Fucked Sims 4

Холодная плитка на стене немного остужает пыл. Первоначально, влетая в туалет Чимин очень сильно хотел всё там разрушить, сбить костяшки в кровь и прокричаться, высвобождая всю свою боль и хранимые внутри мучения. Но он не имел на это право. Ему просто нельзя этого делать, потому что за этими чёртовыми холодными стенами полно народу, стаф, менеджеры и мемберы, перед которыми нельзя предстать в подобном виде. Чимин сбрасывает на пол свою сумку, открывает бутылку воды, делая несколько больших глотков, сбрасывает бомбер и упирается руками в бортик раковины. Внутри всё так невыносимо тянуло и болело, что серце просто хотелось вырвать с корнем и больше ничего не чувствовать. Обида и сожаление смешались со жгучей злостью и ненавистью к самому себе. Неужели он не может просто забыть и продолжать двигаться дальше? Неужели не может начать всё сначала с другим человеком или просто перестать убиваться и в конце концов заняться делом, а не без конца жаловаться на то, какой он бедный и несчастный? — Придурок. — сам себе говорит Пак и включает кран, начиная умывать лицо. Вновь опираясь на раковину, Чимин мутным взглядом обводит своё отражение в зеркале. Синюшные мешки, красные глаза с полопавшимися сосудами, несколько воспалений на когда-то идеально-гладкой коже от стресса, в кровь искусаные губы и лёгкая щетина. Он выглядит отстойно, за что очень сильно ненавидит себя. Но не сильнее, чем за неумение контролировать свои эмоции. Пытаясь сдерживать так и рвущиеся наволю всхлипы он склоняет голову, мотая ею из стороны в сторону и переминается с ноги на ногу. Если бы была кнопка отключения чувств — он бы неприменно ею воспользовался. — Съемка откладывается ещё на сорок минут. — звучит тихий низкий голос за спиной и Чимин едва справляется с предательской дрожью табуном пробежавшейся по телу. — Попросили предупредить. Пак поднимает голову, до побледнения костяшек сжимая керамическую раковину, и в отражении зеркала видит скучающее лицо Юнги, по-прежнему не выражающее никаких эмоций. Мин опирается спиной об противоположную стену и своим тяжёлым, маслянистым взглядом намертво припечатывает к полу. — Это всё? — не поворачиваясь спрашивает Чимин начиная вытирать руки бумажным полотенцем. — Нет, не всё. — хрипит Юнги и отталкиваясь от стены начинает подходить ближе. — Есть разговор. — Нам не о чём говорить, разве ты забыл? — Послушай, блять, меня! — рывком хватая младшего за футболку и припечатывая к стене шипит Мин, угрожающе рыча. — Наши дела касаются только нас с тобой, тебе ясно. Не вызверяйся на всех, кто под руку попался только потому, что мы поссорились. — Но мы не ссорились. — истерично хохочет Пак и резко меняется со старшим местами, так же прижимая его к стене. — Ты просто бросил меня. Даже не из-за измены, а потому, что я назойливый. Вот я и пытаюсь исправиться. Юнги с усилиями отталкивает Пака и цокает от злости. — Это не значит, что ты можешь грубить старшим и обижать Тэхёна! Какого чёрта ты вообще вычудил?! — Показал свою вторую сторону. — резко отрезает Чимин не желая продолжать разговор. — Но ведь это не ты. — уже тише и почти нежно тянет Юнги пытаясь подойти ближе. — Как будто ты блять знаешь меня! — в бешенстве выкрикивает младший всё-таки не сдерживая слез. — Я знаю! На несколько долгих мучительных секунд повисает оглушающая тишина. Чимин пытается понять, зачем Юнги делает это, зачем продолжает причинять ему боль. Но по лицу Мина нельзя прочесть ничего, кроме разочарования и, возможно… Сожаления? Чимин не знает, что произошло дальше. Не знает, кто первым подался вперёд и впился в чужие губы болезненно тягучим поцелуем. Кровь бурлила в венах, стуча по вискам, возбуждение и страсть быстро наплолняли помещение. — Двери? — кое-как отрываясь от старшего шепчет Пак. — Я закрыл. И их обоих сносит волной болезненного наслаждения. Раньше они могли заниматься этим очень долго. Чимину нравилось двигаться неспешно, нежно, наблюдая за каждым мелким изменением эмоций Юнги и сливаясь с ним телами и душой. Нравилось видеть наслаждение на его лице и слышать мольбы, доводить до иступления, долго-долго мучать своей лаской и плавностью, а затем срываться на быстрый темп, заставляя выкрикивать своё имя. Но в этот раз хотелось быстро. Хотелось грубо и по-садиски, вымещая всю свою злость и грусть. Хотелось показать, как же ему самому было больно внутри. Поэтому Чимин особо не церемонился, когда подхватывал старшего на руки и спихивал на бортик раковины с силой сжимая бедра. Сердце болело и разум настойчиво твердил, что Чимин настоящий придурок. И он соглашался с этим, но всё равно не мог остановиться. Резко и грубо сдергивая с худых ног Юнги джинсы, Пак понимал только одно — он блять, чертовски по этому скучал. Скучал по каждой частичке тела Мина, и по его губам, и по ладоням, зарывающимся в волосы и по нежной коже шеи и ключиц, где Чимин так любил ставить засосы. Это приносило боль, но Пак уже давно привык посыпать солью открытые раны. Так он хоть на мгновение может представить, что этих четырёх месяцев не было и у них с Юнги всё хорошо. Мин тихо стонет в поцелуй, быстро стягивая с младшего футболку и пробираясь руками под ремень узких джинс. Чимин не знал почему он делает это, но отказываться вовсе не собирался. Хватая старшего за талию и приподнимая буквально на секунду, чтобы с тянуть с него мешающие боксеры, Пак понимает, что даже не знает, сможет ли Мин его принять. Были ли у Юнги другие партнёры? Растягивал ли он себя сам? Огромный поток мыслей роился в светловолосой голове Чимина, пока чужие руки ловко приспускали его штаны вместе с бельём, высвобождая внушительное возбуждение. Всё происходило как-то быстро и смазано — обрывками, буд-то смотришь какой-то фильм. Вот Чимин сплевывает на руку, смазывая свой член, вот он прижимает Юнги ближе к себе одним резким движением входя полностью и в следующее мгновение глушит громкий вскрик-стон поцелуем, сразу же начиная быстро двигаться. Они больше не занимаются любовью, а просто грубо и несдержано трахаются в сортире перед съёмкой для рекламы. Чимин хочет смеяться, но вместо этого из глаз текут слезы, а губы чешутся поставить много засосов, присваивая себе, но отчаянно не могут. Потому что Юнги больше не пренадлежит ему. Потому что это просто секс. Потому что Мин прижимается к нему так доверчиво близко, обнимает за плечи, зарываясь руками в волосы и постанывает в самое ухо, опаляя дыханием шею. Потому что… — Чимин-а! — громко и трепетно-нежно, задыхаясь от страсти и ощущений. Как тогда, четыре месяца назад. Если бы была кнопка отключения чувств — Чимин бы удалил их навсегда.