***
Около четверти часа спустя Шарлин наконец-то дорисовала кровью на земле едва заметные веве. Закрыв глаза, она стала тихо бормотать себе под нос, легонько похлопывая ладонями прямо по начертанным знакам. Поднялся неспокойный ветер — очевидно, призракам ведьм не очень понравилась её затея. Но Шарлин лишь наращивала темп и плавно раскачивалась на месте, будто не замечая яростно хлынувшего дождя, пробирающего до самых костей. Так продолжалось ещё с четверть часа, пока Шарлин не упёрлась ладонями в грязное месиво и точно раскат грома не заорала сквозь канонаду свихнувшегося ливня и буйного ветра. Сэм успел перевести с креольского лишь последнее: «Я призываю красный огонь! Пламя, пылающее в Вечности! Услышь меня, отец мёртвых дорог и дорог мёртвых! Приди и дай мне огонь!» Где-то совсем рядом что-то ухнуло, и в этот же миг — будто из ниоткуда — вальяжно появился темнокожий коренастый мужчина, чем-то похожий на Альфа-вампира. Он поднял ворот тёмного пальто и, прислонившись спиной к дубу, обратился к Шарлин: — Что так срочно? — Мне нужен огонь, который сожжёт слёзы мертвеца. Многих мертвецов, — поднявшись с колен твёрдо ответила Шарлин. — Хм. Давно такого не было. — Он подкурил сигару и, пару раз затянувшись, ровно продолжил: — Условия знаешь? Сэм напрягся и схватил Шарлин за руку, но она коротким кивком дала понять, что всё в порядке, мол плата невелика, и тот нехотя отпустил её. — Знаю. — Хм. — Он усмехнулся и перевёл затуманенный взгляд на Сэма: — Тогда договорились. Лоа исчез, и в то же мгновенье — вопреки беснованию стихии — дуб вспыхнул густым ослепляющим пламенем, которое живо, в считанные минуты, охватило это исполинское проклятое дерево до самой верхушки.***
29 ноября Беркширские холмы, Массачусетс День восьмой Секундная стрелка, казалось, ускорялась в унисон клокочущему сердцу. Утробный вой неизбежности тончайшим лезвием распарывал каждый нерв, каждую клетку, тысячами плетей рассекал и без того истерзанную душу. Не закончилось. Петля не разорвалась — замкнулся круг. Ещё пара жалких минут — и эта убогая осень таки станет для них последней. Последней в мире живых. Шарлин резко остановилась в нескольких шагах от обрыва и попыталась крикнуть, но связки будто онемели: то ли от ледяного ноябрьского воздуха, то ли от чудовищной паники и отчаянья. Всё что получалось — «мычать», точно немой, зовущий на помощь. Она в тысячный раз взглянула на часы, и фонарь тот час выпал из окоченевших рук: стрелки безжалостно сложились в половину пятого. — Сэ-э-эм! — буквально взвыла она. Но Сэм даже не обернулся — просто шагнул вперёд. В пропасть. В неприкаянность. Она затряслась и мгновенье спустя сиганула следом.***
Шарлин проснулась в скверном, мягко говоря, самочувствии. Голова гудела так, будто по ней непрерывно долбили добротной книгой в толстом переплёте. Желудок до тошноты ныл от голода, а руки выкручивало, точно она всю ночь висела на турнике или рыла траншею. Приподнявшись на локтях, Шарлин едва повернула голову и улыбнулась, увидев мирно спящего Сэма. Машинально взглянув на часы-маятник, она вскочила с кровати и буквально в несколько «рывков» подбежала к окну, за которым уже рассвело. — Сэм! — радостно взвизгнула она и, вернувшись в кровать, затормошила его. — Сэм, вставай! Вставай, мой дорогой! Сэм! Пару минут спустя Сэм таки открыл глаза. — Что случилось? — Рассвет, Сэм. Рассвет! — указывая на окно, щебетала она. — Как и каждое утро каждого дня. — Нет-нет. Сегодня особенный, восьмой рассвет. Понимаешь? Но Сэм, очевидно, ещё не до конца проснулся, и Шарлин продолжила: — Без четверти восемь утра, Сэм. Двадцать девятое ноября. Восьмой рассвет, а мы здесь. — Точно... — протянул он. — Сработало, значит. — Сработало. Сработало! Мы выбрались. Выбрались, — прошептала Шарлин и поцеловала Сэма. Но Сэм лишь сел в кровати и откашлялся. — Что не так? — заикаясь спросила она, ощущая, как насмешливо шепчет внутри затравленная паника. — Шерри... Что последнее ты помнишь? — Всё помню: и про петлю, и про каждый чёртов повтор дня, и про... — Нет, самое последнее, перед этим утром, Шерри? Память прошибла высоковольтным разрядом, и Шарлин, намертво вцепившись в простынь, тихо выдавила: — Ты... Полпятого утра. Сегодня... Я... Ты... ты прыгнул с обрыва, а я следом. — Ты уверена? — подозрительно уточнил он. — Дерево вспыхнуло около восьми утра. Вчера. А потом я бежала, бежала, бежала к обрыву... и прыгнула вслед за тобой. В половине пятого утра. Сегодня. Совершенно точно, Сэм. У меня и фонарь был. — Не сходится, — задумчиво произнёс он и, встав с кровати, подошёл к окну. — В полпятого с обрыва сиганула ты, Шарлин. Я не успел тебя удержать... А потом накатило такое едкое чувство вины и я... Я прыгнул следом... — Молчи, — рявкнула она, вскочив на пол, точно ошпаренная. — Молчи, Сэм, молчи! Мы не могли... Дерево же вспыхнуло... Проклятый дуб загорелся же... Шарлин задёргалась от одной только мысли, что они не спаслись и теперь навеки остались неприкаянными. Она взялась за голову и заходила туда-обратно от окна к кровати. — Всё не так... Нет-нет... Не могли мы... — Шарлин, думаю, план Судьбы таки сработал, — едва слышно произнёс Сэм. — Жнецов не было. К нам никто не приходил. Мы бы помнили... Элли так и говорила же. Прыжок, а потом сразу в доме оказалась. Кхм-кхм. Призраком... Наверное, огонь сжёг дерево и тем самым лишь помешал ведьмам поменяться с душами. И вот теперь... — Значит... Значит... Это конец, да? Всё кончено навсегда? Шарлин остановилась напротив и, дрожа от накатывающих слёз, умоляюще посмотрела Сэму в глаза. Но в поникшем взгляде увидела лишь такое же отчаянье. Пошатнувшись, она сползла по стене и тихо заплакала. Сэм присел рядом и, аккуратно стерев ладонями её слёзы, неловко продолжил: — Я тоже сбит с толку, Шерри. И даже если всё так и есть, то... Пойдём хотя бы проверим. — Что проверять-то, Сэм? — Проверим, действительно ли мы в призрачной плоскости. Хотя обычно, призраки же не могут вот так сразу двигать предметы и прочее. — Обычно так и есть. Но этот холм и этот особняк и близко не обычные. Ну да ладно, один чёрт нам терять уже нечего. Сэм помог ей подняться, и они направились в коридор. Но уже пару шагов спустя, сквозь приоткрытую дверь комнаты донеслось хорошо знакомое «Сэмми!». Шарлин встрепенулась и, схватив Сэма за руку, поволокла его в коридор, где они и столкнулись с встревоженным Дином. — Ну наконец-то, — облегчённо выдал он, опустив обрез. Шарлин бросилась к нему и обняла так крепко, насколько позволяла чудовищная измотанность. — Не представляешь, как я рада тебя видеть. — Воу-воу, Шерри, полегче. Я тоже рад тебя видеть. Немного отклонившись назад, он ловко выскользнул из её объятий и подошёл к Сэму. Тот приветственно кивнул головой и, обняв его, похлопал по спине. — Вижу, совсем тут запарились. — Есть немного, — усмехнувшись, ответил Сэм. — Генри... — тихо произнесла Шарлин, растрогавшись семейной встрече. — Он в порядке. С твоими родителями. Бэн внизу, на всякий случай. А Тайлеры, те ещё занозы, кстати, ждут нас в Сандисфилде. Мы неделю торчали под воротами. Что только не делали — ни черта не выходило и полшага ступить. А потом бац — и сегодня сдвинулись сами. — Ох, Дин, — вздохнула Шарлин, глядя на один из ранних пейзажей Агаты на стене, — знал бы ты, что здесь произошло... — Ну да ладно, пакуйте свои грязные штанишки поживее. Кто знает, чего ожидать ещё. Здесь чистые. Дин отдал сумку и остался в коридоре, а они пошли собираться.***
Шарлин вглядывалась в высохший, точно старый изюм, исполинский дуб, но облегчения так и не чувствовала. Напротив, странное ощущение некой незавершённости скреблось внутри. Такое бывало раньше, когда она что-то упускала в очередном деле. А может, это просто осознание того, как бесповоротно за эти восемь рассветов изменилось её восприятие сплетённых сценариев, и что отныне она по-настоящему свободна от страхов и сомнений касательно их с Сэмом будущего. Каким бы оно теперь не было. Встав со скамейки, Шарлин направилась по дорожке, ведущей к буковой аллее. Уже у самой калитки, где её ждали Винчестеры и Бэн, она вдруг ощутила какую-то неестественную тяжесть, будто к спине прикрепили невидимый булыжник. Но вокруг ничего подозрительного не происходило. И только когда подзабытый аромат полыни тончайшим шлейфом окутал её с ног до головы, Шарлин медленно обернулась и устало выдохнула, увидев Смерть на скамейке под дубом. — Ты чего? — спросил Сэм, очевидно уловив её смятение. — Вы поезжайте, я догоню, — стараясь не отводить глаз, спокойно ответила она. — Зачем тебе здесь оставаться в одиночку? — искренне недоумевал Сэм. — Кажется, мы в эти дни достаточно говорили о доверии. — Кхм. Говорили. Но... — Не волнуйся, — мягко улыбнувшись, Шарлин взяла его за руку, — я просто немного подумаю. И всё. Это место на многое открыло мне глаза, и я хочу это немного доосмыслить. Совсем немного, Сэм. — Ну хорошо, — неохотно согласился он. — Будь осторожна. Мы подождём тебя в Сандисфилде. По дороге позвоню Генри и твоим родителям. — Договорились. Она махнула рукой Дину и Бэну и развернулась к обрыву.***
Четверть часа спустя, когда парни скрылись из виду, Шарлин вернулась к скамейке и присела рядом. Всадник даже искоса не глянул: так и остался сидеть неподвижно, уперевшись угловатым подбородком в трость. — И что это было? — ровно начала она, ощущая, как плавно хмелеет от едкого полынного аромата. — Проверка? Дурацкая игра Судьбы и её сестёр? — Просто удачное стечение обстоятельств, — как всегда невозмутимо ответил Смерть. — «Стечение обстоятельств»? — возмущённо подняв брови, грубо переспросила она. — В этой Вселенной? За идиотку меня держишь? Он повернул голову и совершенно обыденно напомнил: — Я держу порядок, Шарлин. За твоё безрассудство мы взыскали неустойку в виде жизней и душ твоего любимого дядюшки Бертрана и закадычного друга Винсента. Но ты в который раз поступила по-своему. — Речь шла только о Сэме. Смерть едва заметно усмехнулся и, встав со скамейки, медленно подошёл самому краю обрыва. Шарлин пошла следом и остановилась в нескольких шагах слева от него. — Вы, люди, такие дотошные, когда дело касается заглаживания вины перед самим собой и оправдании собственного эгоизма. Вопиюще нездорового эгоизма. Смерть укоризненно посмотрел на неё смоляными глазами, и внутри всё сжалось от гнетущего ощущения собственной ничтожности перед ним. — Мы взяли плату, а ты для очистки совести эту плату, считай, нагло потребовала назад. Души их, разумеется, мы дёргать не стали. Но с того момента всё вновь переписалось. — Значит, с тех пор Сэм и не должен был погибнуть в той аварии, так? Он вообще не должен был погибнуть этой осенью. — Шарлин чувствовала, как гнев пробивается наружу, но, учитывая кто перед ней, изо всех сил пыталась его сдерживать. — И я шесть лет кряду жила в отчаянной безысходности, смиренном ожидании рокового тринадцатого ноября попусту? Так, получается? Всадник не ответил — лишь нерушимо продолжил пялиться куда-то за горизонт. И это настолько взбесило Шарлин, что не будь он самим Смертью — точно толкнула бы его с этого обрыва. — Зачем тогда весь этот абсурд с тринадцатым ноября, грёбаными ежегодными видениями о гибели Сэма? — возмущённо махала руками Шарлин, непроизвольно повышая голос. — К чему это всё было? Зачем путали, чего хотели добиться? Что за маньячество, а? Смерть снова взглянул на неё своими бездушными вселенскими глазами и спокойно ответил: — Теперь в тебе нет того страха. — Страха? Но Всадник проигнорировал и, демонстративно прокрутив свой перстень, продолжил, будто сам себе: — И Сэм конечно же умрёт. Когда-нибудь. И душа его, как и полагается с недавних пор, отправится в Пустоту. И когда наступит этот момент, ты без тени сомнения покорно останешься на выбранной стороне. На последнем слове он буквально растворился в воздухе. Шарлин осталась в полном недоумении. Растеряно покрутившись на месте, она крикнула вдогонку: — Дар-то хоть вернёте? Ответа, естественно, не последовало. Пожав плечами, она взглянула на наручные часы, секундная стрелка которых «добежала» к двенадцати и резко остановилась, зафиксировав без пятнадцати одиннадцать утра. — Что за ерунда? Шарлин несколько раз легонько постучала по стеклу, но стрелка не сдвинулась. Зато сдвинулось сознание: перед глазами поплыло, в нос ударил едва осязаемый аромат, и мгновенье спустя Шарлин увидела перед собой не дорожку к аллее особняка, а пустынное пыльное шоссе, по которому шёл Дин. Но он был каким-то другим. И не только из-за идеальносидящего на нём костюма-тройки, гладко уложенных на правую сторону волос и охапки подсолнухов в руках. Было в его походке нечто неестественно чёткое, уверенное; каждый шаг выверенный, ровный, точно генеральский. И взгляд. Такой тяжёлый и отрешённый. До пустоты безжизненный. Шарлин хотела окрикнуть его, но тут же вернулась в реальность, когда услышала чьи-то приглушённые всхлипы. Обернувшись, она увидела призрак Агаты на скамейке под высохшим дубом. — Ну что ж, — усмехнулась она, вернувшемуся дару, — кажется, наказание отменили, мисс Бартон. Шарлин присела рядом, и вся многолетняя ядовитая тоска Агаты до внутренней дрожи просочилась навязчивым запахом увядшей листвы. — Почему ты всё ещё здесь, Агата? — участливо начала она, вглядываясь в утончённый профиль. — Здесь мой дом, — тихо ответила та, вглядываясь в унылое серое небо. — Таковым и останется. В твоей памяти. Но все уже ушли, Агата. Здесь больше нет ни мёртвых, ни живых. И вряд ли уже когда-нибудь появятся. Твой земной путь окончен. Нет больше причин оставаться здесь. Потому что отныне одиночество станет твоим приговором. Агата бросила настороженный взгляд и, «моргнув», переместилась к краю обрыва. Несколько минут спустя, наконец-то почувствовав истинную причину её растерянности и сомнений, Шарлин встала со скамейки и не спеша доплелась к обрыву. — Ты ошибаешься, Агата. Твоя душа чиста и совершенно точно не отправится в Ад. — Как это? — точно эхом зашептало со всех сторон. — Богу и Небесам плевать, как ты ушла из жизни. Совершенно плевать. К сожалению, всё из-за чего ты столько времени «пряталась» в этом особняке, никогда не имело значения для них. И я не уверена, что ты встретишься с отцом и матерью, но... Но есть одна крошечная чистейшая душа, которая сможет воплотиться в твоём собственном раю. Агата «моргнула», и её призрачные глаза заплакали в унисон безутешному сердцу. Шарлин едва сдерживалась, от тех ран, которые, точно собственные, кровоточили внутри. — Дай мне руку — я провожу тебя к жнецу. — Мой малыш... — жалостливо прошептала Агата, поглаживая живот. — Пойдём, Агата, твоё время истекло давным-давно. Оставь свою скорбь в этом безжизненном дереве. — Шарлин усмехнулась и протянула ей руку: — Пора тебе упокоиться навечно, дорогая. Пойдём. Призрак Агаты ещё несколько раз «моргнул» и неуверенно взял её за руку. Неприятный «дуэт» лаванды и плесени заглушил промозглую свежесть, и в этот момент, точно из ниоткуда, перед ними появилась Билли. Агата впервые улыбнулась и встала рядом с ней. Шарлин улыбнулась в ответ и учтиво кивнула Билли, на что та скрестила руки на груди и ухмыльнулась: — Что ж, добро пожаловать в команду. Они исчезли, а на левом запястье Шарлин, будто в подтверждение слов Билли, засветилась вырезанная бесконечность.