***
Сэм потёр глаза и, неохотно откинув такое тёплое одеяло, встал с кровати. В комнате, как и в самом особняке, было довольно прохладно: над отоплением, очевидно, предыдущие владельцы особо не заморачивались. Хотя, скорее всего, не успели заморочиться. Как и над электричеством и другими базовыми удобствами. Кое-как умывшись ледяной водой, он накинул куртку и спустился вниз. Немного побродив по холлу и просторной гостиной, Сэм заглянул в столовую, а потом на кухню, где и была Шарлин. — Доброе утро, — широко улыбнулась она, поставив турку на электроплиту. — Уже десять, — зевнув, отметил Сэм. — Ты не спала, что ли? — С полчаса удалось подремать. Присаживайся. Завтрак уже готов. Он присел за небольшой деревянный стол у стрельчатого окна. Дневной свет едва пробивался сквозь мутное стекло, а пасмурное небо и корявые буки виднеющейся аллеи лишь умножали унылость. Шарлин плюхнулась напротив, и Сэм с удовольствием начал есть омлет с овощами, отметив про себя, что голоден будто суток двое ничего не ел. — Кофеварка, продукты, одеяло, постель — ты точно на один день собиралась? — Ты же знаешь, как я люблю комфорт и вкусную еду. Вот и запаслась, когда миссис Хуппер упомянула небольшой холодильник и плиту в доме. Половину еды, правда, пришлось сегодня выкинуть, раз уже двадцать второе. Вроде бы. — Кто такая миссис Хуппер? — Дочь смотрителя при Чейсах, предпоследних жильцах. Они были четвертыми из пяти без вести пропавших пар в этом особняке. Пятыми стали Батерсвили — исчезли в ноябре прошлого года. — Тогда почему дом продаёт эта миссис Хуппер? — Батерсвили только арендовали его. После пропажи Чейсов никто не хотел покупать его с такой-то историей, поэтому он и достался смотрителю Хупперу, а позже — его дочери. Она снова решила попробовать, но из потенциальных покупателей до сих пор, видимо, я одна. Но лично мы так и не встретились: что-то там у неё в семье произошло, не смогла приехать. — Жаль. Её версия нам бы пригодилась. — Да уж. Я пыталась по телефону её разговорить, но она тот ещё кремень. — Наверняка что-то скрывает. Шарлин поставила круассаны и пошла к плите за кофе, невероятный аромат которого заглушил, наконец-то, пыльный запах старости. Сэм невольно улыбнулся, глядя на то, как ловко она досыпает в турку пряности. Он соскучился по её восхитительному кофе и тем рассветам, вечерам и временам года, в которых каждая чашка согревала как и её нежнейшие объятия. Он соскучился по её щебетанию по утрам, бесконечному сетованию на его занудство в быту, заливистому смеху, старому патефону в пышущем саду и, конечно же, «голубке» (1). — Знаешь, — вспомнив двенадцатое ноября, тихо начал он, — в то утро я был полон надежды. Как и всегда. Думал, что в этот раз ты будешь бороться за нас вместе со мной. Шарлин медленно перевела взгляд с турки на него и тяжело вздохнула. — Я был счастлив. Очень счастлив. А потом увидел портрет и записку. Хм. Кольца только не хватало... — Сэм... — Меня будто со скалы сбросили, Шерри. Было больно. Очень больно. Ты не ответила ни на моё сообщение, ни на звонки — просто исчезла. Снова. — Сэм встал из-за стола и подошёл к Шарлин. — А когда я увидел тебя в Батл-Крик — снова забыл об обидах, злости и боли. Но стоило мне отвернуться — и ты снова сбежала, даже не попрощавшись. — Так надо было. — Ну да... Как всегда. Ты причиняешь мне боль, когда исчезаешь без объяснений. Когда уже это поймёшь? Шарлин лишь виновато отвела взгляд и, пока варился кофе, так и не взглянула на Сэма. Наконец-то сняв турку с плиты, она разлила ароматный напиток по чашкам и неуверенно спросила: — Как Миранда? — Рано пока ещё судить — и месяца не прошло. Но радует, что в этот раз она впервые сама попросила у меня помощи. Наверное, из-за романа с Питером. — Питер из дома напротив? — Он самый, — усмехнулся Сэм. — Дурацкая ситуация, конечно. Но я очень рад. По-человечески рад за неё. Она так старалась последние месяцы. Как могла старалась. Даже вопрос с официальным отцовством приняла спокойно. Хотя, — он почесал голову и отпил кофе, — может, это из-за того случая с джабом. — Ох, ну давай, начинай уже, — сама себе пробурчала Шарлин, размешивая сахар. — Отчитай меня за это в три тысячи семисотый раз. Будто мне тогда мало было. — Я, вообще-то, тебя слышу, Шерри, — засмеялся Сэм, приобняв её за талию. — А что с твоей машиной? — Оу, глупейшая ситуация: так и не смогла сдвинуть с места ворота, чтобы заехать. Похоже, последние жильцы Батерсвили плевали на них. — И на всё остальное. Или не успели. — Возможно. А твоя где? — Там же: за воротами. Заглохла прям перед ними. Говорил же: приехал бы раньше, ещё вчера вечером, но машина отказала у самого подножья холма. Еле нашёл причину, провозившись несколько часов в глуши. — Шарлин уставилась на него так, словно не поверила. — Ты чего? — Да так, — тряхнув головой, неуверенно протянула она. — Просто ты сказал «говорил же». Но ты об этом не говорил. — Говорил, Шерри. Внимания, наверное, не обратила просто. — Не говорил, Сэм. Я всегда внимательно тебя слушаю. Ну, если только ты не отчитываешь меня. — Говорил, Шерри. Когда объяснял, что отец твой позвонил, и потом я прямо из Нью-Йорка сюда и приехал за тобой. — Сегодня точно не говорил, Сэм. Я хорошо помню, — не сводя с него глаз, раздражённо бросила Шарлин и тут же переспросила сама себя: — «Сегодня»? — Сегодня. Когда же ещё? Странно, конечно. Ну, может, думал что говорил. Шерри была весьма убедительна, но и Сэм хорошо помнил, что именно рассказал в холле. — А комната? Как ты с первого раза нашёл её? — не унималась она. — Ты прямо бежал в нужном направлении; ни разу не спросил: «налево или направо?», «сюда или нет?», «какой этаж?», в конце концов. Сэм растерялся от её подозрительного тона и непонимания к чему этот допрос. — Не знаю даже. Наверное, интуитивно. — Интуитивно? Я раза с пятого только запомнила расположение: двери везде абсолютно одинаковые. Да и в полумраке коридоров легко запутаться. А ещё это моё «который день», когда ты меня отчитывал, что одна сюда приехала. Если бы «как обычно», сказала бы — ладно. Но «который день» — недвусмысленно совсем. Сэм наконец-то стал понимать, к чему ведёт Шарлин. — Думаешь, это не просто искажение времени, да? — Да, Сэм. И если это действительно петля — мы в заднице. — Очень похоже. Это объясняет не только наши оговорки, но и пропажу последних жильцов. Их ведь, на сколько я помню, так никто и не нашёл: ни живыми, ни мёртвыми. — Вот это мне и не нравится. — Мне тоже. Но что замкнуло петлю? Как сработала? И почему с тобой одной время просто замедлилось, а когда приехал я — петля замкнулась? И почему пропали только последние жильцы? — Не знаю, Сэм. И без того в этом деле столько неясностей. Теперь ещё и петля. Поставив чашку, Шарлин неожиданно схватила Сэма за руку и потащила через холл к парадному выходу. — Ты чего? — отдёрнув руку у самой двери, недоумённо спросил он. Шарлин не ответила. Резко толкнув руками массивную железную дверь, она шагнула за порог и минуту спустя вернулась обратно в дом. — Что ты делаешь? — Сэм выжидающе уставился на неё. — Проверяла, не заколдован ли особняк. Такое же бывало. — Бывало. Дома-ловушки. Шарлин снова открыла дверь и сразу ответила на безмолвный вопрос Сэма: — Может, ворота, тогда? — Почему ворота? — Не зря же машины там остались — знак, наверное. Пойдём, проверим. — Хорошо. Прихватив сумку с оружием, они направились к центральным воротам.***
Неторопливо шагая по каменной мостовой, Сэм внимательно разглядывал всё вокруг. Днём аллея казалась широченной, хотя на деле была ярдов около восьми. Исполинские голые буки, ночью трещавшие под гнётом буйного ветра, сейчас вызывали некое восхищение своей двухвековой мощью и спокойствием. Сиротливые скамьи под ними поросли мхом в ожидании то ли живых, то ли мёртвых. Спустя минут пятнадцать наблюдений, Сэм поймал себя на мысли о том, что если бы не жутковатая запутанная история этого дома и холма в целом, здесь вполне можно было встретить тихую охотничью старость. — Днём тут гораздо спокойней, — вслух подытожил он. — Думаю, при основательной реставрации, даже особняк мог бы стать уютней. — Неоготика, как и сама готика, априори не может быть уютной, — обернувшись несколько раз назад, ответила Шарлин. — У них совершенно особенная, неповторимая эстетика: устрашающее величие и роскошная мрачность. И этот особняк, на удивление, выстроен по всем канонам стиля. — Тоже заметила? — Заметила, конечно, — усмехнулась Шарлин. — Поздняя английская и тюдоровская готика — не предел моей любви в архитектуре. Вот чего не переношу — так это скучные колониальные поместья Луизианы. — Знаешь, всё-таки ваш дом в Вудстоке самый красивый и уютный из всех предыдущих. Шарлин посмотрела на него и мягко поправила: — Наш, Сэм. Как бы там ни было, теперь это и твой дом тоже. В её словах было столько желанной теплоты, что он невольно улыбнулся в ответ. Этой осенью сердце Шерри будто снова оттаяло, сбросило тягость невыносимых шести лет разлуки и освободило всё тёплое и несказанное. Всё то, что, казалось, напрочь стёрло июньское, совершенно чужое «и тебе в ней места нет». — Кхм. И правда, архитектор постарался на славу. — Говорят, Уолтер Милн — первый хозяин дома — был адски тщеславен и весьма пренебрежителен касательно религии. Поэтому и наплевал на все тёмные легенды и суеверия и построил этот дом именно здесь. — Потешил он себя знатно: особняк видно чёрт знает откуда. — И с архитектором не прогадал. А может, просто любил неоготику. — Шарлин снова обернулась на особняк и как-то совсем разочаровано продолжила: — Но, признаться, даже для меня здесь тоскливо донельзя. — Тоскливо и всё? Больше ничего не скажешь об этом месте? Как ощущения? — В доме очень холодно, Сэм, — пробубнила она. — До жути холодно. И вряд ли дело только в неисправном отоплении. — Это я и сам заметил. А что-нибудь по твоей части? — Пока ничего конкретного, Сэм. — Шарлин заметно побледнела. — Идём быстрее: дождь начинается. — Смахнув несколько капель с лица, она ускорила шаг. — За этой вероятной петлёй явно кроется что-то очень серьёзное, раз даже ты не почувствовала. Дом — или что там ещё — хорошо прячет от тебя правду. — Похоже на то, — неуверенно согласилась она, отвернув голову. — Шерри, ты как-то неохотно отвечаешь — ты в порядке? — В порядке, конечно. Не считая того, что я уже которые сутки в плену этой чертовщины. Дождь перешёл в противную морось. Холодный осенний воздух наполнился сыростью, пробирающей до костей. И это нервировало не меньше очередных недомолвок Шарлин. Пару минут спустя Сэм остановился и, не сводя глаз с неё, с нажимом произнёс: — С тобой таки что-то не так. — Да нормально всё, — бросила она, но едва уловимая дрожь в голосе и заламывание пальцев выдало явное беспокойство. — Шарлин, — раздражённо протянул Сэм, — если ты сейчас же не выложишь всё начисто — клянусь, что и в сторону твою больше не посмотрю. Хватит держать меня за идиота. Шарлин виновато посмотрела на него исподлобья и едва слышно выдавила: — Мой дар... Его забрали, Сэм. — Как это? — опешил он. — Кто? Зачем вообще? Когда? — Тринадцатого ноября я не поехала сразу в аэропорт. Бэн отвёз меня в лес у озера.***
13 ноября о. Гогак, Батл-Крик, Мичиган — Почему ты один? Шарлин была настолько выпотрошена событиями последних суток, что сил не осталось даже на элементарную вежливость. Папа Легба (2) подкурил золотисто-изумрудную трубку и брезгливо поморщился — он явно был не в настроении. — Маман занята, — выпустив плотный дым, грубо ответил он. — Отныне с тобой так будет всегда. — Занята? Что за глупость? — рявкнула Шарлин и, ощутив как немеют ноги, тут же сбавила гонор. — Она отреклась от меня, что ли? Что я не так сделала, где оступилась? Чем разозлила? Я ведь в её фаворитках уже много лет. — Была, — злорадно ухмыльнувшись, уточнил Легба. — Это из-за Каррефура (3), да? — не теряя надежды на объяснение, не унималась Шарлин. — Так ведь всё было по правилам. — По правилам. Только дело вовсе не в моём братце. И не в фазе луны, — насмешливо уточнил он, взглянув на убывающую луну. — И ты давно всё это знаешь. — Не знаю и не понимаю... — замотала головой она. Шарлин растеряно вглядывалась в затуманенные глаза Легбы и пыталась уловить хоть тень ответа. Но на то он и главный Петро лоа (4), что бы и близко не «читаться». — Знаешь. И будь запрет от кого другого — послали бы к чертям. Но с тощим стариком особо-то и не поспоришь. Он поправил чёрный цилиндр с мелкими черепами на полях и, стукнув два раза тростью, исчез. Шарлин непонимающе уставилась на пустой алтарь в надежде, что её покровительница Маман Бриджит (5) всё-таки явится. Но та не явилась ни через пару минут, ни через четверть часа. А ещё минут сорок спустя пустых попыток — на свой страх и риск — призвать Маман в обход Легбы, алтарь мгновенно превратился в пепел. — Что происходит? — прошептала она и несколько раз огляделась по сторонам. — Что, чёрт подери, происходит? Что за выходки? Непонимание происходящего в два счёта переросло в панику. Какой-то неестественный страх пробивался из самых глубин подсознания: глухая темнота вокруг вдруг стала казаться иным измерением, так и норовившим изрыгнуть одно из своих отродий. Шарлин попыталась взять себя в руки, но когда за спиной послышался треск веток и что-то очень похожее на рычание адских гончих, сердце замедлило ритм, отдавая в виски редкими тяжёлыми ударами. Осторожно обернувшись, она дёрнулась от неожиданности: прямо перед ней щерился то ли оборотень, то ли вервольф. — Убирайся, — процедила она, мысленно призывая джаба. — Я — жрица Вуду. Сейчас такое сотворю — проклянёшь всё на свете. — Это навряд ли, — мерзко ухмыльнулся он и вонзился когтями в плечо. Шарлин скривилась от боли и вовсю заорала заговор на креольском — тщетно: джаб так и не явился. Не сработала и её мощнейшая эмпатия, способная взорвать уличные фонари одним только повышенным от злости тоном. Похоже, страх настолько спутал все силы, что теперь придётся выкручиваться «по-смертному». Только вот, так она никогда не умела. Трепыхаясь, как муха в паутине, Шарлин пыталась вырваться из лап монстра и один за другим шептала заговоры, буквально молясь на убывающую луну. Но последняя надежда умерла, когда его острые когти коснулись кожи точно в области сердца. Шарлин зажмурила глаза и уже приготовилась встречать Всадника, но монстр вдруг взвыл и рухнул, повалив её в сугроб.***
23 ноября Беркширские холмы, Массачусетс — У тебя отобрали силы и бросили на ужин оборотню? — Сэм развёл руки от возмущения. — Это был вервольф, вообще-то, — нелепо усмехнувшись, поправила его Шарлин. — Да какая разница. — Никакой, разумеется. Меня не просто носом ткнули — будто в дерьмо бросили. За столько лет моей осознанной принадлежности к Вуду — и тем более жречества — мой дар ни разу не подводил. Но в тот вечер мне стало страшно как никогда, Сэм. В то злосчастное мгновенье, когда когти чудовища застыли у моего сердца, я осознала, что Маман и правда отказалась от меня. — Как ты спаслась? — Бэн спас, — тихо ответила Шарлин. — Я просила забрать меня на рассвете, но он побоялся оставить меня в таком состоянии. — Присматривал, значит. Молодец парень. — Есть в кого. — Кхм-кхм. Это из-за той аварии? — Нет, — уверенно ответила Шарлин. — Всё, что сделала — просто пожелала крепкого здоровья. Обычные католики, иудеи, мусульмане точно также молятся за своих близких, желая им выздоровления и спасения. — Только вот, ты не обычный верующий, Шерри. Ты — жрица Вуду. — Я не воскрешала тебя, не выдёргивала насильно. Ты был в коме, Сэм. — Разве это не одно и то же? Результат ведь один. — Я просто продлила твою жизнь на шестнадцать дней, Сэм. Чтобы ты дотянул до положенного срока. Вот и всё. В этот раз точно по правилам. — Она бегло взглянула на него и, махнув в сторону ворот, раздражённо бросила: — Пойдём — меня утомила эта грёбаная морось. — Не пойдём, — твёрдо заявил Сэм, отрицательно покачав головой. — Что значит «до положенного срока»? Какие ещё «шестнадцать дней», Шерри? Шарлин вмиг поникла. В её взгляде промелькнула хорошо знакомая тень вины. Она присела на замшелую скамью и, потупив взгляд в землю, тихо ответила: — Ты не должен был погибнуть в той аварии. И я до сих пор не пойму почему почувствовала её вопреки ограничениям, и почему всё так запуталось. Хотя, может, из-за Винса и Берта. — Они-то тут причём? — Их души отправили в Ад вопреки уготованному Раю, а после визита Смерти и всех тех событий с Мирандой и Ланой Боунс... Кхм... — она подняла на него глаза и ещё тише продолжила: — Я договорилась, что бы их переправили наверх. — С Ада на Небеса не возьмут же, — подозрительно отметил Сэм. — Всегда есть лазейки. Особенно, для Короля Ада. — Короля Ада? — грубо переспросил он, возмущённо разведя руками. — Что пообещала? Шарлин молчала. И это молчание настолько выводило его из себя, что хотелось буквально вытрясти из неё ответ. Но Сэм сдержался из последних сил и лишь швырнул сумку с оружием рядом с Шарлин. Она непроизвольно дёрнулась и таки ответила, прокручивая пуговицу на пальто. — Я должна была исправить хотя бы это. — Что пообещала? — процедил Сэм, не сводя с неё глаз. — Гримуар, — заикаясь, выдавила она. — Чёрный Гримуар Ровене пообещала. — Так он ведь... Чёрт! Как ты украла его из бункера? — Это вообще не было проблемой, — невесело усмехнулась она и тут же опустила глаза. — Об этом поговорим отдельно. Допустим, авария и правда была... «побочной», назовём это так. А что за «шестнадцать дней» тогда? — Ты должен был погибнуть тринадцатого ноября, Сэм. В ссоре с Мирандой. В очередной... — Шарлин каторжно вздохнула и встала со скамьи, — пьяной истерике она бы... она бы случайно пробила тебе печень кухонным ножом. Скорая не доехала бы из-за метели, и ты бы просто истёк кровью на полу гостиной. Вот так должно было быть. Сэм завёл руки за голову и отошёл на несколько шагов, пытаясь переварить откровение Шарлин. Теперь и те слова на могиле Кэла, и её поведение после аварии, и то её «безумие» тринадцатого ноября вперемешку со «странностями» Дина и Бэна обрели ясную причину. Причину, о которой ему — как и всегда — не удосужились рассказать сразу. — Дин знал? — не оборачиваясь, тихо спросил он. — Знал. — Кто ещё? — Бэн. — И всё? — Да. Дин узнал в июне, Бэн — следом. Отец — и вовсе только тринадцатого. Сэм, — Шарлин встала перед ним и неуверенно взяла за руку, — я хотела... — Как ты узнала? — оборвал её он. — Всадник показал, — едва слышно ответила она, и голос её сильно задрожал: — Шесть лет назад. — Уже после моей женитьбы, верно? — с надеждой уточнил он, но Шерри отрицательно покачала головой. — Да чёрт бы тебя побрал, Шерри! — сорвался Сэм, резко отдёрнув руку. — Чёрт бы побрал! Глубокие вдохи и выдохи не помогли, и он затоптался на месте, махая руками от досады. — Сэм... — Шарлин крутилась возле него, пытаясь успокоить. — Сэм... — Почему не сказала?! Ну почему? — Как о таком было сказать? Как?! Да и что поменялось бы? — Ты сейчас серьёзно? — подойдя к ней вплотную, возмутился Сэм. — Шесть лет, Шерри! Шесть лет! — буквально по слогам проорал он ей в лицо. — Мы могли бы прожить эти шесть лет вместе! С нашим сыном! Понимаешь? — Успокойся, прошу... Успокойся... — буквально молила она, цепляясь за руку. — Сэм, успокойся... Мне и так нелегко... Но гнев уже взял верх, и Сэма понесло. Он непроизвольно оттолкнул её и продолжил: — Нелегко тебе, да? Нелегко?! А мне каково, как думаешь? Мне легко осознавать, что моя любимая женщина никогда мне не доверяла? Я — как последний идиот — думал, что после того астрала мы объяснились окончательно, Шарлин. За все годы объяснились. И что я слышу сейчас?! О смерти моей умолчала, дара лишили — промолчала. Что ещё я узнаю лет триста спустя, а? Уже на том свете, вероятно. Или я и на смертном одре от тебя доверия не дождусь, так получается? Браво, Шарлин! В очередной раз — браво! Выдохнув, он схватил сумку и зашагал дальше в направлении ворот.***
Около четверти часа спустя Сэм остановился в нескольких ярдах от них и обернулся. Поставив сумку на землю, он крепко обнял заплаканную Шарлин и мягко начал: — Даже если бы я узнал о своей скорой смерти, которая... Кстати, — выпустив её из объятий, он потёр шею и озадачено продолжил: — почему тогда я так и не умер тринадцатого? И почему у тебя в тот день забрали дар, если «всё по правилам» было? Странно как-то. Да и Миранда поутихла со своими истериками: скандалов с июня не было — как с Питером начала общаться. С чего бы ей на меня с ножом бросаться? Не пойму. — Ну так случайно ведь должно было случиться. — Даже если случайно. Говорю же: за четыре месяца даже тон не повысила ни разу. — Может, Бэлла всё спутала? — Может, — пожал плечами Сэм и хотел продолжить идти, но мозг уже вовсю анализировал ситуацию с отсроченной смертью. — После того, как ты «пожелала мне здоровья», тебе никто не явился? Билли, Атропос... — Всадник. Всадник явился, разумеется. И я спросила: почему сначала показал твою гибель в аварии, а потом целых шесть лет кряду, каждое проклятое тринадцатое ноября, — смерть от рук Миранды. На что он ответил, мол, всякое бывает, естественный порядок вещей весьма подвижен. — Шарлин рассказывала совершенно обыденно, будто речь шла о встрече с другом детства, а не с главным Всадником Вселенной. — Сначала, правда, заявился со своим коронным «меня нельзя обмануть». Ну я и напомнила, что это всего лишь до положенного срока, ведь ты в коме, а не умер. И он сказал: «Справедливо». — Хм. «Справедливо», значит. В голове пронеслась вереница прошлых эпизодов со Смертью, Билли, Судьбой и воскрешениями вопреки уготованному вселенскому «сценарию». Наконец-то вынырнув из паутины мыслей, Сэм повернулся к Шарлин, шаркающей сапогом о бордюр. Поморщив нос, она жалостливо спросила: — Ты ещё злишься? — Злюсь. Злюсь, потому что снова запутался в тебе, — разочаровано ответил он. — После этого июня, после того, что я увидел в астрале, с плеч свалился такой тяжеленный груз, Шерри. А сейчас я снова тот Сэм, которого без объяснений бросила любимая женщина. Почему ты так не доверяешь мне? Мы ведь столько всего пережили. Помнишь наш первый февраль? Помнишь, как ты впервые показала мне проклятые болота Манчак, твою колыбель? Я был немного расстроен и растерян и в тоже время рад, что ты была честна со мной. Ты открылась мне, доверила самое сокровенное. И даже когда кошмары моего прошлого мучили тебя — всё равно говорила об этом, делилась чувствами и страхами. Первый наш год ты была так близка, Шерри. Потом — всё дальше и дальше. Я был опустошён твоим недоверием тогда, а когда узнал про Генри — раздавлен. Неужели спустя столько всего я не заслужил честности? Разве не доказал свою надёжность и преданность даже вопреки предвзятому отношению к твоей вере? Неужели я и правда для тебя чужой? — Не говори так. Сэм присел на скамью и отрешённо уставился на заросший камышом пруд. Шарлин присела перед ним на корточки и, взяв за руки, вкрадчиво продолжила: — Посмотри на меня. — Он перевёл на неё взгляд. — Я много раз говорила, повторю и сейчас: ты — моя жизнь, Сэм, моё сердце и моя душа. Не знаю теперь судьба ли, но суть не поменяется всё равно: я люблю тебя до бесконечности, мой дорогой. Люблю. Ведь ты только мой Сэм Винчестер. Мой дорогой Сэм Винчестер. И ты никогда не был чужим для меня. Никогда. — Она выпрямилась и присела рядом. — Тогда объясни мне, почему ты всё время скрываешь от меня важные вещи, касающиеся нас, и принимаешь решения за двоих? После давящей паузы Шарлин тяжело выдохнула и тихо заговорила. — Вспомни тот год перед отправкой Дина в Ад. Помнишь, что почувствовал, когда впервые узнал о его контракте? — Помню. — Помнишь, как менялись чувства с того момента и до самой его смерти? — Сэм кивнул. — Ты ведь тогда и близко не догадывался, что Дина воскресят. А теперь представь, что вдобавок ты с самого начала знал о безысходности ситуации. Без единой надежды на спасение. Представь, что весь тот год ты не боролся за жизнь брата до последнего, потому что знал, что он совершенно точно умрёт ровно через год. Вспомни об условиях контракта касательно любых попыток выкрутиться и добавь к этому всему непомерное чувство собственной вины за случившееся. А теперь вспомни нашу историю и подумай, действительно ли ты хотел бы узнать правду в те моменты. Правду о том, почему так неожиданно погибли Берт и Винс, что случилось с их душами, почему я так резко углубилась в Вуду и приняла ассон (6), почему избегала тебя после гибели Кэла, и почему пожелала тебе здоровья пока ты был в коме? Хотел ли бы ты знать, почему тринадцатого ноября мы с Дином и Бэном внезапно оказались в Батл-Крик? Мы правда могли бы прожить эти шесть лет вместе. Но разве так было бы легче? Легче ли было бы целых шесть лет жить с оглядкой, в ожидании злосчастного дня твоей бесповоротной кончины? Смог ли бы ты жить беззаботно и счастливо, зная, что не доживёшь не то что бы до совместной старости — до выпускного сына не дотянешь? Пойми, Сэм, как бы эгоистично не выглядела моя ложь, но я правда желала только лучшего в тех обстоятельствах. Да, мы оба тосковали и помнили друг друга. Но всё же жили. Все жили. Ты — в неведенье, Генри Джеймс — с гордостью за отца и пониманием, пусть и придуманной, причины его отсутствия в нашей жизни, Дин — с относительным спокойствием за тебя, не считая последних полутора лет запоев Миранды. А я... я — с осознанием того, что вместе было бы в миллиард раз больней отпустить тебя в Пустоту навсегда. Я ведь не знала, что явится Бэлла, а Кэл... Сэм растеряно смотрел на эту хрупкую женщину с беспросветной тоской в глазах и тягостным грузом неумолимого рока на плечах. Муторная горечь каждого слова будто окунала в смолу, топила в зыбучих песках пережитого отчаянья. Ответить было нечего, и он лишь аккуратно стёр ладонями с её щёк слёзы и прижал к себе, нежно поглаживая влажные от дурацкой мороси локоны. — Знаешь, недавно папа сравнил мою жизнь со вдовьей вуалью... — немного успокоившись, продолжила Шарлин. — Трудно не согласиться: Роберт, Курт, Кэл... Каждый из них был для меня очень дорог. И я смогла прожить и пережить боль от каждой утраты, справилась и продолжила жить, пусть и с хорошо спрятанным чувством вины перед ними. Но никогда даже мысли не допускала воскресить их. Никогда и никого из них. Но ты, Сэм... Ты... — голос её снова задрожал. — После того воскрешения на болотах я сломалась. Сломалась и смирилась. Смирилась, точно каторжник в средине срока, изо дня в день безразлично глядящий на груду камней, принимая её уже как нечто неизбежное и неотъемлемое. Смирилась, потому что кровь и боль — не только у тебя за спиной. Смирилась, потому что и за моей спиной — только могилы, Сэм... — Кровь и боль, говоришь? — внезапно перебил её он. Шарлин нахмурила брови и кивнула. Сэм сразу не понял, почему именно эта фраза прошибла стойким ощущением дежавю. Но когда в памяти всплыл очень давний и едкий до тошноты эпизод прошлого, всё вмиг прояснилось. — Верни его. — Кого? Дина? Тебе разве не передали? Дин мёртв: он не вернётся. Его душа пляшет там, внизу, на медленном огне. — Отправь нас во вторник или среду, когда всё началось. Мы оставим тебя, клянусь. — Клянёшься? — Да. — Не знаю... Даже если б мог... — Ты можешь. — Могу. Но не обязан. Сэм, я ведь пытался вбить в твой череп питекантропа один простой урок... — Урок? Что за урок? — Попытки спасти Дина — то, как вы жертвуете собой друг ради друга — результат нулевой: лишь кровь и боль. Дин твоя слабость — плохие парни в курсе. Из-за него ты ляжешь в гроб, Сэм. Иногда нужно дать людям уйти... Дурное предчувствие заскреблось сотнями острых когтей. Сэм никогда так явно не ощущал подвоха в каком-либо деле, и сейчас его аж выворачивало наизнанку от непонимания, где именно им подложили свинью на этот раз. Нужно было спокойно, насколько возможно, разобраться в своих мыслях. Четверть часа спустя они наконец-то остановились у ворот. Шарлин вопрошающе посмотрела на Сэма в ожидании дальнейших действий, но он не спешил проверять их предположение. Сейчас его беспокоило не столько «замыкание» предполагаемой петли, сколько её истинная конечная задача. Ещё немного поразмыслив, он с подозрением начал выстраивать цепочку причин и следствий всей этой истории с отстроченной гибелью. — Ты сказала, что в первую вашу встречу Смерть показал ту аварию, а после, все шесть лет, тебе виделась иная моя гибель. Но он толком не объяснил, что именно пошло не так. — Он Всадник, Сэм, — назидательно напомнила Шарлин. — Он и не обязан ничего объяснять. И возиться с нами тоже не обязан. — Ну конечно, — с сарказмом бросил Сэм. — Плюс ко всему в ту встречу ещё и лишил возможности видеть и прошлое, и настоящее своих близких. Не странно совсем, да? А потом ты случайно встретила Кэла и совершенно случайно не почувствовала явного подвоха. А потом Бэлла совершенно случайно решила спустя семнадцать лет отомстить. — Бэлла и при жизни той ещё сукой была — ничего удивительного. — Было бы, если бы она не сказала, что решила "поразвлечься", только после всей ситуации с Судьбой и Всадником. А потом, якобы по правилам, ты поправила естественный порядок вещей, но я так и не погиб тринадцатого ноября. При этом чудесным образом не сел на тот злосчастный рейс в Мадрид из-за совершенно случайного звонка из льежской клиники, наша очередь в которой должна была подойти только в декабре. Тебя лишили дара и через Генри направили в этот странный особняк; беззащитную, уязвимую заперли в доме без связи, зато с искажением времени. А потом вдруг приехал я. Один. И вот мы заперты уже вдвоем: ты — без своих сил, я — без малейшей помощи Дина. Ах да, и у Миранды внезапно, совершенно случайно, именно четыре месяца назад появился любовник. И ты по-прежнему послушно довольствуешься этим дурацким "справедливо" от Всадника? — К чему ты ведёшь, Сэм? Я не понимаю. — Нечего понимать. — Думаешь, что они умышленно сбагрили нас сюда? То есть, авария должна была послужить поводом для лишения меня сил, а ты и не должен был умереть тринадцатого? Хочешь сказать, что ты не уйдешь в Пустоту, а останешься тут вместе со мной? — Похоже на то. Думаю, они так методично вбивали в твою голову мысль о моей неотвратимой кончине, чтобы ты и думать не смела о чем-то кроме этого. И как результат — твоё безоговорочное смирение. — Но зачем? Испытывали так, что ли? Тренировали силу воли? Глупость какая. Много нам чести, Сэм, не считаешь? Зачем им так заморачиваться? — Не заморачивались. Просто сплели сценарий и всё — дальше наши проблемы. — Ты просто устал, Сэм, — возмущённо отмахнувшись, рявкнула Шарлин. — Устал и несёшь бред. Слишком запутанно и сложно. — А когда сценарии наших жизней были простыми? — Проклятье Небесам, Сэм! Это только твои догадки. — Догадки? А по-моему, самое разумное и здравое объяснения всех последних событий. Здорово же тебе голову заморочили, — гневно бросил Сэм. — Но я это исправлю. — Уф, Сэм! Что ты задумал, а? — Ничего особенного. Только то, что мы заслужили. По настоящему заслужили, Шерри. Мы будем жить по вселенским правилам только касательно смерти. В остальном — пусть катятся к чёрту. — Давай, для начала, выберемся отсюда, а там посмотрим. — Выберемся, Шерри. Не сомневайся. И вот тогда ты от меня не отвертишься. — Да я и не собиралась, — обижено пробурчала она и посмотрела Сэму в глаза. — Просто... я не знаю из каких нитей теперь соткано наше будущее, Сэм. Мы в подвешенном состоянии. Раньше всё было так определённо и ясно, а сейчас... Сейчас, мой дорогой, я и представить не могу, что ждёт нас в этом непроглядном тумане. Мне трудно уверено шагать тебе навстречу, потому что боюсь оступиться и ненароком разгневать Всадника. Боюсь возрождать из пепла нашу историю. Чертовски боюсь, Сэм. И ты прекрасно знаешь почему. Он провёл ладонью по её щеке и тепло произнёс: — Давай попробуем просто жить. Жить, как живут миллиарды людей — и близко не зная, что и когда произойдёт. Жить ради нашего смышлёного малыша. — Хорошо. — Она улыбнулась сквозь выступившие слёзы. — Я буду бороться со своими страхами ради нас. — И не будешь лгать, — укоризненно добавил Сэм. — Постараюсь, — неуверенно пообещала Шарлин. — Ладно. Пойдём уже, что ли. Но едва она подалась вперёд, Сэм резко схватил её за рукав и буквально оттащил от ворот. — Эй! Ты чего это? Договорились же. — Что если и правда, как только мы выйдем за пределы особняка, нас опять вбросит назад? — Навряд ли: ворота без печатей и символов, Сэм. — Это не показатель. Если мы тут не первый день, наверняка уже пытались выходить. — Значит, убедимся ещё раз. — И не вспомним. Плюс ещё и время потеряем. — Мы вообще не знаем, сколько этого времени имеем — день, неделя? Какой именно отрезок времени повторяется? Если действительно повторяется, конечно. — Как правило, это сутки. Давай вернёмся и попробуем разобраться. — Хорошо, — сдалась Шарлин и, развернувшись в сторону особняка, недовольно пробурчала: — Пойдём, состаримся над кипой папок с историей в двести с лишним лет.