Железо и бархат

      Нет ни одного человека стремительнее эльфа, ни в резкости движений, ни в скорости мысли. Особенно если этот эльф – сын и ученик величайшего героя своего народа. Где смертный увалень только решит замахнуться, Малекит успеет оценить противника, составить план и перехватить инициативу. В обороне без вылазок войну не выиграть, и позабывший это Ултуан тому ярчайший пример.       Дюжина стражников и два волшебника-недоучки не были угрозой бывшему Королю-Чародею, он мог перебить их всех собственноручно, не прибегая ни к колдовской силе, ни к помощи подчинённых. Но именно этого предстояло избежать.       Эльфийский владыка по опыту знал, что стоит пролиться крови, как его замыслу наступит конец. Сбежит он или продолжит убивать, пока перед ним не падут ниц, для жителей города и королевства он всё равно станет врагом и чудовищем. Пока на камни не рухнуло первое бездыханное тело, ничто не кончено, всё можно исправить.       - Укрой их собой! – с холодной яростью прорычал сын Аэнариона, почти бросая опешившую Рем под лапы дирлаграуна.       Вместе с приказом Вечный Король вновь спустил на разум твари подчерпнутую мощь Гура, будто псов, но эта свора была куда злее и напористее прошлых. Усиленное заклинание обеспечивало покорность, пусть и грозило погубить не хуже болтов и дротиков - бывший Король-Чародей сейчас мог пожертвовать пантерой. Пантерой, но не послушными слугами.       Неуправляемый зверь губил даже надежду на благоприятный исход, равно как и вероятная опрометчивость девиц. Не говоря уже о том, что они, в отличие от могучего дирлаграуна и своего короля, защищённого Доспехами Полуночи, едва ли переживут залп из арбалетов на узком мосту. Поэтому кошка и подмяла искательниц приключений собственной тушей, будто драконица - кладку.       - Бей его, Гештальт! Он должен умереть! – в тот же миг, задыхаясь от ненависти, возопил с искажённой гримасой Эннис. Золотая птица, проникнувшись состоянием хозяина, сорвалась с посоха даже раньше, чем волшебник договорил, и с мерзким кличем, напоминавшим металлический скрежет, устремилась на Малекита. – Бурящий шквал!       Тварь летела молниеносно, не прошло и четырёх секунд, как она оказалась на расстоянии вытянутой руки от лица Вечного Короля. Слишком быстро для сотворения нового заклинания, более чем достаточно для отбития. Или перехвата.       Ещё до того, как на лету поймать пернатую бестию за шею, эльфийский владыка заметил, что существо претерпело странную метаморфозу. Её клюв стал длиннее и покрылся искрученными бороздами, а голова, будто кукольная, резко завертелась вокруг своей оси, превратившись в подобие гномьего бура. Нелепая, почти комичная образина, но действительно опасная, даже для бывшего Короля-Чародея.       Меч и магия сами по себе едва ли могли навредить Малекиту, но волшебное оружие, в подобие которого обратила себя золотая птица, вполне способно ранить и убить сына Аэнариона. После стрелы ненавистного Алит-Анара, едва не пробившей сердце Вечного Короля, он уже не мог пренебрегать такой угрозой.       - Спокойно! Я не намерен драться, волшебник, ни с тобой, ни с другими! Девушка жива и здорова, так одумайтесь, люди, пока никто не пострадаАРГХ! – Как только Малекит попытался воззвать к рассудку Энниса и вставших за ним стеной стражников, голова металлической мерзости, несмотря на зажатую шею, внезапно вытянулась и впилась бурящим клювом в предплечье, порождая снопы искр и оглушительный скрежет. – Ах ты, Азурианова погань!       Нахалка не смогла пробить метеоритную сталь, хотя и прижала к руке эльфийского владыки ещё и крылья, превратив их в гулко крутящиеся пилы, и даже окутав гроздьями молний из своего тела. Пусть тварь и не добралась до плоти, а её разряды поглотил амулет Колдовского Щита, Малекит всё же ощутил жжение и давящую боль – неожиданную, настолько никчёмную, что воспринималась как оскорбление. Пернатая бестия на мгновение вывела сына Аэнариона из себя, и эта глупость стала для неё роковой.       Бывший Король-Чародей забыл про хладнокровие, забыл про свою легенду, прислужниц и самый замысел – он предался убийственной, всепожирающей ненависти, присущей владыке Чёрной Башни Наггаронда. Нет, Малекит не воззвал к желанной мощи Ветра Тьмы, ему хватило и своей собственной.       В мгновение ока хватка Вечного Короля уподобилась сомкнувшейся челюсти дракона, и металлическая птичья шея смялась, буквально распалась пополам. С утихающим гулом, так похожим на сладостный стон умирающего, бурящая голова отлетела в сторону, а следом рухнула и обмякшая туша, рассыпаясь и испаряясь прямо на глазах. Твари, живой или искусственной, больше не существовало.       Малекит тысячелетиями ходил по трупам собственноручно убитых врагов, и едва ли удостаивал кого из них вниманием. Сейчас же его по необъяснимым причинам объяло странное пьянящее чувство, словно в миг самого первого убийства. Эльфийский владыка наслаждался отнятой жизнью, хоть та и значила меньше грязи под ногами. Сыну Аэнариона стало легче, теплее и веселее; настолько, что обгоревшие губы сами сошлись в мимолётной улыбке.       Более того, пустота в его душе вновь ослабила давление, как когда он вытягивал волшебную силу из Алтаря Призыва и «нездешнего зверя». Значит, он поглотил и жизненную эссенцию этой золотой пигалицы? Это и есть то, о чём рассказывали Рем и Шера – обретение могущества через чужую смерть? Убивай или будь убит – как же сладок этот старый закон на новый лад в этом мире! Просто удивительно, что его обитатели ещё не извели друг друга! Будь подобное в Старом Мире, и Конец Времён настал бы без всякого Архаона!       Отвлёкшись на нежданную блажь, Малекит пришёл в себя лишь когда запоздало заметил пущенный в него арбалетный болт. Перехватить его как атаковавшую птицу, что могло бы ошарашить стражников и заставить слушать, Вечный Король уже не успевал. Но уклоняться он не стал – пусть ничтожества узрят, что их смертное оружие нипочём сыну Аэнариона! Может, тогда они поймут, что сражаться с ним бессмысленно и безрассудно.       Рассекавший воздух снаряд с глухим звоном отскочил от гротескной маски бывшего Короля-Чародея, даже не пошатнув его голову. Но этот болт оказался не единственным – после первого выстрела нервничавшие стражники один за другим начали спускать тетивы, хотя команды на то не было. И этот сброд ещё поставили охранять врата!       - Отставить! Не стрелять! – слишком поздно опомнился сержант Мелвин, отчаянно силясь сохранить невозмутимыми тон и лицо. Офицер определённо чувствовал, насколько опасен Малекит, но вместо того, чтобы либо напасть на «рыцаря-заклинателя» скопом или увести людей за ворота и запереть их, дежурный по караулу продолжал удерживать позицию и растерянно командовать. – Держать строй! Ждём Хранителя!       Однако лишь немногие стрелки вняли приказу, самые трусливые и порывистые продолжили вразнобой посылать болты в сторону сына Аэнариона. Кроме того, к ним присоединились и их товарищи со стены, обстреливая через внутренние бойницы. Стоило ждать прилёта дротиков и в спину, расстояние позволяло. Однако патрульные Дарси отчего-то медлили. Боятся или сомневаются? В любом случае поступают мудро, пусть и неразумно для защитников города.       Ни один снаряд не миновал цели и ни один не достиг желаемого – Малекит оставался невредим и стоял неколебимо. Так это могло казаться со стороны, однако внутри эльфийского владыки бушевала пламенная буря. Яростный пожар, резко вспыхнувший из скопившихся углей озлобления.       Бывшего Короля-Чародея раздражал беспорядочный стук болтов о его шлем и маску, раздражала недисциплинированность стражников, раздражала возникшая щербина на латном наруче, но более всего раздражали смешавшиеся крики людей, эльфа-волшебника и подручных девиц.       - Гештальт! Гештальт! – надрывно голосил обезумевший от жажды возмездия Эннис, пытаясь не то прорваться к останкам питомца, не то наброситься на его убийцу. Но один из стражников, псолюд с бакенбардами, всё же проявил жалость к дурню и крепко ухватил волшебника со спины. – Злосущий аспид! Клянусь всеми ликами Добродетели, ты заплатишь за то, что сделал с моей любимой и моим Фамильяром! Ветер пустит твой прах по миру, но нигде тебе не обрести покоя!..       - Эннис, перестань! Подумай о Тьюлип, дурачина! – взывала Рем вместе со своим королём к здравомыслию юного эльфа. К сожалению, из-за всецело подмявшей её пантеры зверолюдке с трудом хватало воздуха чтобы хоть сколько-нибудь повысить голос. - Она – твой куратор, и из-за тебя у неё будут проблемы!       - Малекит, бегите! Спасайтесь! – одновременно с ними восклицала с отчаяньем Шера, тщетно пытаясь достать наружу своё оружие. Тревога прекрасной лучницы за своего повелителя делала ей честь, но неуместные для происходящего мольбы эльфийки лишь злили Вечного Короля.       «Кукольная» волшебница, вероятно, могла бы образумить подопечного, но девица всё ещё не могла отойти от шока после отражённой обратно магии. Впрочем, этот Эннис в своём мстительном порыве мало походил на того, кто будет слушать. Совсем как князь Тирион, который, несмотря на увещевания своей возлюбленной Алариэлли, ради уничтожения Малекита взял в руки Вдоводел, проклятый меч Кейна. Самонадеянного Защитника Ултуана остановила лишь смерть. Она ему определённо пошла на пользу.       Устроить наглецу схожую судьбу было легко и заманчиво. Отнять его силы, жизнь и саму душу, чтобы вновь испытать эту краткую, ободряющую эйфорию, приблизиться ещё на шаг к былому ужасающему могуществу – разве это не стоит одного порушенного замысла, да ещё и не продуманного наперёд как следует?       К тому же злоба требовала выхода, чёрное пламя обжигающей ненависти нуждалось в жертве! Погрузиться в Дхар и выплеснуть его на этот сброд, обрушить на них их драгоценные ворота вместе со всей надвратной башней – вот будет первый памятник в этом мире, достойный Короля-Чародея!       - ДОВОЛЬНО! – Глас Малекита не уподобился грому, но его услышал каждый; услышал и затих, поражённый вложенной в него волей. Никакой магии, лишь непреклонная сила духа, заставлявшая внимать целые армии в разгар сражений, абсолютная власть.       Стрелки замерли в оцепенении, замер и рвавшийся на смерть волшебник, но это было только начало. Прежде, чем усмирить других, сын Аэнариона усмирил себя, усмирил свою злобу. Он не подавил её, нет – пустил в иное русло, будто расплавленный металл по желобу. И когда тот стёкся в «форму», эльфийский владыка остудил его силой холодного расчёта, суровой логики и сдержанного стремления. Так из сочетания противоположностей рождается должный инструмент, имя которому – Чамон, Жёлтый Ветер Магии.       Создание и разрушение, наука и мистика, золото и свинец – таковы стороны монеты у Школы Металла, почитаемой алхимиками, натурфилософами и тауматургами. Тех, кто жаждет понимать суть вещей и управлять законами мироздания, тянет к этому Ветру как железо к магниту. Осознанный выбор, выверенные действия и продуманный план – всё подчинено здравому смыслу, здесь нет места нецелесообразным порывам.       Малекит владел Чамоном не менее искусно, чем кузнечным молотом, именно с помощью Ветра Металла бывший Король-Чародей выковал Разрушитель, свой знаменитый меч, а также амулет Колдовского Щита, Лапу Кейна и многие другие артефакты. Сейчас же ему предстояло сотворить очередное орудие, которое поразит сердца и умы его недругов – страх.       Не животный беспамятный ужас, что обеспечили бы Ветра Тени, Смерти или Тьмы, а осознанную тревогу и трепет, порождённый чувством беспомощности. Разбегающиеся в панике глупцы будут бесполезны для Вечного Короля, Малекит желал внимания и смирения, и он подчинит людей своей воле, как змея – мышей!       Мало что колеблет дух воина так, как осознание собственного бессилия. Малекит уже показал напавшим стражникам, что их «грозные» арбалеты ничто для него не значат, но этого бывшему Королю-Чародею было недостаточно – он собирался лишить людей всего, что внушало им иллюзию защищённости! И ничто не годилось для этого лучше, чем самое элементарное заклинание Школы Металла!       Энергия Эфира высвободилась из духовного сосуда эльфийского владыки подобно испарениям при закалке клинка в масле и воде, резко и густо. Велением мысли сын Аэнариона направил эту силу на всех несчастных, кто стоял пред его взором, и незримый необученному глазу туман окутал людские фигуры, оседая на их оружии и доспехах словно капли влаги. А затем механизм изменений, будто горнило под дуновением мехов, пришёл в действие. Ржавая чума!       Никто не понял, что происходит, пока те немногие невыстрелившие арбалеты не начали с треском ломаться в руках оторопевших стрелков, так как проржавевшие насквозь плечи уже не могли выдерживать напряжение. Затем настал черёд прочих арбалетов, и только после этого люди со смятением обнаружили, что их снаряжение рассыпается прямо на глазах.       Малекит вложил в заклинание больше силы, чем того требовалось, поэтому плоды его воли удались на славу: от мельчайшего гвоздика и кольчужного колечка до клинков и пластин – ничто не избежало алчных челюстей ржавчины. Всё, что имело отношение к металлу, обращалось в пыль; алебарды стали не грознее шестов, шлемы уподобились дырявым горшкам, и даже ремни больше не могли поддерживать одежду. Ужас и унижение в чистом виде.       Особенное удовольствие эльфийскому владыке доставила последовавшая реакция стражников: некоторые спешно побросали оружие, будто то обернулось ядовитыми змеями, а некоторые судорожно затрясли головой, пытаясь стряхнуть с головы то, что ещё оставалось от шлемов. Приятное зрелище, пусть и не такое сладостное, как если бы их броня расплавилась и сожгла тела заживо, как бывший Король-Чародей проделывал с Драконьими князьями Каледора.       Двое человек, едва возмужавшие юнцы по виду, такого поворота событий не выдержали и с воплями побежали вглубь города, ввергая в смятение присутствовавших горожан. Их товарищи, впрочем, следовать трусливому примеру не спешили, не в последнюю очередь благодаря куда более достойному примеру своих офицеров. На это было интересно смотреть.       И сержант Мелвин, и старший дозорный Марвин обречённо стояли над грудами тряпья и ржавых хлопьев, ещё минуту назад служившими им бригантинами и бацинетами. Тем не менее, в сравнении с прочими они оба почти не показывали страха и даже не выпускали из рук мечей, хотя от того, что от них оставалось, толку было ещё меньше, чем прежде.       Дежурный по караулу всё ещё старался выглядеть так, как должен выглядеть командир первой линии обороны – знающим, что падёт не зря, и потому гордящимся этим. А вот его порученец кривил до забавного обиженную рожу, бросая на погубленное имущество красноречивый взгляд – не иначе, оплакивал убытки, меркантильная душонка. И это перед лицом мощи Вечного Короля!       - Надеюсь, вы готовы вернуться к языку слов, а не мечей? Я люблю железо, но бархат мне предпочтительнее, что советую и другим, - почти непринуждённо изрёк сын Аэнариона, демонстративно проводя рукой по шлему, словно вытирая от грязи. К своему некоторому удивлению, Малекит и впрямь нащупал мусор – меж рогов Железного Венца непонятно как умудрился застрять дротик. – Знайте, что на месте этих ржавых куч могли быть ваши кости, но, к вашему счастью, я прибыл в Фалтру не ради бойни.       - Тогда зачем? Что вам надо? – мрачно спросил чуть дрогнувшим голосом сержант Мелвин, пытаясь вслепую нащупать свободной рукой нечто в подвесных карманах. Надо полагать, успокоительное яблоко.       - Разве старший дозорный Дарси вам не докладывал? Я ищу место, где могу начать новую жизнь, обрести дом и друзей, как бы высокопарно это ни звучало. И у меня и в мыслях не было намерения причинить этой девушке вред; да лишит меня Отец Богов места в саду Земном и Звёздном, если я лгу, - без всякого намёка на угрозу перебирая дротик в руках, клятвенно заверил Малекит и, улучив момент, слегка оглянулся через плечо.       Конные патрульные, похоже, и с места не сдвинулись во время случившегося. О том, что они до этого не глазели по сторонам, указывало лишь всполошенное выражение на их лицах. Заметив же взгляд бывшего Короля-Чародея, все всадники как один протестующе затрясли головами и пугливо припрятали метательные копья, а рябой командир даже вывел своего коня вперёд, самоотверженно закрывая собой побледневшего Рори, не без оснований опасаясь за его никчёмную жизнь.       - Ты не лжёшь – ты смеёшься над нами! – вдруг напомнил о себе юный эльф с завязанными глазами, пылко вырываясь вперёд, но уже не в самоубийственную атаку. Странно, но, похоже, Эннис немного угомонился, что после убийства его птахи было по меньшей мере неожиданно, особенно в свете реакции на «ранение» подруги. - Чужак, такой могучий и такой надменный – зачем подобному аспиду вообще церемониться с такими мышами, как мы? Уж не затем, что ему что-то нужно от нас?       Волшебник раздражал бывшего Короля-Чародея одним своим существованием, и причина была далеко не только в памяти о Пророчестве Каледора. Этот Эннис боялся Вечного Короля меньше любого из стражников, включая обоих офицеров. Пусть причиной тому могла быть не смелость, а слабоумие и юношеские фанаберии, пусть дерзкое поведение эльфа, возможно, заслуживало уважения, но столь безотчётный вызов приводил Малекита в привычное свирепство.       С каким бы удовольствием эльфийский владыка обрушил на этого наглеца наггаротскую вьюгу, срывая его оледеневшую плоть комьями и вымораживая саму душу. Или, дабы не удостаивать королевской казнью, просто приказать дирлаграуну растерзать его заживо, медленно и мучительно. А лучше дать перед этим «насладиться» зрелищем замученной насмерть подруги, чтобы до последней минуты своей жалкой жизни сожалел о вызванном гневе Малекита!       - Эннис, хватит! Я в порядке, - порядком припозднившись, воззвала, наконец, «кукольная» волшебница к своему подопечному, выйдя из рядов стражников, опираясь на основательно испортившийся посох. «Ржавая чума» не пощадила ни железо, ни сталь, ни медь, ни золото. - Не надо сражаться, надо понять, что произАХ!..       -Тьюлип! – едва обрадовавшись «возвращению» подруги, Эннис спешно обернулся и тут же закричал по-настоящему испуганным голосом, когда девушка и все ближайшие стражники внезапно рухнули, как подкошенные. – Держись, я сейчас… Уф!       Через мгновение упал и сам ринувшийся на помощь Эннис, будто споткнувшись. Сын Аэнариона, увлёкшись представляемыми пытками, лишь сейчас осознал, что волшебников и стражников подсёк своими щупальцами дирлаграун, как уже проделывал с самим Малекитом несколько часов назад. Проклятая кошка из-за усиленной колдовской связи расценила помыслы хозяина как приказ и теперь претворяла их в жизнь!       - Оставь их в покое, глупая кошка! Бой окончен! – сурово прикрикнул эльфийский владыка на мерцающую пантеру, причём больше для мятущейся публики, нежели для «нездешнего зверя», уже тянувшего к себе добычу, испивая из волшебников магию.       Малекиту стоило болезненных трудов не сорвать гнев на шестилапой твари: прилюдно избить подчинённое создание значило всем показать, как шатка власть над ним; для «Слова боли» же требовалась существенная колдовская сила, которая могла пригодиться в дальнейшем – к стражникам уже подходило подкрепление, да и из-за стены надвратной башни слышалось подозрительное громыхание, слишком шумное даже для толпы людей.       - Фу! Фу, Гвитир! Брось бяку! Нельзя! – к любопытству сына Аэнариона, Шера, изловчившись выползти из-под пантеры, тоже бросилась останавливать грозного хищника, причём буквально.       Забыв про всякий страх, бывшая придворная дама присела напротив свирепой клыкастой морды и со строгим лицом принялась щёлкать ту по носу, будто уже делала это прежде. При виде сего зрелища Малекита объяло закономерное подозрение: сейчас ли эльфийка придумала твари имя или уже знала?       - Отпусти её! – внезапно прогремел из-за спин стражников мужской голос, сильный и звучный, будто львиный рёв. Вечный Король уже слышал его – Малекиту не показалось, кто-то из бойниц следил за происходящим у Лесных Врат и не сдержал крика, когда Тьюлип отбросила собственная магия. И теперь этот некто нёсся, расталкивая людей, «спасать деву в беде».       То был необычайно высокий, особенно в сравнении с окружающими, человек, широкий и могучий, будто варвар-норскиец. Однако же черты его лица были далеки от дикарских: вытянутое, узкое и нелепо моложавое, с высоким лбом, выразительными чёрными глазами и длинным прямым носом. Кроме того, мужчина выделялся по-эльфийски длинными, ниспадающими на грудь золотистыми волосами, почти как у Шеры; они бы придавали ему женственный вид, если бы не контрастировали с неожиданно чёрной щетиной на скулах.       По людским меркам незнакомец был определённо красив, Малекит же видел пышущего гневом гиганта, приближавшегося с хищным оскалом, сулящим бой. Серьёзный бой, ибо человек обладал не только внушительной фигурой: тело защищали весьма приличные латы, окрашенные в тёмно-зелёные тона с щедрой гравировкой, изображавшей преимущественно львов. Однако во всей этой защите смысла было не больше, чем в седле без подпруги – попросту из-за того, что незнакомец шёл в бой без шлема и щита. Достаточно всего одной ошибки – и падение неизбежно. И навряд ли уже удастся встать.       Из оружия у долговолосого блондина сын Аэнариона увидел лишь цельнометаллическую булаву с причудливым, совершенно небоевым на первый взгляд навершием в форме львиной головы. Её можно было бы счесть церемониальным оружием, если бы глаза «льва» не горели багряным пламенем, прямо указывавшим на колдовское происхождение. Этот артефакт внушал куда большую угрозу, нежели золотая пигалица с буром вместо головы.       - Отпусти Тьюлип, гадина! – гневно восклицал воин, хотя дирлаграун уже убрал бичеподобные отростки от знакомых Рем и теперь свирепо рычал на чужака, приготовившись к бою. Шеру, которая попыталась вновь успокоить полюбившуюся тварь, «нездешний зверь» без всякой почтительности оттолкнул щупальцем. – Убирайся во Мрак!       За восемь шагов до пантеры гигант, ослеплённый жаждой мести, не уступавшей таковой у Энниса, вдруг резко взмахнул булавой, и навершие неожиданно взметнулось в сторону дирлаграуна, оглушительно звеня выросшей из ниоткуда цепью. Зверь, возможно, и сумел бы уклониться от такого выпада, если бы только не треклятая Шера - эта дурная эльфийка в поистине самоубийственном порыве кинулась на шею кошки, то ли пытаясь придавить к земле, то ли и вовсе прикрыть собой. Это была феноменальная глупость, и она заслуживала сурового наказания. Но только от рук Малекита, а не какого-то сорвиголовы!       Дротик в руках бывшего Короля-Чародея обрёл второй шанс исполнить своё предназначение. Ни одна хватка для него не была столь же твёрдой, а бросок – столь мощным и верным, как у сына Аэнариона. Быстрый замах – и метательное копьё с пронзительным свистом рассекает воздух, будто снаряд магазинного стреломёта «Жнец».       Не прошло и двух ударов сердца, как дротик вонзился в «львиную голову», разбившись в щепки от силы столкновения. Однако оружие совершило, что должно – навершие сбилось с траектории и, едва колыхнув локоны эльфийки, врезалось в стену, проделав в ней внушительное углубление и, по всей видимости, застряв.       Но это впечатление являлось ложным; воину оказалось достаточно вновь небрежно взмахнуть своим магическим кистенем, чтобы «львиная голова» выпорхнула из расщелины подобно хищной птице. Однако же вместо того, чтобы, сделав круг, спикировать повторно, навершие вернулось обратно на шест. Вероятно, это было следствием магического механизма возврата, так как в мирных намерениях воина никакой уверенности не было.       Человек, без сомнения, являлся рыцарем: на то указывали не только добротные латы, но и наплечный щиток с гербом, изображавшим, как ни банально, снова льва, только красного и держащего в лапе меч на чёрном поле. Дорогие доспехи, плащ из львиной шкуры и волшебная булава-кистень указывали на то, что рыцарь не принадлежал к заурядным латникам, и всё же это едва ли мог быть лорд Галфорд – Малекит глубоко сомневался, что признанный герой войны способен на подобное безрассудство, а для старческого слабоумия долгогривый блондин, будучи человеком, выглядел слишком молодо и крепко.       - Унесите их в безопасное место и не путайтесь под ногами. Львятам в драке львов не место, - сурово скомандовал рыцарь, осторожно подняв незрячую волшебницу и с мрачным видом передав её ближайшему стражнику. Затем, смерив Малекита оценивающим взглядом, он вновь решительно двинулся на Вечного Короля.       Подозрения стали очевидными – незнакомец действительно собрался драться с сыном Аэнариона один, «как лев». Это была самоубийственная глупость, даже выходи он против равного себе – без основательных причин у командира нет права рисковать собой, когда готовы рисковать подчинённые.       Впрочем, рисковал сейчас не только «лев», но и Малекит, однако вовсе не по причине волшебного оружия у оппонента. Одно дело запугивать сборище безродных ничтожеств и давить зачарованных тварей, на которых плевать даже собственному хозяину, и совершенно другое – конфликтовать с приближённым лорда, членом его дружины и явно не последним.       Поражение запросто может превратить такого гордеца в заклятого врага эльфийского владыки, что повлечёт серьёзную угрозу его замыслам, даже если показательно сохранить человеку жизнь. Было бы разумным сейчас сдаться и пойти на примирение, после рассчитанного пресмыкательства перед Гримгором Железношкурым, сильнейшим орочьим вождём в истории, это уже не смотрелось столь унизительным. Но всё же…       Но всё же победа над рыцарем даст сыну Аэнариона то, ради чего он приехал в Фалтру верхом на дирлаграуне, намереваясь вступить в Гильдию искателей приключений – внимание лорда Галфорда. Вечный Король покажет в поединке своё воинское мастерство, а милосердием к противнику – свою честь; качества, которые ценит в других прославленный генерал-лейтенант. Что до риска, то Малекит уже бросил жребий, врагов на своём пути ему всё равно не миновать, а значит, он их либо покорит, либо уничтожит! Или Феникс, или пепел!       - Когда требуешь что-либо, угрожай, но не нападай в одночасье, иначе тебя просто перестанут слушать, - издевательски-назидательным тоном, словно втолковывая истину дураку, изрёк бывший Король-Чародей. Провоцировать тоже надо с умом, оставляя пространство для иного взгляда на происходящее, чтобы иметь убедительную возможность выставить жертвой себя. Эльфийская дипломатия во всей своей порочной красе.       - Именем Доблести! Возрадуемся! – на замечание рыцарь ответил занимательным боевым кличем и вновь запущенной «львиной головой». Пожалуй, Морати бы углядела в этом символизм и наверняка пошутила насчёт чувства юмора у судьбы.       Малекиту же было не до смеха – его объял азарт потенциально стоящего боя, как с дирлаграуном несколько часов назад. Сам же «нездешний зверь» мог серьёзно пригодиться в поединке, однако его участие лишь приуменьшило бы заслугу Вечного Короля в победе в глазах окружающих. Поэтому мысленным приказом эльфийский владыка заставил шестилапую тварь вернуться к исполнению прежних обязанностей – сдерживать девиц от необдуманных порывов и защищать их собственной тушей.       Отметив краем зрения, как пантера навалилась задом на только-только выползшую Рем и утянула щупальцами запротестовавшую Шеру в свои лапы, сын Аэнариона всецело сосредоточился на волшебном навершии. Зачарованная фигура и не думала подчиняться физическим законам, паря и извиваясь подобно воздушному змею, пока, наконец, не спикировала под изогнутым углом на Малекита.       Вечный Король, как и пятью минутами ранее, не стал уклоняться, но позволить испытать на себе удар волшебного оружия, как арбалетным болтам и дротикам, было уже неоправданным риском. И потому, верно рассчитав момент, Малекит ухватил обеими руками подлетевший «снаряд», остановив прямо напротив лица. Вложенная в металл мощь была такова, что эльфийский владыка ощутил её отдачу даже сквозь латные перчатки Доспехов Полуночи, едва не отшатнувшись назад. Обычному воину она бы наверняка переломала кисти.       Возможно, это была импровизация, а скорее продуманная уловка: едва оказавшись в руках Малекита, «львиная голова» вдруг приоткрыла пасть, открыв взору затейливый сигил, чьё вспыхнувшее багрянцем свечение и ощутимая колдовская мощь предвещали опасность. Интуиция бывшего Короля-Чародея не подвела: из несуществующей глотки «льва» вырвался мощный поток пламени, на мгновение пробудив в сознании Малекита застарелый ужас перед огнём, засевший в душе после провального вхождения в треклятое Пламя Азуриана.       Однако страх же и подстегнул реакцию эльфийского владыки: прежде, чем пылающая волна коснулась его маски, Малекит резко развернул «львиную голову» пастью кверху. Несколько секунд спустя Вечный Король осознал, что это пламя навряд ли могло причинить ему вред – оно не было естественного происхождения, а заложенной в нём магической мощи было недостаточно, чтобы пробить поглощающий покров амулета Колдовского Щита.       От злости на артефакт и его владельца за пробуждённую неприятную память, Малекит едва не направил огненную струю на самого рыцаря. Но вместо этого сын Аэнариона прошёлся непрерывным залпом по внутренним бойницам, слепя и отпугивая засевших там стрелков. Пусть те пока просто следили за боем, но ведь могли в любой момент опомниться и вернуться к обстрелу, выбрав целью, однако, уже не Вечного Короля, а его питомца и прислужниц.       Пламя вскоре пропало; либо кончился заряд, либо рыцарь, опасаясь за жизни своих людей, прервал действие. Последнее подтверждала и попытка долгогривого блондина вернуть навершие уже виденным образом. «Львиная голова» дёрнулась пойманным грифоном, однако эльфийский владыка удержал «добычу». Контратака – лучшая тактика для дуэлей, особенно когда их надо превратить в спектакль. Пусть человек сам пойдёт на сближение, Малекит лишь самую малость ему «поможет».       - Воину нельзя полагаться на один приём и на одно оружие, иначе он быстро окажется беззащитным перед опытным противником, - отчитывающим тоном заявил бывший Король-Чародей, не дрогнув ни голосом, ни телом в начавшемся «перетягивании». Навершие, подчиняясь колдовскому закону, пыталось вернуться на рукоять любым способом, в том числе тяня оную к себе. Вместе с носителем. – Приспосабливание – залог победы и выживания.       Незнакомец сжал зубы, но, к любопытству Малекита, промолчал. Несмотря на гордость и порывистость, пустобрехом этот гигант не был, и словам предпочёл дело, ринувшись к эльфийскому владыке подобно быку. Не выпустив своего кистеня, и это была ошибка.       Рассчитав момент, бывший Король-Чародей выпустил «львиную голову», и та катапультным камнем устремилась в начальное положение. Отдача вернувшегося навершия оказалась для рыцаря столь сильна и внезапна, что его руку заметно отбросило назад. На несколько секунд напор гиганта был заторможен, и это всего в паре шагов от сына Аэнариона, которого человек намеревался сбить!       Чтобы сохранить равновесие, рыцарь рефлекторно бросил свободную руку вперёд, чем Малекит не преминул воспользоваться. Захват за запястье, нырок за спину с отводом пойманной руки, одновременный толчок в предплечье и пинок по коленному сгибу. Ударь Вечный Король сильнее, и вывих был бы обеспечен, даже в такой броне. Сын Аэнариона хоть и редко бился без оружия, но суровые уроки отца помнил даже сквозь тысячелетия.       - Ты мёртв, - нарочито равнодушно объявил Малекит, отталкивая от себя рыцаря в тот миг, когда тот резко ткнул булавой за спину, надеясь попасть в голову захватчика. Для человека у него была приличная выучка и реакция, но исход был предрешён. – Когда что-то перестаёт помогать и только мешает – оружие ли, сторонники или принципы – отбрось это. Закоснелая привязанность опасна.       Залом можно было и продолжить, унизив и изувечив человека ещё больше, вплоть до потери сознания. Но «рыцарь-заклинатель» ещё не показал всего, что следовало; к тому же бывшему Королю-Чародею нравилась эта забава, хотя с кровопролитием и калечением она стала бы интереснее.       Навряд ли долгогривый блондин мог слышать мысли Малекита и тем паче учитывать его пожелания, но для реванша рыцарь пошёл на новый занятный трюк. Рукоять его булавы вдруг удлинилась, а «грива» навершия обросла толстыми шипами, превратив тем самым оружие в двуручный моргенштерн. Будь воротный проём уже, длина такого оружия сослужила бы человеку плохую службу, но здесь «лев» мог биться свободно и вблизи, и на дистанции. Если бы только его противником не был сын Аэнариона.       В очередной провокации нужды не было, рыцарь не стал осторожничать и перешёл в решительное наступление. Однако оно не было безоглядным, как могло показаться неопытному глазу: человек сначала сделал резкий выпад, метя в лицо Малекита, тот же без особого труда отбил удар, поднырнув под навершие скрещёнными запястьями и подбросив «голову» вверх. Положение ног выдало замысел рыцаря, и потому бывший Король-Чародей точно знал, что последует дальше: долгогривый блондин сделает шаг назад, описывая моргенштерном дуговой взмах к ногам эльфийского владыки, дабы подсечь того и добить. Элементарный приём, которому обучались Чёрные Стражи Наггаронда ещё детьми.       Существовало несколько маневров, позволявших избежать этой атаки, и Малекит выбрал тот, что требовал сближения. Едва навершие взлетело, сын Аэнариона спешно подскочил к рыцарю, тот же, случайно или ухитрившись, сразу забыл про намеченный удар и выставил перед собой древко. Типичная защита, за которой должен был последовать пинок в пах, но эльфийский владыка оказался быстрее: захват одной рукой запястья, а другой древка, подсечка передней ноги, выкручивание оружия с кистью противника. Руки лишь задают направление, вся сила исходит из движений ног и таза.       Но долгогривый блондин вновь проявил завидную для человека ловкость и стойкость – он не только удержал равновесие, но и исхитрился перехватить моргенштерн, чтобы избежать излома. Пусть рыцарь не мог совершить в подобном положении замаха, он всё же знал, как сражаться дальше.       Пинки, толчки древком и тыльным концом оружия, встречные захваты, резкие удары кулаком и локтем – незнакомец пытался добраться до Малекита всеми доступными способами. Впрочем, пламенное дыхание «львиной головы» или превращение оной в кистень человек больше не использовал; возможно, исчерпал запас волшебной силы артефакта. Но даже с оной всё было бы столь же тщетно, и не только из-за Доспехов Полуночи – сын Аэнариона попросту не давал по себе попасть.       Вскоре бескровный поединок наскучил Вечному Королю. К тому же затягивать было рискованно из-за несомненного подхода подкреплений с другими рыцарями и опытными магами. Их вмешательство лишь усугубит замысел Малекита, пришла пора принудить противника к миру. Тем более, что тот начал понемногу выдыхаться из-за непрерывного темпа боя.       Можно было повалить рыцаря наземь, можно было завладеть его собственным оружием, да ему хватило бы и точного удара кулаком в незащищённое лицо, чтобы проиграть. Такое поражение на глазах подчинённых самым болезненным образом скажется на самомнении «льва», и именно поэтому Малекиту, невзирая на весь соблазн, следовало действовать иначе – человек бился сносно, имело смысл узнать его получше прежде, чем превращать в своего заклятого врага; возможно, он ещё послужит планам бывшего Короля-Чародея.       Нарочно пропущенный тычок концом древка в сочленение за коленом, ложное припадание на ногу, «лев» тут же пользуется «оплошностью» противника, продолжая атаку ударом навершия сверху. Такое обрушение блокируют только щитом и только когда невозможно отскочить с пути шипованного железа. Но подлинное воинское мастерство состоит не в том, чтобы отражать угрозу, а в том, чтобы обращать её себе на пользу. И в бою, и на войне.       Левая рука взмывает вверх – не принимать удар на себя, не пытаться схватить набравший скорость моргенштерн, но направить его прочь, поднырнув под самое навершие и скатив по руке. Мерзкий лязг от почти разочарованно скользящих по метеоритной стали шипов – несущественная цена для открывшегося выпада.       «Защитная» рука резко обхватывает древко и вцепляется в левое запястье рыцаря, лишая того маневренности с оружием. Одновременно происходит рывок с нижней стойки вплотную, пока «лев» не успел совершить упреждающего пинка. Свободная десница Вечного Короля устремляется в открытое, исполненное напряжения лицо рыцаря; два выпрямленных пальца с заострёнными латными кончиками подобно чёрным стрелам летят прямо в выразительные тёмные глаза и… застывают меньше, чем в дюйме от них.       Человек до сих пор сражался отважно, почти безрассудно, но сейчас в его взгляде Малекит с наслаждением обнаружил самую сладостную из эмоций – страх. Перед болью, перед ослеплением, перед смертью – как много оттенков проявилось за этот короткий миг, потеснив удивление, непонимание и злость. В доспехах сознания «льва» появилась ошеломляющая брешь, и в неё надлежало нанести пронзающий дар.       - Ты мёртв, снова. Без руки хороший воин может сражаться и командовать. Без головы – нет, - изрёк с плохо скрываемым раздражением сын Аэнариона, удержав рыцаря на месте, когда тот запоздало попытался отскочить. Но на втором рывке Малекит позволил долгогривому блондину высвободиться, удовлетворившись по-настоящему проявленной тому силой своей хватки. – Вступаешь в бой – надевай шлем и прикрывайся щитом, магией или союзниками. Не рискуй головой понапрасну, особенно когда на неё полагаются другие.       - Хватит уже играться! Я же вижу, что ты даже не дерёшься! – возмущённо прорычал рыцарь, перехватывая свою волшебную булаву поудобнее. Покрасневшее лицо, обильный пот и сбившееся дыхание – этот гигант нуждался в отдыхе, пусть и показывал с упрямством, что готов биться и дальше. Однако «лев» обратился к словам не только ради передышки – в его голосе и взгляде ощущалось желание понять, и этим надо воспользоваться. – Почему?       - Когда сын Аэнариона забывает о жалости, сама земля начинает вопить от ужаса, захлёбываясь пролитой кровью его врагов. Но в этих землях их у меня не было и быть не должно, - пренебрежительно пожав плечами, провозгласил Малекит, после чего демонстративно скрестил руки и выжидающе уставился на незнакомца, прозрачно намекая, что считает бой оконченным. – Я уважаю чужой выбор, но предпочитаю давать шанс одуматься каждому, кто избирает меня своим врагом по незнанию. Особенно тем, кто действует… из сентиментальных побуждений.       - Сентиментальных?! Это мой долг – защищать вверенные мне врата и людей, независимо от их происхождения! – будто оправдываясь, воскликнул рыцарь, подтверждая подозрения Малекита как насчёт его положения, так и насчёт чувств к «незрячей» волшебнице, пусть последнее и казалось несущественным на первый взгляд. – Ибо я – сэр Джон Эллиот Лайонс из Калибурна, воин сорок первого уровня, так же известный как рыцарь Льва, Хранитель Лесных Врат! И я нахожу ваши слова слишком дерзкими для того, кто «ищет дом и друзей», мастер Малекит.       Рыцарь представился с настолько вызывающей, почти эльфийской гордостью, что бывший Король-Чародей не удержался от усмешки. Этот Джон Лайонс изъяснялся так, словно был кастеляном одних из Врат Аннули, могучих крепостей на узких горных перевалах, ведших во Внутренние Земли Ултуана. Гордецы всегда оказывали отчаянное сопротивление, и Малекит приказывал брать их живьём любой ценой, дабы носить распятыми в качестве живых знамён, свидетельств своего триумфа.       Хранитель Лесных Врат же едва ли впечатлил сына Аэнариона, за что удостоился бы, самое большее, участи гладиатора на Великой Арене. Моложавый вид не являлся случайностью – этот человек в самом деле был слишком молод для своего места, о чём свидетельствовали его гордыня, порывистость и потворство понравившейся девушке.       То, что «рыцарю Льва» была доверена защита городских врат, одной из важнейших фортификаций, наводило на любопытные мысли. В здравом уме лорд Галфорд навряд ли бы даровал командирскую должность такому недорослю, из чего следовало два вывода – либо у генерал-лейтенанта началось возрастное помутнение рассудка, либо это была уступка.       Вероятно, Джон Лайонс был сыном соратника или вассала лорда Галфорда, обладающего слишком серьёзным влиянием, чтобы ломать с ним копья. Всё логично: одному лояльность сильного союзника, другому – почётный пост для наследника. Полезное знание, если подозрения оправдаются.       - Отдаю должное вашему слуху, сэр Джон. Пусть нужды мне представляться больше нет, полагаю, нам стоит окончательно вернуться к диалогу, - медленно являя бархат речей, произнёс Малекит, скашивая взгляд на недовольного дирлаграуна. Один хлёсткий, будто удар бича, мысленный приказ – и шестилапая тварь, прикрыв морду лапами, принимает самый виноватый вид, на который способно это кошачье отродье. – И прежде всего я прошу вас принять мои глубочайшие извинения за поведение моего зверя и мою невнимательность, повлекшие ущерб здоровью уважаемых волшебников.       - Сочувствие делает вам честь, мастер Малекит, однако богам божие, а миру мирское. Не тревожьтесь об учениках Гильдии магов, тревожьтесь за себя, - угрожающим тоном, но без прежней враждебности предупредил рыцарь Льва, опуская древко в пол. Сознательно подлой атаки от такого типа ждать не приходилось, это Малекит знал по опыту и использовал в своё удовольствие. Увы, сейчас человек был ему нужен живым. – Назовите мне хотя бы одну причину, по которой я должен пустить в город столь опасную персону, как вы?       - Не в моих привычках повторяться, сэр Джон. Я верю, что вы слышали доклад старшего дозорного Дарси и мои собственные слова. Если мои намерения кажутся вам сомнительными, то я просто продолжу свой путь, - почти пренебрежительно пожал плечами сын Аэнариона, после чего, будто утратив интерес к недавнему противнику, направился к мерцающей пантере. Вернее, к всё ещё удерживаемым им девицам. - В Лиферии есть и другие города, а в мире есть и другие королевства. Где-нибудь мои таланты однажды найдут своё применение, а я найду дом и друзей.       Показательная забота о подопечных была не менее полезна для репутации «благородного», чем снисхождение к врагам. Малекит не находил удовольствия ни в том, ни в другом, однако ему понравились взгляды искательниц приключений, когда он помог им выбраться из-под дирлаграуна. Трепет, растерянность, восхищение – увидев воочию жалкую толику воинского и колдовского мастерства своего короля, призывательницы определённо избавились от последних сомнений. Они ощутили силу и теперь жаждали стать её частью.       - Надеюсь, с вами всё в порядке, милейшие дамы? Никого не задело случайным болтом? Вывихов и переломов из-за опеки дирлаграуна нет? – со всем возможным участием осведомился Вечный Король, в самом деле проверяя вид подчинённых на наличие ран и ушибов. К счастью, «нездешний зверь» оказался достаточно осторожен, чтобы не повредить хрупких девушек. В текущей неустойчивой обстановке им надлежит оставаться подвижными, а Малекиту – при «мане».       - Жива и невредима, спасибо, господин Малекит! Я так рада, что вы сами не пострадали! – взбудоражено воскликнула заулыбавшаяся Шера, в явной нерешительности застыв с полуприподнятой рукой подле эльфийского владыки. Схожим образом выглядели виденные Малекитом до Раскола дворяне, посещавшие Святыню Азуриана, когда проходили близ обитавших там фениксов – желали притронуться, но боялись осквернить касанием. Или скорее обжечься. – Мне очень, очень хотелось вам помочь, правда! Но Гвитир не дал мне и шанса! Можно он в следующий раз не будет так делать?       - Поддерживаю просьбу. Не скажу за эту прыткую телушку, но я вполне могу постоять за себя, и прятать меня под хвост вонючему кошаку уж точно не надо, - негромко проворчала Рем, брезгливо отряхивая одежду. Пантерианка была вся красная и вспотевшая, тяжело дышала и разминала отёкшие конечности – ещё бы несколько минут, и она бы наверняка потеряла сознание под дирлаграуном. Впрочем, Малекит не исключал, что у девы-кошки, пролежавшей под брюхом могучей пантеры, могли быть и иные, более щекотливые причины выглядеть так… нервно.       Глядя на зверолюдку, такую безобидную на вид, едва ли способную отнять чью-то жизнь, эльфийский владыка вспомнил её слова на Башне Метеоров. У Рем сороковой уровень, тогда как у Джона Лайонса – сорок первый. Разница между ними была слишком очевидной, чтобы поверить, будто заклинательница лишь на уровень слабее рыцаря Льва. Рем не просто казалась слабачкой – она и вела себя не как испытанный убийца людей и чудовищ. То же самое можно было сказать и про Шеру. Это было странно и неправильно.       Возможно, у обитателей этого мира так деформировалась психика из-за особенностей необычного закона природы. Возможно, искательницы приключений просто набрали свои уровни иным, не требовавшим убиений способом. Так или иначе девушки излагали верные мысли – им следовало найти применение и в бою. Но не раньше, чем сын Аэнариона проверит их способности, и не как у Алтаря Призыва, а по-настоящему.       - То, что произошло, случилось не по моей воле, но я не имел права вмешивать вас в свою ситуацию или позволить, чтобы из-за меня кому-либо из вас был причинён вред. Я согласился опекать вас, и я держу своё слово, - выразительно изрёк Вечный Король, всё же удержавшись от смешка, пока говорил эту тошнотворно благородную чушь. – Но я чту и законы чужого дома; и, если Хранитель Лесных Врат не дозволит гостю преступить порога, мне остаётся надеяться, что ему достанет чести позаботиться о подданных короны вместо меня. Каким будет ваш ответ, сэр Джон?       Это была игра на публику, но игра рискованная. Обстоятельства изменили начальный план, но мало затронули запасной: Малекит всё ещё делал расчёт на то, что, в случае отказа, за него вступится Рем и воспользуется влиянием леди Бодлер. Конечно, и этот подход ничего не обещал, но сын Аэнариона не верил, что на его присутствие в королевстве закроют глаза. Даже если он «уйдёт», за ним кого-нибудь пошлют – либо убийц, либо дипломатов. Ни одна путеводная нить не обрывается полностью.       Рыцарь Льва же, которому прежде всего предназначалось сие выступление, не стоял безучастным памятником и тем временем отдавал приказы стражникам. Обезоруженных он отправил в арсенал, нескольких послал проверять другие ворота и резиденцию лорда, а части оставшихся поручил спровадить столпившихся горожан и сомнительного вида вооружённых людей, в которых Малекит заподозрил искателей приключений, таких как его прислужницы. Пожалуй, эльфийский владыка слишком рано дал оценку долгогривому блондину – у этого человека имелся лидерский потенциал. По крайней мере, пока слушал голову, а не сердце.       - Мне известны обе девицы, могу заверить, о них есть, кому позаботиться и помимо меня, - холодно пробурчал Хранитель Лесных Врат, одаривая «призывательниц» пренебрежительным взглядом. Из этого и проявленного ранее равнодушия к бессознательному Эннису следовал очевидный вывод, что гигант симпатий к нелюдям не питал. И к «рыцарю-заклинателю» это относилось прежде всего. – А теперь, мастер Малекит, извольте и вы отвечать – именно отвечать: вы лишили моих людей выданного казной оружия и брони, ценного имущества! И поглоти меня Мрак, если я спущу вам это злодеяние с рук!       - О, да, попустительство – неприемлемая черта для ответственного лица, независимо от того, позволяет ли он случиться бессмысленной резне или просто разрешает подчинённым уходить с поста, когда тем захочется, - без тени угрозы или насмешки в голосе намекнул сын Аэнариона, тайно наслаждаясь изменившимся от досады видом рыцаря Льва. – Но вы заблуждаетесь, сэр Джон – я извинялся за поведение моего дирлаграуна, но не за мои собственные поступки. Не только потому, что считал должным защитить этих девушек, но и из желания помочь вашим воинам.       Проведя века в посольстве у строптивых гномов, Малекит навсегда усвоил простую истину: дипломатия – искусство компромиссов, но прийти к оным нельзя лишь требуя или только уступая; как и на войне, всё решают манёвры, и за каждым отступлением должна следовать решительная контратака. И чем внезапнее и расчётливее она будет, тем выше шанс на успех.       - Помочь?! – Маска суровости дала трещину, и длинное лицо гиганта вытянулось ещё больше, демонстрируя удивление на грани потрясения. Схожим образом выглядели и стражники, красноречиво поглядывая на гонимые ветром ржавые кучки под ногами.       - При всём уважении к вам и сим достойным людям, меня очень возмутили их действия. Спешу уточнить: мне не понравилось не то, что они напали, а то как нападали. В связи с чем и счёл нужным преподать урок, который, возможно, в будущем спасёт им жизнь, - проникновенно заявил Малекит, скрестив руки за спиной и медленно зашагав перед строем стражников, заглядывая в глаза не только Джона, но и его подчинённых. Совсем как при смотре будущих Чёрных Стражей Наггаронда, вот только людей за малодушно отведённый взор не ждало ослепление. – Сражаясь против мага, главное – не позволять ему колдовать, отвлекать всеми доступными способами и со всей возможной скоростью. Когда это не помогает – важно скрыться из поля зрения и ударить уже когда он будет к этому не готов. Решительность намерений, слаженность действий и полное взаимопонимание в отряде – постигните это, и у вас будет шанс выжить и победить.       - Да какое тебе вообще дело до боевой подготовки моих людей? С чего возомнил, будто вправе поучать? Ты что, королевский инспектор или просто тешишь своё… - вновь было воспылавший гневом Хранитель Лесных Врат внезапно осёкся и нерешительно опустил едва поднятую булаву. Видневшийся за длинными светлыми локонами лоб сморщился, словно его обладателя объяли глубокие и тревожные думы, о чём свидетельствовала и странная, почти испуганная растерянность в тёмных глазах. – Ты… Вы же не… кхм…       Бывший Король-Чародей быстро осознал причину перемен в поведении рыцаря Льва, благо, схожие случаи устраивали и его соглядатаи, проникая под прикрытием в города и асуров, и друхиев. Это была нежданная, буквально упавшая в руки возможность, открывавшая перед эльфийским владыкой новые, ещё более рискованные пути к желанной вершине.       Именно из-за ненадёжности такого варианта Малекит отмёл идею выдать себя за серьёзную высокопоставленную персону; эту легенду было слишком легко проверить и поставить клеймо преступника на Вечном Короле. Но сейчас, когда подозрительность Хранителя Лесных Врат проявила себя с самой негаданной стороны, Малекит обрёл вожделенный ключ, открывающий первую из дверей. Можно всё сделать самому, но будет куда лучше и безопаснее, если её отопрёт сам привратник.       Основания для паранойи у долгогривого блондина всё же имелись: взявшийся из ниоткуда зловещий чужак, достаточно сильный, чтобы непринужденно сражаться с защитниками врат, но щадящий каждого из них. Сотворивший необъяснимый прецедент на проверке Барьером, наставляющий собственных оппонентов – череда случайностей и надменных поучений несознательно придали фигуре Вечного Короля завесу тайны, в которой страх мог являть и образ слуги короны, посланного инкогнито проверять гарнизон приграничного города-крепости самыми незаурядными методами.       Конечно, Малекита с тем же успехом, если не большим, могут в итоге счесть Повелителем Тьмы, но даже в этом случае, не имея возможности вызнать наверняка или устранить потенциальную угрозу ценой допустимых потерь, людям останется только следить за ним, теряя бдительность по мере свершения славных деяний сына Аэнариона. Так было во время «истребления» Культа Удовольствий на Ултуане накануне Раскола, так будет и теперь!       - Нет, сэр Джон, я не королевский инспектор, в тайной поездке не нахожусь и не имею привычки ублажать гордыню за счёт мнимого превосходства и чужих ошибок, - сразу же отрезал сын Аэнариона, делая расчёт на то, что слишком спешный ответ заронит больше подозрений в душу Лайонса. Уверует человек или нет, но Малекит лишать себя пространства для манёвра не собирался – преждевременный захват высоты на поле боя превращает её в ловушку. – Я - всего лишь безземельный рыцарь, воин и маг, чтущий Отца Богов и Его заветы. Будет ли мне дозволено увидеть ваш город и стать частью его жителей?