Infestissumam

      День выдался ненастный. Нет, даже не просто ненастный. Катастрофический. Неизвестно, кто-то кого-то разгневал, или же это были просто нестандартные погодные явления, но дождь лил непроглядной стеной и был настолько сильным и тяжелым, что стоять под напором крупных гонимых ветром капель было не только неприятно, но еще и больно. При каждом особо сильном порыве ветра витражные стекла церкви дрожали, грозясь вот-вот вылететь.       Второй и Третий Папы, одетые в свою повседневную одежду (службы сегодня не было) сидели на скамье перед алтарем. Они пришли в церковь чтобы сделать мелкие повседневные дела, на которые обычно уходило не больше двадцати минут, но из-за заставшей их жуткой непогоды понтифики сидели здесь уже как минимум час. Никакой спешки не было, а попасть под дождь, тем более под такой, не хотелось. Настроение у обоих было слегка ленивое, поэтому братья просто обсуждали всякие несложные темы вроде кино, музыки и книг. Думать над чем-то более серьезным попросту не хотелось.       Дождь начинал потихоньку стихать, но все еще лил как из ведра. Третий расслабленно, но внимательно слушал мнение Второго о последней экранизации «Кэрри», когда дверь в церковь со скрипом открылась. Не останавливая своего рассказа Второй посмотрел через плечо на человека, который решился в такую погоду прийти в церковь. Третий обратил свой слегка расфокусированный взгляд туда же. В их сторону уверенным шагом шла невысокая девушка, лицо которой было почти полностью скрыто тенью, которую отбрасывал надетый на голову большой капюшон. За девушкой оставались мокрые следы, а с ее насквозь мокрой одежды скатывались капли воды.       Первым из братьев тактичность проявил Второй Папа.       — Мы можем вам чем-то помочь? — не показывая удивления спокойно поинтересовался понтифик.       Девушка сняла капюшон с головы и убрала с лица прилипшие к нему пряди волос, после чего вовсю уставилась на Пап. Именно уставилась — иначе ее очень пристальный взгляд описать нельзя.       Папы, в свою очередь, с уже абсолютно нескрываемым удивлением уставились на нее. Таким же взглядом.       — Если у вас здесь нет фена для волос и сухой одежды, то, пожалуй нет, не можете.       Повисло молчание. Длилось оно не больше десяти секунд, но казалось, что прошла как минимум минута.       — Мария? Как ты здесь оказалась? — первым нарушил молчание Третий.       Так случается, что у Верховного Папы рождаются не только сыновья — прямые наследники — но и дочери. Законы природы пока никто не отменял. Вот только до службы девушки не могут быть допущены, да и в целом рождение дочери у Пап никогда не вызывало радостных чувств. Для церкви они, по сути, бесполезны. Даже монашества в Мелиоранской церки попросту не существовало.       Мария была младшим ребенком Папы Нихила. Одному Сатане известно, зачем вообще было заводить еще одного ребенка, когда итак есть трое сыновей, каждый из которых может претендовать на роль Верховного Папы Мелиоранской церкви, но это случилось. Родилась дочь. Нихил оказался не совсем бесчеловечным, он позволил нежеланной дочери оставаться в родовом гнезде до восемнадцати лет, но после — будь добра в Амальфи, у них в церкви вечно нехватка кадров, там ты будешь полезной. Мария была к этому готова заранее, поэтому даже не стала возражать. К тому же, работа в Амальфитанской церкви действительно нашлась. Мария реставрировала старинные гравюры и возвращала к жизни книги, нарекла себя веселья ради Сестрой Марией, и в целом ее все устраивало, но… она ведь снова здесь.        — Отец не предупреждал вас о моем грядущем приезде? Не похоже на него.        — Да нет, как раз похоже, — усмехнулся Третий, изучая сестру взглядом.        — Возможно вы слышали… — начала Мария, присаживаясь на скамью, — что в Амальфи было сильное землетрясение. Наша церковь была слишком близко к эпицентру. Все разрушено, — девушка неопределенно улыбнулась, — до восстановления мне там делать нечего. Я была удивлена, что отец дал добро на мой визит, однако это случилось.        — Ну, старый стал, сентиментальный, — пожал плечами Третий.        — А ты все так же отпускаешь шуточки по любому поводу? — на долю секунды закатив глаза ответила девушка, — не положено при твоем возрасте и статусе. Ты ведь уже не подросток. И ты несешь службу.        Третий невольно поморщился.        — Ты здесь две минуты, а уже успела мне надоесть. Молодец, делаешь успехи в своем нелегком женском ремесле.        До этого тактично молчавший Второй Папа понимал, что если он не вмешается сейчас, то брат с сестрой вновь начнут собачиться, как в старые добрые времена, и не то чтобы это сильно волновало бы Второго, если бы он не знал, что его брат итак последнее время нервный. И даже это в обычное время не волновало бы Эмиритуса, но уже несколько дней он чувствовал непонятный уколы волнения, вызываемые поведением Третьего. Усугублять не хотелось.        — Не хотел бы прерывать ваш милый диалог с намеком на то, чтобы перегрызть друг другу глотки, но дождь стихает, и нам стоит вернуться в поместье, пока он снова не усилился, — неожиданно для себя холодно перебил родственников понтифик.        Третий будто моментально сдулся. Он согласна кивнул и направился к выходу из церкви. Второй сделал несколько шагов за ним и обернулся. Мария стояла как вкопанная, и то-ли дело в освещении, то-ли она правда побледнела. Папа вопросительно изогнул бровь и остановился.        — Ты идешь?        — Я… я пока не готова показаться отцу.        — Брось эту ерунду, если он дал тебе добро на приезд, значит он не против тебя, — с легким не злобным раздражением фыркнул Второй и поманил рукой сестру за собой.        Мария наконец сдвинулась с места и в несколько больших шагов догнала Второго Папу. Поравнявшись с ним, девушка цепко схватила его за руку, и отпускать до конца дороги, видимо, не собиралась.        — Мария, если ты с первых часов сотворить из меня своего защитника, то забудь, это отвратительная идея, — сказал Эмиритус, но руку все же не отнял. Видимо решил, что это было бы слишком по-сволочному.        — Никогда не подумал бы, что внезапно моя жизнь в родовом поместье наполнится странными событиями, — задумчиво протянул Третий, смотря в окно своих покоев на вновь усилившийся дождь.       — Неужели может произойти что-то более странное, чем… то, что произошло вчера? — с легким напускным удивлением спросил Омега, подойдя к Папе со спины.        Эмиритус медленно развернулся и расплылся в коварной улыбке.        — О, мой дорогой Омега, — Папа легко сжал пальцами острый подбородок маски гуля, пристально смотря в его глаза, — то, что было вчера, это только начало. Тебе стоит быть более стрессоустойчивым и готовым к любому повороту событий. К любому, — загадочно проговорил папа и ухмыльнулся, — однако, — он отпустил Омегу и обошел его, сложив руки за спиной и уходя вглубь комнаты, — не знаю, известно ли тебе, но у моего отца есть не только сыновья, но и одна дочь.        — Да-а, я слышал что-то про нее, — с трудом переключаясь с действий Папы на его слова ответил гуль.        — Она приехала сюда. Нет, меня это не напрягает, она по-своему хороший человек, хоть мы и постоянно грызлись в юношестве, но ее не было пять лет, и вот она здесь, — Третий остановился и развернулся к гулю, который внимательно наблюдал за ним взглядом, — ну что ж, в любом событии в жизни есть свой смысл, не так ли?        — Конечно, Папа, — согласился Омега, — все нужно для чего-то.        — Вот именно. А теперь мы должны идти на ужин.        Папа Нихил вел себя так, будто ничего необычного не произошло. По сути, он даже не обращал внимания на присутствие Марии за столом, всего-лишь перекинувшись с ней парой слов в самом начале ужина. Ну что же, лучше так. Первый Папа кидал на младшую сестру полный подозрения взгляды, но молчал. Как и всегда.        Второй Папа предпочел сидеть между Третьим и Марией во избежание того, что они снова сцепятся. Кто знает, что от них обоих можно ожидать: Марию Второй не видел пять лет, а Третий просто был непредсказуемым по жизни.        Омега стоял за спиной своего Папы и из-под маски изучал взглядом Марию. Она выглядела слегка напряженной. А еще не напоминала внешне никого из семьи, только разноцветные глаза выдавали принадлежность к семье Пап. Однако никакого негатива ее вид не вызывал. Мария была приятной на внешность девушкой, тихой (хотя об этом делать выводы очень рано), и просто… не исходило от нее ничего угрожающего. Честно говоря, от нее не исходило вообще ничего. Омега переключил свое внимание на Третьего и подлил ему вина в бокал, за что тот поблагодарил своего гуля. Сделав пару глотков, он жестом попросил Омегу наклониться.        — Ты можешь идти. Ко мне в покои. Я догоню через пару минут, когда допью вино, — негромко сказал понтифик.        Гуль кивнул и удалился из обеденной. Сделав еще несколько глотков, Третий Папа попрощался с семьей и покинул комнату, направляясь в свои покои. Мария проводила его взглядом, помолчала несколько секунд, что-то обдумывая, затем посмотрела на Второго.        — Этот гуль — его свита? — с интересом спросила девушка брата.        — Да, — коротко ответил Эмиритус.        Мария хотела что-то еще сказать, но промолчала. Второй явно не был настроен на разговор, и это было хорошо видно. Он вообще немного ушел в себя.        — Как же мне хочется спать, — в подтверждение своих слов Третий зевнул, — ты себе просто не представляешь.        — Представляю, — хоть маска и скрывала лицо Омеги, легкую улыбку было видно по глазам, — откровенно говоря я тоже хочу спать.        — Хм. Так почему бы нам не пойти спать?        — Это отличная идея. К тому же, думаю, мое отсутствие в столь поздний час снова вызовет вопросы у других гулей.        — Ну и пусть вызывает, — пожав плечами ответил Папа, — потому что… я хотел бы, чтобы ты остался со мной, — Эмиритус внезапно смутился.        «Ох…»        — Хорошо, Папа, я останусь. Но я не пойму твоих сомнений. Ты ведь можешь просто приказать мне остаться, и я никуда не уйду.        — Мой дорогой Омега, я хочу, чтобы ты понимал: я не хочу тебе приказывать. Я не хочу держать тебя приказами. Я хочу, чтобы ты знал, что мне важно твое мнение и твои желания. Ты ведь… симпатичен мне. Ты не раб и не робот, — Третий устало улыбнулся.        Омега помолчал пару секунд, после чего снял с лица маску и положил ее на тумбу. Гуль подошел к Папе и прикоснулся пальцами к его запястью.        — Я понимаю. Я правда все понимаю. Просто… все так поменялось. Мне еще не удалось полностью привыкнуть, ты же понимаешь меня? — чуть улыбнувшись Папе ответил Омега.        — Конечно, — коротко кивнул Папа и, чуть помолчав, добавил, — как приятно видеть твое лицо, — и снова короткое молчание, — спать?        Гуль согласно кивнул. Через несколько минут они оба лежали на кровати Папы. В комнате было прохладно, а в окно до сих пор бил дождь, и от этого было как никогда уютно. Эмиритус устроил голову на груди Омеги и стремительно проваливался в царство Морфея, пока гуль легко поглаживал большим пальцем тыльную сторону его ладони.        — Учитывая все события минувших дней, мне сложно даже примерно представить, что будет дальше, — задумчиво сказал Омега.        — Не забивай голову. Carpe diem* — тихо ответил Эмиритус, прежде чем окончательно провалиться в сон. * carpe diem — латинское выражение, означающее «наслаждайся моментом» или «будь счастлив в эту секунду», часто переводится как «лови момент».