Последние дни до

      — На самом деле я не отсюда. Я приехала тётушку навестить. — сказала Ева по пути к ней домой.       Везде лежало такое же промёрзшее болото, как и на территории бывшего леса. Грязновато-жёлтая трава не прибавляла настроя, как и хмурое небо угольного цвета. Несмотря на осенний пейзаж, температура была полностью зимней, хотя, может, влияли высокая влажность и сильный ветер. Только сейчас я рассмотрел, во что одета Ева, и удивился, как она в этих тряпках до сих пор, как минимум, не заболела на что-то тяжёлое и хроническое. То есть, действительно в тряпках — такие я видел на картинках с нарисованными нищими бездомными XX–XXI веков. Её здоровые каштановые волосы до плеч, отрезанные, правда, весьма кустарно, выглядели как насмешка над Вселенной.       Домики стояли довольно далеко друг от друга, поэтому я сначала увидел только один, а к следующему надо было идти ещё минут десять быстрым шагом. В нём и жила Ева.       Её дом выглядел так, будто его забросили лет тридцать назад и всё это время там никто не жил. Ветхий, кособокий, с тоненькими стенами, которые еле защищали от ветра и прибавляли максимум один-два градуса к температуре воздуха. Однако внутри было довольно прилично: какое-то подобие кровати, негорящая печка-буржуйка примитивной конструкции из металла и пустой деревянный стол; вещи типа одежды или посуды лежали по углам абы-как; всё потрёпанное и старое, но хотя бы чистое. Дом состоял из одной комнаты. «Меньше не имеет смысла» — вспомнилось почему-то.       — А где тётя? — спросил я, осмелившись.       — Ушла по дрова, убежала к подружкам, спилась, волки съели, под поезд попала, утонула, тебе какая разница? — безразлично ответила девушка. Она рылась в куче одежды и пыталась найти что-то на мой размер. — Вот разве что это, осталось от тётиного мужа. И сними скафандр, у нас нормальный воздух. Да, ещё обуви нет, увы, но твоя тоже годится.       Когда я снял костюм, у меня немного закружилась голова от запахов вокруг, но в целом моё состояние не ухудшилось. Ева дала старые джинсовые штаны с дырками в карманах, мятую клетчатую рубашку и красный свитер, от постоянной стирки немного потерявший цвет. Скафандр лёгко складывался в виде небольшого рюкзака, без чего, наверное, его невозможно было хранить и переносить. Рубашка, свитер и джинсы не совсем то, что нужно в эту пору года, но больше ничего Ева не нашла. Точнее нашла — прогрызенное насквозь старое пальто.       Мне повезло — я влезал в одежду «тётиного мужа», не снимая своей основной, поэтому не печалился, что в ней будет слишком холодно. К тому же моя одежда была на порядок лучшего состояния, чем Евина. Наверное, её она не взяла из-за слишком большой разницы в размерах — девушкой она была маленькой и почти невесомой, в то время как во мне — 195 сантиметров роста и 87 киллограм веса.       Я взглянул на ССБшный миниэкран на моей руке, который настроен транслировать изображение с камер Леополиса, а именно с библиотеки, где якобы сидел мой «клон», и убедился, что с ним всё хорошо. Экран был защищён от посторонних тем, что передавал информацию прямо на мою сетчатку глаза; остальные видели просто электронные часы.       — У меня есть время примерно до девяти вечера, в десять начинается перекличка среди работников, и если меня там не будет, мне конец. — сказал я, переодевшись и убедившись, что мне удобно.       — Ути-пути, насего малыса не пускают гулять допосна. — она отреагировала сюсюканьем и кривлянием.       — Эй! — обиделся. Мне, в конце-концов, уже девятнадцать. — Я не знаю, чем мне это обернётся, но нам — «цивилам» — действительно нельзя здесь находиться.       — Почему же? — искренне поинтересовалась Ева.       Следующие пятнадцать минут она с открытым ротом слушала мой рассказ о мире сферополисов. Я пытался объяснить ей всё понятным языком, но из меня то ли дело сыпались малопонятные термины, которым нас научили в школе.       — Так, а чё вас ваще пускают на стройки этих сфер, если всё роботизировано, а вам запрещено покидать города? — задала она, наверное, логичный вопрос. При этом слово «роботизировано» произнесла по слогам и с выражением глубокой умственной деятельности, что выглядело довольно забавно.       — Мы проходили этот этап, когда технический прогресс набирал оборотов и человечество покладало много надежд на него. — повторил я давно вызубренный параграф из книги «Всемирная история» за 11 класс. — Тогда сферополисы можно было пересчитать на пальцах, ведь большую часть времени занимались их обустройством внутри и эффективным способом перемещения между ними. Но первый же опыт постройки полностью роботами провалился, даже не начавшись. Всё равно нужны люди, чтобы доставить и вернуть назад технику. Всё равно нужно следить, чтобы она не поломалась или чтобы её не похитили.— я немного подумал и добавил:       — Прости, если вдруг обидел. В общем, наши учёные посчитали и решили, что нет смысла в лишних машинах.       — А. Ясно. — коротко ответила Ева. — Что же, приветствую тебя на землях маргов! В мире сплошного хаоса без твоих любимых камер, подслушки и прочей «цивилизации».       Но тут идиллия прервалась тем, что в дверь внезапно постучали. Сильно постучали. Так, будто хотели её выбить, но та каким-то чудом выдерживала удары.       — Бля-я-я! — крикнула Ева в пространство, а потом обратилась ко мне:       — Живо собирай манатки и сваливаем отсюда! Без разговоров!       Она сложила в небольшую сумку какую-то одежду и нож, валявшийся здесь, а потом просто взяла буржуйку, так как ничего более подходящего рядом не было, и начала долбить ею стену, противоположную от входа, пытаясь её развалить. Стена еле держалась и скоро сама сложилась бы, поэтому дело шло быстро. Я же не имел ничего с собой, кроме скафандра-рюкзака, поэтому шокированно стоял, не зная, что делать.       — Я в курсе, кто это, и они нас не отпустят, поэтому побежим с этой стороны. — ответила на мой молчаливый вопрос.       Но на этой стороне нас тоже ждали. Три мускулистых здоровила с абсолютно тупыми рожицами. Где-то я такие уже видел. Точно, среди курсантов ССБ. Может, их даже набирают за одним принципом.       — Думала, сможешь нас кидануть, и ничё тебе за это не будет? Ща узнаешь, что за такое делают, и твой дрожащий дружок тоже.       Я промолчал, хоть и было неприятно; думаю, говорить, что дрожу, исключительно потому что замёрз от неожиданного холодного ветра, было не совсем к месту. Да и оружием из нас двоих владела только Ева.       Тем временем она достала «беретту» и уверенно сказала:       — Осторожно, она заряжена! А если вы от нас не отстанете, вас ждёт то же, что и бывшего владельца!       Здоровила заржали, девушка стрельнула предупредительный в… Ногу. «Чтобы экономить патроны» — сказала мне потом. Звук от выстрела был громким, хотя не такой, как я ожидал, возможно, из-за глушителя; но до сих пор не понимаю, как её не откинуло назад от отдачи. Крепыш присел, пытаясь руками закрыть рану, прежняя улыбка пропала с лица поступившись такому же тупому недоумению, что же произошло; два остальные с криками «да она сумасшедшая, забери у неё пистолет!» побежали на неё, в обеих Ева выстрелила, особо не целясь, впрочем, добившись своего — те тоже попадали с жуткими воплями, будто это не они, а маленькие девочки, и пришли сюда случайно.       Затем она дёрнула меня за рукав, и мы побежали, что хватило сил, чтобы нас не догнали остальные. От физической активности я разогрелся, стало немного теплее. Примерно через час бега окресностями мы всё-таки оторвались от них. Чем дальше мы пробирались, чем больше деревьев встречалось нам на пути, в конце мы забрели в настоящий старый лес, высокие дубы и тополи стояли в нём вперемешку и были почти не отличимы без листьев.       Мы остановились на поляне. Ева нашла на ней упавшее дерево, я заметил, что возле него часто разводили костры, села на ствол и положила рядом сумку. Я последовал её примеру, но сначала почистил место под собой, а рюкзак на всякий случай держал на коленях. К счастью, на него не попала кровь, но он весь вывалялся в пилищи, которую я, наверное, не заметил на полу. «Клон» в это время читал «Реконструкцию общества» некого Букчина, наверное, придётся узнать о ней, если вдруг спросят.       — Развели бы огонь, да нечем, уж извини. В доме ни одной даже маленькой и мокрой спички не оказалось. — но её тон не наводил на мысль, что ей жалко.       — Может у тебя что-то завалялось? Заодно покурим, у меня тут «заначка» есть. — сговорчески сказала потом.       — Ничего нет, — развёл руками.       Минут через пять я успокоился и немного поразмыслил над тем, что случилось со мной в последние часы, как вдруг меня осяяло.       — Это ведь не твой дом, правильно? И не к тётушке ты приехала… А «беретту» не в заброшке нашла… — догадался я. Интересно, кто носил одежду до меня, и была ли его судьба завершена таким же образом, как судьба «бывшего владельца» «беретты»? От таких мыслей мне стало плохо.       — Да какая разница, не мы такие, жизнь такая. — пожала плечами Ева.       — То есть, тебе совсем плевать, что тебя час назад хотели убить?!       — Подумаешь, хотели. На меня покушаются чаще, чем на Фиделя Кастро*, чаще, чем я хаваю, — улыбнулась она в ответ на моё беспокойство.       Наступал полдень, мой живот, не привыкший пропускать приёмы пищи, от упоминания еды забурчал. Вокруг не было ничего, что можно употребить внутрь, поэтому я проигнорил это послание. Тем более, что я попал в какой-то странный ужастик, где марг маргу марг.       — Понимаю, что вы к такому непривыкшие, видела, ты просто стоял и смотрел, как я всё разрулю. — сказала она следом.       — Я не виноват, что нам не выдают никакого оружия, считается, что не надо. Да и убивать — грубейшее нарушение человеческих прав.       — Малысам и не нусно орусие, малысы поубивают друг друга, — Ева продолжила кривляться. Я решил поменять тему:       — Почему они назвали тебя кидалой? — для меня это слово было новым и звучало, будто она кого-то кинула из высокого этажа (у них есть многоэтажные здания?), он умер и теперь из-за остальные на неё жутко обозлились.       — Ничё интересного, я сказала, что продам им два грамма кислоты, забрала деньги и пропала, а вещества они так и не получили, вот они гонятся за мной, будто я их на миллион долларов ограбила. Натравили своих здоровил, а те ради процесса кого угодно замочат. Ещё ни разу не встречала таких скупердяев. Даже нормальных титушек не могут нанять, только эту мелочь без оружия.       — А если бы ты их убила?       — Пусть здыхают, их не жалко.       Наступила моя очередь говорить «А. Ясно». Потому что ничего не понял. Ева достала из сумки трофейный ножичок и рассматривала его.       — А «чаще, чем я кушаю» это правда или художественная метафора? — желудок продолжал бурчать, а я мне сюда ещё не один раз выбираться, поэтому лучше узнать о питании. Хотя ответ был очевидным, если брать во внимание худющее тело девушки.       — Правда или чё? Метафора это типа ложь по-вашему? — переспросила Ева. Я кивнул.       — Вам, цивилам, нации пятиразового питания**, — презрительно продолжила она, — сложно поверить, что мы, марги, иногда по несколько суток оказываемся без грамма пищи. Я как-то не ела целую неделю. Но тогда я была под фенами, они перебивают аппетит. — но, заметив, что я не восхищаюсь, Ева пыхнула и сказала:       — Малысь досидел до конца экскурсии и возвращаеться обратно в свой тёплый сферополис. — а потом перешла на нормальную речь:       — Тебе одному возвращаться нельзя, наверняка в Лесном тупике тебя все запомнили и думают, что ты со мной. Поэтому я поведу тебя безопасной дорогой назад домой, пока ты не умер от голода, а, вернувшись, ты забудешь всё, что здесь случилось.       — Я не могу, это действительно очень важно! — пытался убедить я, и только тогда до меня дошло, что ещё ни слова не сказал Еве о цели своего интереса.       — В общем, я хочу, не прямо сейчас, конечно, в будущем, воссоединить мир цивилов и мир маргов. Всем будет от этого польза: нам не придётся тесниться под сферами, а вам откроются все наши научные достижения. — говорил я, старательно добирая слова.       Ева молчала, но её взгляд говорил сам за себя — «Какую хрень ты несёшь?!». Я растерянно остановился, думая, что не так.       — У меня осталось семь патронов в «беретте» и два полных магазина к ней, либо ты сейчас говоришь правду, либо у меня станет на один патрон меньше, — медленно сказала она, смотря в мои глаза в упор. Стреляла она хорошо, как я успел заметить, и от этого подкашивались ноги, те самые, в которые предупредительный.       — Я не соврал, почти… Насчёт территорий. Пришёл сюда, чтобы понять, почему мы вас боимся, почему прячемся, если вокруг столько пространства, а вы нам не равные противники. Технологии… Не знаю, зачем они вам, вы даже писать не умеете…        С одной стороны, мне стало легче, ведь я наконец перестал прикидываться белым и пушистым. С другой — меня могут убить за мои слова в ту же секунду, ведь зачем Еве со мной возиться? Но казалось, она только и ждала моего признания, чтобы так же выразить своё:       — А вы нам зачем? Понастроили свои маленькие «сферополисы», а что вне их творится — плевать! Ради заборов, которые существуют три-четыре дня до установки стеклянной сферы, вырубуют целые гектары лесов! А потом эти заборы просто скидывают на кучу и сжигают! Потому что стали не нужны. Спроси у любого марга, живущего в радиусе десяти километров от неё, как выглядел его дом до вас и после? Любой скажет, что раньше всё не было таким голым и выжженым. В оставшихся лесах, кроме волков и мелких зверушек, вообще ничего не живёт. Спроси любого марга, когда он видел настоящий, не мокрый снег, а не то болото, которое собирается каждый год с середины осени по середину весны? Я видела лет в пять, снег шёл несколько минут и тут же растаял. И это не потому что мы в тёплых краях, старшие говорят, ещё сорок лет назад здесь были настоящие зимы, снежные и холодные. А вам наверное до сих пор врут о них. Ну да, проверить-то никак. Спроси у своих учёных, тех, которые такие прогрессивные и умные, куда вы деваете отходы? А я скажу — у наши реки, раньше они спокойно текли, как велит им природа, а сейчас хотя бы на Саджаву посмотри, возле которой я родилась, — вся в бензиновых пятнах, почти высохла и, главное, кучи мусора, которые ваши умные роботы не могут уничтожить или использовать где-то ещё. Хотя да, это же для вас слишком «неэффективно»; и правда, зачем думать о каких-то маргиналах, которые даже писать не умеют. Это не вы теснитесь под сферами, это 97% планеты приносят в жертву стабильной и хорошей жизни на остальных трёх процентах.       Я… Я не знал, что на это ответить. Её монолог был как удар в солнечное сплетение или даже в кое-что пониже. Нам говорили, что в девятнадцатом, двадцатом и даже двадцать первом веках были так называемые буржуи, они же капиталисты, которых было очень мало и с каждым годом становилось меньше, но которые подчиняли себе большинство населения, не давая им развиваться и, что самое ужасное, их огромные корпорации приносили неисправимый вред окружающей среде. Но я никогда не думал, что тоже являюсь таким «буржуем».       — Прости, я честно не знал всё это…       — Плевать, что ты можешь поменять? Ты обычный человек, так и я, впрочем. — грустно вздохнула Ева. — Просто подумай о том, что я тебе сказала, как-нибудь на досуге, а я пока посмотрю, как всё, что мне ценно, медленно умирает.       Она встала и взяла сумку.       — Пошли. Если хватит смелости, завтра вернёшься. Еду не забудь.       Мне пришлось идти за ней.       — А ты знаешь, куда идти? — заволновался я.       — Как два пальца обоссать, марговская примета: чем меньше леса, тем ближе цивилы. — усмехнулась Ева.       — Раз мы так хорошо, ну, относительно других маргов, общаемся, может ты расскажешь о себе напоследок? — попросил я. По моим расчётам, дорога была длинной, учитывая, что мы бежали, а теперь идём, к тому же обходим Лесной тупик, где ни меня, ни её не особо люблят. Где-то около трёх часов.       — С фига ли я тебе что-то должна? — резко ответила Ева, опять сменив ласку на жёсткость.       — Не должна, конечно. Но если я больше сюда не вернусь, хочется хоть какую-то пользу от сегодняшней прогулки.       — Мне плевать, что тебе там хочется. Расскажу хоть что-то только в порядке «ты мне — я тебе». Запомни: на землях маргов не псевдосоциализм, как у этих ваших сферополисах, у нас нормальные товарные отношения. Не можешь ничего предложить — закрой свой красивый ротик и молчи.       — А что тебе хотелось бы от меня? — спросил, готовлясь к самому неожиданному.       — Ну… Дай подумать. — она остановилась и начала осматривать меня с головы до ног. — Хочу во-о-он той браслетик на твоей руке, на который ты постоянно подсматриваешь, будто я не замечаю.       …Нет.       — Почему молчишь, что не так? Для вас это обычные часы, какие сотнями штампуют, скажи, что потерял или, не знаю, просто исчезли.       — В том и проблема, что это не «обычные часы». — я не рассказывал ей, что я именно сотрудник ССБ, дабы не спугнуть да и вообще мало ли. Как объяснить одно, минуя второе — загадка.       — А какие? Они как-то связанны с тем, что ты мне рассказывал о третьей основе принципа «от каждого по способностям —  каждому по требованиям»? — Ева зашла слишком далеко, а я понял, что отсуствие образования не делает людей менее сообразительными.       Но я тоже не самый глупый на планете, поэтому попытался выкрутиться:       — Ты тому же ты всё равно не сможешь пользоваться из-за настроек приватности, отсуствия электроэнергии на землях маргов и вообще из-за бесполезности их для тебя.       — Почему же бесполезности, я буду подкидывать его и думать об одном цивиле, который решил всех переиграть.       — Да я это даже снять не могу! Я должен носить это до смерти. — наглая ложь ради жалости; при этом я показательно подёргал браслет так, чтобы со стороны казалось, что я его снимаю. Ева от нетерпения сама начала снимать, как вдруг её ударило током. «Прости, так надо было» — подумал про себя, а в голос сказал:       — Это такая защита от поломки.       Ева, кажется, наконец поверила.       — Раз так, можешь задать один вопрос. Не больше.       Я задал ей то, о чём думал всё время, пока общался с ней:       — Какая твоя самая большая мечта?       Ева начала вспоминать:       — Как бы тебе внятно объяснить… Лет в тринадцать я случайно — почти как тебя сегодня днём — я встретила одного человека. Смутно помню его лицо и как он выглядел, но факт, что он был мужчиной среднего возраста. Я уже тогда торчала на каком-то говне, в этот раз не смогла ничего достать и… Короче хуёвило меня тогда очень. Есть такая штука, «ломка», от которой умереть хочеться. Так вот мужчина пообещал отсыпать мне такой ханки***, что от неё и отходняка не будет, и трипы будут всегда, как впервые. Я спрашиваю, мол, а за скока даёшь, а он такой «бесплатно, помочь хочу», прям как ты — и нашим, и вашим, всем лучше будет. Добренький какой. Сейчас я дважды подумала бы прежде что-то брать нахаляву, а тогда я была соплёй какой-то, ещё и штырило меня тогда, сам понимаешь… — Ева развела руками. — Он прямо там дал мне одно колесо, а что случилось дальше я совсем ничего не помню. Сначала словила сильный кайф, прям никогда такого не испытывала. А потом вдруг мне семнадцать, я на том же месте, только мужчины нет, да и люди вокруг другие. Он не соврал насчёт действия калик, иначе я совсем не понимаю, что это было. Но с тех пор я и сижу то на одной, то на другой дряни, и так и не нашла тех волшебных колёс, которые он мне давал. Найти их, наверное, и есть моя мечта.       — А сейчас ты на чем «сидишь»? — поитересовался я, ведь не заметил, чтобы Ева что-то употребляла или страдала от абстиненции.       — Алё, Титаник, вот твой айсберг! Или тебе объяснить, что такое «один вопрос»? — ответила Ева, и мы продолжили путь.       Всю дорогу после мы совсем не разговаривали; она выдавалась очень длинной и однообразной, я подумал, что сам бы вряд ли дошёл сам — скорее сразу потерялся.       Ева остановилась как только высокий забор Леополиса завиднелся на горизонте.       — Всё, теперь сам. Мне противно находиться рядом с кучей цивилов. Да и с тобой тоже. — сказала и пошла обратно.       У меня почему-то появилось желание её обнять, может, из-за сочувствия и страха, что с ней может случиться, но она на мой вопрос, не оглядываясь, показала середний палец. «Наверное, это у них такой ритуал вместо объятий» — подумал я.       Вернувшись, а это ещё полчаса на поиски моего тайного прохода, я первым делом надел запасной комплект одежды и герметического костюма. Вещи, которые носил за сферой, засунул куда подальше, чтобы не нашли. Сначала хотел выбросить, а потом подумал, пригодится на всякий случай. Скафандр, как и они, совсем немного вымазался в болоте и не очень приятно пахнул, но мне не хотелось, чтобы это кто-то заметил. К счастью, в химчистке, куда я их отнёс, никто лишних вопросов не задавал. Просто зачеркнули один из имеющихся у меня талонов на стирку.       Наверное, когда я говорил, что с удобствами было плохо, надо было уточнить, что химчистка, общие душевые и туалеты у нас были, конечно, общество не бросит нас куда попало, но включался режим строгой экономии: душ только на пять минут, чистка зубов только с определённым количеством пасты и воды и прочие ограничения, к которым цивилы в большинстве своём не привыкли. Поэтому идея, что ССБшники с годами выслуги получают какие-то неизвестные привилегии логично закрепилась в сознании каждого человека и не наводила на мысли, все ли на самом деле равны, и существуют ли эти привилегии в принципе.       Вторым делом я посмотрел архив камер за день. Да, похвалил себя, я хорошо придумал, что нарисовал фигурку-«клона» в библиотеке, ведь там действовало правило, по которому нельзя начинать разговор с другим человеком; значит, пока я там, меня никто не мог беспокоить. В шесть часов и пять минут вечера «клон» вышел из библиотеки, направился в «слепое» место без видео- и аудио-слежки и окончательно исчез.       Ужин был ровно о семь вечера и я на него успел. Того, что давали нам на него, конечно, явно не хватало, чтобы насытиться, ибо на ночь считалось вредным переедать. Но что есть, то есть. Зато перед самым сном всем выдавалось кокосовое молоко с овсяным печеньем.       Ровно о десять вечера я отметился на перекличке, лёг в кровать в общей спальне и сразу уснул, оставив перекус на завтра или на случай, если проснусь ночью от кошмара, в котором бесконечное множество здоровил с тупыми улыбками лезут к нам и по очереди падают, все в крови, а Ева стреляет и стреляет по ним, а рядом стою я, переживаю, чтобы кровь не попала на скафандр и думаю, мёртвые ли они или просто полежать захотели… Этот день был очень долгим.