Железо и бархат

      Далёкий яростный рёв пронёсся над кронами деревьев, выгоняя из них перепуганных птиц. Хозяин предгорной чащи принял вызов. Он не заставил себя ждать; не прошло и четверти часа, как чуткий слух Малекита различил в музыке леса знаковые перемены – птичий гомон стих, сменившись треском проламываемых зарослей и валежника. Львы – хитрые и осторожные охотники, но не когда выходят на смертный бой с соперником.       Приближавшийся хищник вскоре сбавил свой ход, ожидаемо насторожившись из-за отсутствия запаха посягателя на территорию. У всех кошек схожее поведение, независимо от размера и обличья, и на каждую странность они будут отвечать подозрительностью и любопытством. Этот лев исключением не стал.       Эльфийский владыка заметил его силуэт издалека, но разглядеть как следует смог лишь когда зверь вышел к самой границе леса. Достойный представитель своего животного племени, рослый, могучий, матёрый, казалось, что он лишь немногим уступал белым львам из Крейса. Однако висящая клоками грязная грива свидетельствовала о том, что лучшие дни лесного хозяина давно прошли, а многочисленные следы шрамов на лапах указывали не только на воинственность владельца, но и на слабость, неминуемую спутницу старых ран.       Лев был стар, и рано или поздно нашёл бы смерть в когтях более молодого претендента на власть. Бывший Король-Чародей нисколько не жалел, что собирается отнять жизнь этого грозного зверя, но ему было слегка досадно от того, что оказывает незаслуженную услугу новому хозяину, чьё появление будет лишь вопросом времени. Присвоивший без борьбы землю и племя лев может оказаться слабаком, который оставит после себя такое же слабое, негодное потомство.       Думы о судьбе звериного царства были никчемушны, и не задержались в сознании сына Аэнариона дольше пары мгновений. Он всецело сосредоточился на льве, ожидая тот интуитивный миг, когда потребуется вновь воззвать к силе Гура и подчинить могучего хищника. Лесной хозяин был всё ещё слишком взволнован, чтобы можно было успешно применить на нём заклинание, его наверняка тревожил запах Малекита, оставленный вокруг приманки. Однако эльфийский владыка был надёжно укрыт душистыми хвойными ветвями, а смрадившая заячья туша всё больше привлекала внимание старой твари, ослабляя его опасения.       Малекит молчал и не шевелился, не спуская глаз с подбиравшегося к добыче зверя, ведь любой неосторожный звук, движение и запах могли его выдать. Немало охотников на Ултуане вспугивали животных из-за того, что не выдерживали присутствия забравшихся на них насекомых или подползших ядовитых гадов. Излучаемая Доспехами Полуночи магия отпугивала эту мелкую погань, но и без них князь Нагарита в молодости мог часами терпеть подле себя любую тварь, лишь бы добиться цели. В том числе и в политике.       Любопытство пересилило страх, и лев осторожно сомкнул челюсти на зайце, без труда вытащив его из-под камня. Будь добыча крупнее, лесной хозяин унёс бы её к своему прайду, на прокорм потомству, но мелкую дичь львы, как правило, едят сами, на месте, даже когда не голодны – мера на случай неудачной охоты в будущем. Старая тварь и в этот раз не обманула ожиданий бывшего Короля-Чародея.       Опыт колдуний Школы Зверя доказывал, что поглощённое поеданием сознание животных становится расслабленным и податливым, а потому лучшего момента для колдовства у Малекита быть не могло. Позволяя Коричневому Ветру Магии наполнить собственное тело духом дикого, необузданного мира, сын Аэнариона железной рукой и бархатной перчаткой приступил к укрощению своего внутреннего зверя. Сломив волю впущенной в себя силы, Малекит направил её на запечатлённый в мыслях образ льва, словно пуская по следу ищейку.       Поиск не занял много времени; лев, на первый взгляд, даже не обратил внимания на подкравшегося к нему «пса». Дальнейшие события действительно можно было сравнить с псовой охотой, когда на ничего не подозревающий разум зверя заклинание набрасывается, подобно борзой, и начинает утомлять погоней, пока не загонит в угол, где противоборство решит один финальный рывок к горлу.       Пойманный разум под долгим действием чар неумолимо умирает, а следом умирает и мозг, поэтому укротители зверей в Наггароте применяли этот опасный инструмент умеренно, лишь дополняя им более привычные методики – для отвоевания Трона Феникса Король-Чародей нуждался в живых и боеспособных чудовищах. Сейчас Малекиту по понятным причинам такая щепетильность не требовалась.       Прежде, чем «борзая» совершила первый бросок, сын Аэнариона раздражённо осознал, что что-то пошло не так. Лев неожиданно оторвался от трапезы и теперь с тревогой вертелся на месте, угрожающе рыча и пригибаясь, будто приготовившись к прыжку. Никаких других животных Малекит в округе не наблюдал, и лесной хозяин, судя по его тревожному кружению, тоже.       Учуяла ли старая тварь эльфийского владыку? Возможно, но Вечный Король сомневался, что чужак вроде него мог вызвать у столь грозного хищника подобный страх. Конечно, местные охотники могли приучить даже таких опасных зверей обходить стороной свой двуногий вид, но лев даже не пытался убежать, а готовился встретить неведомую угрозу. Причина определённо была в магии.       Ни одно заклинание не гарантирует успеха, даже если его применение проходит без ущерба для здоровья мага. Такова природа переменчивого Эфира, и даже в этом мире его вариация демонстрировала знакомые повадки. Гур коснулся разума зверя, но не успел взять в свою хватку. Малекит едва удержался от того, чтобы проклясть имя Курноуса, бога «благородной» охоты.       Повелитель лесов и зверей не терпел, когда охотники убивают добычу не ради пропитания, а чтобы развлечься или обогатиться, и не меньше его оскорбляло насильственное подчинение животных. Из-за этого он почти не имел последователей среди друхиев, в отличие от своей отвергнутой возлюбленной – Анат Ремы, богини жестокой охоты. Однако обвинять Курноуса в кознях больше не было смыслах – он, как и весь эльфийский пантеон, был уничтожен Губительными Силами.       Подчинить старую тварь было всё ещё возможно, но теперь эта задача стала гораздо сложнее. Однако до того, как разъярённый Малекит подавил свой порыв злости и вновь сосредоточился на заклинании, пока то не рассеялось, а лев не скрылся с поля зрения, произошло нечто странное.       Пространство позади лесного хозяина заиграло неестественными бликами, а через мгновение округу огласил хлёсткий свист рассекаемого воздуха и исполненный боли рёв льва. Из ниоткуда возникла тварь, которую Вечный Король мог бы принять за пантеру, не будь у неё шести лап и двух растущих из передних лопаток пятиметровых отростков, коими существо сперва оглушило жертву ударом по ушам, а затем обвило лапы, будто коня стреножив.       За все семь тысяч лет жизни сын Аэнариона подобных тварей ещё не видел, хотя колдуньи Школы Зверя выводили и куда более устрашающих чудовищ, не говоря уже о порождениях Пустошей Хаоса. Её можно было счесть мутантом или демоническим отпрыском Тёмных Богов, однако склониться к этой версии Малекиту мешало воспринимание существа – оно не вызывало у него отвращения.       Чёрный мех огромной кошки завораживал взгляд переливавшимися оттенками, будто северное сияние в ясную морозную ночь. Однако разглядывать неведомого зверя было непросто, и причина была отнюдь не в расстоянии – шестилапая пантера непостижимым образом двоилась в глазах и рябила, словно мираж. Бывший Король-Чародей находился слишком далеко, чтобы почувствовать, но был твёрдо уверен, что наблюдал проявление магии.       В Старом Мире тоже встречались твари, обретшие необычайные способности благодаря проживанию близ источников волшебства или колдовским экспериментам. Поэтому Малекит не был удивлён, но всё же он испытывал некоторое восхищение при виде того, как целенаправленно и искусно неведомый хищник применял свои возможности для убиения жертвы.       Лев старался вырваться из пут, но щупальца держали могучие лапы крепче, чем казалось. Пользуясь обездвиженностью поваленного лесного хозяина, шестилапая пантера резво зашла с беззащитной спины, с явным намерением сомкнуть челюсти на шее льва. Но гривастый хищник смиряться с поражением не собирался: преодолев боль и оглушение, старая тварь изловчилась и впилась в лапу подобравшейся пантеры. Вернее, попыталась.       Клыки прошли сквозь мерцающую дымку, в которую обратилась лапа существа вместе с телом. Иллюзорным телом, так как настоящее оказалось в полуметре от обманки и больше не двоилось в глазах. Попытка отомстить обидчику стала фатальной ошибкой для льва, так как своим рывком он открыл горло. Всего на несколько мгновений, но для шестилапого зверя этого хватило.       В отличие от волков, медведей и прочих зверообразных хищников, большинство крупных кошек не грызут свою жертву, а душат. Однако эта тварь сразу же перекусила льву шейные позвонки, убив лесного хозяина на месте. Это означало, что укус у пантеры был гораздо мощнее, чем у её обычных сородичей. Малекит мрачно усмехнулся – Доспехи Полуночи клыкам зверя было не пробить, однако подобные челюсти своим сжатием вполне могли сломать кости Вечному Королю.       В своих силах сын Аэнариона был уверен, но он не мог знать, какие ещё неприятные сюрпризы способна преподнести неведомая тварь. Идти на неоправданный риск Малекит не собирался, он был не в том положении, чтобы тешить свою гордыню ценой здоровья, не говоря уже о жизни. И всё же...       И всё же бывший Король-Чародей не мог не повторить попытку подчинения, но уже на победителе льва. Этот трофей будет куда ценнее, но если же пантера сбежит, вспугнутая прикосновением Гура, то Малекит не станет её преследовать и ослаблять в кровопролитной схватке. Эльфийскому владыке придётся ограничиться тушей поверженного старика, а то и просто его головой – заклинание усиления, которое бы позволило дотащить на себе такую тяжесть, действовало слишком недолго, тратить «ману» до собственного истощения сына Аэнариона не прельщало.       Мерцающая шестилапая тварь была голодна и, как и подобало голодным крупным кошкам, не стала утаскивать добычу в своё логово, а приступила к трапезе на месте. После недолгих раздумий Малекит вновь стал ждать, позволяя неведомому зверю насытиться и расслабить свой разум. Вечный Король не терпел обходиться малым, и был готов пожертвовать львом, прекрасно осознавая, что в случае неудачи останется уже ни с чем. Но лучше рисковать ради вожделенного Ултуана за морем, чем довольствоваться промёрзлым Наггаротом под ногами.       Минута шла за минутой, пантера догрызала бывшего лесного хозяина всё с меньшей жадностью, набивая брюхо с запасом, что усмирял голодную ярость, притуплял осторожность и отягощал движения. В этот раз ничто не могло помешать бывшему Королю-Чародею исполнить задуманное, и он в очередной раз извлёк из плескавшегося в его духовном сосуде Эфира частицу мощи, пронизанную неистовой природой Гура.       Подавление дикарских порывов Коричневого Ветра Магии заняло лишь немногим больше времени и усилий, чем ранее, однако Малекита насторожило вовсе не это. В ту же минуту неведомый зверь внезапно оторвался от полусъеденной туши и поднял горевшие янтарём глаза прямо на сына Аэнариона. Тварь не просто смотрела в его сторону, учуяв по запаху – она видела его воочию, в этом Малекит был совершенно уверен. Как и в том, что ещё не сотворил заклинания, что подчинило бы пантеру и привязало её к хозяину незримой цепью.       Мгновением позже переливчатая шкура покрылась уже виденной рябью, и грозное существо, раздвоившись, с пронзительным рёвом бросилось бежать в направлении эльфийского владыки. Намерения зверя были более, чем ясны, и пытаться овладеть исполненным жажды убийства сознанием смысла больше не имело. Равно как и убегать от столь стремительного хищника. Оставалось принять бой.       Малекит был взбешён подобным исходом, но в то же время испытывал и знакомый будоражащий прилив удовольствия, вечный спутник Короля-Чародея в его битвах. Он повергнет эту самонадеянную тварь и нанесёт рогатому лицемеру Курноусу высочайшее оскорбление, завершив охоту так, как любит кровожадная Анат Рема!       Отбросив прочь бесполезные мысли о мёртвых богах, эльфийский владыка спешно натянул лук. Те поражающие чары, что он мог сиюминутно сотворить, с большой вероятностью могли испортить наружность пантеры, что снизило бы её ценность в качестве трофея. Для тех же, что убивали не плоть, но разум, требовалось время, а зверь приближался быстро, слишком быстро для того, кто только что поглотил половину льва. Но всё же недостаточно, чтобы опередить стрелу. Малекит не стал ограничиваться полумерами, и на тетиву легла одна из загадочных зачарованных зеленоклювых птиц. Лучшего момента проверить их действие попросту не было.       В ту секунду, когда стрела отправилась полёт, Вечный Король ощутил, что воздух стал прохладнее и свежее, как после грозы. Слух эльфийского владыки различил в свисте посланной смерти характерный сухой треск, а затем он и узрел сами молнии, крохотными гроздьями окутавшие трёхлезвийную стрелу. Небесный огонь, заключённый в изящном кусочке металла – даже среди искуснейших жрецов-кузнецов Ваула немногие могли создавать подобное.       Однако сына Аэнариона постигло разочарование и бешенство, когда стрела пронеслась сквозь голову пантеры, обратив её в дымку и явив настоящее тело не менее, чем в метре от места «попадания». Свою мощь ставший бесполезным снаряд выместил уже на земле, породив вихрь из ослепительных потоков грозовой стихии. Но Малекит на зрелище не отвлекался – у него ещё оставалась возможность для одного, последнего выстрела. Шестилапая тварь могла настигнуть Вечного Короля уже через несколько секунд, но зверь больше не двоился! Ему не избежать своей участи!       Вторая стрела, сестра первой, приготовилась к последнему полёту. Но прежде, чем высвободить её, Малекит высвободил подчерпнутую силу Гура, держать которую в себе становилось всё труднее и опаснее. Она была недостаточно велика, чтобы сформировать из неё атакующее заклинание, наподобие «Янтарного копья», но этой частицы было достаточно, чтобы на короткий срок сделать сына Аэнариона сильным и выносливым, как медведь. Мера на случай, если пантера переживёт ранение.       Любое другое колдовство отняло бы слишком много времени, но не базовое заклинание Школы Зверя – «Зверооблик Виссана»! Накопившееся раздражение бывшего Короля-Чародея вступило в связь с животной яростью духа каждой дикой твари, и плоды их союза понеслись диким гоном по венам, наполняя мускулы твёрдостью и могучестью. Теперь Малекит мог ломать камни голыми руками и сносить вес упавших деревьев, и ощущение своей обретённой мощи заставило его неистово взреветь, отнимая драгоценные секунды на выстрел.       Тварь оказалась на расстоянии прыжка, зеленоклювая птица была готова впиться в янтарные очи мерцающего хищника в то же мгновение, когда его лапы оторвутся от земли, но… Всё пошло не так.       Воздух не содрогнулся от свиста и треска направленной молнии, так как неведомый зверь в мгновение ока исчез с глаз эльфийского владыки. Малекит смог унять порыв и не спустил тетиву, интуитивно стремясь понять, что произошло. Пробуждённая звериная натура в душе Вечного Короля всё ещё бесновалась, ощущая присутствие врага. Но шестилапая пантера вовсе не стала невидимой, ибо чужая злоба исходила не спереди – она дышала прямо в спину Малекиту!       Что-то тонкое и хлёсткое ударило по ногам бывшего Короля-Чародея, не как бич, но как петля подвесного силка. Всей эльфийской реакции сына Аэнариона не хватило, чтобы избежать позорного падения пластом на грудь. Хуже того, он даже не успел перевернуться, когда на него сразу же взгромоздилась огромная туша, а его правую руку вдруг резко выкрутило за спину. Проклятая кошка пользовалась своими отростками не только для нападения, но и для захвата, как щупальцами!       Почему-то шестилапая пантера не стала вгрызаться в шею Малекита. Распознала броню и не хотела портить клыки о металл? Нет, причина была в другом, и эльфийский владыка понял это немногим позже, когда звериная ярость перестала мешать ему чувствовать и контролировать своё тело. Малекит обнаружил, что его внутренняя пустота, на которую ему удалось перестать обращать внимание, начала расти и углубляться, причиняя боль и слабость. Это существо утоляло иной голод – оно алкало «маны»! Тварь выкачивала из Вечного Короля запасы волшебной силы!       Гнетущее чувство мешало Малекиту сосредоточиться и воспользоваться остатками Эфира. Он не мог колдовать, как не мог и сбросить с себя ненавистного зверя, даже несмотря на действие «Зверооблика Виссана». Сын Аэнариона был обездвижен за исключением левой руки, так и не расставшейся с луком. Но вместо того, чтобы врезать им по забравшейся твари, Малекит пошёл на более действенный, хоть и рискованный шаг.       Правая рука продолжала сжимать зачарованную стрелу. Скованное запястье не могло далеко сдвинуться, но пальцам ничто свободу не ограничивало. Перебрав меж фалангами древко, они добрались до самого наконечника, овеянного грозовой энергией. Со всей силы, которую Малекит только мог вложить в свою ладонь, три изогнутых лезвия впились в упругую плоть отростка.       Результат превзошёл ожидания бывшего Короля-Чародея: отточенный металл не просто нанёс увечье, но и поразил неведомого зверя силой заточённой бури. Малекит не был уверен, что проклятая кошка не поглотит колдовскую стихию, как поглощала магические способности эльфийского владыки, однако покров молний объял мерцающую шкуру будто водную гладь в момент удара разъярённых небес. Но в то время как пантера корчилась в болезненных судорогах, сын Аэнариона оставался невредим – амулет Колдовского Щита не подвёл своего создателя.       Грозовые разряды не могли терзать шестилапую тварь вечно, и Малекит воспользовался сотрясением врага, чтобы сбросить его с себя. Лук Шеры оказался крепок, куда крепче, чем ожидалось от составных типов, и потому не разбился о голову зверя, нависавшую в опасной близости от шеи Вечного Короля. Благодаря «Зверооблику Виссана» удар Малекита и без должного замаха смог сшибить пантеру со спины эльфийского владыки. Избавившись от давящей туши, Малекит перевернулся на правый бок, подминая под себя не успевшее убраться щупальце.       Оно было совершенно гладким, лишённым шерстяного покрова, отчего действительно напоминало бич. Более того, сходству способствовал шишкообразный нарост на конце, усеянный маленькими шипами с одной стороны – пусть они не смогли пробить пластины Доспехов Полуночи, Малекит инстинктивно ощущал от них угрозу. Вероятно, именно через эти шипы тварь и высасывала из бывшего Короля-Чародея «ману».       Второе же щупальце также находилось на прежнем месте, овившись питоном вокруг стоп. Из-за того, что его шипы всё ещё прилегали к поверхности сапог, незримая дыра в душе Малекита продолжала разрастаться, но уже в ощутимо меньших размерах. Сбросить их без участия рук оказалось неосуществимо.       Сама же пантера лежала не более чем в полуметре, продолжая дёргаться от частиц небесного огня, появлявшихся и исчезавших по всему телу подобно плещущимся рыбам. Существо пострадало изрядно – опаленная шерсть воняла и дымилась совершенно не по-волшебному. Однако же проклятая кошка проявила чудеса стойкости и вскочила на лапы с резвостью, которую трудно было ожидать после такого поражения. В её едва не выгоревших янтарных глазах пылала отнюдь не животная жажда мести.       Рывок твари был столь же предсказуем, сколь и молниеносен. Всё, что Малекит мог и успевал противопоставить хищнику, находилось буквально в его пальцах. Лук Шеры был прочен, но не настолько, чтобы пережить столкновение с челюстью, в одночасье перекусившей шею льву, это сын Аэнариона понимал. И потому прежде, чем толстые клыки сдавили пластины брони, а также плоть и кости под ними, Малекит резко выбросил вперёд руку. Правую.       В разверстой пасти пантеры, ломая зубы, оказалась не только латная рукавица бывшего Короля-Чародея, но и зажатый отросток, тщетно пытавшийся вырваться из железной хватки Малекита. Неведомый зверь среагировал слишком поздно, чтобы избежать попадания, но достаточно быстро, чтобы не сомкнуть челюсть с риском перегрызть собственную конечность. Он оказался в ловушке.       Освободившаяся от лука рука Вечного Короля дёрнулась к нависшему горлу остановленного хищника. Проще и удобнее было бы сейчас выколоть эти мерзкие, ненавидящие глаза, но то могло повлечь скоротечную, пусть и мучительную смерть твари. Нет, такой лёгкой участи Малекит подарить врагу не мог. Он сломает, подчинит своей воле это существо, заставит заплатить за свою дерзость и глупость сполна!       Пантера принялась неистово прыгать по телу эльфийского владыки и царапать устрашающими когтями его броню. Но когти оказались недостаточно острыми, а лапы недостаточно мощными; Доспехи Полуночи оглушительно скрежетали, но выдерживали лютый натиск, а их магия смягчала удары, уберегая кости и внутренности владельца. Без чудовищных клыков тварь стала безоружна.       Ни боль, ни ярость, ни удушающая длань на глотке не помешали пантере быстро осознать безвыходность своего положения. И в качестве отчаянной меры освободила ноги Малекита, устремив второе щупальце к шее самого Малекита. Изворотливый ход, но предсказуемый и недальновидный – ведь опустошающие шипы оторвались от поверхности брони.       Четыре секунды. Всего четыре секунды было у сына Аэнариона, пока плотный упругий отросток не обвился вокруг его шеи. И их ему, обуреваемому самой искренней ненавистью и безжалостным звериным бешенством, хватило с достатком.       Едва ощутив лазейку к внутреннему сосуду с магией, бывший Король-Чародей инстинктивно выплеснул из него поток, окрашенный озлобленной памятью в непроницаемую, поглощающую самый свет черноту. Малекит обратился к самому разрушительному из Ветров Магии, недоступному для постижения низшим расам и ввергающему их в суеверный страх – Дхару.       Дхар, Тёмный Ветер Магии, чистая материя ночных кошмаров, в нём соединены воедино все Ветра в своих самых худших воплощениях. Порождаемый самыми чёрными желаниями и эмоциями, он пропитан умопомрачающим духом упадка и опустошения, утягивающим, подобно болотным огням, в беспросветную бездну, где властвуют боль и ужас. Как для их жертв, так и для самих магов нет более смертоносных заклинаний, чем в Школе Тьмы. И не осталось никого, кто был бы в ней столь же искусен, как Малекит.       Подобно тому, как со дна гнилого омута поднимаются едкие пузыри, наружу рвалась бурлившая в эльфийском владыке ненависть к мерцающему зверю. Пусть это была лишь тень себя былой, её переполняла губительная мощь, злая и надменная. Нависнув тучей над умом и сердцем сына Аэнариона, она пролилась леденящим отравленным дождём, стремясь источить плоть и дух, будто голодный паразит.       Малекит не стал укрываться от стихии, он предался боли и ухватился за Дхара, как за огромную жалящую змею. Вечный Король не мог надолго обуздать этот Ветер – невозможно подчинить то, что жаждет подчинить тебя – а потому Малекит силой придал ему форму и выбросил прочь, убравшись с разрушительного пути. И имя той форме - «Слово боли»!       Даже память о том заклинании причиняла страдания бывшему Королю-Чародею, но они только распаляли его ненависть. Кроме того, презрение сына Аэнариона к боли укрепляло и злорадство, что проклятая кошка будет страдать неизмеримо больше – её разум будет жечь калёным железом и рвать когтистой плетью одно-единственное слово, воплощение всех мыслимых кошмаров. Пантера будет раздавлена отчаянием, у неё не останется ни воли, ни сил, чтобы сражаться или убегать, только боль и трепет перед словом, означающим смерть, мощь и господство – «Малекит».       Вместо одного из тайных имён Кейна, коим колдуньи Тёмного Конвента истязали врагов своего правителя, Вечный Король избрал в качестве орудия собственное. Поверженный бог не заслуживал больше ни почтения, ни памяти, и Малекит мог утвердить своё величие, не опасаясь возмездия Повелителя Убийств. Сначала эта тщедушная тварь, затем каждый житель этого мира, и наконец сами Тёмные Боги начнут содрогаться перед именем эльфийского владыки! Так и будет!       Четыре секунды не успели миновать, как презренное существо поплатилось за свою дерзость и глупость. Каждый удар лапами становился всё слабее и неохотнее, зловонное дыхание тяжелело и учащалось, а янтарные глаза преисполнились безумной паники – и это было только начало!       Протяжный скулёж и лихорадочно задёргавшиеся конечности возвестили о первом приливе боли, что желчным ядом растеклась по всем венам. В мгновение ока хищник утратил всякий интерес к схватке, но сын Аэнариона не собирался позволять врагу забыть о нём.       - Гнусное ничтожество! Ты выбрал добычу не по зубам, и за это умрёшь! – проревел Малекит в искажённую морду зверю. Бывший Король-Чародей продолжал держать пантеру за горло и не думал вынимать препону из чудовищной пасти – даже поражённое изнуряющими корчами существо всё ещё могло представлять угрозу для эльфийского владыки. Его следовало истощить до основания. – Но твоя смерть будет длиться вечно, ибо таков приговор за нападение на Вечного Короля – Малекита!       Звук грозного имени погрузил проклятую кошку в пучину новых истязающих кошмаров. Прежде, чем одуреть от овладевающей агонии, пантера предприняла отчаянную попытку бегства, высвободив из пасти руку Малекита и сумев вырваться из его хватки, но не без кровавого увечья. От былой стремительности осталась лишь блеклая тень, но и её хватило бы побеждённому зверю, чтобы сбежать. Но бывший Король-Чародей не знал жалости, и никому не позволял уйти от него живым.       Сын Аэнариона так и не выпустил щупальца из зажатых пальцев. Более того, он успел схватить под шипастое утолщение и второе, стремившееся уползти после неудачной попытки удушения. И хотя неведомая тварь, даже ослабленная проклятием, оказалась достаточно сильна, чтобы протащить Малекита по земле, словно плуг, эльфийский владыка, в конце концов, сумел в процессе этого унизительного действа подняться и упереться ногами настолько, что пантера застопорилась на месте.       - Не смей сбегать, поганый скот, без дозволения Вечного Короля - Малекита! – сочась торжествующей злобой, повелел эльфийский владыка, упиваясь зрелищем рухнувшего от колдовского удара существа. Малекита позабавило и даже слегка восхитило то, что мерцающий зверь и после этого продолжил сражался за выживание: оказавшись в состоянии шока, он превозмог инстинкты и начал грызть собственные щупальца, всё ещё думая спастись! Но его участь была предрешена. – Пришёл час расплаты, тварь, я взыщу твою кровь и твою душу!       Шипы больше не вытягивали духовную силу из бывшего Короля-Чародея, наоборот, сдавливая отростки, Малекит ощущал, что возвращает отнятую «ману». Он вновь мог творить заклинания, пусть и был всё ещё порядком опустошён. Свой отпечаток оставил и Дхар, коварно вытащив из недр памяти Малекита кошмарные, сводящие с ума картины, что он наблюдал, пожираемый Вихрем Хаоса. Голова гудела и раскалывалась, глаза выдавливало изнутри, а дурманящий привкус крови не сходил ни с языка, ни с ноздрей. Но он всё ещё мог призвать и подчинить себе Ветра Магии, сын Аэнариона был обязан довести свой замысел до конца. Нет, до триумфа!       В этот раз Гур не подбирался, избегая внимания добычи, но нёсся на неё стаей лающих гончих псов. Ей вторили пронзительным клёкотом тучи ловчих соколов, и даже трубный рёв охотничьего рога – сама душа Малекита присоединилась к погоне и возглавила эту дикую кавалькаду.       - Нет смысла оттягивать неизбежное, прими свою судьбу! Подчинись, признай своим хозяином – и, клянусь именем своего отца, я оборву твои мучения! – Последнее сопротивление существа было сметено. Остатки его воли были безжалостно растерзаны на куски, и на месте расправы Вечный Король поднял своё знамя, увенчанное трофейной головой твари. – Ты - мой!       Мироздание встретило победу сына Аэнариона издевательской тишиной, нарушаемой слабым завыванием ветра в кронах деревьев да сопящим дыханием поверженного зверя. «Слово боли» больше не пытало его плоть и дух, хищник никуда более не порывался, а лишь лежал, устремив сломленный взор на своего хозяина, ожидая приказов.       Малекит устоял перед соблазном опуститься на землю, подыскав удобный для сидения камень или бревно. Вечный Король не собирался признавать этот бой равным, чтобы позволять себе отдохнуть. «Победа» была слишком громким словом для результата схватки, но, пусть и лёгкая, она хотя бы доставила ему определённое удовольствие. Но, возможно, причина упоения была и в другом.       Эльфийский владыка до сих пор держал в руках щупальца пантеры, и магическая мощь продолжала перетекать в его духовный сосуд. Не сразу Малекит заставил себя выпустить этот источник силы – в конце концов, бывший Король-Чародей лишь возмещал затраченную «ману», не более того. Однако для неведомого существа потребность в магии была явно не меньше, чем в пище, и забрав всё, Малекит рисковал прикончить добычу ещё до прибытия в город, что его нисколько не устраивало.       - Приблизься ко мне, зверь, - негромко повелел сын Аэнариона, желая оценить текущее состояние былого противника. Хоть и не сразу, но пантера поднялась и, пошатываясь, доковыляла до своего хозяина. Увечье на горле продолжало кровоточить, что с учётом пережитой боли от зачарованной стрелы и колдовства могло привести к скорой гибели. Малекит допустить этого не мог. – Ты будешь жить по моему слову и по моему же слову умрёшь, и никак иначе!       Вечный Король мог пожертвовать на эту тварь ещё немного внутренних сил, залечив раны и прогнав усталость умиротворяющим потоком Зелёного Ветра Магии. К тому же «Цветение жизни» было необходимо и ему самому, ибо несло умиротворение не только цели, но и заклинателю. Незримая зелень с неба, наполняющийся водоём и хлынувший ручей – привычный порядок, привычный результат.       Пантера блаженно заурчала, когда чёрный мех перестала пачкать струившаяся кровь. Преисполненная довольства, огромная кошка предалась повадкам своего рода и начала тереться о колени Малекита, выражая незаслуженную любовь и благодарность. Эльфийский владыка иронично хмыкнул, но всё же ответил зверю взаимностью, осторожно почесав тому холку.       Всего несколько минут назад бывший Король-Чародей искренне ненавидел эту тварь и желал ей нескончаемых мучений, но и сейчас, как ни странно, он всё с той же искренностью получал удовольствие от проявления ласки к подчинённому существу. Впрочем, с животными сын Аэнариона всегда сходился лучше, чем с преисполненными амбиций «братьями по разуму», хотя никогда к ним не привязывался, даже к боевым скакунам, коих менял чаще, чем некоторые – походные сапоги. Исключение было лишь одно – его чёрный дракон Серафон.       Упиваясь обретённой властью над неведомым зверем, Малекит одновременно размышлял над его появлением. Ни про каких шестилапых пантер с щупальцами дева-кошка ни единым словом не обмолвилась. Не знала о существовании такой твари? Знала, но не сказала в надежде, что та убьёт бывшего Короля-Чародея? Или знала, но не хотела, чтобы сын Аэнариона избрал опасного хищника своей добычей? Ответ Малекиту дадут чары порабощения, и если это существо окажется частью замысла, то коварная зверолюдка на собственной шкуре узнает, каково биться с этой мерцающей тварью один на один.       - Идём, зверь, с этой минуты начинается твоя служба, - закончив с забавой, повелел Малекит, поворачиваясь в сторону львиной туши. Вечный Король с куда большим удовольствием оставил бы зверя себе, превратив в послушное живое оружие, но содержание и приручение неведомого и опасного создания в городских условиях сулило неоправданные хлопоты и затраты. Грозный хищник заслуживал лучшего применения, но ему придётся умереть и стать трофеем. Впрочем, сын Аэнариона ещё мог оказать поверженному противнику маленькое послабление. – Ты аккуратно отделишь голову льва от тела, после чего, если пожелаешь, можешь доесть останки своего врага – такова твоя награда за доставленное мне удовольствие в бою.       Из всех частей тела лишь львиная голова ещё представляла высокую ценность для бывшего Короля-Чародея, и как дополнительное украшение в таверну, и как трофей, добытый собственной рукой. Отрывать её за неимением ножа пресловутой рукой Малекит брезговал, равно как и тратить на то магическую силу. Но для челюстей пантеры такая задача труда не составит, сыну Аэнариона не придётся даже обрабатывать следы «среза», чтобы не портить легенду – он одолел напавшего на него льва, а затем и подоспевшую тварь. Спасая бежавших от работорговцев девиц, само собой – имело смысл поработать над этой версией, чтобы ошейники не вызывали негодования у сочувствующих.       Коротко рыкнув, неведомый зверь с радующей взор исполнительностью отправился выполнять первое задание хозяина, а тот, проводив существо благосклонным взглядом, двинулся к месту своего укрытия. Лук доказал свою ценность, теперь стоило убедиться, что и в руках хозяйки он будет полезен.       К некоторому удивлению Вечного Короля, магические стрелы после высвобождения грозы остались в целости, но всё же не в сохранности – колдовской заряд был исчерпан, Малекит почувствовал это даже до того, как подобрал их. Вероятно, существовал способ зачаровать наконечники повторно, и Шера могла его знать, но до тех пор это были обычные стрелы с сомнительными бронебойными свойствами.       Шестилапая пантера осуществила волю эльфийского владыки в считанные мгновения, и теперь наслаждалась ещё горячей плотью, уступив порывам своей хищной натуры. С усмешкой отметив жадный аппетит мерцающей кошки, Малекит устремил взор на послеполуденное солнце. Охота заняла меньше времени, чем могла, но всё же несколько больше, чем он рассчитывал: до конца заявленных девицам двух часов оставалось менее четверти от них, почти столько, сколько надо на обратный путь.       Разумеется, это не было поводом стремглав нестись к башне, будто гонец с вестью о вторжении, ничего серьёзного кроме смехотворных репутационных издержек опоздание сыну Аэнариона не несло. Но Вечный Король предпочитал не терять, а приобретать, и всегда хватался за возможность обратить положение себя на пользу. И сейчас таковая у него была.       В сознании эльфийского владыки родился новый замысел, но для его воплощения следовало проверить ездовые качества порабощённого зверя. Отнюдь не только ради того, чтобы успеть досрочно вернуться к «призывательницам», хотя в том, чтобы ещё раз продемонстрировать надёжность своего слова, имелась своя польза. Одно дело внести на плечах в город поверженного зверя и совсем другое – въехать на нём в город. Если, разумеется, подчинённый разум осилит сам переход.       Львы – скверная замена лошади, но эта шестилапая пантера была крупнее и явно могла выдержать вес закованного в латы седока с парой лёгких спутниц. Кроме того, росшие из плеч щупальца запросто годились на смешанную роль поводьев и луки седла, чтобы всадник не свалился в процессе езды. То, что позвоночник зверя после такой поездки наверняка повредится, Малекита уже не волновало – всё равно мерцающей кошке не суждено дожить до конца дня.       - Зверь, встань и стой ровно – я намерен взобраться на тебя верхом, - Приказ бывшего Короля-Чародея был послан словами и помыслами, а магическая связь дала существу понять, чего от него желает хозяин. Оставив в покое изъеденные останки, могучий хищник грациозно выгнул спину и терпеливо уставился на сына Аэнариона. Малекит приблизился, но прежде примотал к поясу львиную голову с помощью её собственной гривы, нисколько не заботясь тем, что его ноги запачкало кровью, и только потом вскочил на неведомого зверя. – Скачи к той башне и не смей самовольничать. Ослушаешься – вернёшься в пучину страданий.       Малекиту довелось объездить множество скакунов, и лишь половина из них принадлежала к лошадиному племени, включая Тёмных пегасов из Железных Гор Наггарота. Мамонты, мантикоры, химеры, грифоны, даже морские хеллдрейки – и те оказывались под седлом сына Аэнариона.       Особое место в стойлах бывшего Короля-Чародея занимали науглиры или же Холодные – прямоходящие ящеры, прославившиеся своей свирепостью и кровожадностью. Они были столь любы Малекиту, что он часто разъезжал в боях и на торжествах на великолепной колеснице, запряжённой двойкой самых лютых науглиров.       Но, разумеется, никто из зверей и монстров не мог сравниться с драконами, истинными воплощениями величия и разрушения. С минуты седлания Сулех, своей первой чёрной драконицы, Малекит более не знал столь же трепетного и сладостного ощущения свободы, могущества и вседозволенности, как когда он летал над полями сражений, обрушивая на ненавистных асуров колдовской огонь, проклятия и потоки ядовитого драконьего дыхания.       Езда на шестилапой пантере, что неудивительно, отличалась от таковой на лошадях или чудовищах, превосходивших неведомого зверя размерами самое меньшее втрое. Скачки, которыми передвигалась мерцающая кошка, обладали достаточной силой, чтобы сбросить неосторожного наездника, но не шли ни в какое сравнение с прыжками мантикоры или рывками Холодных, из-за которых усидеть на спинах тварей без седла и стремян было решительно невозможно.       Малекит, конечно, держал в руках щупальца, из-за несильной хватки Вечного Короля не передававших ему магической силы зверя, но уповал вовсе не на них. В верховой езде прежде всего важна посадка, затем характер скакуна и лишь в последнюю очередь надетая экипировка. Подчинённое колдовством существо всецело подчинялось эльфийскому владыке, что серьёзно облегчало положение Малекита, однако без правильного баланса он слетел бы наземь независимо от чувств зверя к хозяину.       Спина ровная, плечи чуть назад, ноги почти выпрямлены, к бокам пантеры плотно прижаты одни лишь колени – именно такая позиция позволяла контролировать равновесие и реагировать на движения иноходца, распределяя вес как должно, а не как получится. О страхе и тревоге, самых коварных врагах всадников, приводивших их скакунов в безумие, и говорить было нечего – сын Аэнариона тысячи лет назад перестал бояться смертных тварей.       Это был не полёт, а пёструю зелень вокруг не топтали поглощённые ненавистью и жаждой крови воины, и всё же бывший Король-Чародей наслаждался галопированием, если, конечно, такой термин был применим к неведомому зверю. Там, где две ноги прошли путь за половину часа, шесть скачущих лап домчались едва ли за десять минут. И это при том, что мерцающая кошка не прилагала всех усилий, но Малекиту это и не требовалось. Пантере стоило поберечь силы, чтобы было, на ком въезжать в город.       По мере приближения к Башне Метеоров эльфийский владыка заметил на её вершине фигуру. Высокий рост, зелень одежд и развевающиеся на ветру волосы цвета осенней листвы могли принадлежать только Шере, если только в эту глушь не занесло схожую с ней очередную «искательницу приключений». До смешного маловероятный сценарий, однако Малекит давно приучил себя к мысли, что ничего никогда нельзя исключать.       Фигура исчезла почти сразу после того, как сын Аэнариона её обнаружил, и несложно было догадаться, что было тому причиной, а вернее «кто». Достигнув немногим погодя подножия башни, Малекит с некоторым удивлением уставился на проём, где уже стояли Рем и запыхавшаяся Шера – эльфийка продемонстрировала завидную прыть, достойную Невест Кейна. Примечательно, что ни та, ни другая пересекать порог не решались, и это вызывало у бывшего Короля-Чародея довольную усмешку.       Выделенного им времени хватило, чтобы привести наряды в порядок. Более того, мастерство Рем оказалось на таком высоком уровне, что заплаток на её юбке и куртке было не обнаружить неопытному глазу. А для одежды пышной лучницы зверолюдка, как и ожидалась, всё же воспользовалась остатками покрывал, но и здесь проявила незаурядный талант, подобрав и подогнав наиболее представительные, подходящие по цвету и наружности образцы.       Вследствие этого Шера в «обновлённой» зелено-бело-жёлтой тунике смотрелась сочно и даже пёстро, но не отталкивающе, как многие асуры в карнавальных костюмах на День Лоэка, бога теней, танцев и шутовства.       - Я вернулся c добычей, - коротко заявил сын Аэнариона, вальяжно спускаясь с мерцающей пантеры. Та, повинуясь прошлому приказу хозяина, и не думала самовольничать, а потому отреагировала на присутствие двух незнакомых девиц с поистине кошачьим равнодушием. Чего нельзя было сказать о них самих, поражённых видом могучего хищника до утраты речи. – Приблизьтесь ко мне, мои слуги, ибо я нуждаюсь во многих ответах. И не бойтесь руны Гекарти – её проклятие вам не грозит и никогда не грозило.       - Это дирлаграун? Это в самом деле дирлаграун? – Юная прелестница бросилась вперёд, трясясь от возбуждения, будто неразумная девчонка, узревшая красивую зверушку. Однако же ей всё же хватило рассудка сохранить дистанцию до шестилапого существа, пусть и несущественную. - Могучий Малекит, где вы только нашли его? И как вам удалось приручить?       - Итак, тебе знаком этот зверь. Это славно, ведь в моём мире подобные твари мне не встречались, - мягко заметил сын Аэнариона, до поры до времени пряча железо под бархатом – стращать, не убедившись в заговоре, было уже не столько полезно, сколько вредно. – Поведай мне о нём.       - Признаться, я знаю об этих благородных животных не так уж и много, хотя дома их держали во множестве… - В этот момент Шера внезапно запнулась и испуганно покраснела, словно нечаянно выдав нечто сокровенное. Смущённо прокашлявшись, лучница почти спокойно продолжила, наивно надеясь, что Вечный Король забудет про эту подозрительную недосказанность. – Дирлаграуны – это волшебные пантеры, по легендам, попавшие сюда из иного мира, но не как Фамильяры, а сами, без чьей-то помощи, но назад почему-то уже не вернулись. Вот уж не думала, что они встречаются и за пределами Гринвуда.       - Не встречаются. Не в дикой природе точно, - уверенно заявила Рем, с опасливым интересом изучая добычу своего короля. Заметив испытывающий взор Малекита, хвостатая недомерка вздрогнула и поспешила объясниться. – Сама я с ними не сталкивалась, но «Зелёный бестиарий» Гвеналя из Риваллона знаю назубок. «Дирлаграун, иначе известный как «нездешний зверь», «зверь-мираж» и «зверь-путающий-следы», есть умный и смертельно опасный хищник, чьи стаи, подобно верным стражам, защищают от чужаков чащи эльфийского королевства Гринвуд, но, к счастью для людского рода, не покидают своих извечных владений».       - А этот, очевидно, покинул. Ничто не постоянно, каждая тварь, разумная или нет, будет менять повадки, если этого потребует жизнь, - небрежно изрёк Малекит, возвращаясь к раздумьям о происхождении «нездешнего зверя». – Конечно, если только пресловутое королевство Гринвуд не присвоило себе те леса, где я наткнулся на этого «верного стража».       Удивление в глазах девиц, в том числе у Рем, выглядели достаточно искренними, чтобы отмести версию подставы. Встреча с мерцающей кошкой оказалась для них не меньшей внезапностью, чем для сына Аэнариона. Однако сведения «призывательниц» лишь добавили вопросов к произошедшему, странность с дирлаграуном стала слишком весомой, чтобы бывший Король-Чародей мог о ней позабыть. Ибо то, что поначалу принимают за странности, на деле нередко является вестником перемен, и далеко не всегда приятных.       - Это невозможно, Ваше величество. Гринвуд лежит в совершенно другой стороне, и никогда прежде не посягал на земли Лиферии, - Маленькая зверолюдка приняла саркастическое замечание своего короля со всей серьёзностью. Хорошее качество для хорошей прислужницы. – Вероятнее всего, его кто-то поймал и вывез из родных мест, но зверю удалось сбежать.       - Но зачем ловить дирлаграуна? Приручить этих пантер не-эльфы не могут, для зверинца они слишком опасны из-за щупалец, которые могут пролезть сквозь прутья клеток, а ведь их не отрезали. Ну а ради мяса и шкуры убивают, уходить для этого так далеко в соседнюю страну просто глупо, - Шера не осталась в стороне от обсуждения, а её толковые умозаключения хоть и не проясняли ситуацию, но отсекали удобные, однако ошибочные версии. – Господин, умоляю, расскажите, как так вышло, что дирлаграун пошёл за вами? И не просто пошёл, но и доставил верхом, как в легендах про Мархита Ревущего Рыцаря! А ведь целые Дома веками не могут повторить подобный подвиг!       - Не могут, значит, слабы и нерешительны. Сила рук и острота ума – ничто без воли, заставляющей побеждать там, где прочие бегут и сдаются. И звери это чувствуют лучше, чем кто-либо, - надменно изрёк Вечный Король, оставляя детали охоты на произвол воображения – ничто не придаёт фигуре охотника значимости так, как тайна. Сняв лук и колчан, Малекит вернул их эльфийке со словами, преисполненными королевского благоволения. – Но успеху поспособствовало и твоё оружие, Шера Эл Гринвуд. Оно меня не подвело, и в награду для его владелицы я могу воплотить в жизнь легенду о Мархите, если она того пожелает.       - Правда?! М…могучий Малекит, это… это так внезапно. Право, не стоит. Я ведь только на лошадях ездила и только с седлом… - то пища, то ахая, залепетала юная прелестница, тараща широко открытые синие глаза то на сына Аэнариона, то на вожделенного дирлаграуна. Все попытки взрослого рассудка убедить Шеру не взбираться на опасного хищника разбивались о детское желание совершить то, что считалось лишь красивым вымыслом. – А… погладить можно?       - Шера, ты можешь приблизиться и приласкать «нездешнего зверя», но не стоит привязываться к тому, кто уже мёртв, - нахмурившись, предостерёг эльфийский владыка, запоздало осознав свою ошибку. – Не обманывайся тем, что видят твои глаза – пусть этот дирлаграун дышит и ходит, но лишь потому, что я отсрочил его неминуемую смерть. И она вернётся за своей жертвой сразу, как мы придём в город.       Бывший Король-Чародей слишком привык к безжалостным нравам друхиев, чтобы сразу понять, как отреагирует добродушная лучница на убиение пантеры после поездки на ней. До слёз девицы Малекиту не было дела, но терпеть подле себя ноющее создание (не убив его в процессе) он не собирался. Шеру надлежало подготовить прямо здесь и сейчас.       - Я так и думала. Вы хотите, чтобы «нездешний зверь» сам дошёл до Фалтры вместо того, чтобы его тащить, верно, Ваше величество? – с одобрением в голосе осведомилась Рем, но, увидев, как подозрительно вздрогнула новообретённая подруга, смутилась и сочувствующе положила руку на её плечо. Шера молчала, поглаживая могучую шею пантеры, ей не нужны были слова, чтобы выразить жалость и неодобрение. Через несколько мгновений зверолюдка, будто терзаемая виной, неуверенно обратилась к Малекиту. – Мой король, возможно, есть лучший способ обойтись с дирлаграуном, чем сделать из него чучело в таверне.       - Вот как? Что ж, я внимательно тебя слушаю, Рем Галлей, - без ложного интереса сообщил Вечный Король, снимая с пояса всё ещё продолжавшую кровоточить львиную голову. Малекит не намеревался запугивать деву-кошку, а лишь привычно оттереть доспех от крови с помощью травы, но его позабавило выражение лица заклинательницы. Зверолюдка расценила жест как намёк и с самым почтительным видом взялась самостоятельно оттирать кровь вынутым платком. Надеется задобрить своего короля на случай, если тому не понравится её предложение.       - В Фалтре при Гильдии магов есть своего рода зверинец, где держат некоторых монстров для изучения, правда, не таких опасных, как дирлаграун. Думаю, они будут очень рады получить такой уникальный экземпляр в живом виде, а заплатят уж поболее любого трактирщика, - старательно водя тряпицей по латным бёдрам, доверительным тоном поведала изрядно покрасневшая от смущения девчонка. Ей было неловко как из-за своего занятия, так и из-за завороженно следящего взгляда Шеры, но Малекит чувствовал, что причина была и в чём-то ещё. – Но… я не уверена, что у них есть подходящие клетки с магической защитой, возможно, дирлаграуну придётся отрубить щупальца. Но это всё же лучше, чем просто его убить и набить соломой.       - Ты поднялась в глазах своего короля, Рем Галлей, твоё предложение разумно и выгодно, я одобряю его, - с благосклонной ухмылкой заявил сын Аэнариона, после чего перевёл взор на кусавшую губы эльфийку. Он не ошибся в зверолюдке, дева-кошка была слишком умна, чтобы предлагать отпустить на волю столь ценную добычу, но вот чувствительная Шера вполне может сотворить глупость. – Вижу, тебе есть, что сказать, Шера. Хочешь возразить или оспорить план?       - При всём к вам уважении, могучий Малекит, можно обойтись и вовсе без кровопролития, - решительно, но туманно заявила юная прелестница, вызывая у Малекита приступ раздражения. Слишком взволнованная, чтобы понять перемену в настроении бывшего Короля-Чародея, лучница спешно затараторила, подавляя свой страх чесанием пантерской холки. - Я искренне благодарна Рем за солидарность и милосердие, но почему бы нам просто не вернуть дирлаграуна хозяевам? Смею заверить, эльфийская знать очень дорожит такими питомцами, и пойдёт на всё, чтобы вернуть их.       - С чего ты решила, что у него вообще есть хозяин? Не говоря уже о том, как того най… - Рем вдруг запнулась, когда Шера, не дослушав всех ехидных, но правильных вопросов, внезапно развернула ухо «нездешнего зверя» и прижала мех. Растерянно подняв густые брови, заклинательница осторожно подалась вперёд, впервые приблизившись к пугавшей её твари так близко. – Минутку, это же…       - Всё верно, Рем, этот дирлаграун – в буквальном смысле достояние Гринвуда, - со странной досадой в голосе объявила Шера, являя вниманию Малекита клеймо, изображавшее четыре дерева, чьи стволы и ветви сплелись в подобие геральдического щита, а кроны были украшены венцом, окружённым не то узорами, не то буквами, чей смысл был сыну Аэнариона неизвестен. Даже не зная порядков и традиций благородных кругов этого мира, Малекит сразу понял, чей это знак, и эльфийка следующими словами только подтвердила его догадку. - Ибо этот символ – ничто иное как фамильный герб Элахфрита Хранителя Печати, основателя правящей династии эльфийского королевства, королевский герб!