Magpie

Проснулся Билл от нестерпимого желания справить малую нужду. Заворочавшись, он с трудом приподнялся и огляделся: было тихо, сумрачно, только огонек камеры подмигивал из-под потолка. – Эй! Ты! – крикнул он, но звук получился сиплым и тихим, и он помахал в камеру, надеясь, что мужчина увидит и придет, чтобы вывести его в туалет. Однако никакой реакции не последовало. Возможно, маньяк куда-то ушел или просто спал. Билл ведь даже не мог понять, какое сейчас время суток. Терпеть уже не было сил. Поднявшись, парень обнял одной рукой прутья, не замечая, как сталь обжигает кожу, и, обхватив член, начал справлять нужду за пределы клетки. От облегчения, наступившего мгновенно, Билл тихо застонал. Это было даже лучше оргазма, по крайней мере, того, что он испытал последний раз. Не успел Билл завершить свои дела, как наверху послышались торопливые шаги, а затем дверь подвала открылась, и на лестнице показался Том. Он и правда спал, когда Билл проснулся, но когда тот начал двигаться, камера уловила это и дала сигнал на компьютер мужчины, который его и разбудил. Увидев на мониторе своего пленника, отливающего на пол, он хмыкнул и, натянув джинсы, пошел вниз посмотреть на это своими глазами. Парень, которого застали на «месте преступления», уже не мог остановиться, даже наоборот: увидев хищно ухмыляющееся лицо Тома, ему показалось, что он готов сделать это снова. Только уже от страха. Этот взгляд обещал много – много боли и унижения. А Том уже придумал, как накажет его. – Знаешь, что делают с котами, которые гадят в неположенных местах? – совершенно спокойно спросил он, глядя, как парень отступает к противоположному углу клетки. – Кастрируешь меня? – подняв одеяло, Билл прикрылся им, прижимая его к груди как щит. – Ну, давай, ты же хирург. – Возможно. Но позже. А пока попробую приучить тебя к лотку. – Было бы здорово, если бы ты просто дал мне куда ссать! – прошипел сквозь зубы парень. – Нужно было просто попросить. – Я пытался до тебя докричаться! – Значит, нужно было потерпеть, – пожал плечами Том и, прихватив ошейник с цепью и плетку, открыл клетку, входя в нее. – Отпусти меня. Я дам тебе сколько угодно денег. Сколько тебе нужно? – голос Билла звучал как вызов, однако его взгляд не отрывался от средств экзекуции в руках мужчины. – Дай мне хотя бы позвонить или написать родителям, чтобы они знали, что я жив. Хоть это и временно, наверное… Он пытался заболтать Тома, но того было не так просто отвлечь, когда прямо перед ним такая вкусная жертва. – Мне не нужны деньги. – А что тебе нужно? – Все, чего я хочу, я получу от тебя и против твоей воли. Не успел Билл и моргнуть, как Том схватил его за руки, заломил их ему за спину, обездвиживая и кожаными ремнями связывая запястья, от которых цепи тянулись к ошейнику. Тот, в свою очередь, плотно сомкнулся на шее Билла. Парень зашипел: любое прикосновение к коже на шее отдавалось жжением, ведь ссадины были совсем свежие. Тихо застонав, парень глубоко вздохнул и ощутил, как мурашки покрывают все тело от шеи, которой коснулось горячее дыхание. – Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? – этот шепот пробирал до дрожи – таким приятным и отвратительным он был. – Будешь тыкать меня носом в лужу? – Правильно. – Может, не надо? Я потом буду неприятно пахнуть… – Ничего, я помою тебе рот с мылом. Мужчина потащил его из клетки. Возле растекшейся лужи он надавил на его плечо так, что Билл рухнул на колени, взвыв от боли и шумно втянув носом воздух. Это было верным решением: едва он вдохнул, как его ткнули носом в собственную мочу. Заметив, что Билл зажмурился и задержал дыхание, Том воскликнул: – Думаешь, так просто отделаться?! Как бы ни так. Слизывай! Билл замычал и покачал головой. Дредлоки уже были мокрые, с них будет очень трудно смыть этот запах, который ощущался даже при условии, что Билл не вдыхал. Однако без воздуха он долго продержаться не мог, даже если бы очень хотел умереть от удушья. Поэтому, изо всех сил подавшись назад, чтобы не хлебнуть мочи, он жадно глотнул воздуха, тяжело задышав. Свистнула плеть, и удар десятка кожаных полосок обрушился на тощий зад. Билл взвыл, падая на бок, хотя Том ударил лишь вполсилы. – Я не буду! – парень повернул голову и умоляюще посмотрел на своего мучителя. – Не буду… – Слизывай! – еще один удар. – Нет! – крикнул Билл, вкладывая в свой голос всю боль и протест. Новый свист плетки. Удар почти в полную силу оставил на коже яркие следы и даже ссадины. Парень только зажмурился и замычал, а когда следующего удара не последовало, несмело приоткрыл глаза и прошептал: – Не буду. Хмыкнув, мужчина, разглядывая прелестную с его точки зрения картину, немного помедлил, глядя в глаза Биллу, а затем замахнулся и хлестнул по пояснице так, что тощее тело, казалось, сломается, как от удара битой. – Делай, что я тебе говорю! И скажи себе спасибо за то, что не отложил дерьма! Следующий удар был чуть выше, а голос Тома начал дрожать, выдавая его чувства: ярость вперемешку с возбуждением. Билл сжал зубы, упрямо отказываясь выполнять то, что велено, потому что понимал: если даст слабину, дальше будет только хуже. Однако и от непослушания лучше не становилось: Том не переставал хлестать его по еще не тронутым участкам тела, а когда они кончились, повторно – по опухшим на коже следам плети. Ему хотелось провалиться сквозь землю, умереть или хотя бы потерять сознание, однако мозг не смилостивился и не отключился, заставляя своего хозяина чувствовать все до последней капли: запах, жжение от ударов, безысходность и унижение. И легкую тяжесть в паху… Парень едва дышал, лежа в луже, уже почти полностью впитавшейся его волосами, ощущая тошноту, и боялся пошевелиться. Ему казалось, что спина разодрана в клочья. Однако кожа была цела, хотя горела так, будто оголены кости. Холодный воздух подвала слегка облегчал боль, и Билл впервые порадовался тому, что здесь такая температура. Но Том не дал даже перевести дух. Он взмахнул плетью и ударил ею по лужице, так, что от места удара разлетелись брызги, которые попали Биллу на лицо – он едва успел зажмуриться. Мужчине этого показалось мало, и мокрая плеть прошлась по лицу пленника, «погладила», совсем ласково – если бы не обстоятельства. Парень попытался отползти, но Том поставил ногу ему на поясницу, придавливая к полу. – Я тебя так просто не отпущу, – прошептал он. – Делай, что я говорю! – Нет! Том вдавил его в пол сильнее и продолжил макать плеть в мочу и водить ею по лицу, красивому, но искаженному болью, отвращением и отчаянием. Билл морщился и рычал. Мужчина не убирал ноги до тех пор, пока пол не оказался практически начисто вытерт волосами Билла. – Из твоих дредлоков получилась бы отличная швабра. – Да пошел ты, – выплюнул Билл и зажмурился, готовясь получить очередной удар, но в ответ услышал только смешок, а когда открыл глаза, увидел, что Том смотрит ему на пах с довольной мордой. – Ублюдок, – процедил он сквозь зубы и снова закрыл глаза, чтобы не видеть этого лица. Отведя душу, Том пребывал в приподнятом настроении, особенно после того, как он обнаружил, что член Билла тоже находится в «приподнятом настроении». Теперь ему хотелось развлечений, и он решил устроить себе что-то вроде зоопарка, или цирка. Взявшись за цепь, он потащил Билла к двери в углу подвала, которую парень раньше не замечал. Он едва успел подняться на ноги, чтобы не пропахать и без того натерпевшейся спиной и задницей по полу. Так он доковылял до двери, а когда Том ее открыл и включил свет, внутри оказалась маленькая ванная комната. Хотя это было скорее похоже на общественный душ, как в школьных раздевалках: полностью облицованные плиткой стены и пол и шланг с лейкой душа, висящий на высоте чуть выше человеческого роста. Еще здесь был унитаз с подвесной системой инсталляции. – Какой ты все-таки продуманный, – нашел в себе силы съязвить Билл и тут же оказался под душем, едва не ударившись затылком о стену, когда Том небрежно посадил его на пол и включил прохладную воду, но даже она раздражала поврежденную кожу и заставила парня болезненно морщиться. Билл открыл рот, подставляя лицо под струи, надеясь избавиться от неприятного привкуса во рту. И хотя ни капли мочи на язык не попало, ощущение было, что он выпил литра два, не меньше. – Может, ты развяжешь мне руки и дашь хотя бы… – он не успел закончить свою фразу, с открытым ртом уставившись на присевшего перед ним мужчину. Без футболки, в одних джинсах, мокрый, волосы – пряди, выбившиеся из хвоста, – прилипали к лицу и шее, и выглядело это чертовски сексуально. Если не принимать во внимание, что этот ублюдок только что пытался заставить Билла слизывать с пола мочу. Том ничего не ответил на просьбу Билла. У него в руках был флакон с шампунем, которого он щедро налил парню на голову и начал намыливать ему волосы, приятно массируя кожу и хорошо промывая каждый дредлок. Билл не произносил ни слова и иногда только щурился от стекающих со лба мыльных дорожек. Он практически пялился на красивого мужчину, на его в меру накаченный торс, в то время как тот на него, казалось, и вовсе не смотрел. Том не жалея лил шампунь и гель для душа с приятным ароматом, который Билл не мог распознать, а этикетку не разглядел. Удивительно, но уже через несколько минут Билл почувствовал себя чистым и свежим. Отвратное облако вони рассеялось, стало тепло, спокойно и почти даже уютно. Он расслабился и почувствовал, что после пережитого стресса не прочь еще раз справить нужду. В надежде, что здесь-то его за это наказывать не станут, он вздохнул и, прикрыв глаза, расслабился. Однако сделать это незаметно не получилось: Том заметил, как тот слегка поерзал, и с усмешкой отвел в сторону одну ногу парня. Билл напрягся, но остановиться уже не смог, поэтому, приоткрыв в опасении глаза, продолжил свое грязненькое дельце, глядя на реакцию мужчины. Тот же, поглядывая вниз, не забывал промывать мыльные волосы водой, и вскоре пена потекла по лицу Билла, заставляя его зажмуриться. Когда водные процедуры были окончены, Том выключил воду, и Биллу стало снова холодно и неуютно. Он инстинктивно тянулся к единственному источнику тепла в комнате – к Тому. Тот вытирал его огромным махровым полотенцем. Парень рассматривал его так близко при ярком свете впервые и замечал все более мелкие детали его внешности: пушистые ресницы, густые, но аккуратные брови, родинка на щеке, чуть выше границы, по которой растет щетина, в губе след как будто от прокола, едва заметный, а бородка кажется жесткой на вид, как мочалка. И Билл неосознанно потянулся к Тому, подавшись вперед, будто хотел потереться о бороду щекой. Тот тут же заметно напрягся, посмотрев на Билла настороженно, будто пытался разгадать, что тот задумал. Но тот замер, вздыхая и снова отстраняясь: – И что теперь? – Теперь ты возьмешь, ведро, тряпку и порошок и будешь мыть пол, – спокойно сказал мужчина, и Биллу показалось, что от этого тона у него замерзли кончики пальцев. – Мне холодно, – как будто это могло разжалобить человека с наклонностями садиста. – Тепло надо заслужить, – закончив вытирать Билла, Том бросил полотенце на мокрый пол и вывел парня из ванной, оставляя голым посреди подвала. Билл мог бы попытаться бежать: когда Том отошел от него, он остался без присмотра, но был ли в этом смысл, если дверь заперта, а руки до сих пор скованы? Снова огрести по полной не хотелось, а тряпка с ведром уже не казались наказанием на фоне пережитого. Когда Том вернулся, Билл пошевелил руками за спиной, и звон цепи напомнил Тому, что у парня связаны руки и что в цепях он не сможет ничего сделать. К его удивлению, наручники тут же оказались сняты с запястий. Билл опустил руки и размял их, едва не застонав от очередного облегчения. Оказывается, после боли или другого дискомфорта всегда отпускает и приходит удовольствие сродни оргазму. Биллу все же пришлось взяться за работу. Причем выполнял он ее не спустя рукава, а тщательно, чтобы Тому не было к чему придраться и придумать новое наказание. Тот стоял у одной из стоек с орудиями пыток и наблюдал за Биллом. Без швабры он был просто вынужден наклоняться или вставать на колени и при этом отставлять зад, а выпрямляясь, выгибать спину, разминая ее, уставшую почти до одеревенения. А когда он присаживался на корточки, видок у него был весьма интересный: Том даже специально наклонялся для того, чтобы разглядеть все в подробностях. Когда Билл вставал на колени, Том улыбался особенно мечтательно – если эту почти сумасшедшую мутную улыбку можно было такой назвать. Он думал о том, как после уборки у Билла будут стерты колени, будто его хорошенько оттрахали в коленно-локтевой. А после Том воображал, как на самом деле сделает это. Только, конечно, не здесь, не на полу, потому что ему совсем не хочется, чтобы у Билла колени оказались стерты до костей – не эстетично. Потратив на уборку подвала, по ощущениям, не меньше часа, и в итоге бросив грязную тряпку в ведро с не менее грязной водой, которую честно менял несколько раз за все время, Билл сел рядом прямо на пол, игнорируя ломоту в костях, которые протестовали против постоянного нахождения в таких условиях в течение вот уже… сколько он уже здесь? – Не могу больше… – сказал парень, опустив голову, и, когда услышал шаги, замер в ожидании то ли удара, то ли шлепка, но… Том подошел и погладил его по голове, отчего парень уставился на него удивленно. Мужчина же не то чтобы был полностью доволен результатом уборки – здесь в принципе нельзя было навести полную чистоту, – однако он вдоволь насмотрелся на чужой нагой труд и снова находился в весьма позитивном настроении. Он протянул Биллу руку, и тот принял ее, поднимаясь на ноги, которые подрагивали от усталости. – Ты молодец, – эта тихая фраза привела Билла в восторг, и он только через несколько секунд осознал, что смотрит на своего похитителя, как побитая псина на несмотря ни на что любимого хозяина, – осталось лишь хвост отрастить и вилять им налево и направо. Однако, кроме похвалы, Билл больше не получил ничего: его просто снова заперли в клетке, и Том уже собирался уйти, когда желудок парня громко оповестил их обоих о том, что его надо покормить. – Есть хочу, – произнес Билл, прижавшись к прутьям. Том только кивнул в ответ и, выйдя из подвала, направился на кухню. Пленника действительно стоило бы кормить, иначе таких нагрузок он долго не выдержит. Мор голодом никогда не входил в перечень его развлечений: чтобы игрушка доставляла удовольствие, она должна быть сытой и здоровой, иначе малейшим усилием ее можно будет ненароком сломать. Том не любил ломать игрушки «случайно». Он делал это намеренно и только тогда, когда ему надоело играться с одной и той же. Билл же был еще совсем новый, едва ли не в заводской упаковке, неизученный, слишком рано с ним было расставаться. Поэтому спустя недолгое время мужчина снова спустился в подвал с пластиковым подносом, на котором лежали аккуратно нарезанные овощи, фрукты, несколько кусочков хлеба. К этому изобилию прилагалась бутылка сока, и именно ее первой схватил Билл, просунув руку между прутьями клетки. Жадно выпив половину практически в один глоток, он блаженно застонал, прикрыв глаза. Вкус апельсинового сока казался божественным, а живот еще громче заурчал, требуя чего-то существенного. Том поставил поднос на пол возле клетки – открывать ее было совершенно ни к чему – и наблюдал, как его новый питомец протягивает руку за кусочками, целиком отправляя их в рот. – Не глотай куски, подавишься, – сказал мужчина почти заботливо, но Билл его не слушал, утоляя двухдневный голод. – Ладно, ешь. Если тебе нужно будет в туалет или еще что-то срочное, ты можешь просто позвать: камера реагирует на движение и громкие звуки. Парень только кивнул и продолжил грызть кусочки огурца, звонко хрустя ими и заедая белым хлебом. Теперь ему было тепло в одеяле, сытно, уставшее тело просило отдыха. Наевшись, он быстро уснул, проваливаясь в пустоту без сновидений. Поднявшись в дом, Том принял душ, поужинал сам и сел перед монитором, на котором в зеленом цвете ночной съемки можно было разглядеть кокон одеяла, в котором иногда едва заметно шевелилось живое тело. Управляя поворотом камеры и увеличивая изображение, мужчина мог разглядеть своего спящего пленника практически в мельчайших деталях, но пока из одеяла торчала только макушка с растрепанными волосами и голые ступни, хотя и они вскоре исчезли, когда Билл сильнее поджал ноги. Бросив последний взгляд на монитор, который не выключался круглые сутки, если в доме содержался «зверек», Том, удовлетворенный минувшим днем, лег спать. Снов ему, как и его пленнику, не снилось, и наутро он был свеж и полон сил, а еще планов на вечер. Но только на вечер, потому что работу еще никто не отменял, и сегодня Билл остался в доме один.

***

Проснувшись, Билл обнаружил, что в подвале горит неяркий свет, а рядом с клеткой стоит вновь наполненный едой поднос и записку: «Придется потерпеть до вечера. Я пытался тебя разбудить, чтобы вывести в туалет, но ты слишком крепко спал». Это было даже мило: этакий жест заботы от маньяка. Билл поймал себя на том, что улыбается, читая размашистые строчки. Разозлившись на самого себя, он смял бумажку и бросил ее в сторону. В порыве гнева он едва не отшвырнул от себя поднос с едой, но вовремя остановился, точнее, его остановил пустой желудок. Однако если желудок был пуст, то кишечник был готов опорожниться, тем более когда сверху начала давить новая порция поглощенной еды. Но выбора не было, пришлось терпеть до вечера. Воспоминания о вчерашнем унижении были слишком яркими, чтобы Билл мог позволить себе гадить в клетке. При одной только мысли о том, что мужчина может сделать с ним, если Билл «отложит дерьма», становилось страшно и тошно. Да и кожа до сих пор горит от ударов плетью, местами чешется и жжется от неловких прикосновений. Когда наверху спустя несколько часов, показавшихся Биллу бесконечностью, послышались шаги, он вскочил на ноги и начал прыгать, размахивая руками, громко крича, чтобы сработали сразу все датчики и хозяин дома поскорее спустился к нему. Но тот что-то не торопился и появился только через пару минут, показываясь на лестнице, ведущей из подвала – или, наоборот, в подвал – и включая яркий свет. – Чего тебе? – мужчина явно был не в лучшем расположении духа и хмуро смотрел на своего пленника, как на зверушку, которая достает хозяина, вернувшегося уставшим с работы. – В туалет! Срочно! – в голосе Билла слышались истеричные нотки. В глазах Тома блеснуло озарение, будто бы он вспомнил что-то, о чем забыл. – А, ну, да, пора бы, – хмыкнул он, спускаясь и доставая из кармана ключи от клетки, а по пути прихватил со стойки наручники. – Ты что, везде их с собой носишь? – ворчал Билл, пританцовывая в нетерпении, пока его похититель-тире-мучитель открывал замок. Том не ответил. Открыв дверцу, он сразу взял парня за руки, сковывая их, и потянул его в сторону уже знакомой Биллу комнатки, где тот сразу кинулся к унитазу, со стоном мгновенно ощущая облегчение хотя бы от того, что больше не надо терпеть и сдерживаться. Но уже спустя секунду мышцы таза снова сжались, не позволяя кишечнику очиститься: мужчина стоял на пороге и словно с любопытством наблюдал за своим питомцем. – Ты так и будешь стоять и смотреть, как я буду срать?! – резко спросил Билл, из последних сил сдерживаясь. – Тебя даже это возбуждает?! Чертов извращенец… – последнее он прошипел сквозь зубы, согнувшись и уткнувшись в колени: больше терпения не было. Том не собирался наблюдать: ему просто хотелось посмотреть на реакцию, и она его позабавила. Хмыкнув, он прикрыл за собой дверь, позволяя Биллу справить нужду в одиночестве и спокойствии. – Как закончишь, не забудь воспользоваться душем и хорошенько вымыть свою задницу! – крикнул он через пару минут, а сам, пока Билла не было в клетке, решил немного улучшить условия жизни своей зверушке: постелил теплый ковер, принес пару подушек в придачу к одеялу. Не опасался ли он, что Билл сбежит, пока он занят этим? Нет. Даже если бы парню удалось выйти из подвала, то далеко он бы все равно уйти не смог. На пути к свободе, кроме замка на подвальной двери, было еще много препятствий, которые просто так не обойти. Пожалуй, Том даже считал, что один раз позволить пленнику попытку побега будет полезно: тогда он увидит, в какую глубокую яму провалился. Однако Билл не собирался бежать. По крайней мере, сейчас: он справился со своими проблемами и вышел из душевой. – Я все, – он подошел к Тому, стоящему у клетки, и оглядел произошедшие изменения, а лицо его с каждым мгновением становилось все более удивленным. – Что это?.. – Мне забрать все это? Может, тебе понравилось спать на голом полу? – Нет-нет! – поспешно поправился Билл и сам… сам зашел в клетку, будто это было нормальным. – Мне все нравится, спасибо, – он мило улыбнулся, получив совсем не милую улыбку в ответ, и только тогда понял, что сам попался в ловушку, которая, казалось, была очевидной. Мотылек всегда летит на огонь свечи, обжигается, но потом снова и снова летит, чтобы обжечься опять. Лязгнули стальные петли, щелкнул замок дверцы, и Билл снова оказался заперт в своей камере-одиночке. Стоя в растерянности, он затравленно посмотрел на Тома и обнял себя руками. – Можно мне что-нибудь из одежды? – Нет. – А поесть? – Благотворительные акции на сегодня закончились, – сказал он, снова приглушая свет и уходя. Оставшись в одиночестве, Билл осел на пол, и зад его оказался точно на подушке. Ее мягкость была столь непривычной после холодного пола, что это чувство отрезвило парня. Он застонал и схватился за голову, сжимая волосы пальцами. Что только что произошло? Что это было? Как он, черт возьми, мог упустить возможность хотя бы попытаться сбежать?! И к черту последствия! Он сам зашел в клетку! Этот контраст лживой заботы и псевдоуюта настолько шокировал его, что он поспешил ухватиться за это, а ведь всего-навсего его клетку просто позолотили. Суть ее осталась прежней. Билла передернуло от отвращения к самому себе, когда он представил, как это выглядело со стороны. Неужели он и правда превращается в домашнее животное, в псину, которая вечно благодарна жестокому хозяину за то, что он подобрал ее в дождь с улицы, иногда дает поесть и изредка выводит в туалет? Даже теперь, скуля от отчаяния, как побитый щенок, Билл свернулся на ковре, обняв подушку и укрывшись одеялом. Так хотя бы тепло и мягко. Да и подушка как ничто другое отлично подходит, чтобы в нее поплакать о собственной судьбе и уснуть с урчащим от голода желудком. Том вернулся, когда его пленник крепко спал, пережив очередной стресс – теперь каждый день, каждая минута будет для него потрясением, пока он не сойдет с ума. Он был таким красивым и милым, что его так и хотелось замучить до полусмерти. Чтобы он рыдал, кричал, умолял, страдал, чтобы потом залатать его, вылечить и снова терзать до тех пор, пока сознание не окажется порванным в клочья. Том мечтал об этом, стоя у клетки с «птичкой», и едва не облизывался. Образы, которые он представлял, возбуждали не только его тело, но и душу, если таковая вообще у него была. Ему даже нравилось чувство жалости, мелькающее на фоне желания кромсать и уничтожать. Это добавляло остроты в то, что он делал. Никогда прежде такого не было, и именно этим Билл ему нравился больше, чем другие его жертвы. Он вызывал особые эмоции, которые ранее Том не испытывал. У него начало покалывать кончики пальцев от нестерпимого желания прикоснуться к юноше, оставить на его теле следы пальцев, зубов, отхлестать его так, чтобы полоски долго горели красными кровавыми следами на коже. Он тихо вошел в клетку и присел на колени позади спящего Билла. Том отодвинул волосы парня, открывая лицо, шею и плечо. Тот поежился, но не проснулся, только крепче обхватил скованными руками подушку и уткнулся в нее носом. Том наклонился к нему и глубоко вдохнул, прикрывая глаза и прислушиваясь. Удивительно, но пах Билл приятно. Это был запах мыла, смешанный с естественным запахом его тела. Очевидно, он был послушным мальчиком и действительно вымыл свою задницу после туалета. И не только задницу, если свежий аромат геля для душа ощущался даже возле уха. Мужчина так увлекся обнюхиванием своего питомца, что не заметил, как тот начал хмуриться, сквозь сон ощущая постороннее присутствие и чужое дыхание, от которого тело покрывалось мурашками. Одного запаха Тому стало мало, и он коснулся кончиками пальцев шеи Билла, где ощущались позвонки под кожей. Мужчина медленно вел руку вниз, сдвигая одеяло и обнажая худое тело, прокладывая путь между ямочек на пояснице к копчику. И как только пальцы пощекотали ложбинку между ягодиц дыхание «зверушки» сбилось. Том услышал это, улыбнувшись, обвел ладонью обе маленькие ягодицы и снова провел между ними. Билл завозился, и мужчина замер. Ему хотелось еще немного поиграть прежде, чем пленник проснется и снова начнет сопротивляться. Но тот не открыл глаз, а только перевернулся на спину и снова засопел, причмокнув сладко губами. Это выглядело так трогательно и мило, что Тому захотелось немедленно рассечь плеткой воздух и эту аппетитную задницу, которую он только что трогал. Но он лишь сжал руки в кулаки и глубоко вдохнул, опуская взгляд с вновь успокоившегося лица своей жертвы на грудь. Он впервые так спокойно рассматривал это тело, и оно казалось ему все более красивым с каждой секундой. Таким красивым, что едва можно было держать в узде жгучее желание изуродовать эту красоту. Пока Том представлял, как исполосует эту бледную кожу плетью, обводя торчащие от прикосновений и прохлады соски Билла, тот приоткрыл глаза и тихо, затаившись, наблюдал за мужчиной. Пока тот не заметил, что он проснулся, он вглядывался в тусклом освещении в его лицо, которое сейчас не было искажено злобой или еще чем-то. Это было лицо фанатика. Того, кто готов убить своего кумира, чтобы он никому не достался. Это было лицо давно голодающего человека, который с жадностью смотрит на еду и словно боится ее попробовать. Но Том не боялся: он наклонился еще ниже и укусил тонкую кожу возле левого соска, да так сильно, что Билл зашипел и зажмурился, тут же напрягаясь всем телом. Но боль была недолгой, а горячий влажный язык после зализал место укуса, превращая острое в приятно-пряное. Это было еще одно смешанное чувство, которое напугало Билла и заставило насторожиться. Никогда боль не доставляла ему удовольствия, ему не нравилось, когда его предыдущий партнер кусался и оскорблял его во время секса, но сейчас весь мир словно перевернулся с ног на голову да еще и вывернулся наизнанку. И во всем этом был виноват он, кто так умело ломал его психику, хотя казалось, что и его собственная находится не в лучшем состоянии. Но что было толку от того, что Билл осознавал неправильность происходящего, если он продолжал лежать и смотреть на своего мучителя? Оторвавшись от вылизывания и засасывания соска пленника, Том поднял голову и заглянул парню в глаза, руку опуская вниз, проводя ею по вжавшемуся животу, между бедер, заставляя Билл развести их в стороны. И тот послушно раздвинул ноги, подтягивая колени выше, не просто не сопротивляясь ласке, а подставляясь ей. И мужчина продолжал поглаживать, снова склонился ниже и коснулся губами второго соска, пощипывая его и обводя кончиком языка. Пальцы коснулись яичек, тут же поджавшихся, смяли их, перекатывая, надавили на чувствительное место за ними в промежности. Подняв голову, он снова наблюдал за пленником, который отводил взгляд, но опять возвращал его, чтобы посмотреть в глаза Тому. Он не испытывал отвращения, и это вызывало в нем недоумение, злило, однако и пошевелиться он не мог. Телу было приятно, тело млело, и сознание подчинялось ему, хотя должно было быть все наоборот. – Ты боишься щекотки? – спросил вдруг Том и уменьшил силу прикосновения настолько, что пальцы его едва касались кожи, даже скорее не касались, но ощущались на уровне подсознания. – Нет, – слово вышло не сразу: сначала слабо, сипло, и Билл повторил громче, стараясь сделать голос твердым. – Нет. – Жаль, – выражение лица Тома было таким, будто ему действительно жаль: не наигранное сожаление, но и не равнодушие. – Могу притвориться, что мне страшно, – сказал Билл, сев и пожав плечами. – Оргазм с тобой, наверное, не один человек симулировал. – На самом деле, никто не симулировал, – улыбнулся Том и убрал руки, глядя с хитрым прищуром на парня, который хмурился и глядел недоверчиво исподлобья. Мужчина усмехнулся и переместился Биллу за спину, обнимая его сзади и устраивая свой подбородок у него на плече. – Они… они живы? – спросил Билл тихо, боясь услышать ответ, но не задать этот вопрос он не мог. – Ну… Возможно, некоторые. Ответ в самое ухо, обжигая дыханием, и Билл сильнее напрягся, прикусив губу: забвение, в которое его погрузила завораживающая игра Тома, отпустило, и его начало слегка потряхивать. – Долго?.. Долго еще ты будешь держать меня здесь? – он чувствовал, как широкие ладони поглаживают его по животу и груди, но приятных ощущений уже и след простыл, остался только страх. – Пока мне не надоест. Билл какое-то время молчал, набираясь смелости задать следующий вопрос. Нет, он боялся не того, что за лишнюю болтовню Том может его «наказать». Он боялся ответа. Причем любого. – А потом?.. – наконец выдохнул он, закрыв глаза и готовясь упасть в темноту. – А потом я придумаю, что с тобой делать. И знаешь, это будет зависеть и от тебя тоже. По шее вниз, по позвоночнику побежали мурашки, отчего Билл невольно выгнулся, положив голову на плечо мужчине, прижавшись спиной к его груди. И та оказалась на удивление приятно твердой и теплой. Подняв руку, он обнял своего мучителя за голову, запустив пальцы в его волосы и чуть сжав, что Тому явно понравилось. – Отпусти меня. Найди себе кого-нибудь другого, – но все это тепло и даже обманчивая ласка не стирали ужаса, а паника только усиливалась, натягивая нервы, как скрипичные струны. – Пожалуйста… – Нет. Мне нужен ты. Только ты. От этих слов к горлу подкатила тошнота: это не было сказано человеком в здравом уме, это был другой голос, потусторонний, не призрачный, но за гранью разумного. Когда мужские пальцы опустились вниз, сжимая член парня, а затем и дальше, к ложбинке между ягодиц, Билл понял, что тошнота эта вполне физическая, и его вот-вот вырвет. Во рту появился мерзкий кислый привкус желчи, желудок сжался, и он понял, что сейчас это может его спасти, еще немного отсрочить тот момент, когда его наконец трахнет этот сумасшедший. Он быстро сунул два пальцы в рот, прижимая основание языка, и освободил путь рвотным массам, которые тут же потоком поднялись по пищеводу, а затем украсили красивый ковер. Билл тяжело дышал, с его губ тянулась ниточка слюны, слезы навернулись на глаза, но он… безумно улыбался, ощущая жжение в горле и игнорируя инстинктивное желание вытереть рот. Он подозревал, что за этим последует наказание, но надеялся, что от сношения Том откажется. Это слишком отвратительно даже для него. И теперь, упираясь ладонями в пол, он смотрел, как растекается лужа рвоты перед ним, и ждал. Руки, до того грубо ласкавшие его, исчезли. Том действительно отстранился и скривился, ощущая неприятный запах. Не то чтобы ему было настолько уж противно произошедшее, однако он предпочитал, чтобы его игрушки кончали, испражнялись и блевали только тогда, когда он сам этого захочет. Сейчас же он хотел совсем другого. В его понимании, то, что происходило пару минут назад, было очень даже нежной и ванильной прелюдией к самому обыкновенному – снова в его понимании – сексу. Конечно, его не волновало, как это выглядит и чувствуется со стороны жертвы. Но теперь продолжать совершенно не хотелось. Появилось другое желание: маленькое наказание или даже месть за испорченное удовольствие. Впрочем, это тоже принесет некую долю наслаждения, хоть и не то, на что Том рассчитывал, спустившись сюда в этот раз. – Что ж, теперь будешь спать в блевотине. Ну, или на голом полу, – он злорадно ухмыльнулся и, забрав одеяло, покинул клетку, а затем и подвал, забыв выключить слабое освещение. Билл, наконец отмерев, вытер рот тыльной стороной ладони и проводил мужчину ненавидящим взглядом. Когда дверь за ним закрылась, он сглотнул остатки вкуса полупереваренной еды, сел в углу, прижавшись к прутьям и подобрав коленки, обнял их. Том наблюдал через камеры за практически неподвижно сидящим парнем и хмурился. У него были большие планы на этого парнишку. Гораздо больше, чем когда-либо. Столько всего хотелось с ним сотворить… Он в красках представлял себе это и мечтал о том, как претворит все свои фантазии в жизнь, лишь иногда одергивал себя, понимая, что обычный человек такого не выдержит. По крайней мере, пока он в своем уме. А был ли Билл в своем уме? Пока – да. Но только пока. Том был уверен, что сумеет приручить эту непослушную зверушку. Не важно как, но он добьется полного подчинения, сломает человека, а затем… затем и его тело. Да, Том совершенно точно решил не оставлять Билла в живых, когда тот придет в негодность или надоест. И это решение принесло некое облегчение, будто до этого на плечах Томаса лежал какой-то груз, который хотелось сбросить. Однако облегчение было временным, и чуть позже, в душе, Том передумал. Потом снова передумал. И снова…