упал в грязь. Юнги, наблюдающий за всем этим сзади, разразился хохотом. Так вот она какая, эта женитьба.