Infestissumam

      Омега лениво открыл глаза и, возможно, расслабленно закрыл бы их обратно, если бы его взгляд не зацепился за интерьер явно не его покоев. Гуль спросонья не мог сразу сфокусировать взгляд, но тем ни менее сделал это быстрее, чем после стандартного пробуждения в своей кровати. Да, он знал, где находится. И да, он уже восстановил в голове события прошлого вечера и ночи. И нет, он все еще не знал, как к этому относиться. А еще прекрасно понял, что спать в маске достаточно дискомфортно.       Следующим шагом к полному пробуждению было осознание, что Папа тоже не спит, но при этом так и не слез с него, а, напротив, устроился поудобнее, как самый наглый в мире кот. Он оказался практически полностью сверху своего гуля и опустил голову на его грудь. Хоть веки и были расслабленно опущены, не спал понтифик наверняка. Когда Эмиритус заметил, что его подчиненный проснулся, он приподнялся на локтях и заглянул в глаза гуля с самодовольной и одновременно какой-то непривычно мягкой улыбкой.       — Доброе утро? — с намеренно вопросительной интонацией поприветствовал свою свиту Третий и провел указательным пальцев по скуле на маске гуля.       — Доброе, — слегка хрипло со сна, но определенно утвердительно ответил Омега, засмотревшись в разноцветные глаза Папы.       Эмиритус усмехнулся и поднялся на ноги, направляясь в ванную комнату.       — Мы немного проспали. Мне нужно привести себя в приличное состояние и хотя бы сделать вид, что я переодевался. А затем идти на завтрак. Я быстро, подожди меня здесь.       Омега не успел ничего ответить, как понтифик скрылся за дверью. Да и что было отвечать?..       Гуль принял сидячее положение и откинулся на спинку дивана, на котором провел всю ночь. В голове роилось множество вопросов. В висках играла резкая, буквально пульсирующая и реактивно появившаяся привязанность к Третьему. Может, это нормальная реакция для гуля, которого возвели в достаточно высокий сан. Но… нет, это не обычная благодарность. О, Сатана, они всего-навсего проспали рядом на одном диване одну ночь, ничего более, а Омега уже готов отдаться без остатка Третьему и не отходить от него ни на шаг. Не успев поймать эту мысль за хвост и позволив ей проползти в самое сознание, гуль ощутил, как густо покраснел под маской. Да что же это такое!..       Гуль невольно дернулся, когда дверь в ванную комнату открылась, и повернул голову на звук. Папа был одет по пояс, с влажных смоляно-черных волос на лицо и торс капали редкие капли воды. Эмиритус взял с вешалки чистую рубашку и собрался ее надеть.       — Подожди, Папа. Твоя рубашка будет мокрой.       Гуль встал с дивана и направился к Третьему, по пути перехватив висящее на спинке стула чистое полотенце. Подойдя к понтифику, он сам принялся вытирать его волосы, чем, возможно, немного того шокировал, хоть он этого и не показал. Когда с волос перестало капать, гуль кинул полотенце обратно на стул и подал Папе рубашку.       — Спасибо, Омега, — Папа широко улыбнулся, практически с оскалом, накинул рубашки и начал отточенными движениями быстро застегивать пуговицы.       … А Омега невольно следил за ловкими движениями его длинных тонких пальцев. Но наваждение было недолгим. Время действительно поджимало. По негласному согласию оба покинули покои и направились в обеденную комнату.       Когда Третий Папа и Омега зашли в обеденную, все уже были там. Кроме Папы Нихила. Тот, как верховный Папа, позволял себе пропускать завтрак. И в принципе много чего себе позволял.       — Доброе утро! — весело поздоровался Третий.       Кардинал Копиа весело махнул рукой. Второй и Первый Папы примерно одинаково сдержанно улыбнулись, только у Второго улыбка вышла более доброжелательной. Третий со своим гулем прошли к столу. Омега отодвинул стул рядом со Вторым, и Третий сел за стол.       — Спасибо, Омега, — со сдержанной (все же теперь они были в обществе) улыбкой поблагодарил подчиненного понтифик, — можешь идти заниматься своими делами.       Гуль молча кивнул и направился к выходу из обеденной, поймав на себе крайне удивленный взгляд другого гуля. Альфа. Кажется, разговора не избежать.       — Как тебе спалось, дорогой брат? — спросил у Третьего Папы Второй, делая очередной глоток кофе.       — Пожалуй, слишком крепко, — Третий подавил смешок, — я еле успел к завтраку.       — Будем говорить прямо — ты к нему не успел, — беззлобно заметил Второй.       — Но я ведь не сильно опоздал! Еще и в душе немного задремал…       Это уже было, конечно, ложью. Третий, кажется, никогда еще так быстро в своей жизни не принимал душ.       — Я заметил. У тебя до сих пор влажные волосы, — усмехнулся Второй, подцепив пальцами прядь волос младшего брата, — что ж, нечего так поздно ложиться спать.       Третий Папа бросил вопросительный взгляд на старшего.       — Мне пришлось покинуть комнату в четвертом часу ночи, — на этой фразе Папа кинул недовольный взгляд на Кардинала, на что тот виновато улыбнулся и пожал плечами, — и у тебя все еще горел свет. Неудивительно, что ты проспал.       — А… ну, да… я зачитался и потерялся во времени, — на ходу придумывал оправдания Третий.       — Вот это тебя увлекла книга. Что читаешь?       — «Сияние», — с ходу ответил Третий, немного слукавив, ведь он дочитал это произведение еще пять дней назад.       — Кинг. Что же, немудрено, действительно увлекательное произведение, — одобрительно усмехнулся Второй.       Больше к этой теме они за завтраком не возвращались. Третий немного «ушел в себя», рассматривая пляшущие на дубовом столе цветные блики витражей, которые достаточно быстро перемещались под стать бодро встающему солнцу. Папа мог встать раньше, мог прийти на завтрак вовремя. Не смотря на позднее засыпание, он проснулся вовремя. Биологические часы как-никак. Но Омега еще спал. Да так… мило.       Два ярких блика постоянно двигались друг около друга, будто играя в догонялки.       Папе не хотелось тревожить гуля. А еще ему не хотелось спугнуть момент. Было так мирно и тихо, так… уютно, что он лишь поудобнее устроил свою голову на широкой груди, прикрыл глаза и слушал размеренное биение сердца Омеги. Как-то странно это. Даже глупо.       Два блика несколько раз пересеклись, и теперь постоянно кружились рядом, иногда соприкасаясь.       Так быстро. Так неожиданно. Это некрасиво, это где-то подло и определенно эгоистично, но одно время Третий хотел «поиграться» с Омегой. Но что-то пошло не по плану. Он больше не хотел играться. Даже не начав — уже не хотел. Он просто хотел, чтобы этот гуль был с ним рядом. И просто… просто был с ним.       Два цветных блика слились в один, образовав новый цвет, и остановили непрекращающуюся игру в догонялки.       Третий Папа едва заметно улыбнулся своим мыслям. Вот так просто. Впрочем, когда его пугало то, что что-то «глупо»?       Омега сидел в покоях гулей и был занят… да по сути ничем он не был занят. Читал. Делал вид, что читает. Создавал вид активной деятельности, если можно так сказать. Взгляд бегал по печатным строчкам, но мысли были очень далеко от их смысла.       Гуль ощущал себя как сосуд с бурлящей жидкостью внутри. Ну, кровь определенно бурлила, а мозг потихоньку закипал. Так много за три дня. Так много. По сути — а что произошло-то? Ничего такого. Папа стал уделять ему больше внимания. Они стали больше времени проводить вместе. Они поспали вместе. О, Сатана, как восхитительно приятно было ощущать его близость. Ни как духовного лица, ни как посланника свыше, а просто как человека. Он был человеком, хотя совсем не был на него похож. Прекрасный Дьявол в человеческом сосуде. Хотя это, конечно, лишь фантазии, навеянные образом Третьего Папы. Все здесь были религиозны, но понимали, что все — люди. Просто имеют определенную, достаточно крепкую связь с Сатаной. Но, черт, как же Третий был похож на его воплощение! Хотя… нет. Он все же был человечен. Это проявлялось в мелочах. И нередко. Черт. Черт. Черт. Почему все стало так за три дня? Как обезопасить свою голову от взрыва?       — Омега.       Обращение к себе заставило гуля поднять взгляд от книги. Перед ним стоял другой гуль. Хорошо ему знакомый.        — Альфа, — Омега чуть улыбнулся под маской. Не то чтобы он был рад разговору сейчас, но отвязываться было бы нетактично. Тем более, что с Альфой они были в достаточно дружественных отношениях.       — Хм, Третий Папа сделал тебя своей свитой, так ведь?       — Верно… — Омега невольно напрягся.       — Я просто хочу сказать, чтобы ты держал границы. Папы — это не гули. С ними не все можно. И ты легко можешь потерять свой сан, помни об этом, — Альфа чуть склонил голову набок и прищурился.       — Я обязательно прислушаюсь к твоему совету. Спасибо.       Омега благодарно улыбнулся и был уверен, что Альфа видел это по глазам, встал с кресла и пошел прочь из покоев гулей. Он не хотел обсуждать темы как-то касающиеся Папы с другими гулями. Даже с Альфой. Хотя ничего не произошло. Но что-то изнутри упорно жгло…        Омега направлялся в сквер, чтобы хотя бы дать своим легким вдохнуть свежего воздуха. Он сам не понял, была эта шутка судьбы, или же ее подарок, но по пути он столкнулся с Третьим. Взгляд Папы был слега потерянным.       — Омега. Не желаешь со мной прогуляться?       Гуль молча кивнул и направился за понтификом. Они шли вглубь леса, что окружал семейное поместье, и оба молчали. Для гуля это было нормально, а вот Папа действительно не мог выдавить из себя не слова. Легкий ветер срывал с деревьев редкие листья, и они тихо опускались на мягкую землю, едва слышимо нарушая звенящую тишину. Свет заходящего солнца неровно пробивался сквозь густые кроны деревьев. Спустя несколько минут пешей дороги Эмиритус присел около пышного розового куста, что рос около высокого ветвистого дуба, и жестом пригласил гуля сесть рядом. Тот опустился на мягкую траву и облокотился на ствол дуба. В роще меж деревьев виднелось семейное кладбище, где было похоронено много поколений Мелиоранских Пап.        — Они все были достойными, — проследив за взглядом гуля начал Третий, — но я почему-то не хотел бы закончить так же.        — Закончить как? — негромко спросил Омега.        — Шаблонно. Все они прожили примерно одинаковую жизнь. Пронесли службу церкви, принесли наследников, и отошли в мир иной.       Эмиритус тихо вздохнул, сорвал алую розу с куста и поднялся на ноги. Гуль тоже встал с земли. Внезапно Папа поменялся в лице и как-то воодушевился.       — Омега! Сними, пожалуйста, маску.       — Папа, ты… уверен? — Омега немного замешкался, — это очень необычная просьба для гуля. Даже для свиты.       — Абсолютно уверен.       Гуль подчинился. Он снял маску и аккуратно опустил ее на выступающий из земли корень дерева, после чего выпрямился во весь рост. Папа широко улыбнулся.       — Прекрасно.       Третий сделал шаг в Омеге и невесомо прикоснулся кончиками пальцев к его пальцам, не переплетая их. В глазах заплясали уже знакомые Омеге бесенята. Да что там, в них огонь загорелся. Однако, какой-то робкий. Будто бесы затеяли какую-то игру, но еще пока сами не были уверены — а стоит ли?       Папа аккуратно провел мягким бутоном розы по лицу Омеги и чуть дольше положенного задержался на губах. Он готов был поклясться, что почувствовал, будто от пальцев гуля прошел едва ощутимый электрический разряд. Улыбка озарила лицо Папы, но он опустил розу, и синхронно с ней опустились уголки губ, а в глазах читалось волнение. Кажется, впервые в жизни он не был уверен. И он был бы уверен, если бы все не мчалось так быстро. Эмиритус сделал полшага в сторону гуля, оказываясь максимально близко к его лицу (к счастью, их разница в росте была незначительной). Он чувствовал его дыхание на своих губах. Он чувствовал его трепет и волнение. Может даже страх. Но Омега мог отойти, сделать шаг назад, невольно отшатнуться. Но он стоял, пребывая в состоянии некого трепета. Стоп-кран в голове понтифика безвольно вышел из строя. Папа медленно, будто нарочно оттягивая момент, хотя будучи уже почти уверенным, легко прикоснулся к губам Омеги своими. И почему-то это было как в первый раз. А ведь целовался он далеко не впервые! Гуль не показал ни малейшего сопротивления, только как-то уж очень облегченно выдохнул в губы Папы и сам сплел их пальцы. Все, больше «стопов» не осталось. Эмиритус углубил поцелуй и прильнул всем телом к Омеге, а тот, в свою очередь, обнял его и прижал к себе как можно ближе, зарываясь пальцами в темные волосы.       Было бы чрез чур, если бы было слишком долго. Мужчины разорвали контакт и сделали по полшага друг от друга, тем ни менее все равно неотрывно держась за руки, и вновь опустились на мягкую траву у старого дуба.       Все шло не по плану. Совсем. И черт его знает, чем это все может закончиться.